Казимир и мусенбекова

А.Н.ПАВЛОВ

КАЗИМИР И МУСЕНБЕКОВА

  В нашу дачную Берендеевку его привезли в полущенячьем возрасте. Cоседка говорила, что купила Кузю (так она назвала его) за недорого где-то у Метро. Это был некрупный кобель, длинноногий, гладкошерстный, гнедого оттенка в чёрную полоску. Какой-то непонятный полукровок. Морда – удлинённая с очень живыми немного раскосыми глазами. Уши торчком, большие как локаторы. Живости он был необыкновенной. Подвижный, как ртуть. Требовал непрестанного внимания и игры. Для всех наших огородников был как чума. Бегал по грядкам, всё на них «перепахивал», иногда, заигрывая, выдергивал зубами цветы, молодые побеги. Все гоняли его. Кричали, ругали, замахивались хворостинами. Но догнать или ударить его было невозможно. Он был незлобивый, всё воспринимал как забаву. Отличался ужасным любопытством. Бегал по всей нашей деревне. Всех знал. Когда проходили мимо их дома, он непременно выскакивал и в радости прыгал. Упаси боже, было его погладить. От переполнявшего его счастья он хватал за руки зубами, крепкими как камень. Меры не чувствовал и делал болезненные прихваты, хотя никогда даже легонько не кусал. Пытался лизнуть в лицо. Весь от счастья сиял. Почему-то все считали его глупым. Казалось, никаких слов он не понимал.
     Если я шел на рыбалку, он обязательно увязывался следом. Сразу лез в воду, шлепал у берега лапами, прыгал, отряхивался, окатывая меня дождем воды. Вначале я пытался прогонять его. Он сердился, начинал, приседая на передние лапы и крутя хвостом, лаять. В общем, ни о какой рыбалке не могло быть и речи. Отвязаться от него было невозможно.
     Как-то с Вадимом Андреевичем, моим соседом, я пошел за молоком в деревню за рекой. Рая, у которой мы покупали молоко, простоквашу, творог, иногда сметану, была доброй женщиной. К ней всегда тянулись бездомные и покалеченные собаки и кошки. Когда я пришел к ней в дом впервые, в сенях  встретил меня огромный лохматый пес. Она не знала, откуда он появился. У него не было одного глаза. У Раи  он кормился. На меня он не залаял и не зарычал, отнесся спокойно и приветливо. Он привел в её дом ещё одну калеку – небольшую собачку с переломанной лапой. Рая и её кормила. В доме было несколько кошек. Она не интересовалась, откуда они появились, были ли у них какие-то хозяева. Но она всегда наливала им парного молочка, никогда не гнала их. У них были свои мисочки.
     И вот в такой дом пришли мы с нашим Кузей. Было немного странно, но к собакам-калекам он не приставал и вёл себя вполне прилично. Ко всякому же забору в деревне Кузя лез и с интересом смотрел в щели. В некоторых дворах были свои собаки. Они заливались истошным лаем. Кузя в ответ не лаял. Просто заглядывал во дворы. В конце деревни, около каких-то общественных построек на цепи сидела огромная овчарка. При нашем появлении она начала бешено лаять и рваться с цепи. Шерсть на ней встала дыбом. Было понятно, что, если, не дай бог, такая зверина с цепи сорвется, то всем нам мало не покажется. Но Кузя, видимо, этого не понимал. А может быть, он понимал всё лучше нас и был уверен, что такого не может произойти. Во всяком случае, он вбежал в этот двор, благо ворота были открыты, и с большим интересом начал приближаться к рвущейся с цепи звероподобной овчарке.
    От такой наглости та прямо взорвалась и стала вставать на дыбы, вертеться, пытаясь освободиться и получить волю для расправы над нашим Кузей. На нас она уже не обращала внимания. А Кузя подходил все ближе и ближе. Попытки отозвать его были безуспешными. Он будто не слышал наших голосов.
– Кузя! Кузя! – кричали мы в рознь и хором. – Фу! Фу! Перестань, пошли домой! Смотри, разорвёт она тебя. Дурачок, как ты не понимаешь, пошли домой.
Все было впустую. И вдруг мой сосед, с которым мы пришли, сказал спокойным, укоризненным и каким-то торжественным  тоном:
– Казимир! Как тебе не стыдно. Как ты ведешь себя? Ты же в чужой деревне. Что подумают о тебе, Казимир?
И о чудо! Наш Кузя успокоился, присмирел, и мы двинулись восвояси. Отошли от злосчастной овчарки, и она успокоилась.
     По дороге вспомнили, что каждой твари имя даётся не людьми, а Богом и оно обязывает.  Кузя, Кузька – это кличка. С кличкой связано одно поведение, с именем – другое.
     Как-то Кузя, сопровождая своего хозяина, забежал в наш огород. А в то время «хозяйкой» в нём была кошка Вадима Андреевича. Это была её территория. Наши участки находились рядом, и между ними никакого забора не существовало. Вадим Андреевич любил величать свою любимицу Мусенбекова. В простонародье она звалась Муська, Мусенька,  Это было удивительно красивое, очень пластичное и крупное создание, к тому же очень ловкое и отважное. Она любила ходить по тоненьким жердочкам, соединяющим столбики нашей внешней ограды. Шла как по проволоке. Могла улечься на шею своего хозяина в форме воротника. Охотница была отменная. Крупных крыс давила как клопов. Сердцем была львицей. Раз я видел, как, пытаясь поймать ласточку, она по вертикальной дощатой стенке «пулей» поднялась метров на пять.
     На Кузино несчастье эта красавица оказалась в огороде. Увидев собаку да ещё на своей территории, Мусенбекова превратилась в огромный пушистый шар, промчалась по какой-то дуге, прыгнула на спину ничего не ожидавшего Казимира и вцепилась в холку.
Тот ничего не понял, заорал от боли и неожиданности, бросился наутек. Но Мусенбекова крепко его ухватила и драла своими страшными лапами нещадно. Хозяин Кузи тоже опешил и только причитал:
– Вадим Андреевич! Что эта такое делается! Это же не кошка, а зверь какой-то! Это просто рысь.
     Он был недалек от истины. Сила у Мусенбековой была рысья. Драла она бедного Кузю наотмашь, пока не почувствовала свою победу. Тогда она бросила его, а наш Кузя опрометью кинулся с поля боя, потерпев полную «конфузию». Этим летом Кузя больше не приходил к нам.
     На следующий год мы появились в нашей деревеньке, когда Кузю уже привезли. Двигаясь по  дорожке к своей избе, я не мог миновать их дома. Кузя радостно выбежал ко мне, я ласково с ним поговорил и пошел своим путем. Конечно, он за мною увязался. Очень не хотелось, чтобы он появился у нас во дворе. Не доходя своей избы, я остановился. Следом за мною встал и он. Повертел головой и сделал свои глаза щелочками, чего-то ожидая. Я говорю:
– Кузя, дорогой, иди к себе. Домой, домой! Иди домой!
Он двинулся, было обратно, затем почему-то передумал и снова повернулся ко мне, щуря глаза. Видя его замешательство, я сказал:
– Казимир! Ведь Мусенбекова здесь. Забыл, как она тебя драла.
Это его окончательно остановило, но уходить ему не хотелось.
Тогда я обернулся назад в сторону избы Вадима Андреевича, которая находилась позади нашего дома и где проживала Муська, и с некоторой опаской в голосе заявил:
– Ка-зи-мир! Кажется, Мусенбекова уже идёт сюда.
И удивительное дело. Казимир, не раздумывая, круто развернулся и стремглав, не оборачиваясь, помчался назад к своему дому. Только его и видели.
     А некоторые считали Кузю  глупой собакой. Однако!