Запретная зона

А.Н.ПАВЛОВ

ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА

     Для каждого человека на Земле есть места уютные, добрые для него, а есть и какие-то неблагоприятные, где с ним всегда что-нибудь случается или ему там просто нехорошо. Нехорошо и все. Почему так? Сказать трудно. Конечно, можно делать всякие предположения и строить разного рода догадки. Но в целом эти догадки будут из области фантазий.  Как-то я ехал в пригородной электричке и случайно услышал разговор двух женщин. Одна другой рассказывала, что недавно начала поиски сельского домика с целью покупки. Много пересмотрела. Как-то все не то. Но вот недавно заехала в небольшую деревушку на берегу Волхова, где в детстве часто жила  у бабушки.  Заболоченное и комариное место. Но вдруг почувствовала, что это ее. Так стало ей там хорошо. Купила домик и лето проводит в этих местах. Не устает радоваться. Может быть это проявление пространственной и временной памяти: место, время, человек. А ее друзьям это место не нравится. Для них там что-то не так.

      Три раза мне пришлось побывать на Сахалине. Сказочный край. Но как-то  не заладилось у меня с этим местом. Вначале я получил легкое предупреждение. С двумя сотрудниками на небольшом катере выехал по делам в г. Поронайск.  На обратном пути двигатель нашего суденышка забарахлил и остановился. До берега было далеко. Нас начало сносить. Моторист, который катером управлял, полез разбираться с двигателем. Длилось это довольно долго. Задул ветер. Мы начали мерзнуть и для сугрева выпили бутылку водки. Надо сказать, что на морском ветерке как-то не пьянеешь. Моторист немного отдохнул и снова взялся за дело. Водка, наверное, успокоила нас, и мы стали воспринимать опасную ситуацию спокойно. Трудно сказать, чем бы все закончилось, но, к счастью двигатель затарахтел, и катер доставил нас к базе.
    К осени пошла в реки рыба. Особенно много было горбуши. Местная непромысловая ее ловля состояла в том, что «рыбак» заходил в речку вблизи устья и водил большим сачком вниз по течению.  Рыба шла вверх по реке густыми косяками. И через несколько таких «ужений» вы чувствовали, что в сачке появилась рыбина, иногда две. Я решил попробовать, и у меня стало получаться. Правда, не сразу. Удовольствие было большое. Потом рыбину потрошили, заворачивали в газету и зарывали неглубоко в песок под костер. Оттуда вытаскивали ее уже готовой к употреблению. Во время такого «ужения» я, видимо, застудил ноги и заработал на ягодице большой фурункул.
     По приезде в Ленинград, обнаружил, что дело плохо. Домашнее лечение не помогало. Поднялась температура до сорока градусов, и я срочно обратился в больницу, где меня сразу со смотровой койки отвезли в операционную. Пролежал я дней десять, потом долго ходил на перевязки в поликлинику. Слава богу, все обошлось. Позже я понял, что жизнь моя была на волоске. К сожалению, произошедшее я не воспринял как предупреждение.
     На следующее лето работа шла успешно. Закончив ее, я отправился в Ленинград. Мой рейс вылетал из Южно-Сахалинска очень рано, и мне пришлось выехать в аэропорт вечером, с тем, чтобы, заночевав гостинице для транзитных пассажиров, спокойно улететь. Так называемый  номер вмещал в себя несколько десятков человек, кажется, на раскладушках. Я попросил дежурную разбудить меня так, чтобы не опоздать. Она записала и я, доверившись этой записи, крепко и безмятежно заснул. Получилось так, что она разбудить меня забыла. Я опоздал. Мой борт улетел. Я бросился в администрацию и объяснил, в чем дело. Меня успокоили, сказав, что пристроят на какой-нибудь другой рейс. Но надо было доплачивать. А денег на такой непредвиденный случай, я не оставил. Правда, у меня было несколько мелких купюр. К счастью их хватило. И я добрался до дома. На эти дорожные неприятности я не обратил тогда внимания.
     Естественно, как после всякой командировки, я подготовил авансовый отчет в бухгалтерию. Сумма была приличной. Почему-то с утра сдать его мне не удалось. Когда же я смог это сделать, оказалось, что портфеля с финансовым отчетом  у меня в руках нет. Обегал все службы, где мне пришлось быть в течение дня – нигде ничего. Обегал еще раз, спрашивал, кого мог. Нет и все. Портфель как в воду канул. И когда я уже потерял всякую надежду найти документы, я вспомнил, что ходил обедать в городскую столовую около института (наша была на ремонте). Побежал туда, сломя голову, совершенно не надеясь их найти. Так, на всякий случай. Прибежал и… О! Чудо! Мой портфель стоит у столика. Никто его не заметил, никто его не взял. Все документы были целы. Обошлось. Но и это событие прошло мимо моего внимания.
     Позже, вспоминая  эти мелкие неприятности, я понял, что напрасно не отнесся к ним серьезно. Зря, потому что через много лет получил от Сахалина еще один удар. Он был  уже серьезным и, возможно, последним предупреждением.
     В девяностые годы, мне снова пришлось быть на острове. Вначале все складывалось хорошо. Помню, мой приятель сосватал мне попутчика с маленькой девочкой. Ей было чуть больше года. Летели они к бабушке. И, если не считать, что в аэропорту Иркутска нам пришлось сидеть почти восемь часов, то долетели мы прекрасно. Бабушка встретила их, и мы попрощались. И не удержавшись, я сказал ему:
– Юра! Ты ощутил, что с такой крохой мы сегодня пересекли гигантский континент с запада  на восток. Проскочили, что называется, одним махом.
Он задумался и ответил:
– Да-а! Действительно это так. Здорово.
И мы расстались. Больше мне не приходилось его видеть, впрочем, как и других пассажиров.

     Встретившись с нужными мне людьми и обсудив с ними важные для нас вопросы и бумаги, с одним из них (Бобровским) поехали на угольный разрез, где намеревались довести дело до предварительного завершения. Дорога была хорошая, ехали мы на служебной машине фирмы, какого-то японского производства. Руль был справа. Я сидел слева. Разговаривали на разные темы, больше всего о возможностях начать общее интересное и прибыльное, как нам казалось, дело. На душе было хорошо и расслаблено.  Подъезжая к карьеру, нам пришлось свернуть с асфальта на грунтовку. И тут машину неожиданно и резко занесло на мою сторону. Я только успел услышать крик:
– Александр Николаевич! Держись!
И мы полетели под откос. К счастью, склон был хотя и крутой, но довольно короткий и к тому же, на пути машины оказался большой куст, который смягчил удар и  затормозил наш кувырок. Машина встала на колеса. Место было слегка заболоченным, что тоже способствовало относительно благоприятному исходу. Мы были пристегнуты ремнями. Но все же я почувствовал удар спиной о крышу кузова и резкий бросок копчиком о «железки» между сидениями.

     Выбрались из машины. Я выглядел в порядке, у Бобровского из носа шла кровь, крыша кузова выглядела как шляпа «пирожком», переднее стекло превратилось в мелкие крошки, заднее – вылетело на сидение, но было цело. Двигатель работал. Постепенно мы очухались, и благодарили бога, что живы. На грунтовке показался мощный грузовик. Он вытащил нас на дорогу. Водитель грузовика сообщил, что только за сегодняшний день наша авария третья. В одной из них погиб человек. Место, видать такое. Мы поежились в душе и поехали на карьер в управление. Никого не застали. Оставили наши бумаги. К сожалению, на том все наши инициативы и закончились. Так настоящего дела и не получилось.

     Удар по спине я чувствовал довольно долго. В Южно-Сахалинске пришлось отлеживаться на квартире друзей дня три. До Ленинграда долетел благополучно. Жене решил ничего не рассказывать, но пришлось. Дело в том, что в день моей аварии Верочка собралась ехать к нам в деревню. При подъезде к вокзалу у нее украли сумку с документами и деньгами. Самое нехорошее состояло в том, что среди документов была инвалидная книжка, восстановление которой представляло целую проблему. Поездка на дачу была сорвана.
     К счастью, документы потом подкинули. Нас удивило, что даты ее и моих несчастных событий совпали.

    После этого я, наконец-то, понял, что Сахалин для меня закрыт, это не выездная, запретная для меня зона. Думаю, что такие зоны есть у каждого. Надо только прислушиваться к событийным сигналам и реагировать на них.