Утро

«Кикки-дудль-ду!» - безапелляционно заявляет петух. «Кай! Кай! Кай!» - возражает чайка. «Кикки-дудль-ду!» - стоит на своем петух. В дискуссию включаются сразу несколько чаек, судя по их истошным воплям, они рассчитывают не столько на убедительность аргументов, сколько на громкость и массовость. Но петух не сдается и продолжает утверждать свое «кики-дудль-ду».
Пять утра.
Открываю глаза, распахиваю шторы.
На крыше соседа набухает расплавленным припоем солнце. Переваливается через конек и растекается жидким металлом по черепице. В наступившей тишине крик петуха раздается победным горном. И тотчас вспыхивают начищенными золотыми доспехами угол металлического забора, почтовые ящики на обочине, крыша колодца, жестяная табличка с номером дома. Когорты готовы к выступлению. Приказывай, Цезарь!
Подрагивающее от собственного жара солнце перекатывается за старую разлапистую черемуху, и крохотные, будто импрессионистом писаные листочки, словно обугливаются, превращаясь в размытые силуэты. И все это великолепие мерцает, дышит, переливается.
Умываться!
Асфальт на дороге только что был черным и вот налился матовым светом. Кажется, что в глубине его включились таинственные лампы. А маленькая клякса лужи вдруг взрывается ядерной вспышкой, на секунду ослепляя.
Раскрываю окно.
Мокрое эхо ночного дождя, юная трава, почти угасший след дыма – щекочут ноздри, шепчут: «Весна…»
Сырая невесомая ладонь касается щеки – привет от ближнего озера. Вон оно, там, за кирпичным домом, невидимое, но ощутимое. За ночь мир стал чуть зеленее, чуть голубее. Коричнево-черная гуашь, вчера еще доминировавшая, сдает свои позиции. Пришло время акварели. Солнце окончательно растворилось в жидкой синеве.
Сибирская кошка с индийским именем Сурья, что означает «солнце», возникла на подоконнике. Не прыгнула, не скользнула. Появилась. Кошки владеют телекинезом. Привет, кошка! Сурья, намасте! Здравствуй, солнце!
Гулять!