Тутти-фрутти по синопсису джессказган - урановый г

тексты Гуру (Аркадий Славоросов) для кинорежиссера Саша Кузнецов

содержание:
  "Тутти-фрутти" по синопсису "Джессказган" - "Урановый город" + рассказы "BARAKA" и «ЧУДО. осень-04»


Написанный через 2 года после смерти Аркадия Славоросова по его синопсису, сценарий "Джессгазгар", сценарий "Тутти-фрутти", автор Саша Валера Кузнецов.
Сценарий написан по синопсису поэта Аркадия Славоросова "Джесказган". Писатель, автор легендарного романа "Рок-н-ролл", прозванный хиппи просто Гуру)
родился в 1957году в Люберцах. Умер в 2005 году в Москве.


                Саша Валера Кузнецов, Proza.ru


               
-------------------------------------------------------
© Все права защищены, Москва 2007, Кузнецов Александр Валерьевич
Регистрация в Юридическом кинематографическом агенстве Гильдии кинорежиссёров России.            

Сценарий написан по синопсису поэта Аркадия Славоросова "Джеcсказган". Писатель, автор легендарного романа "Рок-н-ролл", прозванный хиппи просто Uуру)
родился в 1957 году в г. Люберцы. Умер в 2005 году в Москве.

- 3 французских по месту действия рассказа
а) рассказ про фирму Космос Саш-а и О-а Ирг-а...
1. из паржской авантюры с ретроспекциями в азиатскую жизнь
2. про агента Кэт с окрестностей снхрофазотрона...
3. про наёмника монастырского с наездом на Маскву
= = = = = = = = = . . .               
    Кадры из фильма "Прохожий"
https://www.youtube.com/watch?v=_wuBI7Bf6_4
 с Гуру и его голос с моим за кадром в фильме "Мираж", снятых режиссером Саша Кузнецов в 1992-94 годах (Студия "Современник") на 35-миллиметровой  киноплёнке и предназначенные для кино-театрального показа, в этой книге, надеюсь, станут подсознанием текста - "иллюстрациями" - просто стоп-кадры из фильмов.
- - - - - - - - - . . .
               
                "Тутти-фрутти"
                литературный сценарий
                по синопсису Аркадия Славоросова



Часть1. «ДЖЕССКАЗГАН»

Бескрайняя казахская степь. По степи едет на скрипучем велосипеде Нурик. Поёт долгую казахскую песнь.
Приезжает в заветную долину, заросшую коноплёй. Собирает ручник и рассказывает свою историю: "И я думал всю дорогу, что я делаю здесь, как живу? Всегда хотелось чего-то ещё, чего-то большего и..."

Саманная хижина нуриковых родителей. Казахская семья смотрит TV - «Апокалипсис Сейчас». Нурик оставляет во дворе велосипед, прощается с родными - на него никто не обращает внимания.

Автобус выруливает на шоссе, за ним бегут дети и собаки - Нурик смотрит в окно.

Коммерческий ларёк на пустыре между нефтеперерабатывающим заводом и гаражами (индустриальный ландшафт); возле него «кафе» - несколько столиков под тентами.

Сидят Близнецы, Ганс, Нурик, Аллочка-давалочка и пр. Курят нурикову анашу и пьют пиво. Близнецы играют в «коробок» на деньги. Ганс распространяется о своих планах обогащения:

- Вот ништяк будет, если она согласится эти телеграфные переводы подкидывать на почте. Понимаешь? Сама напишет и подложит незаметно, она ведь там работает. Их отправят неоплаченные, понимаешь? А я могу стырить чей-нибудь паспорт и получать деньги по всей стране на это имя – в моём паспорте, понимаешь? Там у них, на Центральном телеграфе, были занятия там какие-то, ну – для сотрудников, и им сказали, что какие-то армяне так делали и только в конце года сошлась вся эта мазута в ихнем компьютере. Да и то - только в столице, прикинь?!

- А фотография? - спрашивает Нурик.

- Переклеить можно, - вставляет Аллочка-Давалочка.

- Не-е-е, не прокана-а-ет, - гундит тягуче Близнец и умолкает, так и не объяснив- почему.

Ганс по-свойски похлопывает Аллочку по ляжке:

- Всё ништяк, мама! А нет, так вон в прошлом году отвезли в Москву соломы - и всё ништяк!

Играет магнитофонная музыка из ларька. Поодаль выписывает круги и восьмёрки на Гансовом «Урале» с коляской, Гюзель.

Марат на неё влюблённо поглядывает.

Через пустырь едет побитый «кадиллак» 88 года, в нём пижон Рашид.

Гюзель, посмеиваясь, садится к нему в машину. Ганс тоже подходит, пытается переговорить с ним:

- Рашид, ну ты чо? Давай сгоняем в Кызыл-тепо, наберём кукнара, отвезём в Москву и... - заработаем кучу денег! У тебя же есть там этот... Мандарин.

Но Рашид не расположен говорить о делах:

- Не, братан, кочумай пока... мне ехать надо. Потом поговорим о делах... Видишь, я с дамой.

Ганс и Нурик едут на мотоцикле через город. Ганс кричит Нурику, пытаясь перекричать шум мотора:

- Я тебя давно знаю, ты классный пацан. Давай вместе поедем в горы, просто кинем бабая на мешок кукнара и все дела! С этим сырьём мы будем как короли. Поедем в Москву, у меня там есть верный человек, он сразу расбашляется! Давай, а? Предлагаю войти в долю в моём предприятии!!

Панельный дом, на крыше Фима-абстракционист, Нурик, Ганс и другие, курят, болтают. Фима при помощи машинки, сделанной из механической бритвы, делает Гансу татуировку - лев в прыжке - и толкует «за искусство»:

- Вот я и говорю. Эти сюрреалисты.  ДалИ-и-и там, вдали... ну, и вся эта команда с ним, да? Так они чо учудили-то? Бунюэль этот его русскую жену отбил и, стали, значит, они кино фотографировать...

Неожиданно из люка в плоской жаркой, залитой гудроном крыше, появляется Фимин кредитор. Орёт издали:

- Урод, блин! Когда бабки будут?

Фима убегает вдоль крыши. В плавящемся на солнцепёке гудроне, остаются следы его сандалий. Ганс остаётся с выколотым на груди одноногим львом.

- Э! Э! Ты куда? Абстраканист херов,Ё...

Он уже спокойно присаживается рядом с друзьями.

- Дальше края не убежит.

Ганс выпячивает грудь - лев шевелится лишь одной ногой. Фима исчезает из виду, спрыгнув куда-то вниз (вероятно, на балкон последнего этажа).

Вечером, кадиллак Рашида с Гюзелью останавливают менты. Пожилой капитан, оказывается её отцом.

- Ты ещё раз к моей дочери подходить будешь? Я тебя посажу, понял? Я тебе запрещаю и думать. Спермоголовка фуева!

Забирает Гюзель с собой, взяв за руку. Уходят.

Ганс и Нурик идут через вечерний город, навстречу знакомый казах.

- А... Салам, Тима, как ты? Всё ништяк? -спрашивает Ганс.

- Да не-е-е, какой ништяк... Магадан опять в непонятку ушла. Нурик, слушай, у тебя башли есть? Мне на два дня надо стоху, дашь?

- Не, братан, голяк ваще.

- Ну, хоп, ладно, давай.

- Хоп, майли-чо…

Пожав руки друзьям, Тима уходит по своей дороге.

Проходят мимо ресторана «Золотой петух», за окнами которого мнится другая, красивая жизнь. Фасад усыпан огромным количеством мигающих, разноцветных лампочек. Рядом стоит пара белых "Волг". На крыльце курят три здоровых парня в строгих костюмах, несмотря на жару.

Утром в старом городе солнце уже высоко и печёт нещадно. Вдали мечеть с гнездом аиста. Убогая хибара старых торчков Кука и Кристины. Во дворике, на топчане спит в одних тренировочных штанах, сплошь покрытый татуировкой мужчина. Рядом пол-арбуза. Кук и Кристина скандалят в кухне. Слышны их голоса:

- Ты меня вечно вкладываешь матери! - это голос Кука.

- Я ей вчера ничего не сказала! - уже покрикивает женский голос.

- Кристина, ты кладовка!

- А ты! Ты, блин на себя сам-то! на себя посмотри, - взвизгивает она. - Я ведь просила тебя закрыть эту дверь! Входную ты теперь всё равно никогда не откроешь, хотя бы это...

У входной двери в дом, стоят Ганс и Нурик. Дверь заколочена не оструганной доской - крупными гвоздями, вбитыми и загнутыми кое-как. Ганс осторожно стучит в дверь.

Кук и Кристина по-семейному переругиваются на кухне. Она у плиты, а он сидит на табурете и громко тянет из пиалы горячий чай. Отхлебнув, почти спокойно тянет свою тему:

- У тебя голова контрразведчика!

- Да ну, брось! Я же у тебя гёрлфренд. Я даже никому не верю, кто тебя вкладывает, а ты говоришь, контрразведчик. Тебя вламывают, а я не верю.

- О, слушай, какие-то звуки?

- Это моё чрево.

Кук, слегка посерьёзнев, отвечает:

- По-моему, мы что-то гоним...

Ганс с Нуриком пытаются достучаться снаружи, но их не слышат. Ганс расстёгивает рубаху, снимает, отдаёт другу и лезет через забор. Во дворе на топчане просыпается Татуированный, видит над забором голову Ганса и швыряет в неё половиной арбуза. Ганс рушится на Нурика, в арбузной мякоти и семечках, с одноногим львом на груди.

На шум во двор выскакивает Кристина с ружьём: в руках бельгийская, однозарядная винтовка 1912 года)

Наконец, все в доме и Кук вносит чай:
- А мы думали, что это эолова арфа Кристины какие-то звуки издаёт.

Кристина, улыбаясь, отвечает:

- Ты гонишь, Кук.

Татуированный берёт пиалу с чаем и бурчит про своё:

- Или участковый...

Кук предлагает по-хозяйски:

- Пора вмазаться.

Довольные, все умиротворённо лежат на топчане под виноградником -  молчат. Тут, вдруг, Татуированный принимается рассказывать о своей трудной жизни:

- Ну вот, короч - откинулся я и поехал домой. Там никого. Отец с матерью умерли, хаты нету...

- Зато ты теперь не материшься совсем, я смотрю.

- Да...

- За базаром следить научили там, - поясняет сама себе Кристина.

- Да... И подженился я на бабе... лет шестидесяти… с пенсией.

По крупной, матовой виноградине, ползёт пчела. Где-то на кухне журчит вода.

Ганс договаривается с Татуированным о поездке на рабочем поезде.

- Слушай, братан, а ты теперь там на паровозе же ездишь? На «моталове». Видел, поля какие в степи растут?

- В степи всё есть, а на па-а-р-а-возе...

- Ты же знаешь, там поля где есть с травой?

Тот молчит и Кук спрашивает на правах хозяина дома:

- Ладно, ты чо, боишься их что ли? Это мои кореша, расслабься.

- Я никого не боюсь. Меня никто не подрежет и вон туда не поставит, - он тычет татуированными пальцами в пространство.

Ганс продолжает тему:

- Да хорош... Просто мы и сами знаем где, но хотим на рабочем поезде. Ну, знаешь, там «моталово» ходит. Два вагона по железке. Ты же на нём на  работу ездишь?

Кристина подливает ему чай и продолжает умничать:

- На золото-извле-катель-ну-ю ю фабрику, - она произносит это чётко по слогам.

Тут просыпается Нурик:

- Учеником машиниста? Итак, ништяк - какой паровоз? - в Москву! В Москву!
Все смеются над опьяневшим с непривычки Нуриком. Кристина приносит магнитофон и Татуированный умилённо слушает «Doors».

Удолбанный Нурик едет по ночному городу. Останавливается под окнами Гюзель. Гюзель видит его через ясное стекло, бликующее луной:

- Нурик, передай вот это Рашиду, а? Ну, ладно, будь другом, а? Давай... Ты же знаешь, как я… к тебе отношусь. Ведь, знаешь, нет? Любовь и музыка... Короче - я еду с Гансом в Москву. Хотя не-е... Мы завтра с Гансом...  Ну, знаешь - который... уезжаем на «моталове». В степь. За каннабисом. И улетим… в Город Ангелов, блин. А-а-а, бля...! - Нур тут же блюёт.

Удолбанный Ганс едет на мотоцикле по городу. На перекрёстке его задевает новенький Мерседес. Ганс падает. Из машины выходят трое бандитов, внимательно рассматривают едва видную вмятину на бампере. Ганс вспоминает:

Школа, 3 класс, маленький Гансик звонко читает басню Крылова «Волк и Ягнёнок.

Звучит группа «Doors». По фантастической пустыне едет поезд из двух вагонов. На поезде - вольница, мама анархии: сотня пьяных, укуренных рабочих - сплошь вчерашние зеки и их подруги. Среди них Ганс и Нурик.

Тепловозом правит Татуированный.
Временами поезд останавливается посреди степи и работники высыпают в заросли конопли, собирают впрок.
Но Ганс с Нуриком в этом не участвуют. Они наблюдают в окно вагона и Нурик глубокомысленно изрекает, как бы продолжая рассказ о своей жизни:

- Нашей целью стали конопляные плантации, ведомые только мне, высшего сорта гашиш. На закате мы соскакиваем с поезда, простившись с татуированным - он должен подобрать нас на обратном пути.

Друзья идут через степь.
Наблюдают полёт НЛО в вечереющем небе.
Выходят к зарослям конопли. Собирают её в ночи, набивают полные рюкзаки.
Курят ритуальный косяк на рассвете.
Радуются, как зайцы, скачут в траве, пляшут и кувыркаются.

Выходят из зарослей и сталкиваются лицом к лицу с ментом(милицционр – полимент)) - казахом на белой лошади.
Пытаются бежать, но его подручные перехватывают их, крепко бьют (особенно Ганса), связывают.
Ведут, привязанных к седлу через утреннюю степь.

Приводят в крохотный посёлок из глиняных хижин и строительных вагончиков. Сажают в клетку в единственном кирпичном доме. Отбирают деньги и анашу. Ганс и Нурик томятся в клетке, долго.

Приходит мент-казах с ещё одним ментом, русским. Молча разглядывают друзей.
Уходят.
Ганс плачет от досады. Нурик поёт казахскую песню.
Менты возвращаются, выпускают друзей из темницы. Ведут в вагончик, угощают водкой. Начинают торговаться.

Пожилой говорит:

- Я самый высокогорный мент в мире…

Молодой, зная эту песню давно, решительно переходит к делу:

- Сколько денег они должны привезти, чтобы на них не завели дело? - спрашивает он у пожилого милиционера.

Посёлок в степи. На попутном грузовичке приезжают помятые Ганс и Нурик.
Слоняются по пустынной площади возле автобусной станции.

Автобусная станция на окраине города, на самых задворках.
Нурик продолжает лежать на скамье, лицом в небо - только низкие здесь звёзды, дают свет.
Под скамейкой стоит его полный рюкзак.
Он смотрит в небо и продолжает свой рассказ: "Вот так мы и жили. На родине. Безмятежно, на самом деле. Эх, зачем я не остался тогда в СССР - лежать у Кука на топчане? Под виноградником? С травой, - он опускает руку, проверяя, на месте ли рюкзак.
От бетонного грозного сортира подходит повеселевший Ганс.

Они слоняются по пустынной площади возле автобусной станции. К ним подходит незнакомец, Уйгур:
- Чо, земляки, жарко, да? Угощайтесь, - он протягивает бутылку «Coca- Colы»)
А потом угощает и анашой:

- Вот, возьми, тут кропалик ещё есть. Да бери, бери, - весёлый, но несколько напряжённый, странноватый Уйгур, протягивает Гансу на ладони, завёрнутый в золотинку, фольгу от конфеты, зелёный, почти чёрный шарик. - У меня есть. А я вот тоже автобуса жду. Ехать надо...

Они подходят к кассе и Ганс видит, что у Уйгура полны карманы мятых денег.
Уйгур замечает его взгляд и вдруг предлагает им:

- Чо, таньга ёк/денег нету? Я вам куплю билет. Всё вместе веселее.

Покупает билеты друзьям. Задаёт мудрёные вопросы:

- Слушайте, а я вот тут вчера телепередачу смотрел. Так там, один тёртый такой перец, крученый мужик, лет под сто ему уже, а он всё бегал руки в брюки. И как начал кричать на девку! Что, говорит тебе - культура важнее или религия? А? Вы-то сами, как думать будете?

Уйгур получает в камере хранения тяжеленную сумку:

- Земель, - он в первую очередь обращается к Гансу, - ты пригляди тут, а я пока в сортир сбегаю.

Уйгур оставляет тяжёлую сумку под присмотром друзей. Бежит в бетонную будку туалета на краю автобусной площадки.
Откуда ни возьмись, на станционной площади появляется блестящий, серебристый джип, пересекает её неспешно.
И тут же с другой стороны к автовокзалу подкатывает пыльный, помятый автобус «Икарус».
Из джипа выходят два худых парня.

Два худых парня входят внутрь сортира, один остаётся у двери.
Второй делает несколько шагов вглубь, видит:
На «очке» сидит давешний уйгур.
Поднимает к нему бледное лицо.
Выстрел.

Нещадно печёт полуденное солнце. Нурик еле тащит тяжеленную уйгуровскую сумку к автобусу. На лбу у него капли пота.
Ганс бежит искать его, мимо проезжает в обратном направлении джип.

Нурик кое-как устраивается в автобусе. Шофёр сигналит предупреждающе. Нурик видит в окно, как от туалета бежит обалдевший Ганс.
Запыхавшись, занимает место рядом с Нуриком.
Автобус отъезжает.
Ганс и Нурик в сарае, открывают сумку и видят лежащие в ней банки с надписью на крышках: «Абрикосовый джем».
Ганс открывает одну, суёт туда палец, подносит его к носу:

- Это опий, - говорит он очень серьёзно.

- Ганс, это опасная вещь... Это не головки мака толочь в ступе...

Но «немец» уже всё решил: Нура, слушай, я боюсь лишний раз показываться в городе, чтобы не нарваться на бандитов. Они требуют бабки за свой «Мерс», что я помял. Деньги, короче, нужны. Заработаем, поедем в твой город, как его? Ангелов. Пойди к Рашиду, скажи от меня.

Вечер. Нурик ищет Рашида по всему городу.
Идёт мимо «кафе» - там продолжают игру в коробок Близнецы, Аллочка и Фима.

Но теперь Аллочка сидит между Близнецами, свободно раскинув ноги в ситцевой юбке чуть ниже колен.

«Лисий хвост» из трубы химкомбината направлен в противоположную сторону - сменилась «роза ветров».

Нурик идёт мимо казино с погасшими огнями. И, наконец, обнаруживает Рашида в гараже, возле которого стоит «кадиллак».
Нурик видит в просвете приоткрытой двери: в гараже на узеньком  топчане Рашид и Гюзель «занимаются любовью». Но тут Нурика отодвигает тяжёлая рука отца Гюзели, с ним ещё двое ментов. Они входят в гараж.
Отец бьёт Гюзель по лицу, двое других занимаются Рашидом. Капитан говорит:

- Я тебя предупреждал, - и бросает пакетик с травой под топчан. - Зовите понятых.

Нурик удирает среди рядов гаражей.
По железным, раскаленным на солнце, крышам.
Перемахивает через бетонный забор.

Во дворе дома Кука, Ганс и Нурик сидят на топчане с Куком. Между ними полулитровая стеклянная банка с наклейкой на крышке: "Абрикосовый джем". Тот пробует опий на язык:

- Висшиганскяй… оннайнэсскяй/высокий класс)))

- Короче, найду вам покупателя на небольшое количество. Будут деньги на дорогу до Москвы.

- Да, - решает Ганс, - молодчик. Мы поедем без Рашида, на свой страх и риск.

Нурик тихо радуется, говоря сам себе: В Москву! В Москву! Блин-малина...

Ганс на «чизетте» подъезжает в условленное место - у насосной станции оросительного канала - Кук машет от угла рукой.
Ганс подходит к нему и видит, что за углом стоит Мерседес; знакомые бандиты оборачиваются к нему.
Ганс бежит.
Те в Мерседесе преследуют его, но он уходит на мотоцикле дворами.

Уже ночью, Нурик и Гюзель молча сидят на бетонном бортике, наполненного водой, круглого детского бассейна во дворе, среди старых, трёхэтажных домов  с большими балконами галерейного типа, вдоль всего дома.
Тихо. В воде бассейна отражаются звёзды. На бортике стоит бутылка белого сухого. Гюзель молча целует Нурика.
За домом, невидный за кустами трещит, приближаясь, мотоцикл. Ганс подъезжает к бассейну, резко тормозит, что-то коротко говорит Нурику - не слышно за ревом мотора - и мчится дальше.

Гюзель смотрит ему вслед и принимается раздеваться.
Нурик и Гюзель голые плавают в бассейне, лёжа на спине и раскинув руки, смотрят в звёздное, близкое небо. Неподвижно лежат на поверхности воды, бликующей лунным светом.

Старый город ввиду индустриального пейзажа.
Глинобитный дом Нуриковых родителей.
В просторном дворе, сидя на топчане, многочисленная семья с детьми, смотрит видео - дублированный на казахский, фильм Копполы "Апокалипсис сегодня".
Нурик оставляет во дворе велосипед, подходит сзади к родным и негромко говорит:

- Мен хозир кетишим керак... Хайер. Билмадим канча вакитга\Я тут должен уехать... До свидания. Не знаю, на сколько времени это получится... – так прощается он с родными надолго, но они продолжают смотреть свой ящик  - на старшего сына никто не обращает внимания.
 
В сарае Нурик выкапывает спрятанную сумку.

Ганс в аэропорту. Продаёт «чезетту» первому попавшемуся жучку. Прячет деньги в карман.
Покупает билет до Москвы.
На кассе одна буква стёрта и видны лишь четыре буквы: "АССА" и дальше: "…справок не даёт")))

Нурик на вокзале с сумкой. Пьяный железнодорожник проводит его в вагон, забирает сумку, прячет её в в служебном купе.

Аэропорт. Взлетающий самолёт местных авиалиний - корейский «DAU».

Поезд мчится через степь.

Нурик сидит в вагоне, смотрит в окно и продолжает рассказывать свою историю:

- И вот я помчался в сторону России... Отсюда - в Рай!! Что меня ждало дальше, я никак не мог – разве угадаешь… предположить хоть... Но в Москву, в Москву… Во мне разгоралась моя мечта о Городе Ангелов. 

Из окна поезда: ночь сменяется днём - бесконечные голые степи.
У дороги лежит пара облезлых верблюдов. Потом чахлые перелески.


                Конец 1 части.


Часть 2. «ЭЛЕКТРОСТАЛЬ».
Из окна поезда - бесконечные голые степи, чахлые перелески, российские тёмные избы. Потом уже в кромешной ночи грохот поезда, идущего по ж/д мосту.
Мелькают, скудно освещённые платформы электричек.

Ночь. Через какие-то кусты и мусорные овраги пробирается, освещая себе  то и дело дорогу фонариком, Ганс.
Выбирается, наконец, в полосу отчуждения железной дороги, освещает километровый столб: «82». Садится на корточки.

Нурик торопливо идёт по спящему вагону.
В служебном купе - мертвецки пьяный проводник, Нурик тщетно пытается разбудить его.
Потом просто сваливает его на пол, поднимает полку и выволакивает сумку, ковыляет с ней в тамбур, открывает вагонную дверь, висит на подножке.
Мимо летит, освещаемая редкими фонарями на платформе, подмосковная ночь.
Мелькает столб: «82» - и тут же - сигнальные вспышки фонаря. Нурик швыряет сумку под откос.
Ганс мигает фонарём пролетающему мимо поезду.
Из тьмы со страшной скоростью вылетает тяжеленная сумка и бьёт его по голове.
Ганс рушится в придорожную канаву.

Утром на Казанском вокзале, Нурик в условленном месте ждёт Ганса. Вокруг вокзальная бессонная жизнь. Часы.
Часы. Прошёл час. Нурик ждёт, засыпая.
Часы. Прошёл ещё час. Грустный Нурик.
Часы. Прошёл ещё час. Нурик в зале ожидания дремлет в кресле. К нему подсаживается татарин:

- Салам алейкум.

- Малейкум ассалам.

- Кандай ишляр?

- Зур... высше, - усмехается Нурик. У него всё "отлично"…

- Анаша бар? - сходу интересуется Татарин. Разговор обычный, дорожный, на «исламском» наречии без перевода.

К беседующим подсаживается Хмырь, показывает из-под полы золотой перстень с синим камнем:

- Тут проблемы у меня, вот хочу продать пока.

- Тут, похоже, у всех проблемы, - через силу острит Нурик.

- Да я прошу-то всего 300 баксов. Это камень от Тунгусского метеорита. Отец оставил, - на полном серьёзе заявляет Хмырь.

Татарин вдруг оживляется, быстро лопочет что-то - начинает торговаться что ли.
- Мана шу заргарлик жуда киммат булади менимча, энг паси бир минг беш юз доллар туради. Бир кимдан олган ми сенг? Жавоб бераман, мен икки йил заргарчи булган ман, биламан кимга соттиш керак!?

- Слушай, подожди, я не узбек, не понимаю ничего.

- А-а-а… Короче - перстень тянет минимум на 1500 баксов. Точно говорю, я  два года на ювелира учился, знаю кому продать.

- Ворованный?

Тут вмешивается Хмырь:

- Чего не по-русски лопочите? Обуть, может, хотите? Не выйдет.

Татарин предлагает Нурику:

- Давай, входи в долю. Отдашь деньги, через три часа получишь 1000 баксов. - У меня последние деньги. Вот жду друга, должен встретить.

- Да ведь перстень у тебя будет, соглашайся, а то он уже уходить собирается, - Татарин слишком заинтересован, но Нурик не замечает подвоха и достаёт деньги. Татарин тоже, пересчитывают, но Хмырь вдруг дёргается:

- Шухер, менты. Заберите деньги, подходите в сортир через пару минут. Буду ждать.

Исчезает.

- Как бы не ушёл, пойду за ним, - говорит Татарин, вставая. - Подходи к сортиру.

Нурик в общественном туалете. Какой-то бездомный бреется над раковиной.
Педик, выйдя из кабинки, застёгивая молнию на джинсах, строит призывно глазки Нурикову отражению в зеркале, но тот не обращает внимания.
Он достаёт свои деньги - «кукла».

Столб «82 километр».
Канава. Ганс приходит в себя.
Кое-как выползает на откос, подбирает сумку - грязный, с разбитым лицом.
Бредёт к шоссе, голосует. Никто не останавливается.
Ганс показывает деньги, ещё купюру, ещё.
И тут около него притормаживает милицейский «ГАЗик» с брезентовой крышей.

Площадь Трёх Вокзалов. Рассвет. Нурик стреляет сигарету у женщины, она опасливо косится и отходит к метро, а Нурик садится на ступеньку. Напротив него оживлённая Комсомольская площадь.

К нему подсаживается поддатая вокзальная проститутка:

- Чо, земель? Сидишь?

Нурик молчит.

- Ну ясно... А я вот тоже... Не местная. Давно уже здесь. Теперь вот, хоть жить есть где. А то было... ваще-е...

Нурик молча уходит.

Площадь. Нурик дремлет на ступеньке Ярославского вокзала, рядом с каким-то бездомным. Патрульный милиционер посматривает на них, потом неспешно направляется в их сторону. В это время к стоянке подкатывает милицейский «ГАЗик», из машины выскакивает Ганс.
Расталкивает Нурика, тащит к машине, тот спросонья лопочет:

- Нема дыды? Кто? Что? Оннайнэсскяй, джаляп!

- Врубайся, брат! Я это, я - Ганс! Да Ганс же я, узнаёшь? Ты укурился что ли?

Нурик пугается, но Ганс силком заталкивает его в машину и, успокаивая на ходу, похлопывает по спине.

- Всё ништяк, Нура, спокойно, я тебя нашёл, нашёл...

Газик отъезжает. Патрульный мент удивлённо смотрит им вслед.

В центре они кружат по похожим друг на друга переулкам.
Среди старых домов Ганс никак не может определить нужный. Мент\полимент - водитель в чине прапорщика, начинает жаловаться:

- Ну что? Пацаны, б.., долго ещё гонять будем? Мне на дежурство.

- Товарищ прапорщик, я прибавлю. Где-то здесь, я ж был в прошлом году. Нура, дай денег.

- Труба-денег – по нолям ваще. Меня обули на вокзале.
- Как обули? Кто?
- Долго рассказывать.

К счастью, в этот момент Ганс узнаёт нужный дом:

- Вон, вон, этот дом, блин! Узнал! На, земляк, держи! Носи на здоровье, выручил, - отдаёт менту золотую цепочку с шеи.

Ганс и Нурик поднимаются по грязной лестнице - лифт не работает. Расписанные стены, мусор. Звонят в нужную дверь. Открывается, через цепочку смотрит Существо.

- Здорово - обрадованно Ганс. - Помнишь меня? Я с Рашидом приезжал прошлой зимой, помнишь? А Хлюппер-то дома?

Существо молчит, потом захлопывает дверь. Ганс растерян. Звонит опять, стучит:

- Эй, ну позови Хлюппера, он меня знает! Я - Ганс!

- Нету Хлюппера, - говорит из-за двери существо, - трансформировался Хлюппер.

И больше не говорит ни слова, как ни пытается Ганс установить с ним контакт. Из-за соседней двери выглядывает человек с забинтованным лицом. По лестнице с грохотом проносится вниз банда диких детей. Ганса осеняет и он говорит в замочную скважину:

- Раскумариться хочешь? У нас есть. - Дверь открывается и Существо пропускает их в квартиру.

Пустая, голая комната. Из обстановки только гамак, в котором очевидно спит существо и электроплитка, на которой оно сейчас эффектно готовит наркотик.
Жонглирует миской с пылающим раствором. Рассказывает с неожиданными долгими паузами:

- Хлюппер принял какой-то самодельной…
…пауза…
- Кислоты…
пауза…
- И…и…и… и глубоко задумался…
Пауза…
- Месяцев уже тому, как… Пауза… Месяцев тому… Пауза… Как восемь.

Хлюппер смотрит в окно и плачет. )

Существо делает инъекцию.

   - А где Мандарин? - спрашивает Ганс. Существо кривит губы:
         - Мандарин, - говорит он, нажимая поршень, закрывает глаза и уже нежно-нежно, - последнее говно.

Все трое - «тащатся», развалясь на полу в голой комнате.

Из сумки с заветными банками достают и пакет с травой, курят самокрутки, слушая «радиоточку».

Передача «В рабочий полдень», группа «Iron Batterfly». На обоях надпись: «Мальчик-пироман, подожги конопляное поле!»

В коридоре удолбанный Ганс пытается дозвониться по разваливающемуся телефону до Мандарина.

Набирает номер, слушает.

- Тьфу, б…! Морг!? С-сучье вымя.

Набирает ещё раз, настороженно слушает. Изумлённо поворачивает голову, как бы к оставшимся в комнате:

- Опять морг?

Ненадолго задумывается и набирает номер правильно. Наконец, Мандарин берёт трубку.

- Алё? Мандарин? Это Ганс. Да нет, какие немцы? А… Немцы в городе? Да, да, теперь каждый день будут. - Ганс, пытается объяснить ситуацию, но Мандарин недоверчив и, видимо, требует новых и новых подтверждений подлинности сообщаемого. Ганс не выдерживает и начинает страшно ругаться по-немецки:
- Да фаден ди сифоне!! Сучий потрох! Я тебя вычеркну.

Теперь Мандарин его, видимо узнаёт:

- Ну что, узнал теперь, Мандарин? Да. Да. Там же. Там же, где с Рашидом в тот год, понял? Ну, то-то же.

Теперь в комнате Нурик, Существо и какой-то улыбающийся Негр. Существо демонстрирует Нурику свои способности к телекинезу. Входит Ганс, спрашивает:

- Вы чо, укурились? Откуда негра-то взяли?

Нурик только хихикает. Существо начинает доказывать:

- Негр присутствовал здесь изначально.

- Ты чо? Врубись! Откуда негр-то? Его не было же.

- Был, был. Он всегда здесь тусуется.

Ганс умолкает, но сумку пододвигает к себе поближе.

Вечер. Темно. Аллея парка. Под фонарём сходятся Мандарин, Нурик и Ганс, все в чёрных очках. Молча демонстрируют ему содержимое сумки.

Мандарин ведёт их к себе:

- Впишу вас к себе, но только на одну ночь - у меня же мама… Позже пристрою в надёжное место…Вообще, торговать наркотой -  это грех.

Ганс и Нурик засыпают на ходу.

Комната Мандарина. Ночь. В углу комнаты нечто вроде самодельного алтаря с бумажными иконками, изображениями Будды, Шивы, фотографиями Раджниша, Свами Брадхупады, Иоанна Павла 2 и т.п. Мандарин зажигает перед ним свечи и возжигает благовония. Ганс и Нурик спят на полу. Мандарин бормочет что-то перед своей кумирней, кладёт земные поклоны. Потом встаёт, обшаривает карманы гостей, задумывается, перебирая чётки.

Утро. Кухня в квартире Мандарина. Ганс столовой ложкой черпает из банки опий, договариваясь с Мандарином о продаже. Просит найти оптового покупателя. Входит мама, ставит чайник:

- Это опять кто там у тебя? Когда это прекратится... в институте когда последний раз был, а? - ворчит она.

- Не ссы, мама, - шёпотом говорит ей Мандарин, - тут и тебе кое-что перепадёт.

Выдаёт Гансу аванс.

- Идите прогуляйтесь пока. Красная площадь, знаешь где? Вечером в том же месте встретимся, в семь, договорились.

- Тебя мамик-то выпустит?

Ганс и Нурик в городе. Шуршат деньгами. Фотографируются на Красной площади, уже приодетые - в одинаковых спортивных штанах и кроссовках, с толстыми цепями фальшивого золота на шеях. Едят пирожное. Пытаются кадрить девчонок. Восхищённо смотрят на иномарки. Едят мороженое.

Мандарин откладывает часть «товара», заворачивает его в вощёную бумагу, пишет красным фломастером: «Для Бандитов». Другую часть «бодяжит» мукой, заворачивает в бумагу, пишет «Для лохов».

Москва глазами Ганса и Нурика.

Мандарин открывает торговлю. Меняются клиенты: юный «индепендент», пожилой усохший торчок, путана, музыкант, интеллигент-вырожденец, старая хиппица, начинающий кооператор-спортсмен, блатные разных мастей. Пачка денег, тасуемая в руках, растёт и под музыку в стиле рэп Мандарин читает лекию о вреде наркотиков:

- Итак, легализация. Замечу: здесь я говорю о наркотиках в клиническом смысле слова, то есть об опиуме и производных или синтетических аналогах; о прочих, так называемых нейроактивных веществах разговор особый. Легализация не есть анархия. Напротив, легализация значит - контроль. Только тотальный жесткий контроль может как-то стабилизировать ситуацию с наркотиками, а добиться его без легализационных мер, невозможно. Дело контроля над наркотиками должно быть в руках государства, а не организованной преступности. Легализация же выбьет почву из-под ног тысяч и тысяч преступных групп, занимающихся изготовлением, контрабандой и торговлей определенными веществами, лишив их теперешних сверхприбылей. Только государственный механизм сможет соблюсти все ограничения, необходимые для такого рода деятельности - возрастной ценз, отведение специальных мест при наркодиспансерах, строжайший учет продукции и клиентуры. Легализация должна предъявить жесткие требования и к потребителям наркотиков - хочешь приобретать зелье по естественной цене, становись на специальный учет, терпи определенное поражение в правах: состоящий на подобном учете наркоман не вправе занимать должности, водить транспортные средства, владеть оружием. И молодой человек много раз подумает, стоит ли жертвовать своим социальным статусом ради сомнительного и небезопасного удовольствия. Наркоманы станут теми, кто они есть - несчастными безвольными людьми, больными постыдной болезнью. Метадоновые программы - легализация метадона, синтетического наркотика, менее токсичного, чем героин. Постепенное уменьшение дозировки с последующим переходом на менее сильные средства - и так до окончательного отказа. «Лестница в небо»! «В 21 век без наркотиков»!

Вечер. Центр. Ганс, Нурик и Мандарин встречаются у фонтана.

- Вписка на одну ночь, строго предупреждает Мандарин. - Завтра вывезу на дачу под Электросталь.

Мандарин ведёт их в общежитие ВГИКа.

Комната в общежитии. Реализатор, Японец и ещё пара студиозусов пьют портвейн.

Входят Ганс, Нур и Мандарин, присоединяются. Курят Нуриковскую траву. Реализатор, укурившись, восхищается Гансовой и Нуриковой фактурой, предлагает им сняться в его фильме. Внезапно открывается дверь и появляется Кора. Нурик заворожен. Кора присоединяется к компании, курит, слегка всех подстёбывает - Реализатора и Японца добродушно, Мандарина весьма зло. Мандарин отвечает ей тем же. Кора подмигивает Нурику.

Ночь. Ганс и Нурик спят на полу, Реализатор - на одной кровати, Кора - на другой.

Сны, перетекающие один в другой.
    
Посреди ночи вваливается Камонбэйба, просит у всех прощения, ложится с Корой (но очень целомудренно - спиной к спине).

Утро. Все ещё спят. Просыпается Нурик - слышит в ванной сквозь шум душа голос напевающей Коры. Лежит, борясь с собой. Потом встаёт, на цыпочках пробирается к окошку в ванную, взбирается на шаткий столик и подтягивается на руках. В ванной голая Кора делает себе инъекцию «шняги». Откидывает голову, закрыв глаза. Открывает их и встречается с перепуганным взглядом Нурика. Нурик с грохотом падает вниз.

Нурик лежит на полу среди обломков стола. Кора, голая, выходит из ванной, останавливается над ним. Нурик цепенеет. «Посмотрел?» - улыбается Кора и уходит. В проёме двери появляется смиренный Камонбэйба с громадным охотничьим тесаком в руках: «Что такое? Что за шум?» Увидев, что ничего опасного не происходит, извиняется перед Нуриком.

Ганс, Нурик, Кора и Камонбэйба едут на его побитой «Победе» в Электросталь.

Домик - развалюха на куцем участочке в районе Электростали. Рядом ТЭЦ и железная дорога. Компания устраивается в нём. Ганс явно недоволен, а для Нурика главное - присутствие Коры (дом принадлежит родным Камонбэйбы). Кора и Камонбэйба - по условиям их договора - будут получать от приятелей свою суточную дозу, пока те живут здесь. В доме обитает привидение - по ночам слышны его шаги и вздохи.

Кора поёт под гитару свои песенки. Нурик слушает. Ганс с Камонбэйбой курят и играют в игрушечную рулетку.

Мандарин продолжает торговлю. Клиенты сменяются быстрее и быстрее. Большую часть денег Мандарин прячет в «Тибетскую книгу мёртвых», меньшую оставляет для Ганса и Нура.

Мандаринова мамаша вытирает пыль в кухне. Роняет с полки пакеты, целлофановые мешки с опием вываливаются из бумажных обёрток. Мамаша озирается испуганно и заворачивает их опять в бумагу, наугад, кладёт на место.

Дачная компания приезжает в Москву - сниматься в фильме Реализатора. Съёмки в Центре, Японец - оператор. Р. Заставляет актёров выполнять какие-то сложные и малопонятные задачи, но все от души веселятся, даже помрачневший было Ганс. Нурик просто наверху блаженства, так как он всё время попадает в пару с Корой,

Ганс получает очередные деньги от Мандарина, начинается гульба. Вся компания раскатывает на «Победе» по злачным местам Москвы - «кислотные дискотеки», где все закидываются галлюциногенами, от чего этот ночной полёт становится совсем уже фантастичным, явь и фантазмы то и дело меняются местами; какие-то рок-н-ролльные клубы, заведения со стриптизом (девочки из Жмеринки), прыжки с «тарзанки» - на более респектабельные развлечения денег всё же не хватает (о чём Ганс явно печалится; вообще, намечается некоторый идеологический разлад между друзьями: Нурик, попавший под влияние Коры тяготеет к её стилю, Ганс же верен ганстергско-шикарному идеалу, хотя уже в менее провинциальной форме, столица вносит коррективы. Даже одеты они теперь по-разному.)

Мандарин на балконе в шезлонге читает «Определитель насекомых», делая пометки. Видит, что во двор въезжает «Мерседес» с тонированными стёклами.

Кухня. Мандарин продаёт Упырю килограмм опиума. Заискивает, но продолжает гнать «телеги» без остановки. Упырь отбывает. Мандарин кадит после него благовониями и бежит молиться перед своим «алтарём».

Электросталь. Ганс скучает. Кора обучает Нурика приёмам медитации.

Камонбэйба, распевая псалмы, сеет мак в огороде.
Ганс сам с собой играет в рулетку.

Москва. Ганс получает от Мандарина кучу денег, но всё же торопит его с поисками оптового покупателя. Выходит от него и снимает на Тверской проститутку, ведёт её в общагу ВГИКа. Реализатора не застаёт, приводит её к Японцу. По телефону выписывает подружку и ему.

Нурик, Кора и Камонбэйба в квартире у последнего, заехали за вещами, да и помыться. Нурик как раз в ванной. Звонок. Врывается тройка «завинченных» торчков - 2 парня и девица. Камонбэйбу бьют, кладут лицом вниз, Коре девица приставляет к шее «мойку» - требуют наркотиков. Из ванной выходит Нурик, быстро оценивает ситуацию и начинает с ходу «метелить» всех троих - куда московским наркоманам из интеллигентных семей до парня казахстанской закалки. Вышвыривает их из дома с помощью подключившегося Камонбэйбы.

Комическая оргия в общежитии ВГИКа.

Элетросталь. Кора и Нурик одни. Кора рассказывает Нурику Теорию Двух Рас («Новая Антропология»), что сопровождается кадрами а ля учёбный фильм. Признаёт Нурика своим, т.е. антропоидом эльфического происхождения.

Нурик вспоминает таинственный эпизод из детства (сон ли это был? видение? реальность?) феерического характера.

Всклокоченный и побитый Мандарин в машине Упыря и его дружков; пакеты были перепутаны по вине мамы и бандиты получили «фуфлёный» опий. Засовывают Мандарину в рот пистолет, снятый с предохранителя и заставляют сделать оружию «минет». Требуют компенсации. Мандарин обещает сдать им казахского лоха с пол-центнером «чёрной».

Электросталь. Ганс подкатывает к домику на BMW 60-х годов. Курит сигары.
Золотая печатка на пальце. Куча подарков для всей компании. Отдельно Нурику демонстрирует пачку долларов от Мандарина: «Живём, братан!» Ещё одно приобретение - газовый пистолет, играет с ним, как мальчишка. Камонбэйба включается в игру и раскрывает свой секрет: достаёт с чердака древний обрез.
Веселятся, играют в гангстеров, гоняются друг за другом вокруг дома.

Электросталь. Дождь.
Гансу уже опять скучно. Кора поёт свои песенки.
Ганс смотрит на видео гангстерские фильмы.

Электросталь. Дождь. Ганс и Камонбэйба отбывают в Москву, якобы за продуктами. BMW  и «Победа» - автородео на просёлке.

Электросталь. Дождь. Кора уговаривает Нурика перепрятать обрез - чтобы не было его в доме. «Ненавижу это железо. Из него много убивали, чувствуешь, он смертью дышит».

Прячут завёрнутый в тряпьё обрез под стреху трансформаторной будки в соседнем проулке.

Ганс в шикарном ночном казино играет в рулетку.

Мандарин (с пластырем на скуле) идёт по улице. Его окликает из подъехавшей машины лощёный молодой человек - опер; с ним ещё двое в штатском.
Мандарин обречённо лезет в машину.
Опер угрожающе-ласково увещевает Мандарина: мы тебя не трогаем, даём жить, а ты нам последнее время совсем не помогаешь, как бы чего не случилось в твоей жизни неприятного.
Мандарин гонит покаянную «телегу», потом задумывается на мгновение и выдаёт: есть один пассажир, казах, торгует «чёрной» - у него её видимо-невидимо, живёт где-то под Электросталью.
Опер удовлетворённо хмыкает.

Электросталь. Ночь. Кора и Нурик одни. Нурик делает робкую попытку добиться Коры, но та останавливает его - не сегодня. Обещает, что переспит с ним, но только один единственный раз и не сегодня - завтра.

Целует его.

Ганс проигрывает все деньги, закладывет охраннику казино машину - проигрывает и это.

В ресторане того же клуба происходит презентация какого-то нового фильма - весь бомонд присутствует.
Проходя мимо, печальный Ганс вдруг видит в толпе Японца. Тот приглашает Ганса со всей компанией на банкет по поводу окончания работы над фильмом с их участием и отъезда Японца в Англию. Ганс обещает быть и стреляет у Японца 10$.
Проигрывает их тут же в Black Jack.

Утро. Рассвет над Москвой.
Ганс кидает камушки в окно Мандарина.
Тот, наконец, выходит на балкон, потом спускается к Гансу. Ганс просит ещё денег, но денег у Мандарина больше нет. Зато нашёлся оптовый покупатель, возьмёт всё сразу по оптовой цене. Встретиться лучше сегодня же - договариваются где и когда.

Электросталь. В доме Кора, Нурик и Камонбэйба. Появляется Ганс на ворованном велосипеде (стырил возле станции). Врёт, что машина сломалась и он оставил её в Москве. Передаёт приглашение Японца. Нурику рассказывает, что нашёлся оптовый покупатель, но пока Ганс хочет взять только часть «товара», одну банку из четырёх, а там будет видно. Нурик должен ждать его в общежитии у Японца. У Ганса вид болезненный, но возбуждённый: «Живём, братан!» Перекладывают банку из тайника в сумку, садятся в «Победу».
Кора в последний момент отказывается ехать, Нурик огорчён, но в прощальном взгляде ему чудится: «завтра»...

Странное кино - на видео в комнате общежития ВГИКа. Толпа гостей, вино, трава, обрывки разговоров (на экран давно уже никто и не смотрит).

Реализатор, Японец, Нурик, Камонбэйба веселятся вовсю, пляшут под залихватскую музыку «Я всыпал эл-эс-ди в водопровод...» В какой-то момент Нурик замечает, что кассета на видео уже кончилась и щёлкает переключателем.

По TV какая-то программа типа «Дорожного патруля», сообщает: два часа назад на улице Малюты Скуратова совершено убийство, двумя выстрелами в лицо убит неизвестный, нападавшие скрылись на иномарке.

В кадре обезображеный до неузнаваемости труп.
Нурик видит: разорванная рубаха, татуировка на груди - одноногий лев.

«Победа» мчится сквозь дождливую ночь.

На подъезде к дому вдруг глохнет мотор.
Камонбэйба пытается завести его - безуспешно.
Под дождём лезет в движок, копается в нём, плача от досады.
Нурик сидит неподвижно, глядя в темноту. Потом выскакивает из машины и бежит в ночь.

Нурик вбегает в дом. Кора сидит перед телевизором, на экране У.Берроуз (из «Drugstor Cowboy»).
Нурик кричит о случившемся, мечется по комнате, взывает к Коре, как страдающий перепуганный ребёнок к маме. Кора не реагирует. «Кора...Кора...» - зовёт Нурик.
Подходит к ней - Кора мертва. Шприц валяется возле ножки кресла. Слышен шум подъехавшей, наконец, «Победы».

Лицо Камонбэйбы: плачет; лицо Нурика: застывшее и бледное.
Они уносят тело Коры сквозь ночь и дождь прочь от дома, через какие-то заросли, дальше и дальше. В каком-то палисаднике опускают тело на скамейку, стоят над ним молча. Камонбэйба целует Кору в губы. Нурик целует Кору в губы. «Пойдём, Нурик, - говорит Камонбэйба - Вмажемся напоследок... И рвём отсюда когти».

Мёртвая Кора, запрокинутое навстречу падающему дождю лицо.

На трущобно-деревенской улочке останавливается джип. Из него выходят Упырь с приятелями, идут вдоль домов, освещая себе дорогу фонариками. Рядом с ними трусит мелкой рысцой Мандарин. «Вот он»,- говорит Мандарин, указывая на дом. «Ладно, - бурчит Упырь - вали в машину».

В Доме. Бандиты не торопясь обыскивают помещение.

Камонбэйба и Нурик приближаются к дому. Вдруг Нурик жестом останавливает приятеля: на соседней улочке, в темноте, стоит микроавтобус с выключенными фарами. Чуть дальше темнеет ещё какая-то машина. Камонбэйба и Нурик, пригнувшись отступают в какой-то проулочек, прячутся за дощатым забором. В это момент передняя машина коротко мигает фарами. Из микроавтобуса беззвучно выыспает несколько одинаковых фигур и рысцой устремляются к дому.

В Доме. Бандиты ведут себя по-хозяйски. Упырь просматривает видеокассеты. Двое других переворачивают всё вверх дном.

Двор дома. Омоновцы россыпью окружают строение.

В Доме. «Нашёл» - говорит бандит, выволакивая из тайника сумку с заветными банками. Засовывает в одну из них ладонь, нюхает. В эту секунду в окнах вылетают стёкла, крик: «ОМОН! Всем на пол лицом вниз!!»
Упырь стреляет по окнам, ногой сбросив с табуретки TV - единственный источник освещения.
Вспышки очередей и одиночных выстрелов в темноте, грохот, крики.

Нурик и Камонбэйба притаившиеся за забором слышат поднявшуюся шквальную пальбу.

«Теперь, наверное, не раскумаримся», - говорит Камонбэйба. «Там все мои вещи, - шепчет Нурик - и паспорт...»

Ночь. Огороды. Бандитам удалось выбраться из дома, прорываются огородами сквозь окружение. Одного ранят в живот. Но им всё же удаётся уйти из-под огня, врассыпную.

Нурик и Камонбэйба, забившиеся в свой тупичок. Мимо него,топоча, пробегает Омоновец, потом другой. «Уходить надо» - шепчет Камонбэйба. Они выбираются из тупика, крадутся вдоль заборов, сворачивают на другую улочку. «Эй, кто там? - раздаётся голос из темноты - Стоять! Буду стрелять!» Камонбэйба, не выдержав, бежит. Нурик, наоборот, прижимается к земле, забивается под какие-то кусты. Омоновец стреляет с колена в темноту, бежит за Камонбэйбой, стреляет ещё. Камонбэйба, завертевшись волчком, падает на землю. Омоновец освещает его фонарём: Камонбэйба лежит в круге света, закрыв глаза; шепчет бледными губами: «Грехи...»

Маленький Камонбэйба в парчовом стихаре прислуживает на праздничной службе в церкви.

Упырь вваливается в джип, за рулём уже сидит второй бандит. «Гони!» - хрипит Упырь. «А Цыпа?» - спрашивает бандит. «Гони, ****ь, гуманист ***в», - рычит Упырь. Джип, не включая фар, срывается с места.

Нурик ползёт сквозь какие-то заросли, вслепую, мокрый, грязный, ползёт, как животное, как червь. Наталкивается на какую-то стену. Садится, к ней привалившись. Это трансформаторная будка. Нурик поднимается, достаёт из застрехи обрез. Долго смотрит на него. Засовывает за пояс под куртку.

Джип мчится по шоссе. Упырь: «А где этот пидор, Мандарин?» Второй бандит пожимает плечами.

Нурик на каком-то пустыре, умывается в мутноватом ручье при дальнем свете станционных огней. Впереди появляется какой-то человек, идёт пошатываясь. Нурик молча ждёт его приближения. Тот еле ковыляет, придерживая обеими руками живот, останавливается напротив Нурика - это раненый бандит. Всматривается в Нурика. «А, - говорит протяжно, - Казах...»

Нурик молчит.
Бандит поднимает руку к глазам, говорит: «Кровь...» Поднимает другую, хмурится, нюхает её. «Опий», - говорит облегчённо. Идёт дальше, забыв про Нурика. Через несколько шагов падает лицом в ручей.

Электросталь. Светает. Пустая платформа какого-то мелкого полустанка.

Электричка открывает двери. Вдоль неё бежит Нурик, прыгает в вагон. Электричка трогается. За стеклом - лицо Нурика. В следующем вагоне, в окне - физиономия Мандарина.

Из окон электрички - пустыри, чахлые перелески, индустриальные ландшафты. Муз. тема.

Нурик выходит в тамбур, спрашивает у стоящего там парня сигарету. Парень поворачивается на его голос - это Мандарин. Молча протягивает ему сигареты. Нурик закуривает. Мандарин тоже. Нурик достаёт из-под куртки обрез, взводит курки и приставляет его к Мандаринову лбу. Мандарин молчит. Просит: «Дай докурить». Нурик отводит ствол, приставляет его к своей голове. Стоит, будто прислушивается к ощущению. Потом вновь приставляет ствол к мандаринову лбу. Мандарин делает несколько глубоких, торопливых затяжек и выбрасывает окурок. Нурик швыряет обрез в окно и уходит.

Москва. Центр. Нурик бесцельно слоняется по городу.

Москва. Центр. Нурик сидит в небольшом кафе, пересчитывает последние деньги, пьёт кофе. По TV за стойкой у бармена новости, криминальные сообщения: операция по задержанию банды наркоторговцев: трое убитых - два бандита и один омоновец, один омоновец в критическом состоянии, изъято около 30 кг опия-сырца, разыскивается предполагаемый главарь преступной группы; Нурсултан Килибаев, уроженец Казахстана, 1973 года рождения, вооружён, опасен - фотография Нурика из паспорта. Нурик допивает кофе и переворачивает чашечку - гадает по гуще, как учила его Кора.

Общежитие ВГИКа. Нурик стучится к Реализатору - никто не открывает. Толкается в дверь к Японцу - не заперто. Слышно как тот поёт по-японски в душе. На столе упакованные чемоданы. На спинке стула пиджак. Нурик быстро обшаривает карманы, достаёт бумажник - деньги, документы, авиабилеты. Суёт в карман джинсов. Запирает дверь ванной.

Москва. Центр. Нурик в магазине «Оптика» подбирает себе оправу, то и дело сверяясь с фотографией в паспорте Японца. Находит подходящую. В ней он действительно - вылитый Японец, если бы не причёска.

Москва. Центр. Салон красоты. Нурику моют голову и начинают стричь. В соседнем кресле сидит Упырь, тоже делает себе причёску, видно, что он здесь - постоянный клиент. Нурик посматривает на часы. Обращает при этом внимание на свои руки.

Нурику делают маникюр.

Преображённый Нурик ловит на улице такси.

Аэропорт. На табло зажигается номер рейса Москва-Лондон. Нурик вдруг спохватывается - у него нет никакого багажа.

Бежит в ближайший беспошлинный магазинчик, покупает чемодан и начинает набивать его всем подряд: женской одеждой, матрёшками, детективными романами и пр.

Голый Японец сидит запертый в душе, обессиленный, охрипший. Говорит сам с собой по-японски (перевод субтитрами), смотрит на часы. Вздохнув, садится в позу дадзен.

Нурик вежливо улыбается таможеннику, проверяющему его документы. Рентгеноскопия багажа. Рентгенограмма Нуриковской грудной клетки - сердце бьётся часто и оглушительно. Таможенник отдаёт Нурику документы.

     Нурик в салоне самолёта. Его соседка, пожилая дама, обращается к нему по-английски. Нурик растерянно качает головой, отвечает ей по-казахски. Откидывается в кресле, закрывает глаза. Темнота. В темноте возникают слова - белое на чёрном - «Кора» «Снег» «Яблоко» «Боль» «Мама» «Пустота» «Саундтрэк» «ЛЮБОВЬ» «ОБЬ» «КАТАКЛИЗМ» «ТЫ» «CANNABIS» «АД» «РАЙ» «ПЛЕКСИГЛАЗ» «ДЫХАНИЕ» «ФАТАМОРГАНА» «ЧТОБЫТОНИБЫЛО» «КОРА»  «МИРЪ» «ПУХ» «СТОУНХЕНДЖ»  Муз. тема.
Конец 2-ой части.

Часть 3.  «СТОУНХЕНДЖ».
Лондон. Зима.
Нурик, укрывшись от снега с дождём под ж/д мостом рассказывает свою историю молчаливому одноглазому испанцу с маленьким телевизором в руках. При этом потягивают вино из бутыли, передавая её друг другу.

Лондон. Зима.
Нурик и испанец с телевизором бредут по улицам (Нурик продолжает рассказ).

Лондон. Зима. Ночь. Нурик и Испанец с TV в лагере бездомных: палатки, хибары из пустых ящиков и т.п. Люди греются у костров. Старая Цыганка гадает Нурику на картах Таро.

Старый «скинхед», местный «пахан», подсаживается к Испанцу, предлагает продать телевизор. Испанец молча качает головой. Скин настаивает, возбуждаясь. Подходит Нурик («Казак», как его здесь называют), становится рядом с Испанцем. Скин поднимается. Смотрят друг другу в глаза: Скин с ненавистью, Нурик - равнодушно.

Нурик и Испанец укладываются спать в своей хибаре; кроме них там старая Цыганка с двумя цыганятами и маленький безногий вьетнамец. Испанец ставит TV у изголовья, достаёт из-за пазухи маленькую статуэтку Божией Матери, читает по-испански молитву. Целует статуэтку и даёт поцеловать Нурику.

Лондон. Зимнее утро. Нурик и Испанец смотрят на уличный термометр у аптеки - холодно.

Лондон. Утро. Нурик и Испанец в очереди в бесплатной столовой. Молча едят. К ним подсаживается какой-то тип, предлагает подработать.

Лондон. День. Нурик раздаёт на улице рекламные листовки. Потоки людей и машин. Нурик напевает казахскую песнь.

Нурик и Испанец с телевизором покупают вина, табаку и хлеба, бредут в свой картонный городок.

Вечер. Горят костры. Повторяется - один-в-один - вчерашняя история со Скинхедом.

Лагерь бездомных. Ночь. Старый Скин плещет чем-то из фляги на стену хибары и подносит к ней головню.

Лагерь. Ночь. Пылающая хибара. Шум, вопли, бегающие люди. Испанец прижимает к груди телевизор, кричит Цыганка в тлеющей юбке - возле неё только один цыганёнок, зовёт надрывно второго. Нурик мечется вокруг пожара, замечает вдруг забившегося в груду бочек цыганёнка. Извлекает его оттуда, несёт бабке. Крики и плач.

Лагерь. Догорает хибара, тлеют угли. Рядом накрыто одеялом короткое тельце, искорёженная каталка валяется тут же. У края городка помигивают полицейские машины.

Цыганка толкает Нурика: уходите, опасно. От машин идёт группа полицейских, предводительствуемая Скином. Он что-то оживлённо-злорадно им рассказывает, тычет куда-то вглубь городка пальцем.

Нурик и Испанец в общей суматохе поспешно сваливают.

Раннее утро. Нурик с Испанцем возле аптеки, смотрят на термометр - ещё холоднее.

Нурик и Испанец дремлют, угревшись, в православном храме. Служба идёт на английском.

Лондон. Нурик и Испанец с телевизором бредут через город. Из какого-то «бутика» выходит шикарная парочка с характерными лицами (молодой человек был с теми бандитами, что «включили счётчик» Гансу в Джезказгане). Нурик слышит русскую речь. Обращается к ним по-русски - смотрят на него с изумлением и брезгливостью (особенно девица в дорогой натуральной шубке). Спрашивают: кто? как? откуда? Но Нурик уже понял, что разговор ни к чему. Молодой человек делает Нурику «внушение»: «Ну, ты совсем опустился, пацан, так нельзя и т.п.» - ему приятно, что есть кого поучить, повыделываться перед подружкой. Пока он читает Нурику мораль, какой-то доходяжного вида «зелёный» расписывает девице шубку спрэем.

Лондон. Небольшой магазинчик - CD, видеокассеты и пр.
Троица юных сквоттеров; пока девушка заговаривает зубы столь же юному продавцу, два её приятеля «кидают» магазинчик на всё, что попадается под руку. Кто-то поднимает тревогу.

Панки с боем прорываются к выходу, бегут по улице.
Разгневанный, одураченный продавец выскакивает за ними.
Девушка подворачивает ногу.
Приятели улепётывают, бросая её.

Лондон. День.
Девушка сворачивает в переулок, чуть не наткнувшись на Нурика и Испанца; тут продавец настигает её, хватает с криком.
Нурик кладёт ему руку на плечо, просто смотрит в глаза.
Продавец осекается. Нурик берёт девушку за руку и они быстро уходят.

Нурик, девушка и Испанец  где-то в лондонских переулках. «Вот из ё нэйм?» - спрашивает Нурик. «Кори» - отвечает девушка. Нурик смотрит на неё.

Девушка приводит Нурика и Испанца в сквот. Там уже ждут её дружки, явно «под кайфом». Они, похоже, недовольны появлением двух бездомных, но Кори, выйдя из себя, орёт на них: они, ссыкуны, её бросили, а Казак - спас. (Кори здесь, вообще, командует; вяловатые юнцы Фил и Бил у неё под каблуком). Они тут же идут на попятный, задабривая Кори предлагают ей наркотики (она начинает готовить раствор в ложке), предлагают даже Казаку-Нурику и Испанцу, но Нурик отказывается наотрез - у них с собой бутылка вина.

Ночью Кори приходит к Нурику.
«Занимаются любовью» - нежно, но и несколько равнодушно.
«Нет, ты - не она,- ласково говорит Нурик - Я опять перепутал».

Спят удолбанные панки, спят Нурик с Испанцем. В головах - телевизор, на нём - статуэтка Божьей Матери.

Собрание сквоттеров: честная-компания с Кори во главе, старый битник по кличке Sputniс\Спутник, несколько негров-растаманов, доходяга-«зелёный» (что испортил шубку русской девице), сайбер-панк, команда уличных циркачей и т.д. и т.п.
Обсуждается предстоящая, далеко не первая попытка выселения сквоттеров из дома.

Сквоттеры заняты подготовкой к защите. В окнах вывешиваются лозунги и дацзыбао, баррикадируются входы и выходы, наиболее радикальные готовят молотовский коктейль. Sputnic пытается говорить с Нуриком, спрашивает его о России и Казахстане. Проникнувшись симпатией предлагает ему какие-то сушёные галлюциногенные коренья. Нурик отказывается. Объясняет: не принимаю никаких drugs с тех пор, как любимая мной женщина умерла от overdoзе. Sputnic понимает. Говорит: я помогу тебе.

К сквоттерскому кварталу подтягивается полиция.

Сквоттеры сидят в большой «гостиной», смотрят телевизор Испанца.

Внезапно помехи начинают мешать приёму передач, врываются какие-то посторонние голоса: оказывается телевизор ловит переговоры полицейских walky-talky.

Sputnic ведёт Нурика куда-то вниз, в подвалы под сквотом и ещё глубже, известными только ему путями в систему городских подземных коммуникаций. У него безумно поблёскивают глаза.

Наверху начинается красочный ночной штурм. Благодаря телевизионному шпионажу сквоттеры отбивают атаку за атакой.

В трубах канализации Sputnic показывает Нурику таинственные грибы-мутанты, объясняет, что они содержат совершенно новое, известное лишь ему одному психоактивное вещество, позволяющее общаться с миром духов. Он сможет найти там Кору и передать Нурику сообщение от неё. Соскабливает ножом грибы с поверхности трубы. Совершенно сумасшедший.
Наверху - сквоттеры смотрят по телевизору прямой репортаж о нападении полиции на их сквот. Полиция опозорена, а общественность возмущена - это же настоящая война в центре Лондона, война против детей!

Нурик и Sputnic в каморке последнего. Sputnic готовит варево из волшебных грибов. Перед тем, как испить его просит у Нурика что-нибудь принадлежавшее Коре. Нурик растерян. Потом его осеняет, берёт гитару и поёт её песенку. Sputnic выпивает булькающее пойло и вытягивается на циновке.

Нурик, допев, сидит и ждёт. Sputnic неподвижен. Нурик подходит к нему, трогает, поднимает веко - Sputnic мёртв. С криком «Хиз дэд! Хиз дэд!» - Нурик выскакивает в коридор.

Нурик, Кори, Испанец и ещё несколько человек врываются в каморку Sputnika. Он сидит на циновке, несколько ошалевший: «Всё о’кей. Сообщение принято. Эта композиция сложнее, чем я ожидал».

Рассвет над полем битвы. Полиция отступает. Репортёры щёлкают блицами.

Над сквотом на фоне ярко-голубого неба победители поднимают красный флаг.

Sputnic и Нурик идут по Лондону. «Пока мне только указали на человека, - говорит Sputnic - И он здесь, рядом.»

Sputnic и Нурик заходят в небольшое Internet-Cafe. За столиком пьёт кофе задумчивый сайберпанк из сквоттеров. Приятели подсаживаются к нему. «Что тебе известно о Коре?» - напрямик спрашивает его Sputnic. Оказывается, с-панк уже несколько дней получает сообщение от некоей Коры с требованием связаться с Нуриком. С-панк через Internet вызывает Кору, сообщает, что Нурик здесь. На дисплее высвечиваются координаты места и времени: «пересечение Чаринг-кросс и Бейли-стрит, 3 марта, 3 часа пополудни. С любовью - Кора.» Нурик бледнеет.

Лондон. Начало весны.
Яркое мартовское солнце.
Нурик идёт, озираясь, по людной улице.
Останавливается на перекрёстке, оглядывается - никого. Идёт через дорогу и вдруг видит (кажется) на другой стороне улицы Кору. Шаг в её сторону - и визг тормозов.

Упырь за рулём «Мерседеса» делает движение, точно хочет рвануть с места. «Нет, нет! - кричит респектабельный джентльмен рядом с ним - Бросьте эти ваши московские замашки. Я всё улажу, только не вмешивайтесь» - выскакивает из машины. На асфальте лежит Нурик. Открывает глаза, улыбается, говорит: «Кора!» Джентльмен - адвокат Упыря - приплясывает над ним, помогает подняться, лопочет: «чек на устраивающую вас сумму, прямо сейчас, только без полиции, без судебной волокиты - что? нога? вывих, перелом? 1000 фунтов? 2000?»

Нурик, не слушая и не понимая, качает завороженно головой. Адвокат мечется между ним и Упырём. Нурик не может ступить на раненую ногу. «Пять штук» этому китайцу - рычит Упырь - и пусть заткнётся, а то я ему мозги вышибу».
Выписывает чек.
Подъезжает полиция.
Адвокат кладёт чек Нурику в нагрудный карман и бросается объясняться с ментами.

К Нурику из толпы подходит Испанец с телевизором подмышкой. Нурик опирается на его плечо и они уходят.

Нурик на улице в кресле-каталке с ногой в гипсе. Кори катит его по тротуару. «Отлично, - говорит Кори - едем на День Равноденствия в Стоунхендж, устроим классный пикник. Фил уже готовит сэндвичи».

Возле них уже притормаживает разукрашенный, побитый микроавтобус - за рулём безумный Sputnic, только что купил.

Из окна микроавтобуса поля, холмы, дубравы Южной Англии. Муз. тема.

В автобусе - Фил, Бил, Одноглазый Испанец, Кори, Сайберпанк, Нурик, Sputnic за рулём. Подъезжают, умолкнув, к камням Стоунхенджа.

Нурика выкатывают в кресле и везут вокруг кромлеха, потом устанавливают коляску в его центре и оставляют нурика одного. Сами располагаются в стороне, бродят по округе. Испанец, как всегда, включает телевизор, подключив к аккумулятору. Нурик в центре циклопической постройки, над ним ярко-синее небо; он следит за Солнцем. Поёт вполголоса казахскую песнь. «Эй, - кричит Бил - Казак! Тут по 4-ому каналу какое-то русское кино крутят». Фил несёт телевизор на длиннющем шнуре Нурику, устанавливает его на плоском камне. Нурик улыбается ему. На экране появляются первые кадры: это фильм Realisateaur’а с Нуриком, Гансом, Корой и Камонбэйбой, на фоне странной солнечной Москвы... Слёзы катятся по лицу Нурика.

Слишком сильно натянутый шнур трётся об острый край белого камня времён ледникового периода, трётся и лопается. Sputnic замечает это, смотрит на далёкую фигурку Нурика перед телевизором на фоне мегалитической постройки, говорит сайберпанку: «Бедный Казак!  Не досмотрит своё русское кино».

Нурик смотрит телевизор, стоящий на камне. На экране Кора с гитарой, негромко поёт:
В Калифорнии на пляже я
Протяну тебе горсть песка...
Ну, а пока
Мы покурим с тобой вдвоём
Одну сигарету и
Ты обнимешь меня опять
Будет звон
И мы поймём, что жизнь есть сон
Но проснёмся однажды мы
В Калифорнии на пляже
В Калифорнии на пляже...

К О Н Е Ц
               
========= 

. . .



"СТРАНСТВИЕ" - от слова "странно" - ведь получить приглашение от человека, которого не видел много... - с восьмого класса!! - так давно, что не помнишь лица... И только увеличительное стекло, приближает Катю в черно-белом изображении, увеличивая старое фото из пионерского лагеря не далеко от синхрофазотрона.

Помню, в Берлине я украл кадр из фильма Вендерса - открытку в супермаркете, а выйдя на улицу из подземелья Европоцентра, похмельно отвлёк продавца, пожилого баварца и прямо с прилавка, потянул-типа-уронил, прямо в сумку свою - крайний с прилавка журнал "Пентхауз". Вот с этого и начнём снимать видео для этого журнала – пишите.

И привез я из первой своей заграницы, этот глянцевый журнал в Люберцы, хотел показать Гуре, так он сразу: "Давай поменяемся - папа любит после обеда на голых теток глянуть, а я тебе Библию подарю, баптистская, правда..."

КИНОфильм "Мираж" я умудрился выкупить у студии-производителя,
Но тогда, летом девяностого, в последний год советской власти, вырвавшись в Париж впервые, я провез не свои короткометражки через таможню по подложному письму и описал это в «Маленькой парижской авантюре…», на которую и обратил внимание издатель Борис Кригер на сайте Заграница.ру. Так я издал первую книгу.

В 2010 году, в круглом окне иллюминатора самолёта я увидел зелёный луч в ночном небе - лазерный свет с Эйфелевой башни!
Допив коньяк из моей фляжки, что я начал под ритмичный показ балета стюардесс с оранжевыми жилетами и матрацами, что они надували алыми ртами))

В аэропорту, задержавшись изрядно с архивисткой из самолета, что разыскивала багаж, взял телефон и -  я увидел Катю и сразу же узнал, представь---

---но её станцию электричка проехала, не остановившись и я катил потом свой чемодан колёсами по шпалам до самого Орсея, где её муж работает лаборантом... сам себя сделавшим селф-мейдмэном или как там, просил никому не говорить где, скорее всего на коллайдере, хоть иголки под ногти загоняйте - не скажу) и каждый вечер возвращаетя домой с четырьмя (4шт.)) бутылками вин ружа.
Бордо, конечно.
И так целый месяц... 30 дней я смотрел с ним сериал про уголовников и полиментов Одессы с Машковым в главной роли.
Однажды, спутав, я ответил на вопрос Мужа: "Какую мы вчера серию смотрели" – невпопад – и вот: гляжу теперь сижу - на плоский экран, и понимаю - сквозь третью бутылку - видел я это уже… жую вовю, забыв про керамику, эту конскую колбаску вкусную, аж зубы в кармане пиджака привез домой.

А ведь не до смеха, когда грызёшь какую-то конскую колбаску, наевшись сырами, заедаешь такой твердой и уже не помнишь про далёкую Родину, куда потом привозишь мост зубов)
 
Vin rouge прекрасен, конечно, но ведь если с утра ходить за красным сухим, не сделаешь ни-че-го... Так мне сказал ученый лаборант, стеклянно проясняясь с утра, чтобы проехать одну лишь остановку «на работу»: «Занимайся делами каждый день, ведь у тебя больше может не быть такой возможности», - сказал он 26 марта, подарив мне Аберлор за 16 евро, посл моих проходных восторгов на кожу футляра а верхней полке универсама.
 
А я («А я?!»)) - в первый же день встретил на плас Сан-Мишель, родной ещё с девяностого года - девушку, попросившую у меня, пройдя мимо моего столика на веранде кафе - огоньку, когда на столе-то были как раз - разложены диски с обложкой моего фильма "Мираж", где я тридцатичетырёхлетним (!!) - спускаюсь по склону бархана в бандане, грызя, приветом Никите МихАлкову - яблочко на ходу.
Под музыку Джимми Хендрикса.

Одри оказалась артисткой, дублирующей немецкий сериал - погуляли, проводил до метро, снимая "пробы" на телефон и думая, что вот я выставляю композицию кадра под красное сухое Бордо-Медок, что она и посоветовала купить, созваниваясь, прямо с набережной Сены опять напротив, через ту самую речку - Нотр Дам.

Первым делом я уселся на купленную упаковку пластиковых фужеров на длинной ножке - с продюсером говорит!..

Дома, муж Кэт пояснил, что я снял не фото - я снял видео... (!+!)
Получились короткие такие кадры с вращением секунды на две-три.
Мэмори, скажем так:
мини-фильмы де Саша Валери – “C’est la vie”
конец

Саша Кузнецов  Sacha Valera   Издательство ALTASPERA, Canada
ПЕРВАЯ КНИГА:
“СЛЕД ЛЮБВИ.жизнетворчество“
------------------------------------------------- 


 

                У Р А Н О В Ы Й
                ГОРОД
литературный сценарий
опубликован в книге
«СЛЕД ЛЮБВИ.жизнетворчество»,
изд.Altaspera,Canada,

/читать онлайн на сайте Альтернативная
литература Узбекистана начало---
---«След любви.фильм-текст» –
http://www.uzlit.net/ru/28292 /)

книга “Урановый город Uranville”, изд. Алтаспера, Торонто, c кадрами из фильма «Мираж» С ФРАНЦУЗСКИМИ СУБТИТРАМИ(35мм, 3 части, 1992г., студия «КВС Современник») на каждой из 220 стр.

ссылки на моей личной странице facebook,Саша Валера/Sacha Valera.

                УРАНОВЫЙ ГОРОД Uranville 


1
УРАНОВЫЙ ГОРОД

Раннее утро, жара. Вдали, над старой, когда-то асфальтированной дорогой, уходящей в бескрайнюю пустыню -  лужи, но это мираж. Покосившиеся деревянные черные столбы электропередачи тянутся до горизонта.

Среди синих и чёрных гор, окруживших город, долго идёт по битой дороге пыльный старый «Икарус», петляет, огибая отвалы руды, по утрамбованной колёсами самосвалов, чёрной урановой пыли.

Междугородний автобус выбирается на асфальт мимо стелы с цифрами:

1 9 5 8

Дальше, вниз, в сторону трёхэтажных кирпичных домов и коттеджей первых колонистов, среди подросших за годы освоения Кызылкумов, деревьев.

Нещадно печёт солнце.
Жар такой, что махнув на ходу рукой, представляешь её вынутой из гриля)


Мальчик Кир, ему лет десять ещё, и он с двумя пацанами со двора стоит у огромной, на холсте намалёванной афиши кинотеатра «УЗБЕКИСТАН», где понизу на огромном холсте намалеваны масляной кистью, размашистые рукописные буквы чёрной краской:
 
  дети до 16 лет не допускаются!

Чёрные прутья пожарной лестницы, двоясь тенями, будто линиями графики по белой, залитой солнцем, стене, ведут наверх, на плоскую крышу кинотеатра. Кир подпрыгивает на первую перекладину, крашенную «кузбасс-лаком» и смело лезет наверх. Следом пацаны, подсаживают друг друга.

Взбираются втроём, переваливаются друг за другом через край крыши, там забираются через вентиляционную трубу в темноту между навесным фальш-потолком и потолком зрительного зала.

В темноте, слышна возня и покашливание зрителей, голоса актёров фильма… - трое приятелей крадутся на свет французского кинематографа)

Лица мальчиков под потолком, освещённые лишь мерцающим светом экрана, где новобранец Фанфан вместе с другими солдатами занимается строевой подготовкой. Вахмистр восторженно кричит: «Лечь, встать! Лечь, встать!»

И вот Фанфан – а отсюда – сверху - он кажется слегка коротконогим, спокойно встаёт, снимает форму и, сказав, что ему осточертели эти дурацкие упражнения, просто уходит.
 

Совсем не загорелые женские руки, расправляют влажную простыню на бельевой верёвке, на широком балконе четырёхэтажного дома, где мама Кира в домашнем халате вывешивает простыню, а у перил стоит он - сын её, пятиклассник Кир, с выгоревшими на солнце Азии, волосами на остриженной в стиле полубокс, голове.

Он смотрит на двор, где высокий дощатый забор с вышкой на углу. Там пАрится в брезентовой панаме, юный внутренний боец, полошив клаш на перила своей будки.

Забор отгораживает от нового панельного дома, строительную зону.

На балконе, две стеклянные двери в квартиру второго этажа распахнуты настежь и в круглые отверстия белых боковых стен, светит яркое, белесое от жары небо.
 
Мальчик слышит под гул самолёта, голос взрослого, будто возвращающегося сюда опять и опять, повзрослевшего Кира - из будущего Миража, фильма о нём же.

ГОЛОС Кира.  "Но я был счастлив здесь, это точно. Счастье ведь не зависит от состояния радиационного фона или криминальной обстановки…"

Солнце пробивается между не струганных досок высокого трёхметрового забора, пыльными лучами пробиваясь во двор и заполняя длинные щели с остатками коры - через них видна колючая проволока над полосой, мелко вспаханной, серой, запретной земли…

ГОЛОС.  "…счастье вообще, наверное, ни от чего не зависит, оно не цель вовсе, а причина, первопричина..."

Дальше за забором виден заключённый, сидящий на корточках в темной когда-то, теперь высветленной хлоркой, серой робе, с тряпичным номерком на груди, пришитым поверх нагрудного кармашка по краю - цифры выведены расплывающимся химическим карандашом, видать, мусолил губами…

ГОЛОС.  "…Хотя, может быть счастье,  не лучшее слово для обозначения этого состояния... "

Между колен зэка большой осколок зеркала от платяного шкафа, он наводит слепящий луч - на белое пространство простыни на балконе второго этажа и---

---попадает прямо через голову мальчика, высветив голые руки женщины. – Сеанс+! ;

ГОЛОС.  "…Я пытался убежать отсюда, теперь я пытаюсь вернуться сюда".


В потоке московских пассажиров, выходящих из метро, растекающихся «взбродившей протоплазмой» по проспекту Мира, идёт Кир, представляя себе азиатских головастиков в тёплой луже лесополосы, защищающий город его детства имени поэта – от песков пустыни.

Летняя толпа рассасывается по подземным переходам, дворам и переулкам, вдоль трамвайных путей…

Он входит в тенистый двор через высокую арку, где уже эхом слышны со двора голоса детей, звук подъезжающего автомобиля, - хлопает входная дверь подъезда, пищит кодовый замок – в подъезде Кир подходит к почтовым ящикам. Вставляет ключ в ящик №32, достаёт конверт.

По синей прямоугольной печати – буквы нечётким шрифтом:
 
«ЮЖНО-УРАЛЬСКИЙ ИНСТИТУТ БИОФИЗИКИ, Минздрав России, г. Озерск, Челябинской области, Озерское шоссе, 19»

Кир складывает письмо пополам, поднимаясь по ступеням. На ходу вставляет конверт в задний карман тёртых джинсов, приподняв край летнего легкого плаща цвета песчаного бархана.

На кухне ещё бабушкиной квартиры, за столом у высокого старого окна – через крест белой деревянной рамы видна кирпичная труба старой котельной – Кир вскрывает конверт.
Разворачивает сложенный бланк письма с печатным текстом, подносит к глазам, читает.


ЮЖНЫЙ УРАЛ
Деревня на берегу реки Миасс, лето, Киру 6 лет.
Мальчик в трусиках и со стеклянной полулитровой банкой в руках, ложится на дощатый мосток над водой реки. На той стороне виден пляж.

У песчаного дна плавают серые мальки и Кирюша опускает под воду свою банку, наполненную хлебными кусочками под мелкой сеткой с дыркой - булькает вода, рыболовная посуда наполняется через горловину, через мелкие ячейки металлической сетки.

Лицо мальчика опускается в воду с открытыми глазами, рука, покрывшись по волосикам, мелкими пузырьками аккуратно ставит на илистое дно рыбную ловушку, горловиной с продранной дыркой – к ожидаемым рыбкам.

И голос (слышишь?)

ГОЛОС.  "…В Южно-Уральском Институте Биофизики проводится изучение состояния здоровья работников химкомбината «Маяк» города Озёрска (Челябинск-сорок)…"

У банки снуют голодные мальки, тычась в колючие края и пытаясь проникнуть к размокшим хлебным крошкам за опасной сеткой.

ГОЛОС.  "... Для проведения такого исследования нам необходимо располагать информацией о судьбе этих людей..."

Вдоль берега плывёт в цинковом тазу мальчик - загребает руками, кружит на опасном водовороте, затягивающим на середину реки.

ГОЛОС.  " …Просим Вас сообщить о месте жительства Ваших родственников и указать их новую фамилию (в том случае, если она менялась)..."

С другого берега, над рекой доносятся голоса, купающихся детей и женщин. Вода бурлит под крепкими руками мальчика, вращая цинковый таз с высокими бортами. Люди пока не знают реки…

ГОЛОС.  "Кузнецов Валерий Ильич. Работал на Ремонтно-механическом заводе комбината до 1963 года…"

Кирюша гребет ладошками, вращается на месте всё ближе и ближе к мосткам, но течение быстрой воды зовёт и втягивает...
 
На берегу деревенский дом за редким забором почерневших, необработанных досок огорода, засаженного сплошь картофельными кустами (помню запах этих цветов). Огород калиткой выходит к берегу на мостки, где привязана дощатая, недавно просмоленная дедом с отцом вместе, дощатая лодка.

…пауза…

ГОЛОС.  «…Если Вас постигло несчастье, и кто-то из разыскиваемых нами людей ушел из жизни, сообщите, пожалуйста, дату, причину и место смерти (область, город, село) по свидетельству о смерти. Благодарим Вас за помощь".

Течение относит мальчика всё дальше и дальше от мостков - вдали виден другой берег и загорающие там женщины в купальниках, каких теперь не носят, с фотографии в семейном альбоме, где мать сидит на траве в широких светлых купальных трусах и чёрном широком лифчике)


За иллюминатором приземляющегося самолёта, мчится полупустыня с редкими кустиками пожелтевшей на жаре, верблюжьей колючки. Самолёт садится в мареве жаркого воздуха, что поднимается, плывёт над раскалённой солнцем, бетонной взлётно-посадочной полосой. Вокруг полупустыня, вдали невысокие горы.

От аэропорта легковой автомобиль едет по шоссе, среди кишлаков. Через лобовое стекло с трещиной - небо без единого облака, за глухими стенами, дувалами видна высокая труба с ядовито-жёлтым «лисьим хвостом» дыма, зависшим в безветренном воздухе.

Жара. Протекторы машины оставляют след на асфальте.
Машина проезжает старый город: глинобитные мазанки, потом солидные дома, медресе с воротами и гнездом аиста на минарете, проносятся мимо. Вдали появляются современные многоэтажные дома, пятиэтажки, потом длинные, галерейного типа. Много зелени.

В открытом бассейне с пустынными трибунами, вода в пятидесятиметровой ванне, строго прочерчена девятью линиями красно-белых спортивных дорожек из пенопластовых кубиков. Ни души.

Поле стадиона, где нет ни единого спортсмена.

Безлюдный внутренний дворик гостиницы, выложенный мраморными светлыми плитами пол, зеленые деревца, да белые стулья с гнутыми проволочными спинками у белых же столиков кафе. И только муха ползает туда-сюда по оставленной в вазочке из-под мороженого, дюралевой ложке. Пронизанные солнцем, пиалы. Журчит вода. Муха ползет вверх, потом, подумав, спускается вниз по алюминиевой ручке.

Длинный коридор, устланный ковровой дорожкой, скрадывающей шаги. Кир идёт, приближаясь к окну в самом конце, «в торце». Рядом с квадратным окном в стальной раме со сплошным стеклом, где безмолвно колышутся тени ветвей и  листьев, Кир открывает последнюю дверь направо, входит в номер, балконная дверь распахивается от сквозняка и поднимает навстречу - прозрачную штору. Такой точно кадр он сделает в своём фильме. Потом.

ГОЛОС Кира (в телефон).  Вита? Здравствуй... Да я это, я… да… в Сармыше - ты же поселил, нет?.. Шучу ладно… Давай.

Он ходит по номеру с мобильным телефоном в руке – туда-сюда, два шага до балкона.

ГОЛОС Кира (в телефон).  Откуда? – от верблюда, конечно… Да я на пару дней. Мне в Учкудук надо, к отцу… Ты что-то знаешь о нём? Как он там?.. не слышно…

Он слушает ответ, кладёт мобильный в карман мятого льняного пиджака с мокрыми подмышками, мятого и слегка запачканного по самолётам. Штора всё колышется от ветра, прозрачной своей «тюлью». Через балкон слышна случайная национальная музыка в современной аранжировке, а через сетку ткани за окном - небо без единого облачка, и «Дом Советов» в шестнадцать этажей. (так и не ушёл под землю,Ё! А проседал, помнится… всё проседал-проседал…))


Ночью Вит, ровесник Кира, сидит с ним у стойки бара.

- Жарко…

Кир подливает ему из полупустой плоской бутылки виски, уже с опаской поглядывая на товарища.
 
- Тепло.

Бармен, солидный русский азиат, загорелый лицом до тёмной коричневости, сочувствующе смотрит на Кира, подкладывая побольше льда в стакан именно ему, товарищу Виту. Тот, пытаясь командирским и резким, но получается уже, пьяным жестом, отказывается, мол, мне всё – хорош!

Узбекские девушки и юноши шумно катают шары боулига. Пара девиц сидит за столиком ближе к выходу. Между ними стаканы с жёлтым соком.

Бармен и Кир переглядываются по поводу быстро пьянеющего Вита.

- Это я с собой привёз.

- Из Москвы?

- Прохладно там…

- Когда я уезжал, шёл дождь.

- Часто он так здесь?

Кирилл вопросительно поднимает брови, мол, откуда знаешь, и тот умудрено кивает на опустившего голову Вита – оттуда. Кир забирает со стойки бутылку в карман пиджака. Пересаживаются за столик, ближе к дорожкам с кеглями вдоль витринного стекла, закрытого до пола тёмными гардинами, между ними проглядывает крашенное чёрным, толстое витринное стекло.

- Кузбасс-лаком мазали… долбоёбы.

Грохот от шаров такой, что не слышно, о чем говорят.

Черноволосая, европейского вида девушка, в довольно короткой юбке, лихо разбегается, неловко кидает. Парень лет двадцати: интеллигентный местный русский юноша в шортах и рубашке сафари с высоко закатанными рукавами, принимается показывать как надо, ловко, приобняв её со спины.

- Я сама, сама, пусти меня... - девица высвобождается, чтобы лучше размахнуться и у неё вдруг получается! Шар уверенно катится в сторону кеглей и шумно разбивает их. Она гордо оглядывается на Вита с Киром.

Парень с девушкой, тут ещё подружка – втроём, присаживаются за свой столик у дорожки боулинга, пьют шампанское из давно откупоренной бутылки. Подруга что-то говорит, катавшей шары, поглядывает на Вита, но тот полупрозрачным глазом даже не моргнёт никак. Вроде они с Киром, пьяно беседуют, им не до баб.

Два старых приятеля, даже одноклассники по подмосковной школе, то и дело, пьяно склоняясь головами лоб-в-лоб, чокаются своими гранёными стаканами (уже - типа - смерть до гроба;))

Девица, похоже, прислушивается, внимательно помешивая проволокой от пробки шампанского, в своём высоком, гладкого тонкого стекла, «настоящем» стакане. Пускает пузырики и что-то шепчет Подруге. Та кивает.


8
УЛИЦЫ ГОРОДА
Вит и Кир бредут по тихим пустым улицам, фонари освещают лишь густые заросли кустарника вокруг деревьев, где журчит вода в искусственных арыках. В руке Вита бутылка белого сухого. Он ухватил её за горлышко, как партизан гранату.

- Ладно, Вита, столько уж лет прошло… Теперь можешь рассказать… как тебя завербовали тогда.

…пауза…

- Помнишь, - наконец говорит Вит, - как мы вышли из ресторана после дискотеки? и ты куда-то пропал, а меня эти… узбеки - погрузили в машину… это уже у ЦУМа - и вывезли за город. Избили и бросили там,  на хлопковом поле… Я, когда вернулся из высшей школы, видел этого их комсомольца из оперотряда… интеллигента местного…

- И что?

- Ничего.

- Ну, ты ему что-то сказал?

- Ничего не сказал. Где ты! тогда был?

Кир останавливается:

- Так я не помню… я же с девками ушёл из кабака. Думал ты придёшь ко мне… но ты куда-то потерялся.

Кир и Вит, покачиваясь, переходят перекрёсток по диагонали под пульсирующим жёлтым глазом светофора.

Площадь за ними, остаётся ярко освещённой под высоким административным зданием башни в 16 этажей.

- Вот видишь… ты не помнишь… теперь понимаешь, как за тобой постоянно бегать? Ты же, как выпьешь, несёшься туда, сам не знаю, куда, блин…

Предупредительно пульсирует жёлтым светофор. Ни машин, ни людей.

- Жёлтым фондом, зелёным обрамленим, - бурчит себе под нос Кир, изображая произношение пьяного бабая.

- Вот… на твою дискотеку… или после т в о е й дискотеки… У тебя всегда дис-ко-те-ка!

- А я был здесь – да - диск-жокей! Ё! – диск-жокей, рот хоть завязочки пришей, помню, как же! А ты лучше вспомни проверки андроповские в кинотеатре, куда я в детстве через крышу лазил на дети до шестнадцати, ты уже после училища минского приехал: «Вы почему не на работе», - суки спрашивают в темноте, когда ты уже кайфуешь на своём месте! А?! Сижу уже на своём первом месте у стеночки в четырнадцатом ряду! Сука-****ь-монтировка-нахуй!! По-че-мууу?!И почему я не нассал им на головы по тем рейкам крытым морилкой?! А теперь песня! Посмотрите на экран,Ё!- «Кто виноват и в чём секрет, что счастья нет!», - гимн дискотеки «Катарсис»…

- Наиль теперь в дурдоме…

На той стороне темнеет большой парк, освещённый редкими фонарями по аллее вдоль озера.
Друзья, не обращая внимания на пульсацию жОлтого (так!) через большой парк выходят к городскому озеру, за ним только химия с трубой лисьего хвоста.
У навесов на краю пляжа, присыпанного привозной галькой, проходят дальше - к полукруглому бетонному полуострову в бетонных покатых берегах.
Там, где скамейка, «на плитах» - видна женская фигура в мини-юбке, а вдали стоит машина с открытыми дверками. Белая.

На противоположной стороне, светится химкомбинат красными хищными огоньками по высокой трубе, уходящей в черное небо - близкими здесь звёзд в небе том))) 


9

ГОРОДСКОЕ ОЗЕРО
Кир и Вит идут, хрустя по крупной гальке, вдоль тёмной, спокойной ровной воды, знакомой дорогой, на камни искусственного пляжа, напротив будки для переодевания.

Ставят, прихваченную бутылку сухого вина между собой, садятся рядом, строго ввинтив её в гладкие камушки посередине.

Кир говорит настойчивее: «Слушай, а после распределения, ты, когда в Навои приехал, ты меня ещё у кинотеатра встретил, помнишь? Я тогда с первой женой был… с электрообмотчицей, помнишь? Ты же меня случайно встретил или нет? Или ещё в институте тебя сюда направили? Ну, заслали на задание!»

Кир смеётся так как-то, слегка:

- Виталик, мне-то не говори! ты же с красным дипломом окончил в Новочеркасске, а тут тебе как раз «уранзолото», йоптыть… одним словом, да? четыре девятки… все дела - три девятки, запятая, дробь девять... ну?!

- При чём здесь дробь? Не зря я тебе пояснилку для диплома считал…

– Пьяный уже, ясен пень.

- …наслушался мудаков… ты хоть знаешь, что здесь было? Пока тебя не было?! Открывай, блин.

Вит пьёт из горлышка вино. Потом молча курит, держит паузу.
С той стороны озера, через тёмную водную гладь, доносится, словно выдох того динозавра, что никак не может сдохнуть, техногенное пыхтение, будто скрип огромного, отодвигаемого люка над бездной.

- Может ракета?! Стратегическая…

- *** знает…

- Ты отца-то видел здесь?

Звонит мобильный в кармане Вита. Он достаёт его, смотрит на дисплей.

- Он на золотоизвле-е-е… – алё! – алё, б… – золото-извле-ка.. – алё! Алё!? - на фабрике золота, одним словом, бл и и н.

- Да выкинь ты его, на хер! достала твоя связь уже... - полушутя-полусерьёзно и конечно же, пьяно, делает заявление Кир.

Вит тут же выбрасывает мобилу, зашвырнув подальше в тихую водичку. Хохочет пьяно заразительно, алкогольным диким смехом.

Из бокового кармана пиджака вынимает зарядное устройство и аккуратно кладёт на камушки рядом с Киром, стараясь не беспокоить пузыря с вином. Белым и болгарским.

- Не расплескай! Тааак… а эта канитель, тебе зачем - теперь? Выкинь её на а а-***...

Вит зашвыривает зарядное устройство. В тёмной воде, ещё дальше прежнего, затонувшего гаджета) - а сам рушится на спину так быстро, что Кир, еле успевает спасти бутылку вина.

…пауза…

Где-то на комбинате шипит пар, что-то опять свистит, в парке за их спинами слышны далёкие голоса девушек, да горловое пение лягушек.

Кир продолжает говорить:

- Так ты тогда им рассказал ведь про наше собрание, так? Плёнка же была с записью… про партию. Помнишь, под барагуш с вином? Когда выпивали, закусывали у этого… мужа дочки моего потом начальника… и кто-то включил магнитофон, точняк говорю! Когда я уже распределял портфели! Аркану – министра спорта, бывший боксёр же. Витяну – министра культуры, дискотечный плясун, из МИФИ нагнали, лучше кто?.. Куда она делась, эта запись? Кагэбешники же тогда только и делали, что искали такую работку, может и сами сочиняли… Ты же мне про китайца рассказывал, что поймали на химкомбинате, садовником работал – оказалось, просто из Китая пришёл, работу, говорит, искал. Или это я уже гоню?! ;

Кир делает пару глотков из горлышка бутылки и продолжает:

- А помнишь название Партия Авангардно-революционного направления, анархо-сюрреалистическая! Вобля! Хрен выговоришь. Я ещё Аркана назначил министром, мастера спорта по боксу, он сел потом, знаешь… Ты им хоть сказал, что это была… ну, просто пьяная шутка под барагуш с вином?! Помнишь, какой был вкусный барагуш? Я больше такого мяса, - прямо во рту тает – в жизни больше не пробовал... Вино-то где? Что-то я рас****елся…

Кир толкает Вита, раскачивает за ногу, но тот молчит. Кир встает, наклоняется над ним и смотрит сверху прямо в лицо.

- Виталий, как тебя завербовали? А?

Глаза друга закрыты.

- Запись-то исчезла… нету плёнки.

…пауза…

Где-то на другой стороне озера, разносится лихое девичье повизгиванье, голоса местных, похоже, что на узбекском говорят, потом плеск воды в темноте.

Всё небо усыпано звёздами. Здесь, в Азии, они так близко…

На химкомбинате слышны технологические гудки, шум стравливаемого под давлением пара, светятся красные огоньки на трубе, глазками среди звёзд чёрного неба.

Они сидят у воды. По дорожке вдоль пляжа со стороны кустов из темноты появляются трое молодых людей в черных брюках и белых рубашках с закатанными рукавами. Местные. Они идут друг за другом в их сторону.

Кир замирает без движения,  слышен лёгкий плеск воды, Кир берёт в руку бутылку, сжав горлышко в кулаке, прислушивается к шагам за своей спиной, но юноши-узбеки проходят мимо по дорожке в паре метров над ними, чуть выше по плитам дорожки у навеса со скамьями.

За озером огни комбината. Шаги затихают – ушли… Вит опирается на локоть, смотрит им вслед. Кир запрокидывает бутылку к небу, булькает лихо, немедленно допивая белое сухое. Весело желтеют, краснеющие в чёрном небе огоньки.


10

ГОСТИНИЦА
Утром, ядовито-жОлтый дым из трубы химкомбината, так же висит в безветренном пространстве.
Яркое солнце светит в распахнутую дверь балкона в номере Кира. Прозрачную штору колышет ветерок, на второй кровати лежит Вита и тупо смотрит в пространство перед собой.

- В этом номере встречались с сексотами раньше…

Кир садится на кровати.

- Так где отец, ты его видел хоть раз?

Вита достаёт из-под кровати квадратную стеклянную фляжку-бутылку (и где он мог такую взять?), ещё плещется на донышке остаток - рассматривает, словно жидкий хлеб - на свет окна.

- Неля сейчас где, знаешь? – говорит он, продолжая, как ни в чём ни бывало и вроде как о своём:

- ...Номер теперь даже не прослушивают. Денег не хватит – все номера прослушивать… - Кир не реагирует.

Виталик, морщась, делает глоток, одновременно вставая с кровати.

- В Учкудуке она живёт…

Он исчезает в ванной комнате, откуда доносится плеск воды из-под крана.

Продолжает громче, почти орёт из-за шума воды:

- Где отец! Там же и дочь – твоя.

Не очень ясно, слышал ли Кир о дочери?


11

ДОРОГА
Полуденное пекло. Рейсовый автобус «Икарус» идёт через старый город Кармана мимо пустого гнезда аиста на реставрированной мечети.
По мосту – Кир смотрит в окно - через реку Зарафшан.
За рекой, недалеко видны приземистые, с широкими горловинами, трубы ГРЭС.
Мутная вода цвета земли, несётся быстрым потоком.
Вдали вершины гор. К ним, по обочине старого, узкого шоссе, едет арба, запряженная ишаком. На арбе сидит бабай, старый узбек в чалме и полосатом драном халате. Когда он приедет в свою кошару, то помашет полами и повеет ему ветерок, прохладой старому телу.

Вокруг начинается полупустыня с редкими кустиками саксаула.
На холмике торчит суслик, бодро стоящий на задних лапках.
Над асфальтом вдали – мираж, будто вода - над ней дрожит и плавится, раскалённый воздух.
В небе - ни облачка. Жара.

Кир сидит в автобусе у окна, промокая лоб большим зелёным платком с портретом Мао.
За ним, на пыльном заднем сиденье, компания местных молодых ребят, шумно тараторит на своём языке.
Вдали - невысокие горы, сливаются с белесым небом.

ДОРОГА
К вечеру автобус долго поднимается на невысокий, но затяжной перевал.

Спускаясь с перевала, «Икарус», шелестя шинами – шофёр выключил скорость - катится на нейтралке – подъезжает к синему указателю с белыми грязноватыми буквами:

«Горячий ключ»


12

НОЧЬ
Кир и Уйгур сидят у костра на берегу степного озерца, недалеко от навеса над придорожным «кафе».
У дороги, возле чойхоны, горит одинокий, жёлтый фонарь, освещая грузовик, заночевавший на обочине.
Голоса, остраненные звуком, будто в кино, на фоне низко висящих звёзд:

КИР. Вы здесь все время живете, да?

УЙГУР. Да. Два года живем.

КИР. Здесь вот и спите?

УЙГУР. Да, здесь спим, здесь отдохнём, здесь работаем.

КИР. Да... жарко здесь летом?

УЙГУР. Летом жарко, зимой холодно.

КИР (смеется). Как всегда!

УЙГУР. Да...

КИР. А озеро, вот вы говорите, горячая вода там?

УЙГУР. Отсюда горячая идет, там прохладно будет. Баранам можно пить.

КИР. А рыба, что, в горячей воде живет?

УЙГУР. Вода идет, этот сторона рыба живет, а тот сторона люди купаются.

КИР. Это лечебная горячая скважина?

УЙГУР. Да, лечебная, горячая...

КИР. Для ног помогает?

УЙГУР. Для ревматизм, радикулит, такой болезнь. Сколько минут, на какой болезнь... А сейчас нету, убрали. Кто сколько хочет купается. Никому сейчас… не надо.

КИР. Ну, наверное, кому-то надо, раз вода из-под земли идёт, горячая?

Кир улыбается…

УЙГУР. Кому-то надо...

…пауза…

КИР. Значит, где-то, что-то такое есть, да?

УЙГУР. Да...

…пауза…

Горит костёр, высвечивая белую майку Кира. Прямо на сердце, на его груди сидит чёрный паук.

УЙГУР. Я сейчас один слово скажу - один слово… ты не шевелись, хай?

Кир умолкает, замирает, обречённо кивая, ожидает дальнейших действий этого, видать, битого жизнью, и давно не бывавшего в городе, человека затерянной национальности.

Уйгур стряхивает рукой паука с его майки – в области сердца.

УЙГУР. Кара-курт. Чёрный смерть был…

Кир надолго умолкает, смотрит в огонь.


13

ДОРОГА
Утром «Икарус» Водитель идёт от придорожной чойхоны к дороге, заводит автобус, подъезжает ближе и останавливается.
Немногочисленные пассажиры европейского вида, а в этом автобусе почти нет местных жителей, едут в закрытый от других, в пустыне, урановый город пьют. Все пьют из крана у бетонного резервуара, где давешний уйгур, делает ножные ванны в горячей подземной воде источника – тихо сидит, закатав брюки.

Дочерна загорелый лицом Водитель, русский азиат лет за сорок, наполняет брезентовый мешок водой из-под крана. 
Обливает, уже наполненный водой брезентовый бурдюк, пропитывая плотную военную ткань, крутит его под  краном.
Уйгур молча, смотрит за ним.
По пустынной земле катит колесо на палке мальчонка – из края в край.
Шофёр прикрепляет бурдюк к бамперу своего грузовика ГАЗ-66, что стоит недалеко у обочины. В кузове видны узлы, да коробки с книгами. И диван.

Пассажиры садятся в автобус, а Кир подходит к грузовику.
О чём-то коротки ( не слышно ), переговорив с Водилой, забирается в кабину.

Автобус отъезжает.
Хлопает дверка грузовика.


14

ВЕЧЕР
Кир дремлет в кабине грузовика, машину потряхивает.
Водила, не поворачивая головы, внимательно следит за дорогой, устало прикрывая, то один, то другой один глаз с белесыми ресницами.

- Эти уроды просто бросили нас здесь. Тёща чтобы уехать, сделала вид, что потеряла паспорт. Теперь два у неё! – Водила внезапно, борясь со сном, похохатывает. - Русские нас просто бросили-на! Дорогие, россияне, нах… - пытается он пародировать Ельцина. - А квартиру тёща моя, еле продала им же, за копейки, теперь в Сибири в коммуналке. Всё-равно, говорили, уезжаете, а квартиры нам и так останутся, бабаи значит ждали сами. А ещё, говорят наверху-то, там они «меняются», нах! Одна команда…

Кир покачивает устало головой, прислушиваясь.

- Да что там говорить…

…пауза…

За окном машины начинаются пески и за перевалом почти сразу - натуральные барханы.
В небе появляется тонкая дымка, неизменных, даже не облаков, а так, пелена клочьями, похоже на развеянные простыни.
 
ГОЛОС ВОДИЛЫ. А давно работал там?

ГОЛОС КИРА. Давно…

Песок метёт по асфальту поперек дороги.

Дым над грузовиком, где на кузове свалены мебель и матрас на диване, среди узлов и книг.
Похоже, что-то горит.

Водила смотрит в зеркало заднего вида:

- Стоп!

Кир успевает уперется руками в бардачёк, где громыхает стакан.

- Бля! - искра попала, от выхлопной трубы, она ж у меня! - вперёди.

Выскочив, уже с кузова орёт, на всю окрестную пустыню:

- Матрас, бля! Молдые специалисты, нах…

Скидывает  на обочину:

- Заливай!

Кир метнулся вперед к бамперу за водой, но когда Водила дико заорал – «Сюда!» - Кир понял, обернувшись, как заливать – тот уже доставал из широких штанин…

Двое стоят на обочине среди пустыни и синхронно поливают матрас «пионерским способом» Не знаете? (Как в нашем кино)

Водила скидывает матрас ногой в ботинке с металлической нашлёпкой на носке - на ещё зелёную верблюжью колючку.

- Это зачем у тебя так сделано? Ну, вперед выведена труба.

- Раньше бензовоз был, - тряхнув пару раз концом, уже спокойно он заправляет рубаху под ремень, - чтобы не подорваться! Последняя капля всё равно в штаны упадет – поехали.

- Закон физики, нах. - Водила снимает с бампера бурдюк, ополаскивает горло и сплёвывает на дорогу.

- А зачем намочил-то, чтобы прохладненько, да?

- Умный, да? – смеётся облегчённо, - чтобы охлаждался на встречном, правильно мыслишь. Много не пей, а то жажда замучает. А чо сам-то едешь?

- Знаю. Бывал я здесь раньше. Слышал, что чаю надо в жару больше пить, а душ горячий принимать, а не холодный, - но шофёр уже не слушает про азиатский опыт Кирюхи, заводит двигатель с пол-оборота и машина трогается, плавно набирая скорость.

- Это механик переезжает, молодой специалист, нах… бронь от армии нужна, вот он и едет, не хочет в Афган… ладно, всё ништяк, покурим.

Грузовик набирает крейсерскую скорость, водитель вновь поясняет дальше:

- Ну, на заводе уже делают спецтехнику, чтобы не ****уло на ходу, выводят выхлоп с глушителем, значит по правильному, искрогаситель, короче, прямо под бампер… Бампера-то знаешь, еврей такой, нах - Бампер! Ха-ха-ха-ха-ха-ха… Вперед выводят, где у нас бурдюк теперь с водой висит, ну где пили тока что, справа по ходу… - смотри!

- Ага - походу пили тока что ;

- Верблюды.

- Ну, ясен пень, по приколу.

- Какие приколы, смотри на твоей стороне.

- Ё ё ё! Верблюды!!

Вдали, в пустыне появляется несколько диких, одногорбых верблюдов, выходящих на дорогу.
Грузовик тормозит. Верблюды стоят прямо на асфальте и вроде как ждут приближения транспорта.
Ощеренная пасть дикого верблюда за стеклом кабины - прямо у окна Кира - жёлтые длинные зубы зверя. Оскаленная бородатая длинная морда в пене.
Кир быстро крутит ручку, закручивает, поднимает своё окно.


15

ДОРОГА
Уже перед рассветом, грузовик мчится через полупустыню, всё больше похожую на чуль - полупустыню.
Водитель то и дело поглядывает в зеркало заднего вида -  отражается угол кузова и уходящая вдаль, дорога. Светает.

- Не спишь? Рассказывай чонить, не заснуть бы а то…

ГОЛОС Кира.  Дочь у меня там… Похоже на то… выросла там поди…

Грузовик тормозит, прижимаясь ближе к обочине.

Машина стоит на краю дороги, слышно пение одинокой птицы. Ветра нет.
Водила снимает с бампера сухой брезентовый мешок с водой, пьёт, протягивает Киру и тот задирает бурдюк чуть не над головой, долго и неловко пьёт.
Расходятся по разные стороны грузовика и отливают, расстегнув штаны - в придорожную канаву, стоя: водила ближе к капоту машины, а Кир, чуть дальше кузова, даже сделав, на всякий пожарный, пару шагов в сторону кустов саксаула.

ДОРОГА НА РАССВЕТЕ
Грузовик долго поднимается на невысокий перевал.
Встаёт солнце над верхушкой причудливой скалы.
Грузовик нудно тянет к солнцу.
Уже на самом верху затяжного подъема, надсадно воет двигатель.
Чуть помедлив на пикушке, как там говорят, верхушке перевала, машина тихо спускается вниз по дороге.
Довольно крупная ящерица, почти варан, замирает вдруг, прислушиваясь. Подняв голову, смотрит, не моргая.


16

ПЕРЕКРЕСТОК
Грузовик спускается к путепроводу. Здесь дорога разветвляется: через одноколейку, проложенную вдоль предгорий – налево; направо – вдали видны заводские цеха, той самой «золотоизвлекательной фабрики».

Грузовик тормозит возле треугольного дорожного знака, болтающегося, звякая гнутой железкой на ветру. Внизу, под путепроводом блестят рельсы одноколейки на чёрных шпалах, уходящие вдаль, параллельно узкой асфальтированной дороге с белой, недавно нанесённой разметкой.

Возле свежепобеленных, дорожных столбиков, Кир спрыгивает с высокого порожка грузовика с  сумкой в руке. Присаживается на столбик ограждения - вдали смолкает звук, уходящего налево и вниз, грузовика.

Направо, по всему ясно, надо бы ехать Киру, но там тишина и не видно никаких машин.
Рядом погромыхивает на ветру железка дорожного знака, где-то чирикает птичка и уже начинается – жара. Пекло колышет воздух над верблюжьей колючкой.

…пауза…

Наконец, вдали что-то гудит, похожее на машину. До-о-олго так гудит, приближаясь…
Теперь можно различить тарахтенье старого двигателя с той стороны, куда уехал его бортовой ГАЗ-66 с барахлом на кузове.

Появляется небольшой, тёмно-жОлтый (так) автобус «ПАЗ» с одной дверью. Кир встаёт со столбика, надевает на одно плечо лямку сумки и устало поднимает руку.

Перед ним открывается гармошка автобусной двери, на окнах там колышутся белые занавески.
Сразу, епред глазами – ноги, женские голые колени…
Ему видна, сидящая на первом сиденье женщина с довольно полными ногами, в коротком, выше круглых колен, лёгком цветастом платье с «огуречным» орнаментом по подолу.

Автобус отъезжает от столбиков ограждения, цветная железка остаётся погромыхивать изображением: «Извилистая дорога».


17

ЗОЛОТОИЗВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ФАБРИКА БЕСАПАН
Обветренное, загорелое лицо человека явно мужского пола) – явно! – только, что после нескольких лет зоны ; на том лице написано.

Зэк лет сорока, видать, на УДО (условно-досрочно освобождённый), в упор, немигающим, стеклянным взглядом смотрит на Кира, мол, ты чо, «пинчекрякало ***во», на женщину – так! - смотришь.
Не говорит пока, но Кирюха чует всем своим детством по азиатским дворам, среди хулиганов по соседству с зонами…

- Ты чо так на женщину смотришь?

Кир, не отвечая, отворачивается к окну и, наконец, со своего переднего сиденья у двери - видит большие цеха завода у подножия невысоких гор. Встаёт, наклонившись к водителю - того даже не видно за стеклом мутной желтоватой перегородки.

Говорит ему что-то и автобус сбавляет скорость.

Кир вновь стоит на дороге, оглядывает окрестности, а видавшая виды сумка лежит на асфальте.
Зэк в окне типа не смотрит, кося лишь с левого глаза))

Кир, отметив взгляд, решительно поворачивается всем корпусом к заводу у предгорья, поднимает сумку и закидывает на плечо.

Идёт к огромному котловану по перерытой, изъезженной мощными грузовиками, израненной степи. Сверху, как в кино, видно: маленький человечек, а это шагающий с сумкой на плече, Кир.
Долго идёт к обрыву котлована в сотни метров – огромная яма в земле того СССРа, метров триста глубиной, явный «Котлован», а на дне, словно игрушки, по серпантину склонов, снуют жёлтенькие заводные самосвалы-модельки. (Cin;ma ты моя – cin;ma!))
==================================== 


18

ЗОЛОТОИЗВЛЕКАТЕЛЬНАЯ ФАБРИКА
Кир переходит дорогу ближе - направляется вдоль забора, к строящемуся за колючей проволокой, зданию цеха, с  т о й  ж е дощатой вышкой на углу, где отдыхает солдат (не узнает) в выгоревшей панаме, с дырочками над мозгом – автомат Калашникова лежит на нешлифованных, а только оструганных чииистых перилах.

Кир останавливается у проходной и, подняв голову, читает табличку:

«Золотоизвлекательная фабрика»
                НГМК

В цеху - поднимается на двадцать восьмую отметку и чуть выше, около тридцати метров - под раскалённую, нагретую солнцем крышу, по ступеням металлической, сварной лестницы.
С площадки на 28-ой отметке, облокотившись на ограждение, он смотрит вниз - там вращаются в железном корыте, установленном поперёк всего цеха, этакой ванне, метров на сорок, - огромные, как рёбра динозавра, веретена, похожие на нож мясорубки, перемешивающей пульпУ, размельчённую прежде, в барабанах - железными шарами.

Кир входит в цех с молотом, кующим раскалённые шары.
Рабочий, сидя на высоком табурете, хватает длинными щипцами красный шар с жёлоба, где они скапливаются, скатываясь по одному, а то и парами, прямо к его рабочему месту. Грохот, удары через равные промежутки.
Мужчина в спецовке, в защитных очках и майке, куёт шары, придавая им округлую форму - ухватив щипцами, бросает в корыто один за другим.

Кир и не заметил, как подошли местные полименты с добрыми узбекскими лицами, а за ними, незамеченным остался, наблюдающий, присутствующий как бы незримо, Витал, - то ли друг его, одноклассник из подмосковья, то ли приставленный агент местной охранки, успевший отучится в высшей минской школе СССРа.

Теперь они идут, скопившись вокруг Кира, по длинному навесу, вдоль стены цеха, под грохот мельниц и скрип веретена, размешивающего пульпУ во влажном воздухе, нагретом сорокаградусной, внешней жарой. Кир отирает лицо большим зелёным тонким платком с портретом до боли знакомого китайца.


Голос свой внутренний, слышит только Кир: «Если их золото пробы четыре девятки, приложить слитком, этим бруском жолтым - к затылочной кости, пройдёт ли моя головная боль?!»


19

ЗДАНИЕ РУДОУПРАВЛЕНИЯ
Он в комнате.
Два местных полимента, уже допрашивают его, но тот вот, помладше, всё чего-то ййййййй нервничает…

ПОЛИМЕНТ 1. Мы не знаем, кто ты? Зачем сюда явился?!

ПОЛИМЕНТ 2. (вежливо): Мы хотели бы задать вам пару вопросов…

Витал присаживается у двери, почти за его спиной и то ли не узнает его, то ли не видит лица. Внешностью он отличается от местных. Про таких ещё говорят: «русский азиат». Но глаза… выцвели на солнце, что ли?

Кир иронично защищается: Задавайте.

- Так ты видел свою дочь?

Он обводит глазами комнату, где его допрашивают местные полименты, потом смотрит вверх через окна - белесое небо без единого облачка. Дрожащий от жары воздух за стеклом. Но Вита спрашивающего он не видит. Не слышит. (Где он?)

КИР. Здесь работал мой отец.

ПОЛИМЕНТ 2. Фамилия, имя, отчество отца.

КИР. Ильич.

- Ленин что ли?
- Отчество так. А что… да,.. нет, конечно не ульянов ильч, хотя, че, соглашайся, че… может… ну да ладно, че, («гонит») - Ильич, че, товарищ, в смысле, тоже Ильич, отчество такое – зовут отца все друзья, просто Ильичём, и не потому, что он начальник и сам настаивал, нет! - просто мужики, механизаторы, так называют промеж собой… один, правда говорил мне…---

---Ну, отвечай, хорош… - младший опять Полимент занервничал.

- Валерий Ильич-че, в смысле, товарищ, а не товарищ Че---

---Стоп, – голос откуда-то – неясно, ведь за стенами гудит цех.
 
- А… ты? Ну что ж – информация нынче - на вес золота… и плюс… меня на буксире не потянешь… Пиши! Кирилл Ильич Валерьевич! - ха-х-а-ха…

- Всё. Поехали.

- Куда поехали, в суд? Только со свидетелем, – оборачивается, – а где он?!

ПОЛИМЕНТ. 1932 года рождения? Знаю. Слышал.

Тем временем, Полимент1 набирает что-то в компьютере.

…Пауза заполняется громким шумом вентиляции, все ждут первого Полимента с его поиском по компьютеру.

ПОЛИМЕНТ 1. Он теперь в Северном рудоуправлении комбината. Цех подземного выщелачивания.

КИР. Я поеду в Урангород. Я должен его увидеть.

Второй полимент, тот, что помоложе, уже успел положить ноги на стол.

ПОЛИМЕНТ 2. Только туда и обратно. И только 2 дня, не больше. Вы должны знать, что здесь режимный объект.

ПОЛИМЕНТ 1. Ильич теперь не тот. Только сдаёт карты, а сам не играет…

Вит уходит, не оборачиваясь.

- Привет Кортасару, че))


20

ДОРОГА
Кир сидит в микроавтобусе рядом с водителем, а навстречу ему, через лобовое стекло с каким-то неясным талоном-пропуском, несётся полупустыня. (пропуск в пустыню))
УАЗ-469 с брезентовым верхом, долго едет вдоль одноколейки  в степи.
Состав жирных, грязными цифрами, по залитым нашей нефтью бокам, свински округлым бокам цистерн – параллельно стучит по одноколейной железной дороге – состав нефтеналифных цистерн идёт с той же скоростью, что и видавший виды автомобиль..

Уже к вечеру, микроавтобус въезжает на дорогу, слегка присыпанную гравием, среди сине-черных гор отвалов урановой руды, утрамбованную тяжёлыми самосвалами.

Голос Кира. «Вот я и вернулся. Так в ярком и замысловатом  восточном орнаменте некая фигура повторяется бесконечное число раз, в разных комбинациях и на разных уровнях, но повторяется…»

Пыль на лобовом стекле, такая черная на фоне синеющего неба, стекает вдоль резинок и оседает на дворники внизу.


Голос Кира продолжает: «…Я возвращаюсь сюда опять и опять, Рок ли меня ведет или подсознание безобразничает. Странное место, странное даже для склонной к причудам Азии…»

Пыль стекает на боковом стекле, за которым появляются признаки городского поселения: башенный кран вдали, да углы старых трёхэтажек.

Голос Кира продолжает: «Три предмета определяли его, я сказал бы даже три стихии - Уран, Золото, Опиум».

Микроавтобус въезжает в город мимо стелы на въезде у обочины. На стеле цифры: 1 9 5 7
               
Микроавтобус петляет среди старых трёхэтажных домов с большими балконами, где в боковых стенах были кругло-квадратные сквозные отверстия для воздуха – архитектурное излишество заложено старым кирпичом.

У подъезда сидит русская, хоть теперь уже и не разберёшь какая старушка на скамейке, глядя в пространство перед собой и сложив морщинистые коричневые руки на палке, клюке. В проёмах среди домов, здесь и там просвечивает пустыня.

Проезжают мимо бассейна под открытым небом, с торчащей десятиметровой вышкой для прыжков в воду. Пустая, с белыми стенками и дном, разлинованным черными полосами по дорожкам, пятидесятиметровая спортивная ванна для соревнований, а рядом прыжковая, но тоже без воды и ни души вокруг.

Двухэтажные коттеджи первых переселенцев среди садов и виноградников. Аккуратно подстриженные кусты под окнами, где даже на верандах торчат кондиционеры. 


21

КОТТЕДЖ
Дверца захлопывается, микроавтобус уезжает по тенистой аллее, а Кир, через зелень, аккуратно подстриженной «живой изгороди», проходит на площадку к двери первого этажа, ставит сумку на крыльцо, делает шаг на вторую ступень - застекленная веранда, изнутри закрыта шторами.
Напротив - калитка в сад, где видна беседка, топчан под виноградником и несколько абрикосовых деревьев. Кир тянет руку к двери, нерешительно жмёт на кнопку звонка.
На веранде раздается трель, ещё раз – никто не открывает. Он переступает на третью и последнюю ступень, стучит на всякий случай по косяку, обитой дерматином двери, потом ещё раз - по номерку квартиры, прямо по цифре «11». Тихо.

Спускается к калитке - она открыта, лишь кольцо из проволоки накинуто на столбик ограды. Кир поднимает свою сумку со ступеньки и спускается к калитке в маленький садик, где тут же за забором дощатый топчан, куда он и присаживается.

От соседнего участка доносится шум воды из шланга – кто-то поливает асфальтированную дорожку вдоль дома. Кир осматривается, потом переходит в беседку, где усаживается на скамью вокруг невысокого стола. Вдоль дома, поливая дорожку из шланга, идёт пожилая женщина восточного типа.

Кир встаёт, оставив свою сумку на низком столе беседки, выходит навстречу по тропинке между абрикосовыми деревьями, через калитку, где крыльца встречает, по всему видно – старую знакомую - тётю Мадину, полную, бодрую и жизнерадостную женщину в платье из лёгкой цветастой ткани с национальным узором. По пути она направляет воду из шланга на кусты, чтобы не забрызгать Кирилла и вопросительно смотрит, сильно прищурив глаза:

- Кирилл? Это ты?

- Здравствуйте, тётя Мадина…

- Ой, сколько лет… а Нельки нету уже несколько дней. Ты же к ней? Ох, что это я? Да она же тебя и не помнит наверное… ой! Что я говорю, ты наверное ищешь её мать? Да иди к нам, у нас же плов готовится, в доме расскажу, её же нету...

-  А где она?

- Так уехала же с тем, помнишь, зэком тем с танцев-то? Ой, что я говорю…

- Да нет, тётя Мадина, всё нормально, ну его с ней. Я про дочь спросил…

- Так в лагере же она!

- В лагере?! В пионерском, надеюсь?

 - Да каком… пионерском, Кирюша! теперь у нас и пионеров-то нету никаких… ей уж восемнадцать скоро… Она же там работает, Кирилл. Сегодня приедет. К вечеру… Это детский, летний лагерь… на каникулы только. Ты только про мать не спрашивай… А ты не был в «Сармыше» в детстве? Это там, где горный лагерь был раньше, знаешь?

Они уходят в дом, свет на их веранде горит ярко и на простенке виден ряд, просто какая-то колонна рядами поднимающихся к потолку  мелких муравьёв.
Они медленно делают свою работу, оправдывая существование…
Пауза заполняется детским шумом на веранде, голосами девочек, приготавливающихся к приёму гостя, а в комнатах голоса Мадины и Кира…

Тётя Мадина возвращается к своему садику, приодетый выходит дядя Максуд, крепкий ещё мужчина восточного типа. За ним прекрасная Дания, ей уже одиннадцать лет, в руках она несёт казан, аккуратно обвязанный кухонным полотенцем.

МАКСУД. О! Давай плов кушать будем.

ДАНИЯ. Здравствуйте… - проносит казан в сад.


22

ДОМ НЕЛИ

Максуд перемешивает плов в казане, три девочки - Фирюза, Дания и Сабина, помогают накрывать обед прямо на топчане в тени виноградника. Ходят туда-сюда с тарелками, пиалами, чайниками.

ГОЛОС Кира. «Я пытался убежать отсюда, теперь я пытаюсь вернуться сюда…»

Старшие рассаживаются на топчане, девочки скромно уходят в дом, самая младшая, Сабина, продолжает стоять рядом с Кириллом.
Максуд раскладывает плов в большие касушки. (Каса – это большая пиала). Поднимает на топчан Сабинку, усадив рядом, накладывает ей плов в чайную пиалу.

ГОЛОС Кира. «Мне кажется Азия, во всяком случае, то, что я называю Азией, это ответ».

Максуд же делает характерное движение руками, будто совершает омовение лица и после этого все приступают к еде.

ГОЛОС (продолжает). «Самый важный, может быть единственный ответ, но беда в том, что я не знаю вопроса».

Теперь все пьют чай из пиалушек с национальными узорами разного цвета.
В касушках на топчане, покрытом вытертым, тонким ковром, остатки плова. Вновь появившиеся дочери, уносят посуду в дом, поглядывая на Кира. Тётя Мадина то и дело подливает зеленый чай в маленькую глиняную пиалу с синим орнаментом, подкладывает чок-чок, такой сладкий и хрустящий хворост.
 
Из-за забора в калитку заглядывает парень, ему от силы лет двадцать: очень выразительное лицо, с блестящими, чуть навыкате, глазами.

- Здравствуйте! А Неля не приехала?

- Здравствуй. Она работает.

- Зайди, Камал! – подаёт голос хозяин.

- Да нет, спасибо, дядя Максуд. Я на мотоцикле.

Камал смотрит на Кира как-то странно, не моргая. Кир принимается выбираться с топчана, встаёт, но…

- До свидания, - говорит парень и уходит, закрыв за собой калитку.

Из-за дома доносится треск мотоцикла, стихающий за коттеджами. Кир смотрит в сторону двери Нели, но там по-прежнему заперто.

- Вот ведь тоже! – строго говорит Мадина. - Сколько уже присматриваем за Нелей твоей, всё хорошо было, а вот теперь этот… верблюд появился.

Максуд укоризненно смотрит на жену.

- Почему верблюд?

- А похож.

- А, ну да… Камал – Кемэл, поянтно, сигреты такие есть ещё, - Кир всё пытается пошутить.

Уже в темноте тётя Мадина приносит курпачу, тонкое ватное одеяло, стелит  на топчане постель. Кир сидит неподалёку в беседке. Из-за домов слышен знакомый треск мотоцикла, потом звук каблуков по асфальту.

Кир встаёт, прислушивается, выходит из садика соседей, направляясь к двери Нели.

Неля – высокая, в шёлковом красном, чёрными полосками вокруг её стройной фигуры, платье, облегающем тонкую талию.
Открывает свою дверь, стоя на крыльце спиной к нему.

Кир. Неля!

Она оборачивается, видит Кира и на мгновение замирает,  но будто не узнавая, чуть обернувшись, закрывает за собой дверь.

На веранде загорается свет за шторами с крупными, осенними листьями.

Кир стоит у запертой калитки. Треск мотоцикла исчезает за домами, Кир проходит, подняв проволочное кольцо на столбике ограды, в её садик и, присаживается недалеко от калитки на край скамьи в беседке.

Свет от застеклённой веранды рассеивается в ветвях абрикосовых деревьев вокруг беседки с облупленной, когда-то синей металлической крышей. Кир сидит на топчане в той же позе. Свет в окнах веранды гаснет - в небе уже давно появилась луна. Где-то в арыках запели лягушки.

На веранде Нели вновь загорается свет. Там слышен звук поставленной на плиту кастрюли, тень девушки. Потом принимается гудеть электрочайник, затем выключается щелчком и всё стихает.

Кир по-прежнему сидит на краю топчана.

Открывается входная дверь, слышен стук каблуков по бетонным ступеням крыльца, потом по асфальту вдоль дома. Нарядная, с распущенными волосами и в брючном костюме, Неля на высоких каблуках быстро уходит вдоль дома под светом фонаря на площадке между соседними коттеджами.

Наиля быстрым шагом, не оглядываясь идёт по улице, а Кир появившись из-за дома, некоторое время неподалёку шагает в том же темпе, что и она, потом решительно догоняет и принимается что-то говорить – никому их голосов не слышно, ведь по улице, хоть и совсем изредка, но проезжают машины, а из коттеджей доносится звук работающего на местном наречии, телевизора.

За Нелей и Киром следят Камал и пара его друзей: они остановились за домом Нели на улочке и смотрят им вслед, о чём-то переговариваясь. Через пару минут, будто прогуливаясь, направляются вслед за ними.

Темно. Кир и Неля идут между высокими тополями по тёмной аллее парка в сторону фонаря под белым стеклянным колпаком. На газоне будто спит, лежащая белая скульптура обнаженной женщины.

Камал с двумя приятелями в тёмных очках идут следом.

Неля оглядывается, замечает их и быстро бежит назад, к своим ровесникам, а Кир остаётся стоять на аллее, один под светом фонаря.


23

УЛИЦЫ ГОРОДА
Вечер к ночи. Кир бродит по городу: через парк, по дворам выходит на широкую, хорошо освещённую, но совершенно безлюдную улицу.
Кир идёт мимо бассейна, откуда слышны голоса молодых людей и плеск воды, будто прыгают с вышек: «массовое купание». Слышит голос Нели (кажется?).
Он пролезает между двух, давно раздвинутых прутьев высокого забора, поднимается по зеленому склону, засеянному травой, на трибуну.
Перебирается к деревянным скамьям, спускается к первому ряду и, облокотившись о бетонный барьер, сидит на первой скамье, отделяющий его от бассейна.
В спортивной, пятидесятиметровой ванне – никого нет, лишь светятся люминисцентной краской под фонарями с высоких вышек соседнего стадиона, красно-белые пенопластовые поплавки дорожек на ровной воде.
На прыжковых тумбах номера: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8,- его взгляд задерживается на цифре «9»…

Зимний туман над тёплой водой плавательного бассейна, где парИт плот с ёлкой, подвешенной над водой на тросах! Дед Мороз топчется с парой снегурок, а пацаны-разрядники честно толкают плот, дрыгая ногами в стиле брасс.
И тут же, уже летом: отец - вот он быстро идёт по бортику всю дистанцию вдоль 50и-метровоой соревновательной ванны бассейна, все полторы тысячи метров. Дистанция – 1500. Отец, размахивая коротким «махровым» полотенцем круговыми движениями, мол, давай, давай, сынок, быстрее-быстрее…

Кир смотрит на воду. Полное небо звёзд и в их свете он ещё виден, но темнота сгустилась и силуэт исчез...


24

ТЕМНОТА и ТИШИНА
Лишь легкий плеск воды и появляющиеся где-то издали шаги.


25

УЛИЦЫ ГОРОДА
Той же ночью, Кир выходит на край города, почти в пустыню – к той дороге, что ведёт к стеле на выезде.
Урановые чернеют отвалы вокруг.
Надпись на стеле:
                1 9 5 7

    
Но теперь – те же цифры - наоборот, ведь он подходит с другой стороны на фоне усыпанного звёздами неба.
Вокруг чёрные вершины урановых гор.
Кир приближается к странному сооружению, откуда несётся музыка, явно «живая».
Здание постепенно проявляется из тьмы, принимая подсвеченные очертания, лежащего на краю пустыни тиранозавра с ребристым позвоночником и разинутой навстречу посетителям, дверью.
Кабак!
Из ресторана слышна странная музыка, поют на неизвестном языке.

Кир, так же медленно, гуляя, проходит внутрь.
В баре, под музыку ансамбля, поющего всё яснее и понятнее, Кир присаживается к стойке в баре, стилизованном под пещеру со свисающими с потолка, сталактитами.
Устраивается на высоком табурете, неподалёку от одиноко пьющего, русского парня лет тридцати.

Кир наблюдает за посетителями в зале, отделённом от бара лишь бамбуковой шторой, свисающей с высокого, стилизованного потолка, до мраморного, блестящего, недавно протёртого, видимо, мокрой тряпкой, шлифованного пола.
Барменша с золотыми зубами, ставит перед ним стакан с виски, полный льда. Он, погромыхивая льдинками, крутит стакан в руке, поглядывая на явно приблатнённого со стаканом в руке.

Неподалёку, в зале за проходом в бамбуковых шторах, видны две молодые женщины. Они сидят за столиком, покрытым белой скатертью. Неподалёку, несколько местных мужчин за большими, сдвинутыми столами, уставленными большими тарелками с закусками: крупно нарезанные мясистые помидоры,  огурцы, ветчина ломтями + зелень-мелень (трёшь-мнёшь,Ё!)).
В центре их стола - блюдо с фигурно вырезанным арбузом, обложенным красными дольками. Вокруг - множество бутылок, фужеров и рюмок. У стола крутится молодой мужчина в темном костюме, сзади, смахивающим на модный сюртук.
Музыканты, закончив играть, уходят на перекур в свою комнатёнку за сценой, отключив и прихватив с собой на всякий пожарный случай, электрогитары. Барабанщик туда же уносит свои маленькие там-тамы.

Приблатнённый с тонкими, длинными пальцами карманника, пьёт стакан за стаканом белое сухое, наливая сам себе из бутылки с натуральной пробкой, каждый раз аккуратно её пристраивая в горлышко.
Вдруг пересаживается на соседний высокий табурет, ближе к Киру - он в приличных, отутюженных тёмных брюках и новой узкой рубашке, по виду, только что из магазина.
В его движениях видна некая нарочитость, а когда он принимается жестикулировать только кистями рук, Киру становится окончательно ясно, что перед ним местный или залётный, но явно «не при делах»...
Парень протягивает руку для рукопожатия в сторону Кира, как бы продолжающего разглядывать зал.

- Шамо… – люди зовут…

Кир поворачивает голову в его сторону, смотрит ему в глаза - пожимает руку.

- Кир.

- Ты, я смотрю, не местный… В командировке? – он сразу наливает Киру в его опустевший стакан с оставшимся льдом, вина из своей бутылки И принимается опять вдумчивоо заталкивать ей в горло, натуральную пробку.

- Да не, не надо, - Кир, вроде как пытается протестовать движением руки.

- Да ты чо, братан? Деньги есть! Видал, что они здесь натворили, да? Всё перерыли, суки позорные… Золото ищут. Постоянно…

Шамо тянется рукой в сторону барменши, черноволосой, крашеной женщины лет пятидесяти. Она улыбается Киру – мол, ну вы понимаете…

- Гуля, плесни ещё!

Гуля, плотная такая женщина, молча сверкнув золотыми фиксами в тугой улыбке, убирает опорожнённую бутылку белого сухого и ставит перед Шамо новую, той же марки. Он поворачивается всем корпусом в сторону Кира, основательно устраивается на табурете и разливает, начиная с Кира.
Отпивает из своего стакана тонкого стекла сразу половину одним глотком и, ещё не успев поставить, доливает, словно на лету.

- Я скажу одно… что жизнь, жизнь которую я здесь прожил, она подлая.

Шамо допивает наполовину полный стакан) своего белого сухого и продолжает:

- Я не боюсь сказать о том, что здесь делают эти рогоносцы. Пускай меня закроют еще раз…


26

ОКРЕСТНОСТИ УРАНОВОГО ГОРОДА
Где-то из-за отвалов, осветив пустыню, встаёт солнце: за отвалами большое пустынное пространство такыра – кругом высохшая, потрескавшаяся земля до старого аэропорта, где торчит старый кукрузник, на котором летал первый директор Комбината.

Когда-то здесь была вода.

Кир и Шамо идут по хрустящему под ногами такыру.

Шамо продолжает, осенившую его ещё в кабаке, мысль, или просто пришла к нему она -  во время многолетней отсидки или как-то раз, «по-приходу»))

- …А… пускай! Чем больше, тем лучше. И чтобы им не было жизни. Им никогда не будет жизни. Я как мужик это говорю, и не стесняюсь, и не боюсь. А что я могу сказать…

Где-то за чёрными, присохшими к земле, окаменевшими отходами, всё же встаёт солнце. Между синих и чёрных гор с коническими вершинами, петляет дорога, будто ищет вход в другую страну.

Шамо продолжает «говорить мысль»:

- …Чтобы они–да, долго-долго страдали от этой жизни.

Слышен перестук колес железнодорожных вагонов, приближающийся по одноколейке за горой, шум длинного товарного состава.

ГОЛОС Кира:

- Да… ясен пень…

Стук колёс железнодорожного состава.
Солнце освещает жирные нефтяные наливные цистерны с грязными цифрами на круглых боках.

Голос Шамо. А пускай, я один. Меня никто не подлежет (так!) и вот сюда не поставит. Моё время придёт. Моя линия - ни страх, ни боль, ни смерть, а правда!

А состав цистерн, нефтяной поезд всё идёт вдоль отвалов.


27

УТРО
Свежевыбритый после бессонной ночи, в белой рубашке с коротким рукавом, Кир бодро шагает через пустынную площадь под палящим солнцем, к длинному зданию в три этажа, светящемуся окнами на белых стенах. Табличка у входа:

           «СЕВЕРНОЕ РУДОУПРАВЛЕНИЕ КОМБИНАТА»

Кир идёт длинным коридором с множеством дверей в кабинеты.
На двустворчатой застеклённой широкой двери приёмной, надпись золотыми буквами:

                О Т Д Е Л   К А Д Р О В

По коридорам вдоль дверей ходят, бродят молодые местные девушки с документами в руках, «интеллигентно» так, «читают» на ходу.
Их тех же дверей выходят по очереди те же девушки, но уже без документов и очков ;

Кир покидает отдел кадров.


28

БАССЕЙН
Ранним утром, Кир выплывает через канал под стеной прямо из раздевалки - в большую спортивную ванну, строго разделённую на дорожки для соревнований.

Подныривает под каждую из них, добравшись до стартовой тумбы с цифрой «9», отталкивается от бортика ногами, переворачивается на спину и, прихватывая рукой один за другим, красные и белые поплавки дорожки, помогает себе разогнаться.

Делает несколько гребков на спине, останавливается и плывёт обратно к тумбе уже кролем.

Мощными гребками приближается к бортику и делает разворот переворотом, мелькнув пятками. И уже под водой отталкивается от бортика, стремительно вытянув руки вперёд.

Мальчики постарше стоят на восьми тумбах, а на крайней он, мальчик Кирилл, второй юношеский разряд.
Он прыгает вместе со всеми одновременно с выстрелом стартового пистолета (дымок над судьёй в трениках с лампасами).

Кир вырывается вперёд по крайней дорожке, из-под руки во время гребка зыркает направо – он вырывается, обгоняет старших пацанов!


28
СБЕРЕГАТЕЛЬНЫЙ БАНК РОССИИ

На стеклянном здании вывеска: СБЕРБАНК РОССИИ\sberbank rossii

Войдя, Кир долго стоит, склонившись у стеклянной перегородки, разговаривает с кассиршей, юной такой, интеллигентной, восточной барышней в белой блузке. За её спиной появляется высокий юноша в белой форменной рубашке с коротким рукавом и бейджиком на груди.

Кир о чем-то долго говорит с ними через стекло кассы, наконец, идёт к банкомату и отходит, уже заталкивая деньги в карман льняного пиджака.


29
ДОМ Нели

Кир с новым синим рюкзаком на плече, стучит в дверь, обитую черным дерматином, согнутым пальцем правой руки, прямо о номерок с цифрой «11». Тишина за стеклами веранды, плотно занавешенными шторами с крупными осенними листьями.

Он спускается со ступенек крыльца, пытаясь заглянуть через стёкла - никакого движения. Трогает пальцем стело – болтается…

Через калитку, закрытую лишь на проволочную петельку, накинутую на деревянный столбик, проходит в сад к беседке и садится на скамью.


Положив рюкзак на стол перед собой, из старой сумки перекладывает вещи: светло-синяя, как бы мятая, модная ткань рюкзака шуршит у него под руками, пальцы расстёгивают кармашки и раскладывают в них документы, книжку Valery в мягкой обложке, синенькую книжицу «Удостоверение подводного пловца» и толстый портмонет.

Вокруг цветущие абрикосовые деревья, над топчаном в винограднике летает пчела. Гудит и летает, гудит и летает, то и дело присаживаясь на крупные жёлтые виноградины, матовые и одновременно прозрачные от солнца, пробивающегося пыльными лучами сквозь тяжёлые гроздья цвета бордо.

И тут звонит телефон. Похоже, это на веранде дома, где ещё и ещё раз, будто всё громке звонит телефон. Кир ощупывает карманы своего легкого пиджака, встаёт, шарит в брюках, потом смотрит в сумке, оставленной на скамье, и понимает, что это точно - звонит телефон на веранде Нели. Он смотрит на шторы, где шевелятся края жёлто-коричневой легкой ткани и - улыбаясь, присаживается, откинувшись на спинку скамьи, прибитой по стенке круглой беседки. Смотрит на абрикосовые деревья, топчан, кирпичный вход в подвал и, видит лежащую у ствола дерева, лопату. Вокруг неё валяются несколько плодов абрикоса: спелые, такие бархатные на солнце, хоть и мятые слегка.

Кир скидывает пиджак и принимается за работу: собирает плоды, складывает их на топчан, роет канаву от беседки к давно не стриженым кустам, копает арык вдоль редкого заборчика.

Штора на веранде вновь отодвигается, за стеклом видно лицо Нели с тёмными, коротко стрижеными, волосами.

Кир копает глубже свой арык, вычищая оттуда мусор, камушки и стёклышки с блестящими золотинками от шоколадных конфет – девчоночьи тайнички?

Из-за шторы смотрит Неля.

Кир достаёт из земли мелкие обломки красно-коричневых обожжённых кирпичей.

Неля смотрит на него.

…пауза… - Кир сидит на краю топчана, отирая пот со лба.

Окно на веранде распахивается.

Кир сидит на месте, но, повернув голову, внимательно смотрит на окна веранды.

Окно закрывается.


30

ВЕЧЕР
Кир сидит на скамейке в саду. На веранде загорается свет.


31

НОЧЬ
Кир спит на топчане, укрытый курпачой тёти Мадины под головой рюкзак.


32

Утром другого дня, Неля, быстро глянув из-за шторы, выходит на крыльцо в строгом костюме: пиджак, юбка, - видимо, на работу.


33

ДЕНЬ
Жара. Кир работает в саду, окапывая плодовые деревья. Снимает рубашку. Тётя Мадина, улыбаясь, приносит ему воду. Она улыбается, но ничего не говорит.


34

ВЕЧЕР
Тётя Мадина молча, с заговорщицким видом машет ему рукой из за забора, мол иди ужинать. Кир улыбается, но отрицательно качает головой.

Фирюза, стройная, в длинном цветастом платье, приносит ему небольшой чайник и пиалу.


35

НОЧЬ
Удолбанный в хлам Камал, петляя, едет на мотоцикле по ночным улицам, подкатывает на мотоцикле к стене коттеджа у турника за углом. Глушит мотор и, перебирая ногами, катит мотоцикл под окна веранды Нели, прислоняет к ступеням крыльца, слазит со своего агрегата, но вдруг бросает его и бежит за угол, а там, слышно, просто блюёт.
Кир в беседке попивает чаёк из маленького чайника зелёного цвета - сюда доносятся звуки содрогающегося юного организма.

Камал хватает свой небольшой мотоцикл, катит его прочь, куда-то в заросли вокруг площадки между коттеджами. 

Кир вдумчиво наливает зелёный чай в белую пиалу.

Удолбанный Камал едет, петляя на мотоцикле по пустынному городу. На перекрёстке, у пульсирующего жолтым светофора, его задевает новенький Мерседес. Камал падает.
Из машины выходят трое азиатских бандитов, внимательно рассматривают боковую дверцу своего белого Мерседеса: едва видная царапина чёрным по белому.


36

ДОМ Нели
Утром вновь распахивается окно веранды, пока Кир спит на топчане с рюкзаком под головой.
Дверь с номером «11», обитая черным старым дерматином, открывается и на крыльце появляется свежая, совсем не накрашенная, в свободной жёлтой майке до колен, да ещё с красивой стрижкой, открывающей прекрасную шею. Улыбающаяся и босая Неля, спускается на дорожку у калитки - сзади на шее видна небольшая родинка… 
Неля вытягивает из распахнутого окна длинный резиновый шланг.

Кир встаёт с топчана.

Неля несёт в руках шланг, из которого пока не сильно течёт вода.
Лицо Кира отправляется к широкой, до ушей, улыбке!
Рукотворный арык наполняется водой из шланга.: он, Журчит вода в бьющемся под увеличивающимся  напором воды, гибком шланге, Неля срезает спелую кисть белого винограда – «дамские пальчики».

Она вносит в сад керамическое блюдо с абрикосами - капельки воды на бархатистой кожице - и большая виноградная кисть посередине!
Ставит блюдо на стол, перебирая фрукты длинными пальцами полупрозрачными на солнце, с тремя тонкими серебряными колечками, причём одно надето на верхнюю фалангу среднего пальца.

Теперь они сидят рядом в беседке. Кидая в рот виноградины, Кир достаёт из внутреннего кармана пиджака портмонет, российский паспорт, заграничный паспорт, удостоверение подводного пловца и международное водительское удостоверение шофёра-профессионала.
Складывает стопочкой на столе и показывает дочери, лишь после этого, вынимает распечатанный конверт, достаёт из него сложенное письмо.
Подаёт ей листок с фирменным штампом в левом верхнем углу. Она расправляет его на столе, разглядывая бланк с надписями. Угловой штамп:

 
Министерство здравоохранения РФ
ГОСУДАРСТВЕННОЕ УНИТАРНОЕ
ПРЕДПРИЯТИЕ
ЮЖНО-УРАЛЬСКИЙ
ИНСТИТУТ БИОФИЗИКИ

КИР. Это институт в том закрытом городе на Урале, где я родился. Мой отец, твой дедушка, рассказывал, что там делал атомную бомбу… этот самый Курчатов… На урок даже к ним приходил. В школу…


37

ЛЕТНИЙ КИНОТЕАТР
Вечером, на площадке у входа в открытый кинотеатр, возле киоска, где в освещённом окошке видна продавщица в белом халате, Кир и Неля пьют газированную воду из гранёных стаканов.

Зрители смотрят чёрно-белое документальное кино под открытым небом. Их не много, человек семь-восемь. С экрана кинотеатра звучит голос диктора: «Легенда о золотом червонце. Рассказ о твердых и надежных деньгах. Настоящая фамилия этого человека Бриллиант. Григорий Яковлевич Бриллиант, организатор одного из самых поразительных в мировой истории финансовых переворотов…»

Отец и дочь прогуливаются у кинотеатра, откуда слышен через кирпичный забор голос диктора: «…Политик, причастный к высшим тайнам отечественной истории двадцатых, тридцатых годов».

Кир говорит на ухо Наиле - они почти одного роста - слегка касаясь лицом её волос у шеи с нежной родинкой, спрашивает:
 
- Ты кого-нибудь любишь в этом городе? - Неля молчит…

- Неля… Поехали к деду. А? Вместе.

Кир и Наиля идут в свете фонаря идут по аллее парка. Ночью особенно громко верещат, занимаясь своим «горловым пением» по арыкам – лягушки. Поют цикады.

- Я не знаю… вроде никого…

- Мне сказали в отделе кадров, что он теперь в районе Чимгана, в горах.

- Там же профсоюзная лечебница?

- Была, теперь пансионат.
 
- Надо бы, всё же найти КЭмела ; Ну… парня моего, что-то его нету.

- Кэмел!? Как тот верблюд на пачке сигарет? Неплохо, - смеётся по-доброму.


38

ОКРАИНА
Утром следующего дня, Кир и Неля ищут Камала: идут по улице неподалёку от глиняного купола старого медресе с гнездом аиста наверху, среди дувалов и глинобитных домов.

Кир и Наиля подходят к воротам старого, бедного дома. За окном скандалят по –русски, матерясь на мусульманском наречии) - молодые мужчина и женщина. Слышны их невнятные голоса и редкие выкрики на не сразу понятном языке.
Голос Кука с приблатнённым прононсом, тягучий и слегка даже гнусавый:

- Да ты чооо… подруга! ты же меня влОжила! Ты меня постоянно вкладываешь…

- Это ты, как обожрёшься кукнара...

- А… ну да… ништяяяк… да-ты-меня влО-о-ожила!

- Так! Это ты меня всем вкладываешь!! – уже орёт.

Неля заглядывает через приоткрытые ворота во двор.

ГОЛОС КУКА (гундит). Да ты чооо в натуре фуфел втираешь что ли охххуееела подруга… ну хай ладно… (с угрозой в голосе) нишшштяяяк…


39
ДВОР КУКА и КРИСТИНЫ

Во дворике на топчане спит полуголый, сплошь покрытый татуировкой мужчина. Ему уж за пятьдесят, похоже на то. Рядом с ним лежит недоеденная половинка арбуза с воткнутой в неё большой ложкой. Слышно, как Кир и Неля пытаются достучаться снаружи, но их не слышат. Рядом с топчаном стоит мотоцикл Камала, выкрашенный дикими красками, рядом валяется обрезок пластиковой бутылки с размазнёй красок и окаменевшей кисточкой, выпачканной серо-буро-малиновыми остатками.

Татуированный просыпается, Неля заглядывает, потом протискивается в щель приоткрытых ворот. Татуированный мужик видит её голову - швыряет в неё половинкой арбуза. Арбуз разбивается о железные гулкие ворота и Неля, отпрянув, оборачивается и вдруг обнимает Кира, бросившись ему на шею.

- Всё, папа. Уехал этот… верблюд. Ну его. Давай поедем к деду… Мы ведь найдём его? Да? - первый раз она называет его папой…


40
АЭРОПОРТ

Старый самолет, в народе называемый «кукурузник», стоит на краю пустыни. Тут же бродит привязанный верблюд, с большим болтом в носу.
У современного здания аэропорта стоит Вит, к нему издалека идёт Кир.

Голос Вита. Уезжать тебе надо, понимаешь? Или ты хочешь здесь в зиндане посидеть? Или мне передачки носить?

…пауза...

По асфальтированной дороге к аэропорту едет чёрный немецкий автомобиль в мареве раскалённого от асфальта, воздуха, - словно мираж. Шины оставляют следы протекторов   на асфальте…
 
Голос Вита продолжает:  Уезжай пока я могу тебя отправить. Прямо сейчас.

Они вместе входят в двери аэропорта.

- А дочке скажи, что Кэмел попал с бирюзой. И надолго. – он оборачивается, пропуская Кира и Нелю, вперёд.

Они поспешно идут за Витом, шагающим в сером костюме по бетонной полосе - на посадку к небольшому пассажирскому самолету местных авиалиний, с уже приставленным трапом.
На фюзеляже яркие синие буквы латинским шрифтом: uzbekiston
Вит заводит их в самолёт и спускается по уже  отъезжающему вместе с ним, трапу.
Самолёт выруливает по взлётной полосе - остаются лишь пустынные просторы с привязанным верблюдом, который, задумавшись, жуёт и писает одновременно.


41

САМАРКАНД
Утром на базаре, Кир и Наиля у горы дынь.
Она выбирает, показывая на самую длинную бабаЮ в халате и при этом даже что-то говорит по-узбекски.

Старик снимает тюбетейку с черно-белым орнаментом, складывает треугольником и трёт ей свой седой ёжик. Потрясённо цокаёт языком, восхищаясь красотой девушки. Его глаза улыбаются на коричневом морщинистом лице, глядя на явно слегка восточную, но такую по-европейски обходительную кызым.

Он достаёт большущую мирзачульскую дыню, откатывая другие в стороны.

Взвешивает на больших старых весах, манипулируя гирьками на мятой металлической чаше, протягивает на руках Неле, с широкой улыбкой, распустив свои морщины от уголков губ до уголков глаз.

Теперь они у горы арбузов, где она показывает Киру, как надо выбирать арбуз: бери, мол, с хвостиком. Склонившись ухом к полосатому огромному арбузу, постукивает пальцем.

- Надо по нему постучать, чтобы во внутренностях загудело так.

Кир поднимает арбуз к её голове и стучит по нему согнутым пальцем – арбуз спело гудит, Неля счастливо смеётся.

В чойхоне Неля вкусно и сочно ест арбуз, впиваясь в него ртом и поглядывая счастливыми глазами на отца.
Сок стекает по её острому подбородку.

Кир достаёт из рюкзака пакет салфеток, нежно отирает матовую кожу дочери ослепительно белой бумажкой. Вынимает ещё и подаёт дочери. Она берет её, но смотрит на его правую руку, где остался незагорелый след от обручального кольца. Смотрит ему в глаза.

Кир отводит взгляд, оглядывая чойхону с пустующими пока топчанами, покрытыми старыми, тёртыми бухарскими коврами, это местное кафе, открытое на все стороны света...

Дочь смотрит на отца и улыбается. Кир потирает безымянный палец правой руки.

- Да. Ты умеешь радоваться. А значит - умеешь жить… - с этими словами он наклоняется и целует в щёку.

С дыней под мышкой Кир стоит на краю широкого шумного проспекта, полного автомобилей и городского шума, возле круглого перекрёстка, оглядываясь в поисках такси. Неля смело голосует, подняв правую руку большим пальцем вверх, гордо посматривая на отца.

Они забираются на заднее сиденье такси: Кир пропускает Наилю вперёд, осторожно, двумя руками подает ей дыню, потом садится сам, снимая со спины синий рюкзак и аккуратно захлопывая за собой дверку.


42

АЭРОПОРТ
Кир подсаживает дочь в маленький, цветной, будто пластиковый – вертолёт.
Осторожно, двумя руками, придерживая её за тонкую талию в лёгком, шёлковом, красно-чёрном, тонкими полосками поперек, летнем платьице. Дыня лежит на бетоне взлётной полосы.

Следом Кир подаёт дыню одним концом вперёд – руки Нели принимают её.
 
Винт принимается кружить, вертолёт чуть поднимается над бетоном, зависает, будто проверяя надёжность полёта, слегка дрожит и затем улетает.


43

ЧИМГАН
Вертолётная площадка. Цветастый, «фирменный» вертолёт, явно авиамодель, садится на небольшой площадке в предгорьях Чимгана: вершины в снегах, на склонах высокие хвойные деревья.

Кир с дыней подмышкой держит за руку Нелю - они идут вперёд по шоссе, за спиной Кира синий модный рюкзачок, а у неё через плечо перекинута на ремне мягкая сумка чёрной кожи.

Кир, то и дело оглядывается в ожидании попутной машины.
Вдали, откуда-то снизу - в гору, гудя мотором, поднимается белый, огромный грузовик с крытой фурой.
 
Кир и дочь останавливаются на площадке, отгороженной от обрыва, кладкой дикого камня. Кир ставит дыню на обочине - приманивает.
Высокая, двухэтажная кабина фирменного белого автомобиля приближается к ним. Гудит и приближается.
Они теперь едут втроём в огромной машине, за их спинами вход в спальное помещение, где кто-то возится время от времени. Кир, Неля и шофёр, а ему пятьдесят с лишним, судя по его внешности, он здесь живёт давно, а может и родился, такое у него… казацко-азиатское лицо.
 
Через лобовое стекло, видна улыбающаяся Неля, рядом мрачный, дочерна загорелый водила.
Кир у окна - его профиль движется вместе с пейзажем за стеклом грузовика.

…пауза… - тягловый рёв двигателя.

Водила, не переставая смотреть на дорогу, склоняется стриженой под ноль башкой, в сторону Кира. Вопросительно поднимает глаза с густыми чёрными бровями на Нелю, отчего морщится его большой лысый череп с надбровными дугами. Он таращится на девушку, старающуюся сидеть ровно и смотреть на дорогу.

- Это моя дочь, - жёстко.

Вечереет, грузовик, пыхтя, останавливается. С обочины вниз - склон ущелья, шум горной реки и виден поселок, постройки рыбного хозяйства с прудами.
Кир и Неля, подняв головы, стоят у грузовика с открытой дверцей, на земле лежит рюкзак. Из дверки появляется большая длинная дыня, доносится глухой голос шофёра:

- Автобус будет.

Белая, запылённая дверца захлопывается, грузовик пыхтя, уезжает и откуда-то издалека, похоже, снизу, со дна ущелья доносится пение муэдзина.
Кир надевает рюкзак.

- Один великий мудрец говорил, что следует много путешествовать…

Друг за другом они идут вверх вдоль дороги, по краю ущелья. Кир впереди.

- …ибо тогда душа устает гнаться за суетливым телом… - он поднимает голову к вершинам гор, останавливается.

То исчезает, то вновь появляется где-то, разносясь эхом, пение муллы.

- …Успокаивается… и только вдумчиво наблюдает за ним из укромного места.

Кир решительно идёт дальше.
Кир и Неля медленно спускаются вниз по каменистой тропе, спускаясь к зданию медресе с глиняным куполом рядом с зеркалом хауза, большого бассейна с рыбами у подножия скалы. Он пропускает дочь вперёд, придерживая за плечо. По склону, из-под ног скатываются мелкие камни.

Мулла с длинной белой бородой сидит у хауза под деревом, продолжая своё заунывное не то чтение, не то пение. Возле него, на камне лежит нераспечатанная картонная пачка чая и тут же, слушая с закрытыми глазами, на корточках сидят два местных подростка-ученика.
В хаузе плавает огромное количество рыб, довольно крупных, с темными спинами. Они парят в горной воде, тенями умножая сущности.

Журчит вода в широком арыке, с выложенными камнем берегами.
По воде хауза идёт легкая рябь от ветра, на минуту скрывая рыб.
Светловолосый, с рыжинкой юноша, провожает Нелю и Кира в одну из комнат, первым входит в небольшую комнату, раскрывает ставни, за ним - отец с дочерью.
В комнате кровать у стены и на глиняном полу – кувшин с водой. На небольшом табурете металлический таз.

44

НУРАТА
Солнце окончательно уходит за горы, в небе проявляются луна и звёзды. Наступает ночь.

ТЕМНОТА и ТИШИНА… Журчит вода горной реки, через щели ставен начинает медленно-медленно проникать свет, встающего где-то за горами, солнца - в комнату, где слышно спокойное дыхание девушки.

В свете лучей, проникающих сюда, виден сидящий на полу, у кровати, Кир. Прислонившись спиной и опустив голову на руки, он, похоже, спит.

Лицо спящей на кровати Нели постепенно приобретает цвет молодой матовой кожи в рассветном луче. Серебрится нежный пух на руке, подложенной под щёку.

И тут, (будто кто-то «наблюдает за ними из укромного места»): Неля встаёт босая, словно ещё во сне берёт кувшин с пола, умывается над тазом в свете раннего солнца, поднимает подол широкой майки и, присев, льёт себе воду между ног.

Теперь Кир спит на кровати, свернувшись калачиком, лицом к дочери. Глаза его закрыты…

Вода стекает по ногам дочери на каменный пол…
В луче раннего солнца светится девичья грудь его дочери, омываемая тонкими пальцами с серебристыми колечками.

Неля встаёт, опускает жёлтую майку.

Отец её – открывает глаза.


45

УТРО
Кир и Неля идут по серпантину горной дороги – вверх, туда, где видны вершины гор.

Голос Кира: «Однажды я шел по горам Памира. Вечерело, становилось холодно, я не знал своих ориентиров. Подо мной было пять тысяч метров вздыбленной суши. Я не знал, есть ли поблизости люди и вдруг вышел к пустой кошаре. Ферме для овец…»

Кир и Неля теперь идут рядом. Вдали, на склоне, среди зелени видны беленые домики пансионата.
Кир продолжает: «…Баранов ещё не пригнали из долины. В пристройке жила старая киргизка со своей невесткой. Хозяин, её сын, уехал куда-то по делам. Они приняли меня…»

Кир проходит чуть вперёд, а Неля, стараясь не отставать, кладёт руку ему на рюкзак.

Голос Кира продолжает историю: «…Ничуть не встревожились перед неизвестным чужаком, не испугались. Это было самым естественным - дать кров одинокому прохожему…»
 
Горная речка шумит внизу, по дну ущелья. Где-то позади, внизу появляется шум двигателя. Кир оборачивается, договаривая:

- «…Старая киргизка кормила меня и поила чаем, улыбалась, говорила что-то умиротворяющее и правильное на своем языке…»

На гору, из-за поворота, поднимается военный автобус с мордой торчащим капотом и стальной блеснувшей решеткой радиатора; автобус короткий, с одной дверкой, а из окон молодые лейтенанты смотрят на прохожих путников, все в  военных фуражках цвета хаки – то ли пограничники, то ли лётчики – одним словом, - внутренние войска.

- «…Младшая была кроткой, и бесшумной, как пятно света. Утром я попил молока, попрощался и пошел дальше, в сторону Дараут-Коргона…»

Шумит двигатель, автобус долго поднимается по горной дороге, исчезая за поворотом.

- «…У меня было такое чувство, что там - в горах, я встретил свою мать, или даже дочь, обогнавшую как-то меня во времени, состарившуюся прежде меня, и превратившуюся - в мать. А я её - не узнал...»


46

ПАНСИОНАТ
Через раскрытые ворота они входят на территорию безлюдного дома отдыха.

Голос Нели. А мама давно уехала в Удмуртию… К своим вотякам.

Она улыбается, смущаясь произнесённого слова а национальности других.

Свеженькие, недавно побеленные, одноэтажные домики в зарослях кустов,  цветущих мелкими дикими розами. Гудят пчёлы, вокруг ни души.
Отец и дочь поднимаются вдоль горного, довольно широкого, бурного ручья по дорожке, вымощенной битой кафельной плиткой, утопленной в цементе, где пальцем кто-то вывел по-сырому лихие буквы: «д е м б е л ь» в сторону одноэтажного домика среди аккуратно остриженных кустов.

В больничной постели лежит почти облысевший старик с правильными чертами лица и впалыми щеками. Рядом на тумбочке фарфоровая больничная поилка, свет из окон делает её почти прозрачной.

Рядом на стуле сидит молодой мужчина восточного типа, похоже, «стандартный татарин» ; в белом халате. Он укоризненно смотрит на Деда вдвое старше него, лежащего на высоко приподнятых подушках с закрытыми глазами. Тут же рядом молоденькая Медсестра, похожая на китаянку,  принесла одноразовые шприцы и делает укол.

В дверях появляется Кир с большой дыней в руках и несёт её словно ребенка, удобно расположив на груди, из-за плеча выглядывает Неля с аккуратной причёской и цветами в руке, теми маленькими розочками, что растут во дворе.

- Сын? Как хорошо. Вот теперь мы поедим дыньку, да, Валерий Ильич?

Старик открывает глаза.

- Ильич, это ваш сын и внучка, верно? Мммм… Какой запах. Аминат нам сейчас нарежет, правда? Вот ведь как, Ильич, дорогой вы наш, покушать дыньку-то надо, верно?

Аминат ставит на тумбочку блюдо с несколькими длинными ломтиками дыни, надрезанными поперёк для удобства поедания.

- О! какой запах… Какой это запах? Самаркандская. Верно? А давайте и мне. - врач берёт кусочек дыни и глазами показывает Неле, мол, бери, бери.

Ловкая медсестра быстро отрезает небольшой тонкий ломоть, вставляет в руку и под локоть направляет руку внучки с небольшой долькой ко рту старика.

Врач усаживает Нелю на стул. И дед, видимо, узнает Нелю, слегка улыбаясь – верит…

Врач двумя руками подставляет длинный ломоть медсестре под нож и она несколько раз проводит ножом так, что ломоть слегка выгибается, отделившимися друг от друга, дольками. Врач по очереди довольно шумно втягивает их в себя, с наслаждением ест, одновременно показывая глазами на старика: мол, давай-давай, сынок, помогай. Они с Киром почти ровесники.

Неля протягивает ещё одну небольшую дольку дыни ко рту деда. Он довольно бодро выпрастывает бледную, незагорелую руку из-под белой простыни, берет Нелю за тонкое запястье и медленно направляет её руку к своему лицу, целует тонкую матовую и смуглую от загара и природы руку, прямо в запястье, стараясь при этом улыбаться. Откусив маленький кусочек, долго держит его во рту, прикрывает веки.

Неля принимается гладить ногу дедушки поверх белой простыни и тот, блаженно улыбаясь, прикрывает глаза.

Врач берет ещё ломоть дыни и направляется к двери, при этом успев кивнуть медсестре: мол, пора, пошли уже.

Кир садится на край кровати с другой стороны, смотрит на Нелю. Неля смотрит на него…

…пауза…
Голос деда: На Урале речка была…
 Дочь вопросительно смотрит на отца, а Кир молчит, ожидая, когда же отец увидит его, своего сына. Все молчат, а дед, блаженно улыбаясь, от поглаживания дочкой его голени, похоже, просто засыпает…

Кир сидит на скамейке у беленого домика, за его спиной аккуратная «живая изгородь» с дикими розами. Выходит Врач и Кир встаёт навстречу.

- Он таком возрасте… Меня учили лечить, а не… - говорит врач.

В палате дед выпрастывает ногу из-под белой простыни, Неля гладит его по худой голени чуть выше ступни.
 
- Я ведь с детства жил на речке. Помню, сетку металлическую такую, мелкую, на банку надеваешь, и в воду её с хлебным мякишем. Опускаешь на дно прямо у мостков и рыбки туда, значит, ныряют в отверстие… за хлебушком. А обратно уже всё… колючие края сетки не пускают. Так и мы. За хлебушком поехали.
 Наиля гладит его по белой, худой голени чуть выше ступни. Дед смотрит на неё и его губы отправляются к улыбке.

- Ну и мы с мамой. За тётей Катей. Она была коммунистка, верила во всё это. Закончила институт и направили её от обкома партии на комбинат «Маяк»…

Дед жестом просит подать поилку с тумбочки, Неля встаёт, подносит к его губам, дедушка потихоньку пьёт.

- Кипячёная? – с надеждой в голосе, говорит она.

Дед не слышит, облизывает губы, прикрывает бледные веки и, мгновение передохнув, продолжает тихо говорить:

- Она мне вроде как тётка, а тебе прабабушка получается, двоюродная… Екатерина Гавриловна Дурнева.

Он вновь ненадолго прикрывает глаза, жестом руки легко шевелит пальцами в сторону воды и Неля подаёт деду водичку, он тихо пьёт, почти не двигая кадыком.

- Я ведь без отца рос. И поехали, и заплыли рыбки… в банку за сеткой. Всё вроде видно, а не выберешься, как из-за колючей проволоки, точно. Два ряда колючей проволоки вокруг города и КПП на въезде. Закрытый город. Для Уранового проекта. Атомную бомбу делать, значит…

Неля гладит ноги Деда, укрытые простыней.

- А 50 лет назад на поле рядом с коровниками приземлился с парашютом шпион. Американский… Его потом на нашего разведчика поменяли - Абеля. Или на Буковского этого… А тётя Катя получила квартиру. Три сестры были…

Дед чуть улыбается краем губ, больше глазами...
 
Неля откидывается на спинку стула, кладёт свои руки на колени, прикрыв левую, ту что с колечками, правой.

- Она мне потом машину купила. Цвета морской волны… сразу после института. - На этих словах он закрывает глаза, дыхание становится ровным и, похоже, он опять заснул.

Пустынные дорожки среди аккуратных кустов с дикими розами, поют цикады и гудят пчёлы, голос деда продолжает свою историю: «…Квартира была у нас на проспекте Берии…»

Кир бродит по пустынным дорожкам среди белых домиков пансионата.


Голос деда: «…А сначала построили двойной забор из колючей проволоки вокруг огромной территории…»

Кир, через заросли кустов и деревьев, поднимается по склону ущелья за домиками – вверх, на гору.


47

ЮЖНЫЙ УРАЛ
Утренний звук летящего над бескрайними пространствами, вертолёта: леса и озёра проносятся внизу. Никаких признаков цивилизации окрест.

Голос деда: «…Курчатов тоже был с Урала. В школу приходил к нам на урок… мудила бородатый. Летом сорок пятого начался поиск площадки для строительства первого атомного реактора…“ 

Колючая проволока вдоль реки – за ней вода: один за другим, завитки обкусанной короткими колючками проволоки, торчат двухсантиметровыми обкусками (похоже на «фак», показываемый в знак протеста, когда все пальцы руки собраны, а вам торчит навстречу только самый длинный.

Голос деда: «…Место должно было отвечать требованиям секретности. Потом сбили прямо над «сороковкой» даже американский самолёт. Лётчик видать катапультировался. Потом поменяли, говорят… на Луиса Корвалана, что ли… не помню. Или на Буковского, *** их знает.

Река Миасс. День. Давешний Мальчик шести лет, чем-то похожий на Кира, всё плывёт и плывёт в своём цинковом тазу, держась за края - течение уже захватило его и выносит на середину реки.

Голос деда: «…А раньше на этом месте находились пионерские лагеря и всякие подсобные хозяйства. Где и деревня Караболка… предков наших… сородичей. Русская, а через речку татарская. Тоже Караболка! Смешно, да…


Вода реки. Мальчика несёт течение, кружит вместе с цинковым тазом. Взрыв. Грохот. И всё погружается во тьму…


48

ТЕМНОТА и ТИШИНА

ТИТР:

29 СЕНТЯБРЯ 1957 года


49
УРАЛ-АЗИЯ

Пустынные, ни души - улицы в странном тумане с оттенком ядовито-жолтого, химического цвета.

Голос деда: «А тогда был как раз воскресный день... Солнечно и очень тепло. Примерно около четырех, пяти часов раздался грохот взрыва в районе промплощадки…»

Грохот взрыва...

Над городом, над домами и лесом вокруг, поднимается и плывёт облако оранжево-красного дыма.

Голос деда: «…После взрыва поднялся столб дыма и пыли высотой до километра. Он мерцал оранжево-красным светом…»

Туман, с оттенком жолто-оранжевого цвета, висит над городской пустынной улицей.
 
Во дворике детского садика гуляет Мальчик четырёх лет. Все его ровесники копаются в песочнице, а он вдруг отходит в сторонку, идёт в сторону забора и пролазит в дыру между зелёными дощечками, а потом просто выходит на улицу.


50

ДЕРЕВНЯ «ТАТАРСКАЯ КАРАБОЛКА»
Оранжевое облако плывёт над полем в сторону бедных деревенских домов у реки Теча. Над быстрым течением воды стелется туман, и в нём, сгустками оранжевого цвета, появляются как бы живые пятна, меняющиеся на лету сгустки, переходящие в ядовито-жОлтый, как из трубы химкомбината в Азии.


51
ЧЕЛЯБИНСК-40

Мальчик 4-х лет, гуляет по тротуару. Идёт по улице, стоит в луже, смотрится в своё отражение и садится на корточки, зачерпнув ладошкой, вдруг пьёт эту воду...


52
РЕКА ТЕЧА

Оранжево-красный дым висит над водой, но теперь он виден через ряды колючей проволоки.


53
ПАНСИОНАТ

Комната. Слышно дыхание деда. Он лежит на спине, глаза закрыты, по грудь он укрыт белой простынёй, а рядом на тумбочке фарфоровая белая поилка и больше ничего: стерильная чистота… пустота… Дальше у окна стоит раскладушка и на ней спит Неля.

За окном множество мелких звёзд в чёрном небе выстроилось на Млечном Пути.

Голос деда: Водич… ка… Во - дич… ка…

Неля встаёт, из носика больничной поилки-чайничка осторожно льёт воду между сухих губ старика. Дед пьёт так, будто вовсе не делает глотка, а вода течёт сама… и даже слышен как бы звук воды…

Он успокаивается, Неля осторожно ложится на раскладушку, стараясь не шуметь.

Смотрит в окно: звёзды сливаются в пыль галактик, а её глаза закрываются…


54
КОМБИНАТ «МАЯК»

Девушка, похожая на Нелю, в драповом, явно мужском пальто тёмного, не то коричневого, не то чёрного цвета, накинутом на плечи поверх белого халата, по подолу забрызганного чем-то жёлто-оранжево-красным, несёт, прижимая к груди - двухлитровую стеклянную банку молока - прямо через двор, пересекая его по диагонали.
 

55
ПАНСИОНАТ

Комната деда. Ночь. Дыхание еле слышно… За окном совсем темно, лишь отсветы звёздной пыли…


56
УРАНОВЫЙ ГОРОД

Открытый бассейн. Дыхание деда.
Сквозь лазоревую воду пробиваются солнечные лучи: вдоль красно-белой дорожки плывёт стройная девушка в чёрном купальнике, похожая на Нелю.

Дыхание девушки. Её глаза открыты (кто смотрит на неё сквозь толщу воды?), руки в стиле кроль буравят воду, подгребая под живот и дальше к ногам, работающим у самой поверхности белым буруном.


Через подсиненную светом толщу кто-то смотрит на пловчиху в сплошном чёрном купальнике - через прямоугольное окно сплошного стекла из душевой раздевалки: снизу – вверх.

Дыхание деда становится тише, всё медленнее и медленнее… Дыхания деда больше не слышно - дыхание прекращается… Плеск воды и дыхание девушки-пловчихи.


57
…ТЕМНОТА и ТИШИНА…


58
ЧЕЛЯБИНСК-40

Из темноты и тишины появляется гудение над городом и оранжево–красное облако, нависает над крышами домов.

бегущие строки зелёными неоново-ядовитыми буквами:

---КОМБИНАТ «МАЯК» ЧЕЛЯБИНСК-40 КОМБИНАТ «МАЯК»---


По цеху, среди станков мечутся люди в спецодежде. Среди них  появляется несколько человек в белых халатах. Слышны голоса людей: они пересекаются, смешиваются, вторят и перебивают друг друга на фоне топота и грохота техногенной катастрофы.

ГОЛОС ГУЛЬШАРЫ: Мне было 9 лет, и мы учились в школе. Однажды нас собрали и сказали убирать урожай. Нам было странно, что вместо того, чтобы собирать урожай, нас заставляли закапывать. А вокруг стояли милиционеры, чтобы никто не убежал. В нашем классе большинство учеников потом умерли от рака, женщины, страдают бесплодием.

--ЧЕЛЯБИНСК-40 КОМБИНАТ «МАЯК» ЧЕЛЯБИНСК-40 КОМБИНАТ--

ГОЛОС РИЗВАНА: К зиме у меня начались страшные головные боли. Помню, как я катался в изнеможении по полу, как обручем стягивало виски, было кровотечение из носа, я практически потерял зрение.

 ---«МАЯК» ЧЕЛЯБИНСК–40 КОМБИНАТ «МАЯК» ЧЕЛЯБИНСК–40---

Голоса сливаются, перебивают друг друга, иногда пропадают за шумом и гулом, выкриками и топотом ног.

По цеху, среди станков мечутся люди в спецодежде. Среди них  несколько человек в белых халатах - все стремятся к воротам, распахивают створки, мечутся по бетонной площадке.

ЗЕМФИРА АБДУЛЛИНА: Во время атомного взрыва я работала в колхозе. На зараженном радиацией поле собирала картофель и овощи, сжигали верхний слой со стогов соломы, хоронили пепел в ямы…

 ---КОМБИНАТ «МАЯК»  ЧЕЛЯБИНСК-40    КОМБИНАТ «МАЯК»---

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: В тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году участвовала в очистке заражённых радиацией кирпичей и захоронении кирпичного щебня. Целые кирпичи, по распоряжению свыше, загружали в грузовики и отвозили в свою деревню… Оказалась, что я уже в те дни получила большую дозу облучения. Сейчас у меня злокачественная опухоль...

Среди мечущихся по двору людей  появляются несколько человек в респираторах и противогазах с огнетушителями в руках.
 
Плач женщины и её голос: когда прогремел взрыв, мне было 23 года и я была беременна вторым ребенком. Несмотря на это, меня тоже выгнали на зараженное поле и вынудили копаться там. Я чудом выжила, но теперь и я, и мои дети тяжело больны.., а младший .., младшиии…

КРИК: Где мой младшиии..?!?

Женский плач…

В углу, у зелёной стены, пожилая женщина натягивает на лицо резиновый противогаз с круглыми стеклянными глазами.
 

Стёкла противогаза запотевают. Дыхание затрудняется.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС: Я помню, что тогда в городе была жуткая паника. По всем улицам ездили машины…


59
ОЗЁРСК(ранее Челябинск-40)

По улицам современного города  снуют легковые автомобили. Затор у светофора: разноцветные крыши машин, омытые дождём. Все застряли в пробке у большой лужи рядом с театром.

ГОЛОС НАТАЛЬИ: …и мыли дороги. Нам объявляли по радио…

Крыши города, а дальше лишь бескрайний лес до горизонта.

РАДИОГОЛОС раздаётся над городом: Граждане! Необходимо удалить из жилых помещений предметы и вещи, подверженные химическому заражению!

Закат. Звук вертолёта: сверху, как в кино: проносятся внизу бескрайние просторы, озёра и леса в закатном солнце - без признаков цивилизации.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС продолжает: …чтобы мы выбросили всё, что было в тот момент у нас в домах и постоянно мыли, мыли пол!

ВЕЧЕР
Огромная, фирменная, грязная фура перегородила дорогу. Современная, белая,  двухэтажная - она испускает из выхлопных, никелированных труб над большими колёсами с глубокими протекторами - серый дым. Грузовик ревёт и рычит мотором.
Дым из выхлопной трубы чернеет, а мотор ревёт всё громче и громче.
 
Машина резко дёргается и глохнет.

РАДИОГОЛОС продолжает: …Выбросить всё, что было в домах. Постоянно мойте пол.

КОММУНАЛКА
Молодая, крепкая женщина небольшого роста, похожая на мать двенадцатилетнего Кира, моет пол, выжимает тряпку и вдоль досок намывает полы в небольшой комнате окном на улицу, где видны сталинские дома из трёх, четырёх этажей за большими деревьями. Балконы там с колоннами, а фасады разного яркого цвета: оранжево-красного.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС продолжает: …Много людей, работников Маяка тогда заболело острой лучевой болезнью…

Мужчины в полувоенной форме входят в коридор большой коммунальной квартиры.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС продолжает: …все боялись что-то высказать или спросить под угрозой увольнения или даже ареста.

Чёрные, начищенные до блеска сапоги, со смятыми гармошкой голенищами, топают по только что вымытому полу из ровных досок, крашеных свежей коричневой краской.

Голос старой соседки: Свет! Свет!! Выключатель выключайте свет!!!

МУЖСКОЙ ГОЛОС: При транспортировке грузов в вагонах стояли на посту по часу пока не пойдет носом кровь и не заболит голова.


60
ЦЕХ КОМБИНАТА

Девушка, похожая на Нелю, осторожно и неловко бежит среди металлообрабатывающих станков.

МУЖСКОЙ ГОЛОС: В закрытой зоне Челябинск-40 я служил солдатом. На третью смену службы заболел земляк из Ейска, прибыли со службы — он умер.

61
БЕЛАЯ СТЕНА

Солдаты стоят в ряд, лицом к стене, руки по швам. Их много, много, а стена длинная, длинная…

МУЖСКОЙ ГОЛОС продолжает: …на объектах стояли за 2-х метровой свинцовой стеной, но даже и она не спасала. А при демобилизации с нас взяли подписку о неразглашении. Из всех призванных нас осталось трое — все инвалиды.

Голоса стихают…


62
ДЕРЕВНЯ «РУССКАЯ КАРАБОЛКА»

Машина со скамьями из свежих, некрашеных досок в пустом кузове, въезжает в деревню у реки. Русские женщины, подсаживая друг друга, вместе с детьми, которых они подают на кузов своим товаркам, лезут с помощью русских мужчин: молодой военный шофёр и бригадир из Гражданской обороны с повязкой на рукаве – лезут в кузов через откинутый дощатый задний борт, погромыхивающий  металлическими засовами по краям.

Машина, с людьми на скамьях, трогается.

У Мальчика идёт из носа кровь, он отирает её, размазывая по лицу, рукавом старого военного кителя, видать, отцовского. Бригадир подаёт женщине флягу в военном чехле. Женщина, видимо, мать, помогает мальчику вымыть лицо.

Бортовой, тёмно-зелёный грузовик выезжает из пустой деревни с погашенными чёрными окнами, мимо дорожного указателя: «русская караболка»


63
ДЕРЕВНЯ «ТАТАРСКАЯ КАРАБОЛКА»

Рассвет. Татарские женщины и дети стоят у забора огорода, за их спинами горит свет в окнах деревенских домов.

Они смотрят на другой берег.
Опустевшие улицы и дома деревни «Русская Караболка». Кругом ни души.
На дороге валяется резиновая игрушка: коричневая такса с надписью на боку ручкой: «Маруська».
У реки солдаты голыми руками разматывают колючую проволоку по траве. Утренняя роса. Громко, хором поют птицы.
Советские солдаты натягивают колючую проволоку на столбы, установленные в ряд вдоль берега реки.


64
ПАНСИОНАТ

На рассвете Кир сидит на скамейке у домика деда, глядя в пространство перед собой.
В палате деда входит Неля в своём платье. В руках - двухлитровая банка полная молока.
У двери, заслоняя перестеленную, но уже без деда, кровать под чистым одеялом в белом пододеяльнике, аккуратно выровненном и подоткнутом под матрас, стоят врач и медсестра.

Врач говорит:

- Ей можно сказать…

- Дедушка умер…

Неля пятится задом за дверь. Исчезает в проёме, будто растворяясь в потоке люминисцентного мертвенного света из стерильно чистого, безлюдного коридора.

Кир сидит на скамье, рядом стоит банка с молоком. Кир берет банку и осторожно подносит ко рту, долго пьёт...

Звёзды над вершинами гор сливаются со светом, невидимого пока, солнца. Журчит вода в речке, несущейся вниз по камням. Неля подходит к берегу, садится на корточки, чуть растопырив ноги и прижав юбку между ног.

Долго сидит, смотрит на воду, бегущую по мелким камням.
Водичка постепенно становится молоком…

Кто там, вверх по течению, льёт молоко в воду?..
 
Молоко вместе с потоком воды, растворяясь и смешиваясь, огибает камни и уносится вниз по реке…


65
ДОРОГА

Неля и Кир идут по кромке асфальта вниз, туда, где виднеются на дне урочища, среди пирамидальных тополей, поблёскивающие на солнце, бассейны рыбной фермы.

Кир с дочерью выходят на площадку у дороги, останавливаются и смотрят вниз, на бассейн, где по воде идёт рябь от  ветра.


66
УРАНОВЫЙ ГОРОД

Глубокий бассейн для прыжков в воду. Кир у бортика бассейна помогает дочери надеть акваланг – ярко-жолтый баллон с чёрным загубником.

ПОД ВОДОЙ: Неля, пуская пузыри воздуха, поднимающиеся к поверхности, погружается, медленно двигая ластами, на девятиметровую глубину к белому ровному дну.
 
На дне бассейна она оставляет акваланг и всплывает к преломлённой солнечными лучами, водной глади, цвета морской волны.


67
ГОРЫ

Дорога серпантином спускается по краю горного урочища и Кир с дочерью всё дальше удаляются туда, где горный ручей превращается в реку.


68
УРАНОВЫЙ ГОРОД
К желтеющему на дне бассейна аквалангу, плывут под водой в чёрных купальных костюмах и ластах – Неля, а за ней Кир.

Кир берёт загубник акваланга, делает вдох, передаёт загубник дочери, она тоже вдыхает, широко и весело, раскрывая глаза.


69
МОРЕ-ПОД ВОДОЙ

Кир и его дочь Неля, держат акваланг за лямки и поднимаются - вместе – наверх - к поверхности воды и к солнцу, преломляющемуся лучами в волнах моря.

Музыка, титры, КОНЕЦ



             9 июня 2012г.
================================================== 

Написан на основе к\метражного кинофильма "МИРАЖ" (35мм  3 части  1992 год  КВС Соврееннник (ЦСДФ))
- Сценарий Саша Кузнецов, Аркадий Славоросов (закадровый текст)
- оператор Алишер Хамидходжаев, звукооператор Александр Колосов
- директор Елена Громова, администраторы Михаил Гридин и Сергей Морковких
смотри на стр Саша Валера Кузнецов в ютуб

Автостоп от золотоизвлекательной фабрики – отрывок фильма «Мираж», снятый  с экрана телевизора во время показа (4 эфира) по ДАРЬЯЛ-ТВ

film-MIRAGE\МИРАЖ(35мм  3ч  1992г)
https://www.youtube.com/watch?v=72mDg95vFKo
к сожалению, без 3-х песен - в связи с отсутствием авторских прав на музыку Джимми Хндрикса.
–фильм МИРАЖ/MIRAGE (35mm,50 ‘ sous titres fr.) –
 Part 1 - Part 2 - http://www.dailymotion.com/user/dm_5136d8c310506/1#video=xy0kso
------------------------------ +!
ФИЛЬМ «МИРАЖ» (35мм 3 части 1992г) реж Саша Кузнецов --- http://old.kastopravda.ru/kino/kuznecov/mirage.htm
 Директор ситуации ;
kuznecovsasha@mail.ru
Александр \ Alexander \ S a c h a   V al e r a
========== 

. . . 
            

                "БаракА"


   Вот именно так, с ударением на последнем слоге, просто-запросто говорят в Бухаре - что это значит, я узнал много позже, лишь побывав в – Бахаутдыне, как на слух запомнилось название.

А так: Баха ад-дин Мухаммад бин Бурхан ад-дин Мухаммад аль-Бухари, его называют лишь в книжках, этого мастера суфиев, чей Мавзолей нам показали в местечке под Бухарой, что считается среднеазиатской Меккой и до сих пор собирает верующих из мусульманских стран.

Приходят сюда пешком - просить исполнения желаний и отвращения грехов в святом месте, куда Мухаммед, по легенде или в натуре) - никто теперь не знает, бросая свой камень в Мекку, забросил огромный осколок и в Узбекистан.

Так сказал наш водитель, что первый подсказал Алишеру, местному, оператору, закончившему курс Княжинского в институте кинематографии, где мы и встретились. Водитель, признав в нём ташкентского подсказал  о существовании святого, как он выразился, места.

Прочёл я о нём, лишь спустя несколько лет, уже закончив фильм "Мираж"(см. онлайн здесь - http://www.dailymotion.com/user/dm_5136d8c310506 MIRAGE /1#video=xy0kam
часть 2 - - по "совпадению воли и случайности"...

В средние века при вступлении на Путь, у части суфийских орденов существовал обряд инициации и адепт должен был произнести байа, то есть, просто - клятву верности, и лишь тогда ему вручалась хирка, суфийское облачение. Ученик вкладывал свою руку - в руку шейха и, таким образом, происходила передача баракА – благодати.


И вот однажды я приезжаю в Париж с подарком, переданным московской мамой своей дочери, что встречает на машине вместе со своим мужем Бертраном, и мы едем в его квартирку недалеко от Плэзанс. Он фотограф, а студия ему осталась от матери.

Достаю подарок мамы  с Малой Бронной, да банку грибов из Селятино (сороковой, то ли 50-й км Киевского шоссе, где большой деревянный кабак «Дубрава», кто знает), которую мы с ними тут же и приговариваем под русскую водку и я рассказываю им про свой посёлок на сороковом километре уже теперь Ленинского проспекта,Ё!

***
Катя намекнула о ночёвке и я принялся названивать знакомым. Бертран из-под книжек достал с первой полки стеллажей "минитэль", но… как обычно, то нет никого, то не получается говорить с механическими голосами автоответчиков и, в конце концов, предъявил я Бертрану свою «чековую книжку», из которой и стало ясно, что у меня есть счёт и там лежит нетронутый аванс за короткометражку с лета 90-го года. Целых шесть тыщ! старых денег, то бишь франков.

Уже под вечер он отвёл меня на ночёвку в ближайшее кафе, где на втором этаже были комнаты с общим душем в коридоре и я прекрасно выспался, а утром спустился вниз, взял кофе и пожаловался пожилому арабу за стойкой на проблемы в Париже pour moi.

- О! не только для тебя… - ответил он.

А когда я вышел в своих белых (зимой) штанах, да тёплой джинсовой куртке (см. утраченный слайд)) и оглянулся, дабы запечатлеть себя бабушкиным "Зенитом", да и дорогу надо бы запомнить, вдруг не найду... - смотрю, а над входом в кафе большая синяя вывеска, а по ней белыми буквами: «barakA». Ну, Барака и барака, запомнил вроде, на наш барак, думаю, похоже.

Нашёл банк, выпил кофе в кафе и благополучно вернулся, а вечером мы втроём поехали, теперь уже в cafe speciale - мексиканское кафе, где я ел огромного краба и - первый раз в жизни! - пил  текилу.

- Ты осторожно, она очень крепкая, - советовала мне потихоньку Катя.

Прохладным, предновогодним вечером, в машине Бертрана, где не работала печка, мы всё же весело прибыли в кафе у канала. Вошли, присели за круглый столик недалеко от сцены с камерным оркестром. Классическая музыка, а потом… уже не помню, где Катя мне призналась, что в книжке, переданной мамой, прямо там, в корешке! был заложен мамой небольшой бриллиантик.

Детектив закончился за три дня до Нового года. Получив свой аванс, я почти весь истратил на подарки, ведь в Москве тогда не было ничего в магазинах и даже улицы плохо освещались, да так, что проезжая с включённой камерой по проспекту Мира, в материале мы видели сплошную темень, да жОлтые фонари по одному на сотню метров.

И только потом, через пару лет, наверное, когда уже был готов фильм «Мираж» о моём неосознанном паломничестве в Бахаутдын, вспомнил я название парижского кафе, где пару раз переночевал. Я посмотрел слайды, сделанные тогда, в предновогоднем Париже и, конечно же: вот он я! - в светлых, на слайдовой плёнке, штанах, прямо у входа в кафе с номерами на втором этаже, похоже, это Катя меня щёлкнула. И вывеска:

                «B A R A K A»

Добавьте над последней буквой апОстроф/ударение и получите всё ту же картинку.
=========

. . .

Теперь вот читаю о Бахаутдыне и выясняется, как любит выражаться оператор, что  баракА, вовсе не барак, конечно же, а это по-нашему просто благодать (!) от латинского gratia, пришедшая к нам из того языка через Грецию и в христианском богословии понимается, как нетварная Божественная сила.

Так Бог являет Себя человеку и даруется она для его же спасения. С помощью этой силы человек преодолевает в себе греховное начало и становится Человеком, то бишь, "достигает состояния обожения". Также благодатью называется незаслуженная милость и благоволение Бога по отношению к людям. Не заслуженная?..

Особенно чуешь её, благодать эту, когда называешь цифры в банке, волнуясь, а тебе вдруг говорят, что на вашем счету 60 франков… Но как!? - должно же быть 6000 тысяч франков? - тихо вопрошаешь ты. Но мы же не знали, говорит польская эмигрантка, открывавшая счёт по рекомендации Паскаля, приютившего меня тогда у своего брата в районе Монмартра, на rue de la goutte d’or Luciere d’ART. И вот - мадам достаёт из сейфа ту самую книжку, оборванный из которой листок, я намедни гордо предъявлял  во время распития под солёные грибки, пока Бертран показывал журналы с цветастой фотографией мамы на обложке, а  Катя вдруг не во время сказала гордо, что в шестидесятые годы! мама Бертрана была моделью! и погибла в автокатастрофе... Прям Камю, чёрт побери, поддакнул я и тут увидел первый и последний раз, скандал во французской богемной семье. Бертран кричал: Ты дуррра, Катя!  - всё ффукал, а она как-то виновато суетилась. "Bo-bo", одним словом - бо-бо, буржуазная богема, как теперь говорят. Так вот, мадам имела родственников в Бескудниково, помню, два года спустя, передавал от неё флакон, оплетённый соломкой, видать с духами, да ещё 30 долларов, встречаясь с родственницей польской дамы  в метро Арбатская, прямо под старым выходом - по ступеням и наверх)
========

. . .

И вот молодой в белой рубашечке с бейджиком на груди, французик за стойкой банка---
---бодро называя меня месьё, весело отсчитывает положенное с портретами поэтов и писателей на широких банкнотах.

Вот такая баракА случилась в Париже недалеко от метро Плэзанс.

Это ещё одна из моих стоянок на Пути, трёхдневная, в декабре 1992-го года, перед самым Рождеством.
А улетел я на три дня раньше, не дождавшись парижского Нового года.


. . .

А в 92-ом, помню, было так: День. Лето. Бухарская область. Кишлак Бахаутдын.

ВОДИТЕЛЬ старого разбитого микроавтобуса, обернувшись, спрашивает нашу съёмочную группу:

- Бахаутдын были?

Алишер, наш оператор родом из Ташкента и тот не знает, что это?
         
- Святое место, - говорит пожилой бабай за рулём мятого и пыльного рафика, уже когда мы едем вдоль глинобитной стены, потом выходим на солнцепёк и даже не берём с собой кинокамеру – тяжёлая.

***
   На входе меня просят снять обувь. Во дворе, мощёном каменными плитами отшлифованном до блеска теми, кто был до нас, у квадратного каменного сооружения прислонена белая плита в тени старой чинары и на ней выбиты буквы, похожие арабские. Или на каком-то древнем неизвестном языке, не знаю… Служитель говорит, что если обойти вокруг этого камня, то твоё желание исполнится. И я иду, И Алишер в своих неуместных шортах, просто вынужден идти за камерой.

   Я обхожу вокруг каменного сооружения метров шесть на десять или меньше, появляюсь в кадре из-за угла, вновь останавливаюсь перед плитой с буквами на незнакомом мне языке, до меня доносится пение муллы и птиц в ветвях старой чинары, и тут я, погрузившись в древнюю атмосферу, провожу вдруг ладонями по лицу так, будто совершаю омовение, ведь я это много раз видел здесь, в Азии. Я ведь жил здесь когда-то, а теперь возвращаюсь сюда опять и опять…

***
ЦСДФ. В Москве, на студии мы смотрим материал в монтажной.
Последний этаж старого здания в Лиховом переулке, где работал Дзига Вертов..
Выходим из монтажной на балкон вдоль всего этажа - покурить, а перед нами вид до холма за Сретенкой, перед Чистяками: крыши, дворы, а прямо под нами, внизу во дворе, заброшенный особняк и куча строительного хлама, похожего на перестройку)

Монтируем дальше: приклеиваем скотчем (!) - с помощью тяжёлого металлического пресса, муллу в белом, в окружении учеников, прямо на  берегу хауза со священными рыбами, что в Нурате.
Как нам тогда повезло, думаю: по воде  идёт божественная рябь, сейчас так можно сделать лишь с помощью компьютера, а там прямо в нужный момент ветерок подул с Нуратинского перевала! И пение муллы над водой…

***
Собрав фильм по пути героя, следом за моим автором-персонажем, перемещающемся автостопом по пустыне, от самого Уч-кудука до горного урочища Бахмал, что под Ташкентом, принимаюсь лишь теперь - за книги.

Читаю: Бахаутдын, где мы были, в средние века принимал паломников аж из Индии! - и они шли сюда пешком. А Баха-ад-дин Накшбанди – основатель суфистского ордена в Бухаре.

И камень, брошенный пророком Мухаммедом в Мекку, осколком своим упал именно в то самое место, где мы снимали фильм, тоже попав туда по Случаю, то есть - совпадению воли и случайности, как написано в гуриных (Аркадий Славоросов)"Аттракционах". Если бы не мудрый бабАй за рулём киношного РАФика, никогда бы я не сподобился совершить мини-хадж, совершенно не понимая тогда этого, просто увлёкся, пребывая в Образе...

«Слезой случайной обозначу
свой Путь по Лику Твоему»… ---

---читаю за кадром стихотворение Аркадия, Царство ему небесное... музыка, титры, КОНЕЦ

=========

. . .
 

«ЧУДО. осень-04»


А заканчивая историю дороги в монастырь, можно вспомнить, что после моей ночи в машине, мы поехали из Парижа - на юг, с тем, чтобы расстаться в Лионе: мне автостопом до Монпелье, а товарищу в Германию, но попав в тоннель под Дефансом, выехали не туда и, - вынужденные шлагбаумом, - заплатить за авторут, оказались в направлении монастыря, телефон которого товарищу Д. выдал батюшка ещё в Жаворонках.

Решив, что там, в женском монастыре! - мы и заночуем, принялись искать дорогу. И глубокой уже ночью, нашли.
Но нас не пустили.
Сестры сходили к матушке-настоятельнице (потом оказалась, прекрасная, гостеприимная женщина)и порекомендовали приходить утром на службу.

Заночевав в машине, мы так и сделали, но товарищ заболел.

И заболев, попросил матушку приютить нас в монастыре, где я познакомился с Юлием, что отслужил иностранный легион в Африке и ждал здесь документов на карт де сежур, а жил в домике, что разрешили построить русской писательнице-диссидентке на территории монастыря. Договорились, что он отвезёт в Монпелье к belle soeur, где я планировал занять денег на обратную дорогу домой, хоть бы на автобус. Товарищ Дм. оставил мне 20 евро и уехал, поклонившись до земли: Прости, мол, если можешь,- сказал он и отбыл в сторону Германии, прихватив подарок маме от меня ведро грецких орехов, собранных мной за домиком с гордой табличкой, снятой, видать, откуда-то артистами: «ВИЛЛА КСЕНИЯ».

В Германии Дима проверился в медпункте и у него обнаружили желтуху.

Тем временем, Юлий предложил мне поработать на ремонте крыши в семье искусствоведов Ракитиных. Сын DIMA хороший художник, известный. Помню, спрашивает у Василия Ивановича, можно мне шоколад?

Мы договорились о работе и поехали на юг на его стареньком ситроене. Юлию нужно было в Оранж к бывшей жене и однополчанам - это по пути.


А Dima такой: сидим мы у них в доме на кухне с Василием Ив-ем и Еленой Николаевной, да Юлием, - втроём. В.И. не пьёт, а мы выпиваем по рюмке водки и входит Дима. Стоит, молчит, улыбается у шкафа и говорит: Папа, я хочу шоколад. Возьми, Дима,- отвечает папа.
Дима ест шоколад и принимается весело попрыгивать на одном месте.

Voil;! Добрались мы до Оранжа, куда Юлий выписал в своё время жену с Украины, а она его выгнала потом, как только вернулся из Африки.

Сел я в электричку и поехал в Монпелье, где меня встретил художник Жан-Франсуа. Он как-то от Наташки из Монпелье передачку нам привозил и мы сдружились - встретил и повёл к себе в дом 17-го века, на последний этаж, в большой зал с каменным полом, оборудованный всем необходимым для современной жизни. Мои родственники в это время были на гастролях. Вечером познакомились с его друзьями, поехали за город на дискотеку, а на следующий день пришла Валери, местный режиссер-документалист.

Договорились встретиться на улице, куда я вышел, сразу же натолкнувшись на кампанию у окна первого этажа, где жил эмигрант из… даже не помню откуда, но не негр, наверное из Марокко и, похоже, электрик на пособии. Они выставили на подоконник пластиковую канистру с местным вином и предложили покурить травы: Друг Джефа? Московит?! На – курни!

Пока, то да сё – подходит стройная блондинка в лёгком платье. С другом, как она сразу объяснила мне, у них ничего нет(слегка говоря по-русски), а друг её грустный, потому, что его только что кто-то назвал голубым, а он не голубой, пояснила мне обстановку Валери. Ну, и двинули мы все в кафе, потому, что «это вино грустное», как сказала она.

В кафе, её грустный кучерявый приятель, думая, что я не пойму, сказал: А он не похож на русского.

Потом гуляли и пили вин руж. Ей понравилась фраза из фильма «Мираж» - «Кино – это подглядывание за реальностью, когда она думает, что на неё никто не смотрит».

В следующий раз встретились впятером. Валери со своим не печатающимся другом-писателем, который приехал к ней из другого города, а я со Стефаном, что тоже был как-то у нас в Москве, в тот же раз, что и Жан-Франсуа по кличке Джефф. Писатель, ревнуя, бросал в лицо Валери орешками, а уходя, купил нам вина.

В третий раз она позвала меня ужинать с её отцом дома, но я отказался, оправдывая тем, что мне очень трудно весь вечер будет говорить с незнакомым человеком по-французски.


Она пригласила поехать с ней снимать в Белоруссию и потом, когда я уже был дома, позвонила из Минска и, говоря: Мы сможем увидеться…  - звала, на самом деле поработать на неё оператором, но я сказал, что у меня нет денег на дорогу.

Через неделю тусовок на берегу Средиземного моря я вернулся вместе с Юлием на его машине в монастырь, где мы приступили к работе в доме Ракитиных.

Дом они купили при помощи матушки Макрины, настоятельницы монастыря, куда теперь ходят на службу по воскресеньям.
Приводит Елена Николаева и Диму.
Он блаженный, так сказать.

Как-то вечером смотрели у них документальный телефильм, сделанный Еленой Николаевной ещё в России. То ли в Москве, то ли в Питере – о Татлине.

Приехал в гости скульптор седобородый, не помню имя, надо визитку глянуть, и сразу отправил нас в магазин. Говорит, что доктор сказал, если не можешь не пить, пей только Бордо. А то на завтрак, говорит – вино и на ужин вино… устал. А ему лет шестьдесят на вид.

Посмотрели следом и мой «Мираж». Скульптор твёрдо заявил: «Здесь ты такой фильм не продашь». Теперь он хочет купить старый свинарник в Провемонте и переоборудовать под дом-мастерскую. Жене его скульптуры хранить негде.  Выпили и поехали смотреть объект вместе с бригадиром строителей из Португалии с французской женой скульптора.
Похоже, она зарабатывает и хочет иметь больше места для громоздких художественных произведений мужа. А самой чаще оставаться в Париже)

Однажды, поехали мы покататься. А надо сказать, автомобиль прекрасный: антик, предыдущая модель перед той, на которой Фантомас ездил. Юлию досталась после смерти монахини. Выбрались уже обратно из города и смотрю, а небо полосуют лучом лазера, да так бойко он шастает по чёрному небосклону, прямо взыграло моё диск-жокейское что-то, наверное, дискотека там… - как-то неуверенно протянул Юлий и его повело, явно стратегически, по-военному повело. Стал он склонившись над баранкой, поглядывать в кромешную тьму нормандских степей, а тм лишь луч зелёный. Но нашёл но эти ворота на краю огромного поля.

Попали мы с Юлием на дискотеку в бывшем поместье, огромном, и, похоже, перестроенном наследниками.
В большом здании бар, танцпол и бассейн с раздевалкой и – рядом с водой - своей барной стойкой.
Там мы с Юлием, сходу купившем гранёную бутылку Смирнофф, поплавали наперегонки, подняв тучи брызг. А я занимался в детстве плаванием, а он и так, сам по себе, бывалый товарищ, да и вырос в Севастополе.
Приняв душ и переодевшись в раздевалке, мы вернулись в бар…

Помню, сильно попозже, Юлия заталкивал, просто упаковывал в машину белокурый охранник, чуть ли не ногой. Да что там! – просто ногой заталквал на место.

Проснулись рано утром в машине рядом с воротами в свинарник, ещё не переродившийся в мастерскую, но уже без хряков, если не считать нас.

В монастыре целыми днями мы пахали большое поле у пруда на немецком тракторе. Обучила Юлия сестра Наташа-эконом, показав как двигать рычаги. И всегда вокруг нас суетилась старушка, с детства живущая в монастыре. Она перенесла операцию на голову, но давала довольно толковые советы, всю жизнь проработав на монастырском огороде.

На втором этаже основного здания, бывшего господского дома французского графа, расположена библиотека, где очень живая, интеллигентного вида старушка, оказалась бывшим редактором «Посева». Ну, что? - говорит, вам у нас как в армии?
Взял у них книжку об истории Леснинского монастыря, основанного в России, потом перебравшегося в Польшу, в Париж, а в 1952-ом году купившем бывшее поместье графа с лесом и землёй.

По воскресеньям сюда съезжаются эмигранты со всей Европы. Даже, одновременно с нами, несколько дней прожила женщина-паломник с дочерью, жена физика-ядерщика из Канады. Она попросила Юлия сходить с ней к мэру деревни узнать, нет ли домика какого на продажу.
Мэр предложил довольно большой участок с домом за 50 тысяч евро, женщина кинулась звонить мужу, но на следующий день появились французы и оформили сделку. Мы поняли так, что они давно раздумывали, а когда русская женщина уже договорилась с мужем, что они возьмут кредит – французская супружеская пара была вызвана мэром, и это быстро решило всё дело в их пользу. Но ещё остался участок поменьше, купленный когда-то арабом и мэр, сказал, что если вы его (араба) разыщете – он здесь давно не появлялся – покупайте.

А дальше жизнь в монастыре потекла размеренно. Контрастный душ после работы. Здоровый сон после ужина. Однажды принимаю душ, вернее ещё не совсем раздевшись, заперся в душе, вдруг стук в дверь: Батюшка, батюшка!
Голос сестры Наташи. А она, надо сказать, нас постоянно опекала и даже одежду свою мы ей сдавали в прачечную, расположенную в большом сарае, бывшей каменной конюшне с мансардами. Да и сапоги мне резиновые именно она выдала, подобрав по размеру. Да и возрастом моего поколения женщина, сестра Наташа. Помню, по утрам на турнике раскачивалась – я подсмотрел, спустившись покурить к пруду с утра пораньше.
Короче говоря, открываю – она стоит в облачении своём чёрном и разрумяненная.

А расположен душ в отдельном домике на четыре номера, где жили на тот момент только я и мой болезный товарищ.

Ой! – воскликнула наша экономка и убежала смущённая. Больше мы об этом не вспоминали. Но как-то мы, вернее, Юлий поехал в магазин и она заказала бутылку вина.

В монастыре двое мужчин священников живут постоянно – оба из России. Тот, что помоложе, отец Евтимий, когда-то пел в вокально-инструментальном ансамбле и сюда приехал на Жигулях с подмосковными номерами. Он часто уезжал в Париж по своим делам, вечером. И отец Николай, тот постарше с седоватой бородкой, благообразный. Они служили в храме. Евтимий пел.

Однажды я нашел в домике, где жил Юлий, пластмассовую большую косулю. Домик чистенький, из двух комнат, с камином и необходимой сантехникой, но во дворике позади, у монастырской стены под огромным старым деревом с гладким стволом, где я собирал падавшие грецкие орехи, валялся всяких хлам. Юлий делал в домике ремонт провалившихся полов, нашёл эту игрушку, а я установил на берегу пруда.
И вот как-то утром, батюшка Николай вышел после завтрака и сверху увидел пластиковое животное, да как воскликнет, обращаясь ко мне: Смотрите, смотрите, там косуля! Неудобно получилось.

Ходили каждый день в храм по утрам, молились. Темно ещё и так тихо, тихо. Сначала мне было от ладана и свечей как-то душновато, а потом Юлий заставил меня сходить на исповедь и причастие впервые в жизни к женевскому священнику, приезжавшему исповедовать монахинь.

Елена Николаевна заплатила мне по 50 евро в день за десять дней работы и я с комфортом на поезде, правда с пересадкой в Берлине и Бресте, добрался до Москвы.

И обнаружил в спокойной домашней обстановке, привычно проведя перед сном ладонью по правой своей ляжке, где у меня, сколько себя помню, такие маленькие шишки под кожей, а одна была побольше, как пуговка выпуклая, выпершая наружу – так она просто исчезла! Разве это не Чудо?

   ==================