Семь монет из красного золота. Часть восьмая

Время притопывало драконьми когтистыми лапами, стараясь вырваться из огненного кольца. Но магия была так сильна, что Бесконечность свернулась спиралью на утоптанной земле и прижмурила янтарные глаза. День был обычным для каждого, кто однажды проснулся человеком, зверем, деревом, букашкой, камнем или Богом. Утро оставалось утром, тропинка - узкой дорожкой, пиво - хмельным семейством, раскачивающим заборы и мысли. Но во всём обычном всегда живёт толика, а то и громада НЕОБЫЧНОГО. Такого, что происходило сейчас на поляне в лесу Дальней Охоты. Этот лес славился издавна самыми красивыми чародейками, самыми быстроногими оленями и самыми низкорослыми гномами, которых можно представить. Почему они так измельчали, никто не знал. Да это и не важно! В отличие от своих сородичей, гномы Урм-Холма были доброжелательны и славились, как золотых дел мастера. И вокруг длинной шеи Эй-хайи было обёрнуто ожерелье такой тонкой работы, что гномы, сотворившие его, сами ахали и дивились Красоте.
Семь костров отделяли волшебство от остального Мира. И в нём, как в заколдованном королевстве, находились те, кто однажды получил в Дар монету из красного золота: трёхлетний малыш Нимрип, ясноглазая Тьялли, Аггрор, сидящий на руках барона Сёёгвурда, Ингур-Дождь, Сильенти, смешливо морщившая вздёрнутый нос, Эй-хайя, Серошкурый и их ещё нерождённый сын, Эгерк.
- Вы ещё слишком юны, чтобы понять мои речи, - улыбнулась Огненная чародейка. - И поэтому, сотворим...
Она лукаво переглянулась с драконьим глазом Времени, и... В мгновение ока дети повзрослели. Они удивлённо смотрели друг на друга, ощупывали свои изменившиеся лица и прислушивались к своим голосам, звучащим так незнакомо. Те, кто уже был взрослым, остался прежним. Серошкурый обнюхивал стройного юношу с огненно-рыжими, как у матери, волосами и с волчьими глазами, унаследованными от него.
- Вот так будет лучше! - хлопнула в ладоши чародейка, возвращая всех к реальности. - Сядем вокруг Пламени, и будем познавать себя через танец искр, через хвост и ноздри Времени, через волшебство Творчества, которое живёт во всех нас.
Они молчали, и только дым над костром свивался в жгуты, а, может, и в медянок, или в королевских кобр, раздувающих тень над символом Жизни.
- Каааю - нем... - запела Эй-хайя. - Кааааю!!!! Сооотли-лоо...
Её голос отдавался эхом в каждом, словно она стояла на краю бездны и бросала себя: вниз - в бегущую реку, вверх - в когти парящего орла, налево - в прошлое, направо - в будущее. Чародейка звенела, словно камертон, настраивая души на общее звучание.
- Вы, раскрывшие лоно матери, вы, поймавшие зрелый колос отца, вы, смешавшие поколения покорённых и непокорных, сердобольных и алчущих, любящих и похотливых, жертв и тиранов, медно-гнутых и стальных, прозрачных и мутных! Вы - проблески Нового после нескончаемой эры Хапри-ори. Вы позваны, чтобы стать Лестницей, по котором будут подниматься ваши потомки и потомки тех, кто вберёт: не искры, а Огонь; не кусочки, а целое; не бутон, а цветущий сад; не обряды, а великую магию Жизни. Я, Эй-хайя, не рождённая, но рождающая детей и песни, чары и смех, пламя и воду, землю и ветер, огромные горы и маленьких кузнечиков! Я, выпускающая на волю женские груди и мягкий живот! Я, разбивающая льдины в замороженных душах! Я, стонущая волчицей под тяжестью волка, и скрипящая выжатым бельём в руках хозяек! Я, пьянящая и пьяная - Любовью, прикосновением, горстью вишен, столом из морёного дуба, песком, отчищающим подсвечники, россыпью из звёзд, гальки, изумрудов, простоты и величия...
С каждым её словом костры разгорались ярче и выше поднимали головы её дети. Дети с монетами из красного золота.