Глава 3. Вирджиния

Предыдущая глава http://www.proza.ru/2017/02/02/1395

Мы с Вирджинией познакомились в школе, на уроке биологии. Одна ничего не значащая фраза и вот мы уже друзья, пара улыбок, пара встреч, и вот мы уже влюблены. Она красивая и я не устаю любоваться ею: меня приводят в восторг ее светло-коричневые волосы, выгоревшие летом на солнце, меня манят ее серые глаза, когда она смотрит на меня чуть застенчиво, невинно, то и дело смущаясь, меня влекут ее губы, едва заметный блеск и крошечная родинка в правом уголке.
Среди своих подруг, Кэнди, Британи и Мэл – она одна еще никем не целованная, никем не испорчена. Ее подругам я не нравлюсь: я не спортсмен, не футболист, я не популярен ни среди девчонок, ни среди парней, у меня всего один друг, мой сосед Энди, я тихоня, молчун, я хорошо учусь и я для большинства незаметен. Но она меня разглядела… Фаррелл?! Зачем он тебе? Ты – такая красавица, такая общительная и веселая, да за тобой столько парней вьется, а ты выбираешь его? – протестовали ее подружки. В особенности, моим соперником был Стив Майер, невиданный красавец, мечта любой и каждой, разбалованный сынок богатых родителей. Не знаю, почему она предпочла ему меня, правда, не знаю, должно быть вышла нелепая ошибка…
Наш первый поцелуй состоялся в парке на скамейке, под большим кленом, на которым я потом вырезал наши инициалы. Да, в 16 я был неисправимым романтиком. Я сидел рядом с ней, у меня бешено колотилось сердце, меня тошнило, кружилась голова, мне казалось я умираю, и все от того, что я хотел взять ее за руку, но все никак не решался. Джинни что то не умолкая говорила и болтала ногами, она даже не подозревала, что в этот момент я отчаянно борюсь с самим собой. И вот, в полуобморочном состоянии я протягиваю руку, дрожу, бледнею, сердце замирает, кровь стынет в венах и я касаюсь ее руки. Время останавливается, она перестает болтать ногами, как в прочем, и языком и смотрит на меня. Я пристыженно опускаю взгляд, она моя первая девочка и я понятия не имею, что мне с ней делать дальше. К счастью, Джинни берет инициативу в свои руки, тянется ко мне и легко целует меня прямо в губы.
Наши отношения развивались неспешно, мы много гуляли, много говорили, хотя в основном говорила она, а я по большей части слушал, она приглашала меня к себе после школы, пока у нее никого нет дома, а после – познакомила с родителями. Как то раз, мы катались на качели, у нее на заднем дворе, уже вечерело, смеркалось, и мне пора была идти домой, но мы никак не могли распрощаться.
-Почему ты никогда не зовешь меня к себе? – спросила она немного обиженно, немного взволнованно.
-У меня обычный дом – мне нечем тебя удивить, - ответил я, скрывая от нее истинную причину.
-А я и не хочу удивляться, я просто хочу посмотреть, где и как ты живешь.
-Джинни, у тебя большой и красивый дом, у тебя уютно, тепло и всегда вкусно пахнет, а у меня холостяцкая берлога, где всегда полно бутылок из под пива и на ужин всегда полуфабрикаты. У меня обычная мальчиковая комната, где вечно царит беспорядок…
-Микаэль, я хочу побывать у тебя дома, - прервала она меня, - не нужно мне этого рассказывать – я хочу сама все увидеть!
-Ок, давай только не сегодня – отец может скоро вернутся с работы.
-Ты не хочешь познакомить меня со своим отцом? Я тебя познакомила со своими родителями, -обиделась она, да так, что мне показалось, она вот-вот заплачет.
Чем больше я увиливал, тем больше обижал ее, и вот почти что довел до слез. Я не хотел этого, но не знал, как мне все ей объяснить.
-Ладно, пойдем, здесь недалеко.
Я повел ее на соседнюю улицу к своему дому. Раньше на нашей лужайке всегда росли гортензии, на заднем дворе росли белые розы, раньше наш дом был белоснежно-белым, а у зеленой двери лежал коврик с надписью «добро пожаловать». Наш дом был самым красивым во всей округе, теперь же краска облупилась, цветы сменились сорняками, дорожка давно протерлась до дыр. И даже так, дом снаружи выглядел не таким устрашающим, как внутри…
Свет не горел, не мигал экран телевизора в гостиной – отца еще дома не было. Я открыл дверь и пригласил Джинни войти. Я включил свет, чтобы она могла осмотреться. Как я и обещал – бутылки от пива, немытая посуда, воздух спертый и затхлый – холостяцкая берлога. Джинни была удивлена и, может быть, даже немного напугана, а может просто шокирована увиденным. Она робко мялась на пороге и не очень то спешила проходить в глубь дома.
-Давай поднимемся наверх, - мягко, даже весело сказал я, чтоб она немного расслабилась и поняла, что она в безопасности. Она согласилась, я взял ее за руку и повел по лестнице наверх. Моя комната удивила ее еще больше, чем все остальное. Она долго рассматривала пожелтевшие от времени бумажные самолетики висящие под потолком, которые когда то повесила мама, и которые я так и не снял. На столе в беспорядке валялись тетради и книги, кровать я не застелил как полагается, а просто прикрыл одеялом, вещи горой вогружались на стуле.
-Вот видишь, ничего интересного, - улыбнулся я, ласково поглаживая ее по щеке.
-Почему ты их не снимешь? – спросила Джинни, указывая на самолетики. – Они пожелтели и выглядят отвратительно.
-Это мама повесила их, незадолго до смерти, - объяснил я, - пока они здесь, мне кажется, она тоже…
-Бедный, бедный мой Микаэль… - Джинни кинулась ко мне на шею и заплакала, я тоже едва сдерживался, так тронули меня ее слезы. А потом, она меня поцеловала… и моя боль поутихла от прикосновенья ее мягких губ. В комнате царил полумрак, свет доносился лишь с первого этажа, в доме было тихо, и впервые за долгое время, это была не зловещая тишина, впервые за долгое время мне было дома так спокойно. Мы легли на мою кровать, Джинни гладила мои волосы и думала о чем то своем, я любовался ею, любовался тем, какая она красивая, и я был рад, что привел ее сюда, я был рад, что она захотела прийти. Теперь, когда я немного больше впустил ее в свою жизнь – она стала мне еще ближе и я полюбил ее еще больше.
-Микаэль… - тихо позвала она, поднялась, перекинула через меня одну ногу и села на меня сверху. - Микаэль, - тихо повторила Джинни, - мне кажется, я готова…
Я понял о чем она, но так испугался, что хотел спросить, к чему же она готова, хотел пошутить о чем-нибудь и рассмеяться, хотел перевести тему, хотел сбавить возникшее между нами напряжение. Но я не смог проронить не слова, потому что она наклонила голову, отыскивая на своей блузке пуговицу, затем подняла руки и расстегнула ее, а затем следующую и следующую. Когда она, недолго колеблясь, все же сняла блузку, я смотрел на нее во все глаза не моргая. Она завела руки за спину и расстегнула нежно розового цвета лифчик, снова немного засомневалась и наконец сняла его. Я давился слюной и облизывался как голодный кот, все таки я впервые увидел обнаженную девочку. Она смущалась, то прикрывала грудь руками, то снова открывалась, позволяя мне рассмотреть ее.
-Не хочешь прикоснуться ко мне? – прошептала она.
-Не знаю… - выпалил я несусветную глупость. Я хотел, еще как хотел, только не знал как, стеснялся и дрожал от страха сделать что-нибудь не так.
-Ну же, Микаэль, будь немного смелее… - попросила она, - для меня это тоже впервые, мне тоже страшно.
-Джинни… я люблю тебя… - прошептал я.
-Знаю, - улыбнулась она, - поэтому и хочу сделать это, - она взяла мои руки и положила себе на грудь. Какими твердыми и одновременно мягкими они были, какими нежными… словно шелк, словно бархат… ничего подобного прежде я не испытывал. И стоило мне коснуться ее, как ее соски отвердели, вдруг стали большими и легко сжал их пальцами. Джинни вздохнула, и я испуганно убрал руки.
-Это ничего, мне не больно, наоборот, - улыбнулась она, - пожалуйста, продолжай…
Я снова коснулся ее груди, и теперь почувствовал, что возбужден и едва сдерживаюсь. Она сидела на мне и от того было только хуже, поэтому я уложил ее на кровать, немного сбавляя напряжение в области паха. Я наклонился над ней, стал целовать ее обнаженные плечи и ее шею, путаясь в ее светло-коричневых волосах. Затем, немного нервничая, я коснулся губами ее груди. Джинни застонала, но теперь я знал, что это от того, что ей хорошо.
-Подожди… - выдохнула она, и сунула руку в карман коротенькой джинсовой юбочки. - Вот, это дала мне Кэнди, - она достала презерватив в блестящей упаковке и дала его мне.
-Я не знаю как… я никогда…
-Это ничего, милый, она показала мне, я тебе помогу. Сними, пожалуйста, брюки.
Я стеснялся, не смотря на то, что Джинни разделась для меня, я ее стеснялся, но все же желание взяло верх. Я поспешно стянул брюки и трусы.
-Ого, он такой большой… - растерялась она.
-Может не будем?.. - сдался я.
-Нет, давай попробуем. Открывай презерватив, только осторожно, не порви, он всего один.
Я бережно разорвал упаковку и достал его, затем хотел его развернуть, но Джинни меня остановила.
-Нет-нет, не разматывай его! Нужно зажать кончик и натягивать на член…
Общими усилиями, с горем пополам, мы натянули на меня презерватив. Я сгорал от стыда, сидел с этой резинкой на пипиське и понятия не имел, что делать дальше и куда теперь ее совать… Ситуацию как всегда спасла Вирджиния, она задрала юбочку и стянула с себя трусики. Я увидел ее волосатый лобок и щелочку чуть ниже и теперь уже знал, в каком направлении двигаться. Я навалился на нее, еще немного поцеловал ее грудь, оттягивая ответственный момент, пока не почувствовал, что больше не могу сдерживаться.
-Ты не передумала? – спросил я, задыхаясь от волнения.
-Нет, - прошептала она.
Каким то животным инстинктом я нашел вход в ее влагалище и стал прорываться внутрь. Джинни застонала и я продолжил, радуясь, что ей хорошо.
-Нет, Микаэль, в этот раз я стону от боли…
-Остановится? – испуганно спросил я.
-Нет, нет, просто чуть помедленнее…
Я уже не хотел, ни медленно ни быстро, мне было стыдно, что я такой неумелый, мне было страшно, да так, что я был готов сбежать, только вот куда?
-Продолжай, теперь не так больно.
Несколько долгих минут и наконец я в ней! Теперь меня накрыло такое невообразимо сильное желание, что я стал двигаться, и не останавливался, даже когда она стонала не от наслаждения, от боли. Меня заслепило от страсти, мне хотелось сильнее, быстрее и глубже, но я как мог сдерживал себя, а Джинни терпела боль, она знала, что должна просто перетерпеть. Мой первый оргазм был фееричным! Я вскрикивал от блаженства, я, как в бреду, целовал ее, сам не зная куда, я умирал от любви к ней, к девочке, с которой мне было так хорошо.
Когда я вышел из нее, она поспешно свела ноги вместе и снова застонала. Снимая презерватив, я заметил на нем немного крови.
-Джинни, ты как? – бледнея от ужаса, спросил я.
-Все в порядке… мне просто нужно полежать минутку…
Я хотел уже вызывать скорую, но она говорила, что все в порядке… так что я прилег рядом с ней и крепко обнял. Мне было с ней так хорошо, я словно побывал в раю, но ей было больно и я очень надеялся, что все обойдется, и я не убил ее своей любовью.
От всех этих событий  я забыл об отце, и в мягком полумраке мы быстро уснули.
Я подорвался с кровати, когда услышал, как хлопнула входная дверь.
-Джинни, одевайся, отец пришел! – прошептал я, захлебываясь, задыхаясь охватившей меня паникой.
Джинни стала быстро одеваться, я тоже, нацепил джинсы напрочь забыв о трусах. Мельком взглянув на часы я увидел, что уже 12. Он вернулся поздно, значит пьян и точно поколотит меня, да и Джинни достанется от родителей, за то, что так поздно гуляет…
-Эй, щенок! Иди сюда! У папули кулаки чешутся! – раздался пьяный рев.
Джинни от ужаса широко  распахнула глаза и испуганно ухватилась за мою руку.
-Не бойся, тебя он не тронет, - успокоил ее я, - я не позволю!
-Что все это значит? Он что, бьет тебя?
-Хочешь чтоб я сам поднялся к тебе, щенок? Тогда тебе достанется вдвое больше, за доставку! – пьяный хохот разнесся по дому, я холодел от ужаса, а рядом, дрожа от страха, полными слез глазами на меня смотрела Джинни.
Я взял ее за руку и мы вместе вышли из комнаты.
-Отец, у нас гости! – сказал я.
Он, растрепанный, до беспамятства пьяный, стоял внизу лестницы и удивленно смотрел на нас.
-Здравствуйте, сэр, меня зовут Джинни. Мы с вашим сыном учимся вместе…
Джинни была очень смелой, она, не смотря на страх, попыталась вести себя естественно.
-Ты что, щенок, вздумал водить в мой дом своих сучек?
-Закрой рот, - прошипел я, заводя Джинни себе за спину, - не смей о ней так говорить!
-Ах ты гаденыш! Чертов ублюдок!
Он кинулся ко мне, вцепился в меня мертвой хваткой, а я, обычно терпел и сносил все, но сегодня, впервые дал отпор.
-Беги, Джинни, беги! – крикнул я.
-Нет, Микаэль, нет! – плакала она, и пыталась встать между нами.
-Беги! – рявкнул я, и она побежала, оставив на распашку открытой входную дверь.
-Ну, ублюдок, я тебе задам! – взревел отец и нанес свой коронный удар в солнечное сплетенье. Я обмяк, на сопротивление не осталось сил, я только жадно хватал ртом воздух, пытаясь вдохнуть, а он ревел, как дикий зверь, как чудовище, как монстр, и бил меня, бил до тех пор, пока я не отключился.
Я толи проснулся, толи пришел в сознание рано утром. Храп отца разносился с такой силой, что дрожали стекла – так я понял что он спит. Я попытался подняться с пола, но боль во всем теле была такой сильной, что я только смог встать на четвереньки и пополз по ступенькам наверх в свою комнату, а после, в примыкающую к ней ванную. За зеркалом над умывальником стояли таблетки и мне стоило больших усилий добраться к ним. Постанывая от боли и держась руками за ноющий живот и бока, я поднялся на ноги. Глотнув несколько обезболивающих разом, я снова рухнул на пол и ждал, пока боль не утихнет. Минут через пятнадцать ко мне пришло долгожданное облегчение. Я снова поднялся, разделся, и стал рассматривать себя в зеркале, надеясь обнаружить на своем теле хоть один синяк, хоть одну царапинку – ничего! Этот чертов сукин сын никогда не оставляет следов.
Я принял душ, переоделся и стал собираться в школу, когда с ужасом вспомнил, что сегодня суббота. В отчаянье я рухнул на кровать, предвкушая предстоящий мне день в компании отца. Совершенно случайно мой взгляд уловил что то необычное на постели – это было пятнышко крови. Джинни… Я сделал ее женщиной и сам сделался с ней мужчиной… Как хорошо мне с ней было… Вот бы увидеть ее, вот бы повторить вчерашнее…
-Эй, кухарка, где мой завтрак? – донесся рев с кухни. Черт, мой монстр проснулся…
Я спустился вниз, отец сидел за столом, просматривая старую газету. Я нацепил мамин передник и встал у плиты. Два яйца, бекон, тосты, апельсиновый сок – я все приготовил и поставил перед ним. Я не собирался есть с ним за одним столом, поэтому просто поспешил слинять из кухни.
-Стоять! – остановил меня он, на полпути. – Сегодня суббота.
-Я помню, - пробубнил я. Он пропустил мою реплику мимо ушей и продолжил.
-Посмотри какой сральник дома – приберись. И погладь мои брюки и рубашки, а в корзине для белья полно стирки. И постриги газон, а то там скоро вырастет лес…
-Что-нибудь еще, сэр? – съязвил я.
-Ты хотя бы с этим справился, - фыркнул он, - а теперь давай, Золушка, за работу!
Пока я убирал, вытирал пыль, выносил мусор, мыл полы – папаня сидел у телевизора и отдыхал, не забывая при этом задирать меня по любому поводу. Когда я наконец уединился в ванной с тазиком его грязных носков, он и там меня нашел.
-Ну чего тебе? – не сдержался я.
-Как ты разговариваешь с отцом? – озверел он. – Совсем страх потерял? – он пнул меня ногой в бок и приглушенная таблетками боль вырвалась наружу.
-Оставь меня в покое, урод! – прошипел я, уж не знаю, отчего вдруг я стал таким смелым. Может быть все из за того, что вчера я стал мужчиной?
-Ах ты ублюдок! – еще больше разозлился отец, - я научу тебя манером, недоносок! – он схватил меня сзади за шею, наклонил над ванной и окунул мое лицо в таз с его грязными носками.
Я пытался освободится из его мертвой хватки, дергался, пытался его ударить, но ничего не получалось. Этот сукин сын крепко держал меня, а у меня, избитого накануне, было слишком мало сил на сопротивление.
-Промой свой грязный рот, сосунок! – вопил он, и держал меня под грязной, мыльной водой, пока я ее таки не нахлебался. Когда он меня наконец то отпустил, я рухнул на пол, кашлял и ревел от отвращения и обиды.
Но это был еще не конец… он поставил свой ботинок мне на лицо и прижал к полу.
-Проси прощенье  за свое невежество, тварь! – потребовал он, еще сильнее прижимая мое лицо к полу.
-Нет… - прошептал я, тихо, но уверенно.
-Проси прощения, иначе я снова тебя поколочу, - серьезно пригрозил он, и я знал, что он не шутит.
-Прости… - прошептал я, потому что у меня и так все болело… вчера он выбил из меня всю душу… я бы не вынес этого снова… - Прости… - громче повторил я, и он убрал ботинок с моего лица.
-Меня вызывают на работу, - оповестил меня он, - кончай реветь, маленькая сучка и принимайся за дело. Я все проверю, когда вернусь.
Он вышел из ванной громко хлопнув дверью, а вскоре я услышал, как закрылась и входная дверь.  Теперь я мог дать своим чувствам волю, и ревел во все горло, ревел, забыв о том, что я мужчина, ревел, потому что это все, что я мог, ревел, пока не кончились слезы.
Когда я затих, дверь ванной открылась и постукивая по плитке каблучками, вошла… мама. На ней было розовое платье с пышной юбкой, она присела на пол рядом со мной, положила мою голову себе на колени, наклонилась и поцеловала меня в лоб. Ее длинные, черные волосы щекотали мне лицо и я улыбнулся. Она улыбнулась мне в ответ, погладила мою пылающую щеку, ее руки были нежными, мягкими и пахли печеньем…
-Микаэль… - прошептала она, и в ее глазах заблестели слезы.
-Мама… - прошептал я.
-Нет, милый, это я – Джинни… Все хорошо, я рядом, я с тобой…
-Джинни…
Было так здорово, что она пришла, но все же было так жаль, что это не мама…

Утром в воскресенье я снова подал отцу завтрак, и больше не дерзил ему и не пререкался. Когда он случайно, или нарочно, пролил на пол свой кофе, я смиренно взял тряпку и стал вытирать, ползая на коленях у его ног. Он тоже меня не задирал, хотя я чувствовал на себе его взгляд и знал, что он получает огромное удовольствие, наблюдая за мной. Когда он закончил завтракать, я мыл за ним посуду, а он еще оставался на кухне с газетой. Внезапно в дверь позвонили. Мы переглянулись – гости у нас бывали крайне редко.
Я открыл – на пороге стояли родители Джинни. Миссис и мистер Брукс были интеллигентными и очень милыми людьми. Он – зубной техник, она – врач скорой помощи.
-Здравствуй, милый, папа дома? – спросила миссис Брукс.
-Да, проходите, он на кухне, - ответил я, понятия не имея, зачем они здесь.
Они вошли, поздоровались с отцом, он на удивление не вел себя как придурок, и был с ними вежлив. Меня попросили удалиться и я ждал в гостиной, пока они говорили. Я подпрыгивал от волнения, не понимая, зачем они пришли и чем это для меня чревато.
Какое то время спустя все трое ввалились в гостиную.
-Микаэль, мы тут поговорили с твоим отцом, - начала миссис Брукс, - он согласен, чтобы ты жил у нас, если ты конечно этого хочешь.
-Жил у вас? – удивленно переспросил я. – Это на какое то время или…
-Нет, насовсем, - пояснил мистер Брукс, - мы заберем тебя в нашу семью, если ты хочешь.
Я посмотрел на отца, он стоял, сунув руки в карманы, и нервно мялся на месте.
-Ты отпустишь меня? – спросил я.
-Если тебе у чужих людей будет лучше, чем с собственным отцом, тогда проваливай, - ответил он, и впервые на его каменном лице проскочила какая то эмоция. Я точно не знал, что это было, а может быть мне показалось, и там ничего не было.
-Я пойду собирать вещи, - сказал я, и поднялся по лестнице в свою комнату. Взяв рюкзак я сложил туда свои тетради и книги, в сумку, с которой я ездил к бабушке, что бывало крайне редко, я сложил свою одежду: пару футболок, пару джинсов, белье, куртку, старые треники, которые служили мне пижамой. Не забыл я так же о самом важном и самом дорогом моему сердцу – черно-белая фотография моего девятого дня рождения, на которой я, моя мама и маленький Брауни. Еще я взял маленькую шкатулочку, где лежала цепочка с жемчужинкой, которую мама носила не снимая, и которую отдала мне в ту самую ночь… на утро после которой я проснулся сиротой. Я осмотрелся – ничего не забыл. В рюкзак и небольшую дорожную сумку уместилась вся моя жизнь.
Я обвел рукой бумажные самолетики, старые, пожелтевшие от времени, от колебаний воздуха они все еще летали… Вдруг дверь распахнулась и в мою комнату вошел отец.
-Пришел попрощаться? – спросил я.
-Пришел сказать, что ненавижу тебя, - зло бросил он. – Я столько раз мечтал о том, что ты сдохнешь! И вот ты съезжаешь… Это конечно не одно и тоже, но так я хотя бы твою мерзкую рожу видеть не буду.
-Взаимно, - ответил я, хватаясь за сумки. Мне поскорее хотелось уйти, здесь меня больше ничего не держало.
Уже в дверях он окликнул меня. Его «сынок» прозвучало так ласково, что у меня екнуло сердце. Неужели? Неужели он раскаивается, неужели он за все извинится и попросит меня остаться? А если так, то смогу ли я простить его и остаться? Конечно смогу, он ведь мой отец… Может быть мама все таки в нем не ошиблась, и он на самом деле не такой плохой, каким кажется, может с ним еще не все потеряно?
Я обернулся, полный веры, полный надежды на чудо… И он харкнул мне в лицо…
Мое, еще мгновение назад способное прощать сердце, разбилось в дребезги. В этот момент у меня все умерло к этому человеку, к человеку, который считался моим отцом, к человеку, который все больше походил на чудовище.
Я вытер мокрое от его плевка лицо и усмехнулся.
-Знаешь, я бы больше удивился, если бы ты этого не сделал, - сказал я, и навсегда вышел из своей комнаты.
В гостиной меня ждали мистер и миссис Брукс. Они забрали меня из моего дома, посадили в свою машину и повезли к себе.
Дверь открыла Джинни и увидев меня – радо бросилась мне на шею.
-Как ты? Я боялась, он тебя не отпустит, - сказала она взволнованно.
-Он меня отпустил, - ответил я, сам не зная, рад я этому или нет.
-Пойдем, Микаэль, я покажу тебе твою комнату, разложишь вещи, а Джинни пока приготовит ленч, - сказал мистер Брукс и я послушно поплелся за ним.
 У них дом был намного больше моего прежнего. Помимо просторного первого этажа, где была большая гостиная, кухня и хозяйская спальня, был еще и  второй, где была комната Джинни, кабинет и две гостевых комнаты, одна из которых теперь была моей.
-Вот, здесь можешь разложить вещи, - сказал Мистер Брукс, указывая на комод, - уроки пока придется делать у Джинни, а чуть позже я организую тебе письменный стол. Вот сменное постельное белье, полотенца, халат и тапочки. Если что то еще понадобится – не стесняйся, можешь обращаться. За порядком в своей комнате будешь следить сам, грязное белье складывай в корзину, Тиффани… миссис Брукс занимается стиркой по субботам. В холодильнике всегда полно еды, можешь брать все что хочешь, опять таки не стесняйся, чувствуй себя как дома… Если тебе нужно что то купить, какие то продукты, какие ты любишь, на холодильнике висит листочек, можешь вписать туда свои пожелания, мы делаем закупку раз в неделю. Ну, вроде бы все, если что не понятно, или возникнут сложности, Джинни тебе поможет. Первое время нам всем будет немного сложно, но скоро мы все освоимся, притремся друг к другу… Да, гулять можно сколько хочешь, но при условии, что сделаны уроки и дома быть не позднее одиннадцати летом, зимой до десяти. Все, я пойду, обустраивайся и спускайся к столу.
-Мистер Брукс, сэр… - окликнул я его, - я хотел сказать спасибо.
-Не за что, сынок, - улыбнулся он.
-Нет, есть за что, сэр… вы спасли меня, я вам всю жизнь буду благодарен…
-Это все ради Джинни, надеюсь, ты понимаешь?
-Да, конечно, сэр, огромное спасибо вам и ей.
Когда он ушел, я завалился на кровать и заплакал. Они не хотели меня спасать, они сделали это только из за Джинни. Им не было никакого дела до меня лично, до моего горя, до моей боли… Может быть со временем они изменили свое мнение, может быть со временем они привыкли ко мне и полюбили, может быть со временем они стали считать меня членом семьи, но эти его слова, что все только ради Джинни, они въелись мне в память, въелись мне в душу, и я всегда чувствовал себя в этом доме лишь гостем.
Мистер Брукс был прав – вскоре все мы освоились и жизнь пошла своим чередом. Только теперь, когда мы с Джинни жили под одной крышей, наши отношения  застопорились. Теперь, когда ее родители относились ко мне как к сыну, она относилась ко мне как к брату. Только вот я не хотел быть ее братом, только не теперь, только не после того, что между нами было. Теперь Джинни предстала пере до мной в совершенно другом свете. Я перестал видеть в ней девочку-одноклассницу, теперь я видел в ней женщину.  Я все меньше обращал внимания на ее волосы, на ее губы и серые глаза, теперь я все больше увлекался ее худенькими ножками, ее попкой и конечно, ее грудью.
Бывало, мне выпадала счастливая возможность видеть ее после душа. Она надевала банный халат, тапочки и наматывала на мокрые волосы полотенце, затем садилась в гостиной у телевизора и красила ногти на руках и ногах. Я устраивался напротив и рассматривал ее – зачастую халат распахивался, и я мог любоваться полуобнажённой грудью, или ее трусиками,  а однажды она была без трусиков и мне удалось рассмотреть густоту ее волос, и нежно розового цвета щелочку. Джинни сводила меня с ума, а может быть это просто были гормоны, но в любом случае, я больше не мог бездействовать.
Мистер Брукс каждую неделю выдавал нам деньги на карманные расходы, Джинни доставалось вдвое больше, что лишний раз подтверждало то, что в этом доме я лишь гость. Но даже тех денег которые мне давали я старался не брать. К счастью, нашлось несколько соседей, которым нужно было стричь лужайки, также вечером я убирался в парикмахерской, мыл пол, протирал пыль и натирал до блеска зеркала, так что мне удавалось жить на собственные средства, но и их я по большей части откладывал на черный день. Так вот, со своего первого же заработка, я купил пачку презервативов и, прихорошившись, пошел в комнату к Джинни.
-Занята? – спросил я, видя, как она усердно что то переписывает из книги в тетрадь.
-Ничего, проходи, я уже заканчиваю, - разрешила она, и я присел на ее мягкую, укрытую розовым покрывалом кровать. Ее комната была больше моей, стены в ней были розовыми, на полках сидели плюшевые мишки, куклы и пони, и даже люстра была в виде куклы в пышном платье. На ее письменном столе сверкали наклейки с единорогами, ее личный дневник был в пушистой розовой обложке, и даже из ее ручки торчали пестрые розовые перья. От всего этого розового великолепия у меня зарябило в глазах и я перевел взгляд на кое что более интересное – на саму Джинни. Сегодня она была особенно хорошо, а может быть это просто я был особенно возбужден… На ней была милая черная юбочка, пышная, и до неприличия коротенькая,  белая блуза в черный горошек и такой же гороховый бант в волосах.
-Все, я закончила с уроками, - с облегчением вздохнула она, - можем теперь идти гулять. Кэнди звала нас к себе…
-Я не хочу гулять, Джинни, - прервал я ее, - и уж точно не хочу к Кэнди.
-Ну тогда говори, что хочешь?
-Тебя, - выпалил я, и она сначала побледнела, а затем ее щеки залились жарким румянцем.
-Микаэль! – смущенно воскликнула она озираясь.
-Что? – невозмутимо продолжал настаивать я. – Дома никого нет, мы одни до вечера, у меня есть презервативы…
-Микаэль! – снова воскликнула она, еще больше краснея.
-Джинни, я хочу тебя, что в этом такого? Уже прошло много времени с прошлого раза…
-Прошу тебя, прекрати! – взмолилась она, и сорвавшись с места. стала беспокойно мерить комнату шагами.
-Джинни, - я встал с кровати, подошел к ней и положил руки на ее лицо, чуть нырнув кончиками пальцев в ее светлые волосы. – Я люблю тебя… - прошептал я, - я больше не могу любоваться тобой со стороны, я хочу целовать тебя, хочу прикасаться к тебе, хочу… Или ты меня больше не любишь?
-Люблю, конечно люблю, - убедила меня она, - просто…
-Просто что?
Пока она продумывала ответ, я стал расстегивать крошечные пуговки на ее блузе: одну вторую, третью, и вот ее прекрасные грудки, не спрятанные в лифчик, твердые и мягкие, упругие, торчащие предстали передо мной во всей красе. Джинни замолчала, она уже и не думала ничего отвечать. Теперь она только испуганно смотрела на меня и отчего то дрожала. Я коснулся ее груди, и ее соски, только что мягкие и чуть запавшие внутрь, вмиг отвердели и немного сморщились. Бесцеремонно лапая ее, я поцеловал ее в губы, на случай, если ей захочется возражать. Но она вроде бы возражать не хотела, наоборот, потянулась ко мне и обвила руками мою шею. Мои руки блуждали по ее телу, нырнули под коротенькую юбчонку, ощупали попку прикрытую трусиками, скользнули на бедра и снова вернулись к груди.
-Подожди, я расстелю постель, - прошептала Джинни отстраняясь.
Я вынужденно отпрянул, в висках билось сердце, с губ срывалось тяжелое дыхание, а брюки вдруг стали мне явно малы. Я их стянул и бросил на стул, предварительно вынув из кармана презерватив. Пока Джинни снимала с кровати бесчисленное количество плюшевых мишек, я побеспокоился о безопасности, и в этот раз все прошло гладко, не то что впервые. Она уже закончила со своим зверинцем и теперь расправляла одеяло. Пока она там возилась, я любовался ее ножками и чуть задравшейся юбочкой, и ее трусиками, которые, к слову, были тоже в горошек.
Чего я жду? – пронеслась шальная мысль, и я не нашел этому ни одного логичного объяснения.
Давно пора бы приступить к делу, что собственно я и сделал. Я стянул с Джинни трусики, она от неожиданности взвизгнула и хотела увернуться, но я крепко держал ее за бедра.
-Не дергайся, Джинни, - возбужденно прохрипел я, - я хочу тебя именно так.
Она застыла, затем оглянулась через плече и удивленно уставилась на меня. Да, да, я такой,- подумал я, - но именно ты меня таким и сделала, ты пробудила во мне это дикое, желающее спариваться животное. Я задрал ее юбку, она интуитивно чуть развела ноги, и мне открылась вся красота ее молоденькой, еще почти что невинной, почти девственной писи. Я коснулся ее пальцами, не для того, чтобы доставить ей удовольствие, тогда я еще ничего об этом не знал, я потрогал ее ради интереса. Горячая, влажная… как раз то, что нужно. Джинни тихо стонала и я взял в руку член, направил его в нужное русло, и он не сразу, но вскоре стал погружаться внутрь.
Джинни стонала громче, ей было немного больно, я сочувствовал ей, но помочь ничем не мог. Мне было безумно хорошо… мой разум затуманился и я, слабо соображая, вел себя не как джентльмен – я грубо тискал ее, целовал все что видел и немного грубо хватал ее за волосы. Меня накрыло страстью, и мне, знаете ли, было не до приличий, да и она, в конце концов, была той еще леди! Пока я имел ее – я забыл обо всем, меня ничего не тревожило: ни моя приемная семья, ни мой отец монстр, ни все те беды, что мне пришлось пережить. Я имел ее и только это сейчас имело значение. Именно тогда, в свой второй раз, я поистине пристрастился к сексу, потому что он, пусть не на всегда, но хоть на время, исцелял вечно терзающую меня боль.
-В этот раз было не так больно, - сказала Джинни, когда мы отдыхали на ее так и не расстеленной постели. – Мне даже понравилось… - смущенно улыбнулась она. – Только все же давай чуть помедленней?
-Прости… - безразлично бросил я, все еще пребывая в сладком забытье.
-Давай еще раз, - вдруг предложила она и я удивился, но охотно согласился.
В девичьей комнате Джинни, где все было детским и безумно розовым, я имел ее снова и снова, и вскоре не только я один потерял голову от секса, вскоре и она тоже к нему пристрастилась.