Другие нравы

    Иной раз… диву просто даёшься, когда узнаёшь, что шикующая и, почему-то, шокающая американка, по имени Sara, грохнувшись в кафе «Для братков» со стула фирмы «Никея»… вдруг, признаётся судом потерпевшей. Ей бы погрозить… и не только пальцем, а она, гля… получает от заведения — двести тысяч долларов.
—Ого! Гениально… Хлопаю глазами и, не всасываю. Хотя, вроде как… не моё то собачье дело, однако, простите, но я тоже имею голос, ибо давно живу… и кое-что о тайне совещательной комнаты суда разумею — не понаслышке.

Радуется Сарочка… хихикая и зубоскаля во все тридцать четыре резца и четыре бивня, иногда делая мхатовскую паузу.
В восторге гарна дивчина.
Да и как не ликовать, как не восхищаться эпохальным и знаковым в её жизни событием, коль такой «утешительный»… приз от простого и глупого падения, коих у неё до того было, аки у меня комариных укусов… летом на Волге — на ляжке.
Нам, скептикам, конечно, дико и — в то же время, невдомёк… что это за камикадзе.
Внимательно просмотрев все публикации о соблюдении заморской гражданочкой правил техники безопасности в быту, аж — пять раз… и подумав — десять раз, я всё пытаюсь таки понять, что здесь не так… и почему.
То, что Америка прежде всего для американцев — не вызывает ни у кого сомнений, но не могу согласиться с решением суда — о возмещении вреда заявительнице. Оный акт нелогичен, односторонен и просто смехотворен… где чрезмерно-дозволенное иждивенство порождает загнивание самого мира Капитала.
При всём уважении к мадемуазель Sare, лично меня жаба душит…
Я слюной давлюсь — не жирно ль… да и с какой пьяной радости, оной, гля… вертихвостке, этой юной курице присудить такие деньжищи, да ещё разрешить ей их вольно тратить… А обоснуйте-ка, граждане, мне, рождённому в СССР — на что… можно спустить сей чудный «подарок»… ну, на что.
Хотя, нежели, подумать…
А почему бы не разобраться в поступке той особи скрупулёзно и до мелочей: как вообще, такое возможно — потерять этой недотёпе нюх и, пардон-с, бабское чутьё, чтоб не заметить объекта, где надо было аккуратно пристроить своё седалище, а бизнес-баба Марьвановна должна, видите ль, раскошеливаться за её ротозейство.
Здесь явно виден украинский след… ибо сплошь и рядом: гадость, гнусность, да пакость.
—Почему? — спросите.
Дак… потому, что только в русском мире могут прыгать на неживого коня, пытаясь того и обуять… и оседлать. (Ха!) Правда, в школе… но тем не менее, почто, спрашивается, и зачем эти повадки прививать малолетним деткам. Ну… кому, скажите, кроме кацапов и хохлов, взбредёт в голову прыгать в кафе — на стул… да, к тому же, принародно. Ну, здесь и чувствуется явный обман суда заморского. Потерпевшая хоть и молода, а наврала, верно, суду… да хотя бы и под присягой — с тридцать три короба.
У нас бы сей номер не прошёл… нет, мы бы уж… точно постарались установить нетрезвость беженки, которая, видимо, и плеснула на грудку — минус пятого… размера; которая, верно, и залила тогда свои зенки, чтоб пойти на оные свекровины ухищрения, которые на Руси были бы сразу разоблачены и выявлены ФСБ.
А в Штатах то кто мог подумать о том, что оная девица… эта бирюлька от часов, есмь — авантюристка, глаз у которой, вдруг, «замылился»… что она, влетев в кафе, с маху, с налету… дерзко и резко прыгнула, не встретилась, почему-то, с тем стульчиком телесами.
Такова уж она… эта тупая Гейропа!
Именно о ней каждый раз сказывает лидер мировых скептиков и юмористов — Миша Задорнов. Ага… нежели я, по вашему, Фома Неверующий, то в суде, принявшем глупое решение, вообще, набор слепцов. Как могло случиться, что всех провела и надула одна хитромудрая аферистка.
Нет, русского таким калачом не обманешь.
И вида, скажи, бестия не подала… оставив с носом и иноземных полиграфологов… и их продвинутые детекторы лжи.
И только деток добропорядочной и благословенной хозяюшки заведения Марьвановны жаль… так почему они должны жить впроголодь или идти из-за этой мармазетки на паперть. Да и стул жалко… ведь из дородной мебели, пишут, и… вдребезги.
Да что мне вам объяснять…
Что иноземцы, вообще, могут знать и понимать — об отчаянии…
Нет, нельзя кормить всех беженцев подряд: это же, сограждане — нахлебничество.
Нет… это не наш путь… И ментально… и сакрально мы совершенно разные люди и нас друг к другу не приколдуешь, а потому и надо сделать всё, чтобы принудить, наконец, красотку Сарочку — вернуть малым деткам чужую… кровью и потом заработанную их маменькой валюту.
Только тогда…
Совесть оного хрупкого Существа будет чуть более чиста; только тогда общество… наше общество, сможет простить мадемуазель Саре сей неблаговидный и некрасивый с её стороны проступок. Так на Руси быть не должно, ибо оное действо просто опьянит горячие головы и многим другим безработным, которые начнут средь улицы под ноги полисменов падать: так и полетят, гляди, иски в суд, аки жёлтыe листья с дерев по осени; так и рванут, смотри, наши сограждане за границу… за кордон.

Упала, гля… сказочница со стула, но на пол же, а не в пропасть или в тартарары.
Эка беда…
Да у нас, скажу вам, да за такое… да за бабло, не токмо с какого-то стульчика урониться, а с конька крыши дома, да на высоком фундаменте, да любая пышнотелая Фёкла хрястнется на свою пышную роскошнейшую кормилицу: и причём, картинно и, притом — не единожды, дабы доказать свою любовь и к соседу Ванюше, и дабы внести свою лепту в Книгу рекордов Гиннеса.
—Уx, ты!…
Однако, граждане, это всё где-то, с кем-то… и происходит, но далече… и не с нами — сынами Отечества, сынами Социализма.

Ноне вот… с нетерпением ожидаю и решения суда с Шеффилда, что находится за кордоном… на краю географии, где решается вопрос о возмещении вреда британской школьнице Anne, которая во время исполнения необузданного и завораживающего откровенного танца «Sabar»… в клочья разорвала и, что бы вы думали…
—Ой, девки, держите меня шестеро… чтоб только не хватил удар, чтоб только не крякнул!… Отож… в хлам порвала — ягодицы. (Xа!) Ой, я вас умоляю! Ну… конечно, свои, не мои же. А оказавшись в эпицентре мужского внимания, лишилась Анюта ещё и лёгкой марлевой тряпочки — парео… и тех самых сексуально-крепдешиновых струн, прикрывающих её, пардон-с — стыдное… место.
—Мать Владычица! Кажется, срам, да и только, нежели бы… Вот, если бы не была так сексапильна и красива та стерва. А мы, братцы, красоту любим. Ну, не с Бабкиной же… хорохориться; в ста её юбках — хороводиться… в ста её оборках — путаться.

— О, Святитель Лука! Исцели, ради Христа, те леденящие душу — кровоточащие девичьи раны, исцели те грубые швы, наложенные к греховной точке работящей Анютки… Негоже девочке мучиться… негоже красотке страдать, ибо этот слабый… но архивредный пол никогда не сможет пережить: ни собственного уродства… ни, тем паче — чужой красоты.
Помолимся же, братцы, и мы — за здоровье рабы Божьей, Аннушки, попросим же Творца за её скорейшее возвращение — на подиум… к снаряду… к шесту. И будет она здорова и опять для всех молодцев желанна, да и нам когда-то, где-то… как-то… вдруг, да зачтётся.
Это ли, скажите — не откровенное самопожертвование…
Это ли не принесение себя в жертву ради простой будничной работы у станка — не то, что у нас на Руси… кружат и вертят девицы летучими мышами, исполняя фуэте подле Тарзана. Дык, что и накрутят те красотки, что и навертят королевы танца… ягодицами в ажурные свои бикини за ноченьку — перед страждущими, да похотливыми самцами… то себе и прикарманит, к чёртовой бабушке, его супружница Наташка Порывай.
—Хамка… прости Господи!
Ведь надо же всем понимать и думать, что оные девицы не в состоянии сохранить до ста годов свою сексуальную работоспособность… Да разве можно обирать таких тружениц вечёрок: где, в конце концов, искать им защиты, где Союз Артистов, где профсоюз танцовщиц их коллектива — «Ню»… где трибуны Думы, где Кобзон, где Ватикан. Ни черта не хлопочет за них и — Ирада Зейналова.
Так, выйдем же, братцы, на улицы с транспарантами в День Влюблённых… в День Святого Валентина в защиту прав всех наших полюбливаемых, влюблённых и любимых! Так защитим же права наших танцовщиц: на подиуме… у снаряда… у шеста.
Выступим, же в защиту наших любимых русских женщин-железнодорожниц, которых, хоть иногда, но всё ещё видим — с ключом, киркой, лопатой и кувалдой. А куда же, спросите, смотрит Власть…
Есть, однако, в стране, граждане, такая профессия – худого не замечать…