2. Пашков и Седых уехали из Академгородка

НА СНИМКЕ: Подготовка эксперимента по сварке взрывом на открытом воздухе. Академик М.А. Лаврентьев наблюдает за подготовкой, А.А. Дерибас склонился и что-то записывает в записную книжку, сидят на корточках Ф.И. Матвеенков и И.В. Яковлев.


Неожиданно (наверное, только для меня) Институт гидродинамики летом 1962 года покинули Пётр Осипович Пашков, а затем и Владимир Семёнович Седых.

Их лаборатории были расформированы, а сотрудники переведены в другие лаборатории отдела прочности.

Для меня отъезд их был большой потерей. У меня с Петром Осиповичем были тёплые отношения, а Владимир Семёнович стал моим другом.

Но их работа в Институте гидродинамики не сложилась, хотя оба, на мой взгляд, вписались в русло научных направлений Института гидродинамики: Пашков начал работы по проблеме использования энергии взрыва для получения материалов с новыми свойствами, а Седых, со своими соавторами, как я уже писал, открыл новый уникальный по своим возможностям способ сварки взрывом. С его помощью можно было соединять разнородные металлы, которые никаким другим способом нельзя было соединить.

Я даже подумывал, не перейти ли мне на работу в лабораторию Седых, – исследовать прочность пластин после сварки взрывом, – он меня не раз приглашал.

И вот теперь он уехал. И ничего мне не сказал. Я даже не знал, куда. И никто не мог ответить мне на этот вопрос. Правда, ходили разные слухи.

Теперь сваркой взрывом занимался только Дерибас. Его сделали заведующим лабораторией, и дали несколько свободных ставок. Дерибас начал всесторонне изучать это удивительное явление: и теоретически, и экспериментально. Подбирали толщину заряда, само взрывчатое вещество, пытались соединить различные пары металлов, изучали качество шва и соединяемых пластин.

Вскоре начались и разработки взрывных камер, но вначале все эксперименты шли либо на воздухе, либо в специально оборудованной лаборатории. У Дерибаса появились такие сотрудники, как Володя Кудинов, Феликс Матвеенков (оба разрабатывали технологии сварки взрывом) и Андрей Демчук (он разрабатывал взрывные камеры).

Владимира Семёновича Седых в этой лаборатории перестали упоминать. И я долго не понимал, в чем дело. Какая чёрная кошка перебежала дорогу. Через несколько лет я обнаружил фамилии Седыха и Пашкова в научных журналах. Они продолжали свои исследования, начатые в Институте гидродинамики, а работали в Сталинградском механическом институте (потом он стал называться Волгоградским политехническим). Седых был заведующим кафедрой «Оборудование и технология сварочного производства», а Пашков – заведующим кафедрой «Металловедения и термической обработки металлов».

И только много позже прочитав воспоминания М.А. Лаврентьева, я понял, в чём было дело. Вот, что пишет Михаил Алексеевич:

«Разработка метода упрочнения случайно привела к новому научно-техническому открытию. Желая усилить эффект и избавиться от возможных при взрыве нарушений поверхности стрелки, попробовали упрочнять стрелку, бросая на неё взрывом металлическую пластину. При опытах неожиданно обнаружилось, что часто металлическая пластина приваривается к стрелке.

Во время осмотра детали с приваренной пластинкой в лабораторию зашёл сотрудник из отдела прочности, посмотрел и воскликнул:

«Товарищи, это же новый метод сварки!», но тут же начал говорить, что все это только забавное явление и приложений иметь не может. Через несколько дней мне принесли на подпись для отправки составленную им заявку на "изобретение" сварки взрывом. Сотрудник был явно жуликоват, мы от него быстро избавились. Развитие теории и практики сварки взрывом взял на себя А.А. Дерибас».

Может быть, и метали взрывом металлические пластины для упрочнения стрелки, может быть, и приваривались они иногда к стрелке, но для бригады, работавшей на Стрелочном заводе, это был брак, и они такие приваренные к стрелкам пластины никому не показывали. Их задачей было упрочнить стрелку рельсов.

А вот Седых, получивший сварное соединение пластин в своем опыте сразу понял важность случайно полученного соединения. И именно его образец резался, шлифовался и испытывался. И именно он пришёл с ним к Лаврентьеву. Я это все видел своими собственными глазами. Я присутствовал при этом.

Случайно, но, тем не менее, я все видел и слышал. Обычно в опытах по сварке взрывом, которые постоянно ставил Седых, пластины устанавливались строго параллельно.

А тут, либо по недосмотру готовившего опыт лаборанта пластины были установлены под углом, и сработал эффект возникновения кумулятивной струи, либо заряд на одной из трех одновременно установленных пар сработал позже и взрывной волной одна из пар потеряла свою параллельность.  Пластины оказались приварены друг другу, и шов имел характерный волнообразный профиль. Седых не забраковал этот эксперимент. Он разрезал пластины и увидел, что они сварились друг с другом. С этим он и пришёл к Лаврентьеву.

А потом испытал шов на прочность в лаборатории Пашкова и попросил его исследовать структуру получившегося соединения.

Почему Михаил Алексеевич написал свои несправедливые слова, можно только догадываться? Кто внушил ему искажённую версию открытия нового метода сварки? Не был Седых «жуликоват». Это было ЕГО открытие, и поначалу Михаил Алексеевич признал это, подписав в печать написанную статью, в которой среди 4-х авторов фамилия Седыха стояла первой. Это ведь тоже свидетельствует, что в этот момент все авторы, включая и Михаила Алексеевича, признавали первенство Седыха. Мне стало обидно за него, и мне стал понятен его поспешный отъезд.

– Мы от него быстро избавились, – пишет Лаврентьев.

Представляю себе состояние Владимира Семёновича Седых в тот момент! У человека, сделавшего открытие, это открытие отбирают. И кто? Сам Лаврентьев! Здесь не поборешься...

А вот, почему уехал Пашков, мне неизвестно. Вроде бы, к нему претензий не было никаких.

Продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/02/06/563


Рецензии