Что такое революция

Введение

         Наступил 2017 год, напомнив собой столетнюю давность, год 1917-й, знаменательные даты февральской (буржуазной) и октябрьской (социалистической) революций в России. Появился повод осмыслить явление социальной революции при помощи диагностики. Можно поразмышлять и  над тем, не связан ли каким-то образом индустриальный переход в России с этими революциями, и не является ли сталинская индустриализация в большевистской России продолжением начавшегося в царское время при Николае II индустриального перехода.
Основная часть

1. Понятие социальной революции

         Социальная революция, с точки зрения гегельянской диалектики, закона перехода количества в качество, это скачок в развитии социального духа на более высокий уровень. Пользуясь диалектическим материализмом социальную революцию можно истолковывать как скачок на более высокий уровень материального производства в результате того, что производственные отношения отстали в развитии от развития производительных сил. Поэтому можно думать о том, что рабовладельческий строй прогрессивней, чем первобытнообщинный строй, а феодальный прогрессивней, чем рабовладельческий строй. Ну и конечно капиталистический строй нужно признать самым прогрессивным строем, поскольку марксов коммунизм не стал «концом истории», точнее, предыстории.
         С точки зрения формационного подхода социальная революция знаменует переход от одного типа способа производства к другому его типу. При этом капиталистический тип способа производства считается наиболее эффективным, поскольку его появление связано с индустриальным переходом, научно-технической революцией.
          Также известно, что появлению первой рабовладельческой цивилизации (Шумеры) - переходу от первобытно-общинного строя к рабовладельческому строю - предшествовала неолитическая революция. Но о самой рабовладельческой революции нет никаких подробностей, в отличие от буржуазной революции, протекавшей в европейских странах. Это касается и феодальной революции.
         То есть в настоящее время хорошо изучена буржуазная революция, а также социалистическая революция, поскольку это было сравнительно недавно, и к этому времени уже наука выделилась из философии и стала самостоятельной благодаря созданию научного метода. В результате сформировались учения о социальной революции. В частности появилось мнение, что революция – это болезнь. Одним из первых заявил об этом основоположник социологии О.Конт (1798-1857). Так зародилось понятие «социальная болезнь».
         В отличие от О.Конта К.Маркс рассматривал социальную болезнь не как революцию, а как обезличивание рабочего класса при отчуждении от него средств производства, продуктов труда. В результате складывалось впечатление, что революция это следствие социальной болезни, а не сама болезнь. В то же время Маркс не рассматривал социалистическую революцию в качестве радикального средства избавлении от социальной болезни. И это было правильно, так социалистическая революция по замыслу Маркса не излечивала общество от социальной патологии, от социального отчуждения. Марксов коммунизм был государственным, а не анархическим коммунизмом. При марксовом коммунизме, в первой его, социалистической фазе в СССР государственная собственность подменила общественную собственность на средства производства. Появился государственный найм. В результате обезличивание членов общества и отчуждение от них средств производства стало не частичным, а всеобщим. Однако эта социальная патология марксова коммунизма была замаскирована софистикой, учением об общественной форме собственности.
         Английский историк цивилизационист А.Тойнби связал социальную болезнь не с революцией, а с распадом цивилизации, сменяющим фазы генезиса и надлома в цикле развития цивилизации. Распад мог мыслится как финал социальной болезни, с которой не могла справиться элита. Кроме распада Тойнби предусмотрел переход цивилизации в реликт, когда в ней социальная мутация уступает место социальному мимесису. Тогда в цивилизации общественное мнение становится ориентировано не на передовые, новые идеи и их авторов, а на авторитеты прошлого, что консервативно влияет на течение жизни, общественного воспроизводства в цивилизации. Тогда социальная метафизика вытесняет социальную диалектику, исчезает социальная изменчивость и социальный отбор, в обществе не появляется ничего нового, поэтому нет борьбы старого с новым, из поколения в поколение общество одно и тоже. Оно как бы клонирует себя во времени.
         В современном толковании реликт это застой, с которым столкнулся СССР в 1980-х и из которого попытался выйти путём перестройки, перехода от хозяйственного расчёта к коммерческому расчёту, от социалистического способа производства к капиталистическому (буржуазному) способу производства. При этом советские теоретики социализма не обратили своего внимание на то, что на деле к 1985 году в СССР на месте социализма появился государственный капитализм. В итоге при перестройке был осуществлён переход не от социализма, а от государственного капитализма к буржуазному капитализму. Переход не носил контрреволюционного характера, так как был подготовлен предыдущей реформой: допущением 5% прибыли, то есть коммерческого расчёта в производственной деятельности государственных предприятий.
         Вытеснение хозяйственного расчёта коммерческим расчётом – свидетельство участия государственных предприятий в погоне за прибылью, восстановление действия закона стоимости (самовозрастания стоимости), имеющего место при капитализме. Кроме того отчуждение средств производства от трудящихся советским государством – экономическое отчуждение, ведущее к всеобщему обезличиванию работников являлось ещё одним признаком капитализма. Также в СССР имело место политическое отчуждение масс: демократии, полиархии в СССР не было, была идеократическая олигархия. 
         В общем, к началу перестройки в СССР имело место полноценное социальное - экономическое и политическое - отчуждение населения, социальная патология, с которой К.Маркс начал борьбу, создав на рубеже 19 и 20 веков свою политическую теорию или идеологию. В ней предполагалось отмирание государства на определённом этапе коммунистического строительства, что, вообще-то, могло свидетельствовать о превращение государственного коммунизма в анархокоммунизм, теоретики которого не были согласны с основоположниками марксизма. Но об этом умалчивалось.
         Теперь, думается, становится понятно, что диагностика социальной революции и её предпосылок во многом зависит от выбранного подхода или метода. Выбор же этот не велик, тем более, что наиболее известны два подхода, формационный и цивилизационный, для которых чуждо понятие социальной диагностики, хотя диагностических приёмов эти подходы не исключают.
         Формационный и цивилизационный подходы к социальной революции     затмевают собой другие подходы. Так, например, понятие культурной революции подводит нас к культурологическому подходу к социальной революции, а понятие сексуальной революции – к сексологическому подходу. Есть ещё понятие религиозной революции.
         Термин «культурная революция» в России появился в «Манифесте анархизма» братьев Гординых в мае 1917 года, а затем  в 1923 году в работе «О кооперации» В.Ленина. Культурная революция в СССР сводилась к отказу от культурного наследия прошлого, к формированию пролетарской культуры, рабоче-крестьянской интеллигенции и нового (советского) человека в итоге. Эта революция прочно была связана с ликвидацией безграмотности. Культурная революция в СССР рассматривалась и как «совокупность изменений в духовной жизни общества» и как «составная часть социалистического строительства», то есть как составная часть социальной революции
         Взгляд на культурную революцию как составную часть социальной революции позволяет задуматься над тем, какие другие составные части имела социалистическая революция в России. И если появление социалистического способа производства назвать экономической революцией, а появление на месте монархии рабоче-крестьянской демократии, полиархии назвать политической революцией, то вполне может сложиться представление о трёх составных частях социалистической революции. Из этого представления, в свою очередь, вытекает представление о трёх группах признаков социальной революции: экономических, политических и культурных.
         Заявив о трёх составных частях социальной революции, необходимо заметить, что революция 1905-1907 гг. в Росси не имела всех составных частей. Поэтому революцию 1905-1907 гг. можно мыслить как рабочее движение, создавшее Советы - орган власти рабочих. Кто из рабочих предложил идею Советов, история умалчивает. По-видимому, тот, кто первым предложил эту идею был скромным гением, затёртым лидерами рабочего движения. В силу недостаточной образованности лидеры рабочего движения не смогли подвести под идею Советов теоретического обоснования. Этим моментом воспользовался В.Ленин, первым увидевший в Советах аналог Парижской Коммуны. В ходе пролетарской революции в 1917 году в составе Советов уже находились большевики. И это обстоятельство свидетельствует о приобретении пролетариатом марксистской идеологии или политической теории.
         То есть без политической теории рабочее движение не было полноценно революционным. Без захвата и слома старой государственной машины политическая революция 1905 года не могла стать завершённой. Без объявления захваченных рабочими фабрик и заводов пролетарской собственностью экономическая революция также была незавершённой. Культурная революция не началась из-за быстрого поражения рабочих.
         Если марксизм понадобился русским рабочим во время октябрьской революции в России в 1917-м, то национал-социализм, фашизм – мелкой буржуазии в Европе в 1920-х.
Как известно, 23 марта 1919 года в Милане Бенито Муссолини провёл учредительное собрание новой организации «Итальянский союз борьбы» (итал. «Fasci italiani di combattimento»)
По этому поводу сам Б.Муссолини писал следующее: «Когда в далекий теперь месяц март 1919 года, через  газету  «Il  Popolo d'Italian», я созвал в Милане оставшихся  участников  войны,  следовавших  за мной с момента  учреждения  дружин  (fascio)  революционного  действия,  что произошло в январе 1915 года, - я в  мыслях  не  имел  никакого  конкретного доктринального плана». [1] А 7 ноября 1921года «Итальянский союз борьбы» был преобразован в Национальную фашистскую партию.      
         В  1932  году  Муссолини  посчитал  своевременным  дать  фашистскому  учению законченное обоснование, что он и сделал в своей работе "Доктрина фашизма", помещенной в 14-й том итальянской энциклопедии. Для  отдельного  издания  этой работы он дополнил ее примечаниями. В примечаниях к первой главе «Доктрины фашизма» он пишет: «Я хотел,  чтобы была   создана   философия Итальянского фашизма. Теперь если бы наши противники присутствовали на  нашем  собрании,  они убедились бы, что фашизм не только действие, но и мысль». [2] «Этот политический процесс сопровождается философским процессом; если верно, что в течение века на  алтари  возносилась  материя,  то  теперь  дух занимает  ее  место». [3]
         В общем, итальянские фашисты, одержав победу над либералами и социалистами в Италии, вдруг осознали, что это не полная победа. Либерализм и социализм имеют философское обоснование, а фашизм – нет. По этому поводу Д.Муссолини пишет следующее: «Фашизм  не  был  во  власти  заранее  за   столом выработанной доктрины; он родился из потребности действия и  был  действием; он не был партией, но в первые два года он был антипартией - движением. Имя, данное мной организации, определяло ее характер». О научном обосновании фашизма речь не велась, так как, по мнению Муссолини, «наука исходит из опыта, но  неизбежно приходит к философии, и только философия может просветить науку и перевести ее в плоскость универсальной идеи». [4]               
         В 1920-х ХХ века на политической сцене Италии произошло столкновение нескольких политических сил. Фашисты выступили против либералов и марксистов. А победа фашизма свидетельствует о завершении национал-социалистической революции не только в Италии, но в большинстве стран континентальной Европы. Таким образом, в конечном итоге складывается представление о социальных революциях трёх типов, имевших место в новом времени – о либеральной (буржуазной), пролетарской и национал-социалистической. Эти типы социальной революции имеют отличия и общие черты.
         Общие черты это наличие политического движения и политической теории. Кроме того каждый тип социальной революции имеет три составные части, экономическую, политическую и культурную.
Отличительные черты типов социальных революций связаны с классовыми особенностями движущих сил и их теоретически обоснованных целей.
Так, например, в буржуазных революциях 16-19 веков, начиная с первой буржуазной революции в 1566-1579гг. в Голландии мелкая и крупная буржуазия выступали единым фронтом. В 1920-х мелкая буржуазия уже представляла собой самостоятельную движущую силу, имеющую политическое движение и политическую теорию национал-социализма. Это произошло потому, что вся власть к ХХ веку оказалась в руках крупной буржуазии, уже имевшей собственную (либеральную) политическую теориею (идеологиею). Осознание мелкой буржуазии собственных политических интересов привело её в движение, потребовавшее теоретического обоснования этих интересов.
         В целом необходимо заметить, что политический опыт предшествует появлению политической теории и является как бы пусковым механизмом её возникновения. Априори политические теории не возникают. Бытие определяет сознание. Так фашизм как политическое движение зародился в Италии  в 20-х годах ХХ века стихийно. Но появлению этого движения поспособствовали   политические  предпосылки.
         Как известно, в ходе первой мировой войны в мае 1915 г. Италия примкнула к Антанте, рассчитывая осуществить широкую программу аннексий. Ожидания оправдались не полностью. Италии достались Южный Тироль, Триест, Истрия, Венеция. Но пришлось отказаться от далматинского побережья в пользу Югославии, тогда как Фиуме был объявлен вольным городом. Появилось представление об «украденной победе».
Кроме того, после первой мировой войны в 1919-1920 гг. в Италии продолжил свое развитие довоенный кризис, названный «красным двухлетием». В это время в промышленно развитых городах севера Италии рабочие захватывали предприятия. В аграрных районах юга Италии крестьяне захватывали богатые поместья, создавая на их месте кооперативы. При этом лидеры социалистических лиг не были удовлетворены данными успехами и стремились к полному обобществлению земли.
         В ответ из крупных аграриев, так сказать, из кулаков и средняков сформировалось движение под названием сквадризм. Сквадры (скуадри) были по-военному организованы. Те, кто входил в сквадры носили чёрные рубахи. Эти боевики повсюду разрушали кооперативы, убивая политических противников из социалистов.
В результате два противоположных движения столкнулись на политической арене.
         В то же время во вновь приобретённых областях, Триесте, Венеции, Джулии началась борьба с национальными меньшинствами, как врагами Италии. А 12 сентября 1919 года был своевольно оккупирован г.Фиуме. На протяжении 16 месяцев там шли массовые шествия чернорубашечников под знамёнами с изображением мёртвой головы.
Так фашизм приобретал свои основные черты, национал-социалистическая революция – свои признаки. Классовые интересы пересеклись с национальными интересами. Чтобы не допустить появления неуправляемого хаоса в обществе потребовалась не только политическая воля, но и идея национального и политического единства.
         В Манифесте фашистской интеллигенции можно прочесть: «Фашизм – движение Итальянского Духа, глубоко укоренённое в истории Итальянского Народа. Его истоки уходят к 1919-му году». Тогда группа людей, вернувшихся из окопов, была «полна решимости противостоять социал-демократической политике». Эта политика состояла в том, что в Италии того времени «развилась самонадеянная оппозиция частных интересов, угрожающая Государству, пренебрежение к его авторитету, ослабление престижа главы государства и армии, - национальных символов, стоящих выше индивидов и граждан любой категории». Ну, а «государство было либеральным». [5]
«Фашизм же, с самого начала, был Движением политическим. Его политика – это, своего рода, школа самоотречения, где индивидуальное приносится в жертву Идее, покорявшей всякую индивидуальность, и которая есть Отечество». «В её основе лежал великий замысел о становлении народа, обретающего единство в Итализме» - итальянском национализме. [5]
         «Политическая доктрина Фашизма – не весь Фашизм. Политика Фашизма вращается полностью вокруг концепции Национального Государства, и поэтому имеет точки соприкосновения с Национальной доктриной. В случае Национализма связь между индивидом и Государством обратна той, которую допускает индивидуалистический либерализм. Национализм выводит понятие Государства из концепции Нации, где Нация есть сущность, превосходящая волю и жизнь индивида. Государство это Нация в её конкретном, политическом выражении. Нация является плодом разума, а не материальной предпосылкой, заданной природой». [6]
         Итак, дело, которое затеяли итальянские фашисты, состояло в государственном строительстве. Для этого необходимо было захватить либеральную государственную машину и сломать, предварительно парализовав власть с помощью мягкой силы.
         И вот в Италии «анархический дух распада поднялся против всякой власти. Центр экономической жизни, казалось, был поражён смертельной болезнью. Рабочие устраивали одну забастовку за другой. Бюрократия, и та противопоставляла себя Государству». [6] Обратите внимание на повторение вслед за О.Контом и А.Тойнби фашистским философом Д.Джентиле о болезни общества и его распаде.
В начале ХХ века «для Итальянской Нации Мировая Война стала выходом из глубокого духовного кризиса. Её желали и добивались. Отсутствие единства особенно проявилось перед самой войной и сразу после неё, когда чувства не были подчинены военной дисциплине». [6]
         «Междоусобица в Италии казалась неизбежной и, в сущности, гражданскую войну предотвратил Король, воспользовавшийся одной из своих прерогатив, чтобы объявить войну Центральным Державам. Этот Королевский Акт стал первым решительным шагом к разрешению кризиса». [6]
         Из этого высказывания вытекает, что первая мировая война должна была стать средством преодоления мирового кризиса – «распада» или «смертельной болезни» - но не стала. В результате появилась национал-социалистическая революция в Западной Европе, приведшая ко второй мировой войне, ликвидации плодов национал-социалистической революции, формировавшей нового человека, арийца, ничего не имевшего общего с новым человеком, формируемым в ходе пролетарской революции.
         Итак, мы подошли к тому мнению, что системный кризис и есть «смертельная болезнь», ведущая к «распаду». Революция же может знаменовать поиск и реализацию выхода из социального состояния, расцениваемого как системный – экономический, политический и культурный кризис. Революция не болезнь, а средство избавления от болезни, если, конечно, помогает. Однако, как открывает нам глаза история, ни социалистическая, ни национал-социалистическая ни либеральная революция не помогла избавиться от какой-то роковой болезни общества, имеющей как материальный, так и духовный аспекты, свидетельствующие о единстве материи и духа.
         Возьмём, к примеру, религиозную революцию или переход от политеизма (язычества) к монотеизму. Рассматривая её изолированно, невозможно обнаружить её корней. А вот наличие связи этого религиозного (культурного) перехода с переходом от рабовладения к феодализму и с формированием монархии позволяет взглянуть на неё как на составную часть средневековой социальной  революции.            
         Религиозная революция вполне относится к культурной революции. Монотеизм гентильно связан с монархизмом, феодализмом, хотя смог приспособиться к условиям более поздних формаций. А вот политеизм связан, отнюдь не с рабовладельческой демократией, а с рабовладельческой олигархией. Пантеон древних богов чем-то напоминает главный орган управления - сенат в древнем Риме.
         До выделения науки из философии основанный на метафизике теизм замещал идеологию. Как известно, наука выделилась из философии при Огюсте Конте, следовательно, во время индустриального перехода от феодализма к капитализму. Именно поэтому идеология как система идей, основанных на научном, а не на метафизическом методе оказалась связанной с идущими после феодализма формациями.
         Если копать ещё глубже историю формационных переходов, к одному из которых относится индустриальный переход, можно упереться в самое начало, в явление выделения человека из природы, переход биосферы в ноосферу. Этот переход также имел революционное значение. Тогда у ископаемых предков человека появились революционные признаки, запечатлённые в культурах каменного века. Эти культуры свидетельствовали о появлении труда и примитивных религий.
         Но этот информационный пласт мало интересует государственных деятелей нашего времени. Им важно иметь под рукой экспертов, способных грамотно произвести ситуационный анализ и перевести назревшую социальную проблему в научную проблему для выявления противоречия с целью выработки системы мер для его устранения. То есть главу государства и правительство интересует не столько сама социальная диагностика, сколько её результат, а также вытекающий из диагноза прогноз. Они нужны для принятия решений, для управления. Всё конкретно, никакой абстракции.   
         Однако, тем не менее, абстракция есть в идеологии, используемой правящим классом, в её философии. Например, такая классическая идеология, как марксизм имеет три источника: материализм, английскую политическую экономию французский социализм, а также три составные части: марксистскую философию (исторический материализм с диалектическим материализмом), политическую экономию социализма и учение о коммунизме, первой фазой которого является социализм.
         Поэтому каждый правитель не может не знать идеологии, присущей тому типу общества, государство которого он возглавляет. Идеология же вырабатывается её основоположниками, как правило, когда есть социальный запрос, следовательно, социальное движение. При выработке идеологии учитываются интересы представителей движения. Поэтому при диагностике социальной революции изучаются как признаки социального движения, так и признаки идеологии, движения мысли. Это позволяет классифицировать или типологизировать социальные революции для правильной ориентации в социальных движениях во многом определяющих социальную действительность или реальность.
         Движение это жизнь. «Рanta rei» всё течёт, изрёк древнегреческий философ Гераклит Тёмный.

2.Диагностика социальной революции

          Слово «диагностика» происходит от греческого diagnostikos – распознавание, определение. Диагностика, по мнению С.И.Ожегова – учение о способах установления диагноза. Диагноз же – это определение болезни на основании исследования больного. (7, с.133)   Согласно другому источнику, диагностика – это учение о методах и принципах распознавания болезней, а диагноз – само распознавание, определение существа и особенностей болезни на основе всестороннего исследования больного. (8,с.387)
         По современным представлениям, диагноз – это медицинское заключение о патологическом состоянии здоровья, выраженное в терминах, предусмотренных классификациями и номенклатурой болезни. (9,с.217)
         Термин "диагноз" пришел в социологию из области медицины, где он, как уже выше сказано, обозначал результат процесса диагностики, распознавания болезни - медицинское заключение, выдаваемое на заболевание, физиологическое состояние и причину смерти. В социологии первоначально этот термин также использовался при изучении тех или иных социальных болезней и девиаций. В настоящее время под социальным диагнозом подразумевают распознавание сущностной характеристики социальных явлений и процессов.
         Получается, что если социальные революции относить к самостоятельным социальным явлениям, то для распознавания их сущностной характеристики можно использовать социальную диагностику. Если революции связывать с социальной патологией, то нужно решать, революции вызываются социальной патологией, или вызывают её.
         «В современной социологии социальная патология трактуется как: болезненное состояние общества, возникающее в результате воздействия неблагоприятных социально-экономических, политических условий» и «ведущее к разрушению целостности личности человека», обезличиванию, деперсонализации.   
         Наиболее ярко данная патология проявилась при рабовладельческом строе.
Рабы, попадая в собственность рабовладельцам, были лишены не только права собственности на свою рабочую силу, но и на предметы и орудия труда. Они не имели своей воли, т.к. обязаны были исполнять только волю хозяина, которому было позволено лишать их жизни. То есть они не имели права на жизнь. Рабы находились как бы в положении домашнего скота. Однако, в отличие от домашних животных, хозяева в погоне за выгодой порой лишали их ухода и содержания, в результате чего они собирались в разбойничьи шайки и начинали грабить остальное население. Вместе с этим были случаи и организованных восстаний рабов. 
         Наиболее известны Первое Сицилийское восстание рабов на острове Сицилия в 135-132 годах до н. э. и Второе Сицилийское восстание рабов в Сицилии в 104—99 годах до н. э. Во время первого сицилийского восстания его вождь Евн был провозглашён царём и принял тронное имя Антиох. Образованное рабами Новосирийское царство просуществовало несколько лет. В нём сочетались черты монархии и греческой полисной демократии. Нет сведений, что восставшие имели какую-нибудь религиозную идеологию. Более полные сведения о восстаниях рабов на Сицилии содержатся в сочинении Диодора Сицилийского (80—29 гг. до н. э.). Думается, Первое Сицилийское восстание можно отнести к пассионарным ответам на социальные вызовы. Революцией его назвать нельзя, так как оно не привело к свержению рабовладельческого строя. Тем не менее, без таких восстаний не было бы нужды в изобретении феодального способа производства и перехода от рабовладения к феодализму.
         Другой пример – тайпинское восстание (1850-1864) в Китае и создание тайпинского небесного царства на принципах «утопического крестьянского коммунизма». Здесь восставшие уже вооружены религиозным учением. В его основе лежала смесь христианства с даосизмом. Поэтому данное крестьянское, классовое движение не является чисто протестным. И в нём прослеживается не только «страсть к изменению окружения», пассионарность. В данном случае движение целого социального слоя соединено с движением общественной мысли под названием религиозно-утопический коммунизм, что предполагает свержение старого и установление нового общественного строя, небесного царства на земле – религиозно революционные преобразования.
         Как известно, наиболее древние свидетельства о протесте против угнетения относятся к шумерскому городу-государству Лагашу. В Египте в эпоху Древнего царства (2800— 2250 гг. до н.э.) происходили резкие социальные конфликты. В древнем Китае в 722 до 481 гг. до н.э. отмечались отдельные случаи убийства рабами своих господ и мятежей. В VI в. до н.э. в Китае разразилось восстание рабов и свободных бедняков во главе с неким Дао Чже.  [10]
         В это время  по образному выражению китайских историков (их труд написан в 58—85 гг.), «поля богатых протянулись и вдоль и поперек, а у бедных не стало места, чтобы воткнуть шило. Военные и трудовые повинности в году в тридцать раз больше, чем в древности, земельный и подушный налоги, сборы за соль и железо в двадцать раз больше, чем в древности, некоторые обрабатывают поля крупных землевладельцев за половину урожая. Поэтому бедный народ постепенно одевается в шкуры животных, ест в пищу собак и свиней. Это усиливается еще тем, что алчные и жестокие чиновники своевольно приговаривают и убивают их». [10]
         По мнению ряда советских и китайских синологов, серия восстаний, начатая «желтыми повязками», сыграла решающую роль в процессе распада Ханьской империи, расчистив почву для развития новых, более прогрессивных феодальных отношений, вступивших в силу с III в. н. э. [10]
         Утопический Коммунизм — общее название учений, предшествовавших марксизму и провозглашавших отмену частной собственности и социальное равенство. Различают утопический коммунизм древности, средневековья и нового времени. Имеются сведения, что  в древности Фалес из Халкидона первым, по словам Аристотеля, предложил план реорганизации общества на началах полного равенства и общего обладания землёй
         Не вдаваясь глубоко в историю движения мысли о коммунизме, следует отметить лишь то, что это движение долго оставалось в стороне от классового движения, скажем так, от дела, практики.   
         Теперь стоит обратить внимание на то, что термин «пассионарность» ввёл в научный оборот русский историк, Л.Гумилёв. Он определил пассионарность  как «внутреннее стремление людей к деятельности, связанной с изменением окружения, общественного или природного, причём достижение намеченной цели, представляется им ценнее даже собственной жизни. [11, с.260] Он писал: «Для того чтобы реконструировать ландшафты нужны энергия и творческие порывы человечества [11,с.169,179]. Особо выделим творчество человечества, как и генерацию, и реализацию новых идей.
         Термин «вызов» ввёл в научный оборот английский историк А.Тойнби. Он считал, что «человек достигает цивилизации в ответ на вызов ситуации особой трудности, воодушевляющей его на беспрецедентное до сих пор усилие». «Ответом на вызов, - писал он, - общество решает вставшую перед ним задачу, чем переводит себя в более высокое и более совершенное состояние», [12, с.119-120]  пассионарное по сути, содержащее в себе «страсть к изменению окружения».
         Если революционные движения не связывать с социальными вызовами «особой трудности» и не считать «ответом», несущим в себе «пассионарность», ни о каком творчестве и созидании, о переходе на более высокую ступень развития не может быть и речи. Тогда это только протест, «бунт бессмысленный и беспощадный», граничащий с реактивным состоянием масс, именуемым социальным психозом. И вот здесь как нельзя кстати пришлась бы к месту социальная медицина. Однако эволюция понятий социальная болезнь и социальная медицина не позволяют сделать даже этого.
         Дело в том, что, во-первых, понятие «социальная болезнь» стало узким, охватывающим лишь так называемые социально-значимые болезни: алкоголизм, наркоманию, венерические болезни, туберкулез и т.д. То есть оно начало касаться только людей, но не их отношений и, тем более, не всего общества. Во-вторых, социальная медицина перестала рассматриваться как наука о болезни обществ в целом.
         Предполагают, что термин «социальная медицина» был впервые предложен французским врачом Жюлем Гереном. Герен считал, что социальная медицина включает «медицинскую полицию, гигиену среды и судебную медицину».
         В конце XIX века определилось развитие основного направления общественного здоровья до наших дней. Это направление связывает развитие общественного здоровья с общим прогрессом научной гигиены. Основателем этого направления в Германии был М. фон Петтенкофер. Понятие «социальная гигиена продолжала служить синонимом понятия «социальная медицина» и в ХХ веке. Существовало еще несколько синонимических названий: «организация здравоохранения», «медицинская социология», «профилактическая медицина», «общественное здравоохранение».
         В настоящее время основатели отечественной социальной медицины определили её как науку об общественном здоровье и здравоохранении. Основной ее задачей стало изучение влияния медико-социальных факторов, условий и образа жизни на здоровье различных групп населения, разработка научно обоснованных рекомендаций по предупреждению и устранению неблагоприятных социальных условий и факторов, а также оздоровительных мероприятий для повышения уровня здоровья населения.
         При этом не произошло разведения понятий «общественное здоровье» и «здоровье общества». Многозначность понятия «здоровье» требовало классификации его как родового понятия. Особенно потребность в классификации проявилась с введением в научный оборот термина «социальное здоровье». Ну и, конечно же, появление классификации «здоровья» должно было привести к соответствующей классификации всевозможных показателей здоровья для систематизации диагностики. Появилась и необходимость, как в диагностике социального здоровья, так и в его показателях, объективных и субъективных.
         Поскольку здравоохранение как институт здоровья стал ведать здоровьем населения, а не общества в целом, то в силу его  ведомственности более узким стало и понимание здоровья общества. Точнее, оно было сведено к здоровью людей, которые, когда болели по социальным причинам, страдали как биологические, а не как социальные существа. Кроме того, было заужено понятие образа жизни.  При его формировании застенчиво опускали из вида связь образа жизни отдельного индивида с его социальным положением, зависящим от социальной стратификации, следовательно, от общественного устройства.   
         Например, образ жизни наёмного сельхозработника только внешне схож с образом жизни мелкого собственника, владеющего натуральным хозяйством. Принципиальная разница их состоит в том, что они относятся к разным классам. Поэтому один социально обезличен, а другой – нет. Одного можно уволить и увольнением угрожать его социальному благополучию - здоровью, другого – нет, так как он независим, свободен.
         В общем, нужно сказать, что понятие «болезнь» легче ассоциируется со словом «боль» и памятным переживанием боли каждым индивидом, нежели с понятием «общество». Общество не может испытывать боли и, вероятно, поэтому в массовом и научном сознании не приживается понятие его болезни.
         Тем не менее, нельзя не признать, что конкретные общества и локальные цивилизации умирают. А летальный исход, как принято считать, может являться следствием тяжелой болезни. Поэтому необходимо либо признавать, что общества могут болеть, либо давать обществу  определение, исходя из которого, невозможно выводить такие болезненные состояния, как функциональные расстройства (дисфункции) и структурные, органические деформации. И если под обществом понимать сомовоспроизводящуюся систему, представленную множеством людей, населением, а также производственными и другими общественными отношениями, то нетрудно в болезнях населения, вызванных изменением общественных отношений увидеть их системность.
         Невозможно возразить и тому, что общественные отношения связаны с производственными отношениями, способными принимать патогенный характер: становиться болезнетворными. Ну а причина становления производственных отношений болезнетворными – это этиологический, главный фактор болезни, поражающей не только противоположные классы, но и экономику и всю социальную систему в целом.
         Если считать болезнь предметом такой дисциплины как медицина, то здоровье следует относить к предмету другой дисциплины, названной по-другому, например, здоровье и здравоохранение. Противоположность понятий «здоровье» и «болезнь» предопределит несхожесть диагностики предмета медицины и предмета противоположной ей дисциплины, изучающей здоровье. На деле же медицина и здравоохранение смешивают и предметы и диагностики с их методиками и показателями. 
         Дело усложняется ещё тем, что из медицины выделилась социальная медицина, требующая своего предмета – социальной болезни. Появление понятия «социальное здоровье» потребовало формирования дисциплины, изучающей феномен социального здоровья. Социальный аспект здоровья и болезни привлёк внимание социологов. В результате появились социология медицины и социология здоровья, использующих разную диагностику своих предметов.
         Поскольку практика – не теория, то она занимается не установлением междисциплинарных границ при помощи научной диагностики, а решением жизненно важных проблем в обществе на разных уровнях его организации. Поэтому управленцам  нужна диагностика социальных проблем, самым важным моментом которой является установление их монокаузальных или поликаузальных факторов, устранение которых привело бы к решению проблем.
         В медицине это устранение проблем называется этиологическим лечением. Но нельзя всю диагностику сводить к установлению первопричины проблемы. Важно описание признаков проблемы, а также процесса её развития, генеза, приводящего к конечному результату, финалу. Знание финала позволяет прогнозировать, а знание лечения - изменять прогноз.
         В медицине лечение состоит не только в ликвидации причины, но и симптомов. При этом бывает так, что симптомы (признаки проблемы) исчезают, а причина нет. Объект становится внешне здоров. А это указывает на то, что здоровье оценивается, диагносцируется  (диагнозтируется) по внешним показателям и оно не всегда указывает на то, что проблема радикально решена – болезни вместе с её причиной нет. Проблема или болезнь может быть заглушена, то есть скрыто существовать до поры до времени, до появления условий её провоцирующих или манифестирующих. Из этого следует, что можно понятие «болезнь» не отрывать от понятия «здоровье», как это принято, в том числе ВОЗ, а мыслить их диадически как «здоровье-болезнь». В результате понятие «социальное здоровье» не оторвётся от понятия «социальная болезнь», «социальная медицина» не оторвётся от «общественного здоровья и здравоохранения». Появится единство их как противоположностей. Система показателей социального здоровья окажется связанной с системой показателей социальной болезни.
         В 40-х годах ХIХ века К.Марксом была проведена диагностика социальной проблемы, именуемой им как "отчуждение человека". И хотя семиотика этого заболевания оказалась иной, отличной от принятой в медицине, тем не менее, напрашивается вопрос, можно ли назвать данное исследование не социологическим, а медицинским. Ведь  диагноз или распознавание "отчуждения человека" проведено по правилам медицины: характеризуется причина, происхождение и механизм формирования болезни, то есть этиология и патогенез, дается представление об основе болезни, ее морфологическом субстрате, указывается степень и характер функциональных расстройств (13,с.87), дается прогноз и метод лечения. Правда лечение касается всего общества. И это обстоятельство указывает на то, что «отчуждение человека» - социальное явление, требующее социальной диагностики.
            Таким образом, если мнение считать диагноз «отчуждение человека» медицинским встретит возражение и появится предложение назвать марксову диагностику социальной, возникает проблема создания методологии социального диагноза. Ну и так как "относительно любого предмета или объекта во Вселенной всегда могут быть высказаны две взаимоисключающие точки зрения" (14,с.78), существуют два противоположных, отрицающих друг друга, взаимоисключающих знания, это обуславливает ошибочность одного из них – дает им право на ошибку, на заблуждение - паранойю. Так в медицине, в лечебной практике с древних времен существует два подхода, выражаемые словами: подобное лечи подобным, или противоположным. В общем же, для выявления любого заболевания необходимо располагать знанием функций и структуры объекта, как в норме, так и в патологии, а также уметь диагностировать. Это позволит лучше узнать то, в чём состоит болезнь этого объекта: причину, механизм развития заболевания, а также его признаки, особенности и то, к чему оно может привести: прогноз и исход.
         Размышляя в свете выше изложенного о прогнозе социального развития, сделанного К.Марксом, хочется задаться вопросом, коммунизм – прогнозируемое следствие социального развития, исход (конец) истории, или метод лечения болезни товарного общества? Дело в том, что предлагая коммунизм в качестве здорового состояния общества, к которому оно стремится, можно идею искоренения денежного обращения - метод лечения отделить от идеи коммунизма и признать его ошибочным.   
         Вместе с тем, учитывая, что лечение может быть этиологическим, патогенетическим, симптоматическим и др., следует решить, к какому виду лечения относилось искоренение денег. Относя искоренение денежного обращения, денег к этиологическому виду лечения, видя в них причину болезни товарного, в том числе, капиталистического общества, социально патогенную детерминанту, то, что обуславливает болезнь, следует предположить, что ликвидация денежного обращения радикально его излечит. Данное предположение – не гипотеза и не прогноз в обычном их понимании. Гипотеза Маркса состоит в другом, в том, что погоня за прибылью приводит к проблеме отчуждения. Прогнозом же является неизбежная гибель капитализма, состоящая в ликвидации погони за прибылью путём ликвидации денег.
         Идя путём проб и используя для этого "пробное лечение" легко по результату узнать, отвечает ли истине выше изложенное предположение, точен ли предварительный диагноз. Искоренение денег во время военного коммунизма в России – лечение противоположным – показало на практике неточность заключения о болезни российского общества. Лечение подобным как ускорение денежного обращения также не дало ожидаемого результата, из чего следовало, что причина социального заболевания кроется в чем-то другом. Считать же капиталистические общества изначально патологическими – значит не знать конкретно, что есть здоровье общества, хотя используя медицинское определение здоровья, являющееся одновременно диагнозом, можно сказать, что здоровье общества – это отсутствие у его населения социальной психопатологии, а также наличие у него социального благополучия. Поскольку благо – добро, то если не иметь в виду его материальности, которая в универсальном выражении есть деньги, легко уйти в область этики, морали, нравственности, где нет объективных количественных критериев. Ну и конечно спор о том, имеется ли болезнь у современных обществ, может решить только принятие нормы социального здоровья, следовательно, выведение его показателей.
            Показатель является численной характеристикой отдельных сторон деятельности, благодаря которой можно судить о состоянии, развитии, ходе и т. п. чего-либо. Синонимами показателя являются данные, оценка, индикатор. В социальных науках индикатором называют доступную наблюдению и измерению характеристику изучаемого объекта, позволяющую судить о других его характеристиках, недоступных непосредственному исследованию.
         В биологии индикаторы это фенотипические признаки биологического объекта, контролируемые скрытым от непосредственного наблюдения генотипом. И если воспользоваться органицизмом в качестве подхода, можно от него перейти к социальной генетике и благодаря этому увидеть, что социальная революция заключается в мутации социального кода, его триплета, представленного экономическим, политическим и культурным кодами. Социальная генетика раскрывает то, что социальный код это триплет из экономического, политического и культурного кодов. Переход от одной комбинации триплета социального кода к другой комбинации составляет суть или «сущностную характеристику» революции как социального явления.
         Но с политологической точки зрения революционное движение есть практическая деятельность. И у него должны быть признаки – доступные и не доступные непосредственному наблюдению и измерению характеристики. Дело не столько в захвате дома правительства, банков, почты, телеграфа, телевидения и т.д. - государственной машины в целом, сколько в достижении конечной цели, служащей критерием истинности политической теории, которой вооружились революционеры. На примере Великой октябрьской социалистической революции (ВОСР) в России можно видеть, что это не только взятие штурмом Зимнего дворца, где заседало Временное правительство. Это вся система социальных преобразований. Главное, добились ли коммунисты достижения конечных целей.

3. Утопичность марксзма-ленинизма и социалистической революции

          Как теперь известно, многое чего из теории марксизма-ленинизма не удалось реализовать большевикам, хотя теория предельно рациональна, следовательно, основана не на кривой, а на традиционной логике, то есть как бы не содержит заблуждений, ошибок.
         Начнём с положения, что государство изживёт себя в бесклассовом обществе.   
         «Рабочий класс, – пишет К.Маркс, – поставит в ходе развития, на место старого буржуазного общества такую ассоциацию, которая исключает классы и их противоположность; не будет уже никакой собственно политической власти, ибо именно политическая власть есть официальное выражение противоположности классов внутри буржуазного общества». [15]
         Ф.Энгельс вторит К.Марксу: «Пролетариат берет государственную власть и превращает средства производства прежде всего в государственную собственность. Но тем самым он уничтожает самого себя как пролетариат, тем самым он уничтожает все классовые различия и классовые противоположности, а вместе с тем и государство». (Анти-Дюринг)
         Налицо классовый подход в учении о государстве. То есть существует марксистская теория государства. В соответствие с этой теорией Маркс пишет: «То, что я сделал нового, состояло в доказательстве следующего: 1) что существование классов связано лишь с определенными историческими фазами развития производства 2) что классовая борьба необходимо ведет к диктатуре пролетариата, 3) что эта диктатура сама составляет лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классов». [16]
         Пункт 2 расшифровывается следующим образом: «Пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы постепенно вырвать у буржуазии весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. организованного, как господствующий класс». [17]
         В.Ленин считал, что «государство есть организованный в господствующий класс пролетариат». [18]
         В Манифесте Коммунистической партии основоположники марксизма написали: «Парижская Коммуна доказала, что «рабочий класс не может просто овладеть готовой государственной машиной и пустить её в ход для собственных целей».
         «Мысль Маркса,- сказал В.Ленин,-  состоит в том, что рабочий класс должен разбить, сломать «готовую государственную машину», а не ограничиваться простым захватом ее». [18]
          Сказано – сделано. В 1917 году под руководством Ленина большевики «захватили и сломали готовую государственную машину», построили, как они считали, бесклассовое общество, но это  не привело к исчезновению политической власти и государства. Почему?
         Дело в том, что государство в СССР называлось советским, а не пролетарским, хотя логичнее было бы сказать, что «пролетариат берёт государственную власть и превращает средства производства прежде всего» не в государственную, а в пролетарскую собственность. Государство логичнее было бы назвать пролетарским, и ВКП(б), идеократию не ставить над ним, так как это привело к превращению пролетарского государства в идеократическое государство.
         Нужно было сделать так, чтобы после установления «политического господства для того, чтобы вырвать у буржуазии весь капитал», и вырвав его путём экспроприации, пролетариат не упустил его из своих рук. Для этого следовало в Конституции закрепить пункт, что средства производства принадлежат пролетариату, а пролетариат является учредителем такого юридического лица, как пролетарское государство. То есть государство не является политическим лицом. Политическим лицом является организованный в сплочённую группу пролетариат.
         В этом случае пролетариат не стал бы наниматься к идеократическому государству на работу, не оказался бы отчуждён от средств производства, принадлежащих идеократии в лице коммунистического, идеократического государства.
         В общем, предрекая появление государственного коммунизма, основоположники научного коммунизма не предполагали того, что государство не отомрёт само собой в процессе социалистического строительства, хотя Ф.Энгельс писал об этом.
         Не предполагали они и того, что деньги не исчезнут, товарообмен не уступит место продуктообмену, а вот изобилие исчезнет. Они как-то не задумались над тем, что трудовая теория стоимости своим трудовым подходом оставляет без внимания рыночную теорию стоимости. Да и зачем внимать рынку, товарно-денежному обмену, если деньги надлежит уничтожить как зло.
         По трудовой теории стоимости  «прибавочный труд создаёт излишки, которые в условиях товарного производства находят свою, именуемую прибавочной, стоимость. Создает прибавочную стоимость прибавочный труд, который ничего не стоит капиталисту».
         Хотя рыночный подход подводил К. Маркса к мысли, что «прибыль – то же самое, что прибавочная стоимость, состоящая в избытке стоимости товара над издержками его производства», он, тем не менее, эту мысль отбросил и решил, что прибыль это неоплаченный прибавочный труд наёмного работника. [19]
         Трудовая теория стоимости своей логикой ослепила Маркса. Он не увидел того, что в рыночной теории стоимости прибыль – преднамеренная ошибка, закладываемая в стоимость товара при коммерческом расчёте. Особенно хорошо это видно при продаже денег, которые не создаются трудом и не являются продуктом прибавочного труда и труда вообще.
         Если бы Маркс ввёл в научный оборот понятие хозяйственного расчёта, связал его с эквивалентным товарообменом и меновой стоимостью, а также противопоставил хозяйственный расчёт коммерческому расчёту, то понял бы разницу этих расчётов. И основывая коммунистический базис на хозяйственном расчёте, он бы пришёл к мысли, что при коммунизме не будет изобилия, так как централизованное планирование не предполагает производство излишков, продуктов прибавочного труда и самого прибавочного труда. И это ведёт к «кризису товарного голода» - когда, писал Н.И. Бухарин, «спрос масс шагает впереди производства, когда у нас не только нет резервов, но перебои в снабжении, очереди и «хвосты» стали бытовым явлением, в  значительной мере дезорганизующим и нашу производственную жизнь».
        Известно, что в первые годы Советской власти в России большевистское правительство требовало, чтобы крестьянин сдавал излишки хлеба на государственные приемные пункты по цене на 8 августа 1918 года от 14 до 18 рублей за пуд ржи, при том, что на рынке он приносил от 290 рублей (в Москве) до 420 (в Петрограде). Крестьянин реагировал на государственную политику в области ценообразования сокрытием излишков и сокращением посевных площадей. Незачем было утруждать себя выращиванием хлеба, если государство все равно конфисковывало его за бесценок. [20, с.411, 414]
         В результате в 1918 году города по всей России вскипали и волновались от недостатка хлеба. В мае 1918 г. специалист по производству зерна С.Д. Розенкранц объяснял Зиновьеву, что нехватка хлеба не является следствием спекуляции, а возникла из-за отсутствия стимула к производству. При установлении государственной монополии на хлеб крестьянину становится невыгодно выращивать его на продажу [20,с.414], т.е. производить излишки.
         То есть эмпирия жизни доказывала большевикам, что прибыль это выгода, называемая ими спекуляцией. И если её нет, то и нет смысла в прибавочном труде, нет расширения производства, изобилия или перепроизводства. При марксовом коммунизме изобилия не будет. Будет «застой».
         Теперь о построении бесклассового общества. Основоположники марксизма считали, что «пролетариат использует свое политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства».
         «Вырвать у буржуазии весь капитал», значит экспроприировать. Экспроприация по существу есть экономический механизм ликвидация буржуазии как класса. В СССР все были лишены частной собственности, так как её ликвидировали в процессе революции. На практике же буржуазия как люди, обладающие буржуазным самосознанием, буржуазной психологией, не исчезли после экспроприации. Таким образом, идея частной собственности не была уничтожена методом экспроприации, проведённой в России после пролетарской революции 1917 года. Классовая борьба продолжилась. В результате в 1985 году к власти в СССР пришла теневая буржуазия и в 1991-1993 произвела контрреволюцию.
         То есть бесклассовое общество в СССР не было построено, как казалось. В этой связи уместно вспомнить работу Л.Д. Троцкого «Сталинская школа фальсификации», где он пишет: «Наша критика должна быть направленной на то, чтобы пробудить в сознании пролетариата внимание к надвигающейся опасности, чтобы он не думал, будто власть завоевана раз и навсегда, будто советское государство есть некий абсолют, который является рабочим государством всегда и при всех условиях. Нужно, чтобы пролетариат понял, что в известный исторический период, особенно при ложной политике руководства, советское государство может стать аппаратом, через который власть будет сдвинута с пролетарской базы и приблизится к буржуазии, которая затем окончательно отбросит советскую оболочку [21,с.146].
         Уместно также будет здесь вспомнить о том, что Энгельс в своей работе «Принципы коммунизма» в 1847 году написал: «Может ли революция произойти в одной какой-нибудь стране? Ответ: нет. Коммунистическая революция произойдёт одновременно во всех цивилизованных странах, то есть, по крайней мере, в Англии, Америке, Франции и Германии».
(http://gruzdoff.ru/wiki)
         В свою очередь Г.В. Плеханов считал, что «русская история еще не смолола той муки, из которой будет со временем испечен пшеничный пирог социализм».
         Практика опровергла эти заявления. Пролетарская революция произошла первоначально в одной «отсталой» по западным меркам стране.
         В этой связи уместно вспомнить, что в мае 1924 г. Сталин в брошюре "Об основах ленинизма" писал о том, что свергнуть власть буржуазии и утвердить власть пролетариата в одной стране еще не значит обеспечить полную победу социализма. Для окончательной победы социализма усилий одной страны, особенно такой крестьянской, как Россия, недостаточно; для этого необходимы усилия пролетариев нескольких передовых стран".
         Удивительно, что этими странами оказались не европейские (передовые) страны, а Китай, Северная Корея, Куба, Вьетнам и некоторые страны третьего мира.
         В общем, большевики не достигли главной цели: не преодолели социального – экономического и политического отчуждения трудового народа, обезличивания человека труда, социальной деперсонализации. Не смогли полностью построить даже социализма – первой фазы коммунизма. Развитой социализм оказался социализмом наполовину. Социалистической в СССР была экономика с её хозяйственным расчётом и эквивалентным товарно-денежным обменом. Наёмный труд, то, что все нанимались на работу к государству, свидетельствовал о капитализме. Не было в СССР и подлинной демократии, полиархии. Была идеократия, партократия.
         Не добились в полной мере своего и национал-социалисты Западной Европы: они не смогли победить коммунистов и либералов в лице СССР и США с Великобританией, установить национал-социализм во всём мире.

4. Революции и восстания как угрозы государственной безопасности

         Восстания рабов, крестьянские войны, как и любые войны, являются не только экстремальными психотравмирующими ситуациями для правящего класса и обывателей, но угрозами государственной безопасности. То, что они вынуждают принимать государственные меры защиты, это одна сторона дела. Другой стороной является постоянное ожидание этих бесконечных бунтов, восстаний, не говоря о революциях, приводящее правящие круги, элиту в состояние постоянной тревоги, от которой хочется избавиться.
         Тревога ожидания заставляет всматриваться в окружающее в поисках примет, знамений, предвестников надвигающейся угрозы для своевременного упреждения, профилактики, а также для прогноза.
          Думается, постоянное ожидание рабовладельцами восстаний рабов в древности заставляла некоторых из них задумываться о причинах восстаний. И вот кто-то из них первым смог придумать в целях личной безопасности перейти от рабовладения к земельной аренде. Эта гениальная задумка прижилась. Так в Древнем Риме в 3-4 веке н.э. появились колоны – мелкие земельные арендаторы, предшественники крепостных крестьян. Распространение идеи аренды и увеличение численности арендаторов привели к возникновению новых экономических отношений, вытеснивших со временем рабство. Так незаметно и бескровно свершилась феодальная революция.
         Думается, рабовладельческая революция также была бескровной. Просто родовая община незаметно развалилась, когда большинством овладела идея выгоды, и началась торговля людьми, продажа родственников в рабство за долги. Так появилось долговое рабство, вынудившее архонта-эпонима Афин Солона (594/593 год до н.э.) отменить его. С заложенных земельных участков были сняты закладные долговые камни, на будущее было запрещено брать в долг под заклад людей. Многие крестьяне получили обратно свои участки. За государственный счет выкупались проданные на чужбину афиняне. Но это не спасло родовую общину.
         Возможно, в истории был человек (гений) первым придумавший давать деньги в долг на определённое время,  а не безвозмездно. И это предоставление денежных средств в долг похоже на беспроцентное кредитование. Это ещё не ростовщичество, но до него оставалось сделать один шаг. Для этого понадобился другой безвестный гений, изобретение которого, опыт был перенят подражателями в ходе мимесиса.
         Буржуазная революция оказалась кровавой, поэтому заметной в истории. Дело состояло в том, что дворянство как класс не пожелало переходить на другую систему производственных отношений. Дворян вполне устраивал феодальный экономический код, феодальная аренда крепостничества, барщина и оброк. Однако машинный труд сделал своё дело. Произошла индустриализация, и прибыль в промышленном секторе экономики оказались существенно выше. Оставалось лишь профинансировать профессиональных революционеров, экстремистов, по современным представлениям, расплодившихся к тому времени повсюду.
         В наши дни ситуация такова, что распад СССР и всего социалистического лагеря к концу ХХ века сместил идею «конца истории» с коммунизма на капитализм. Оказалось, что привлекательность у коммерческого расчёта выше, нежели у хозяйственного расчёта. А иных формаций, кроме первобытнообщинной, рабовладельческой, феодальной, капиталистической и коммунистической основоположники марксизма не предусмотрели. Так все оказались как бы в эволюционном тупике. И это положение вполне устраивает либеральные партии России, и как кажется все остальные существующие партии.
         Вместе с тем «поражение» в холодной войне и потеря имперских территорий России вызвало у россиян реакцию, подобную той, что возникла после первой мировой войны в Италии и Германии. Появился подъём националистических движений с определённой  угрозой государственной безопасности. Однако этот подъём не заимел того масштаба, что был когда-то в странах Западной Европы.
         В целом надо сказать, что новых классов к ХХI веку не народилось и не предвидится. Так что новой классовой борьбы и перехода в какую-то новую общественно-экономическую формацию как бы не стоит ожидать. Но это совсем не означает, что общественное сознание, оказавшись в тупике, отказалось искать свет в конце туннеля. Движение мысли есть, но все политические движения поражены старыми идеями. Все движения ориентированы на авторитеты прошлого, и Россия, выбравшись из  коммунистического реликта, застоя попал теперь уже в либеральный реликт. Ну а массу обывателей политические теории не интересуют. Так что очередной революции в России ожидать не приходится. Революционной угрозы нет. Другое дело дворцовые перевороты и мелкие протестные движения.
         Но это ещё не окончательный прогноз. Дело в том, что движение мысли не может прекратиться. Как говорится, вода дырочку найдёт. А новая идея может оказаться заразительной.

5. Поиск новой политической теории – революционное движение мысли как ответ на социальный запрос

         Вопрос о том, возможна ли новая революция и какой она будет, связан с чаяниями, нуждами народа, представляющего собой неоднородное множество множеств людей. А также с предшествующим опытом по изменению социальной жизни, действительности революционным путём. Навязчиво же преследует человечество, начиная с древности, то есть с того времени, когда исчезла родовая община идея социального равенства, справедливости.
         Из-за социального неравенства, нескончаемо по всему миру восстание шло за восстанием, начиная с Шумер. И вот, наконец, через несколько тысяч лет идея равенства как бы нашла себе место в СССР. Там осуществилось огосударствление собственности на средства производства, и все жители стали в равной степени отчуждены от неё. И у многих появилась ностальгия по былому социальному неравенству. Идея выгоды, прибыли не покидала отдельных лидеров СССР, маня к перестройке.
         После перестройки и распада социалистической системы через некоторое время в России и бывших соцстранах, например, ГДР массово появилась и стала нарастать ностальгия по былому равенству.  То есть на современном этапе социального развития в чаяние народа расщепилось. Народ как одно единое множество людей стал желать одновременно взаимоисключающих основ: равенства и неравенства. Но одно дело одновременно желать и равенства и не равенства, другое дело одновременно удовлетворять противоположные желания, настроения, достигать расщеплённую цель. Привычно и традиционно в данном случае нужно выбирать одно из двух, или социальное равенство, или социальное неравенство. Нет конъюнкции: и равенство и неравенство.
         А, впрочем, почему нет? Но как этого достичь? Как достичь, чтобы в обществе одновременно существовали и социальное равенство, и социальное неравенство?
         Думается для того, чтобы люди в обществе могли быть одновременно равны и неравны друг другу, они все должны стать буржуа, так сказать, разного калибра, на что найдутся возражения. Да, это невозможно из-за закона стоимости, ведущего к конкуренции и разорению одних, обогащению других: к расслоению общества на работодателей и наёмных работников, появлению найма, когда бывший мелкий буржуа начинает трудиться не на себя. Этого не избежать практически, если предоставить полную свободу рынку.
         Тем не менее, идея сделать каждого человека собственником не только личной рабочей силы, но также ещё и собственником либо предмета труда, либо средств труда заманчива. Тогда каждый человек может стать одновременно и капиталистом (арендатором, акционером, рантье), и наёмным работником.
         Это возможно лишь умозрительно, скажете вы. Нет, отвечу я. Изобретать ничего не надо. Всё уже изобретено. Одним изобретателем является американский экономист, юрист и предприниматель Луис Келсо. 
         Как известно, в 70-е годы XX в. Конгресс США принял 16 Законов по программе, разработанной Луисом Келсо, "План создания акционерной собственности работников" - ЭСОП (Employee Stock Ownership Plans). Законодательно был  определён правовой статус акционерных обществ работников - рабочих и служащих.  Основная цель - развитие системы социального партнерства. О преодолении социального – экономического и политического - отчуждения человека как то забыли сказать. Забыли о человеке и гражданине, о гуманизме. Как бы то ни было, в конце 1990-х гг. в США насчитывалось 2500 компаний с числом занятых более 1,5 млн. чел., где около половины акционерного капитала принадлежало работникам, а не государству.
          Второе изобретение называется ваучеризацией, позволяющей народ, всех и каждого сделать совладельцем либо предмета труда – природных богатств страны, либо средств труда – хозяйственного механизма страны.
         Впрочем, можно выбирать, не то, какой капитализм лучше – народный, буржуазный, государственный, или какой ещё, а сочетание капиталистических форм экономики. Одно не исключает другое. Такой капитализм можно назвать универсальным. Ну, а в п.2 ст.9 Конституции РФ записано, что «земля и другие природные ресурсы могут находиться в частной, государственной, муниципальной и иных формах собственности». Под иными формами собственности вполне может фигурировать общенародная форма собственности.
          Вот вам и идеи новой политической экономии, являющейся составной частью новой политической теории, в которую также входят новая философия и неокапитализм.

6. Новая политическая теория

         По аналогии с марксистской политической теорией, которая стала классической, новая политическая теория должна иметь три составные части: новую философию, новую политическую экономию и новый капитализм

6.1. Новая философия как источник и составная часть новой политической теории

         Пришло время «нового философского учения». Оно указывает на то, что традиционная философия должна перестать брезговать эклектикой, плюрализмом. Это, во-первых. Во-вторых, война между идеализмом и материализмом должна закончиться. В-третьих, нужно перестать относить метафизику к архаике, используя единство методов, метафизического, диалектического и научного. Новая философия станет способствовать формированию новой социальной парадигмы - новому обществу, новому государству и новому человеку.
         В современной России второго десятилетия ХХI века ведётся поиск духовных скреп. Прошла информация, что Институт социологии РАН выиграл тендер за 1.5 миллиона рублей. За эти деньги подрядчик должен предложить власти «образ желаемого будущего, обеспечивающего гражданскую консолидацию». И это говорит о том, что есть нужда в том, чтобы скрепить нынешнее российское общество. Есть нужда в скрепах. О новой идеологии, речь, как бы, не идёт, следовательно, как бы и нет нужды в новой политической философии и в новом направлении развития философской мысли.
         Тем не менее, к нашему времени такие философские направления, как монизм, дуализм, монодуализм и плюрализм уже исчерпали себя благодаря реализации таких политических философий или теорий, как либерализм, марксизм, национал-социализм, анархизм. Несколько стоит в стороне теизм триединства.
В современном плюралистичном мире, в котором доминирует основанный на кривой логике эклектический алгоритм мышления,  не стало единства, и он прекратил представлять собой одно целое, в том числе, равновесную систему. Перестал актуализироваться постулат Платона: одно есть единое многое. Исчезло равновесие между многим и единым, между универсумом  и универсальным эквивалентом. Нарушилась «simmеtria krazis». Исчезли пропорции для «logos mixseos». Не стало рецептуры для мировой гармонии.
         В общем, пришло время по-новому взглянуть на философию, которая вот уже более двух с половиной тысяч лет решает множество философских проблем, ведёт поиск истины и начала (или начал) всего. Стремясь создать абстрактную картину мира, открыть всеобщие законы бытия, философы опираются на законы мышления, логики. Благодаря этому открывается такая философская классификация, где есть место монизму, дуализму и плюрализму (эклектике).
Изобретя монизм, дуализм, монодуализм, плюрализм, моноплюрализм, философы стремились логически обосновать эти учения. При этом никто из них не пользовался понятием «кривая логика» и не развивал его. И вот это обстоятельство  отличает старое и новое видение философии.
         Использование понятия «кривая логика» позволяет понять происхождение материализма и идеализма, как результат преодоления разорванности мышления, вырастающей из его генетической амбивалентности, появившейся в процессе биологической эволюции человека.
Проблема оторванности материализма от идеализма, материи от духа заключалась в том, что традиционная логика не позволяла сделать умозаключение, что материя есть дух. Ну, а кривую логику, позволяющую утверждать, что материя есть дух тогда, впрочем, и сейчас, не признают, точнее, признают только в психиатрии.
Компромисс, ведущий к амбивалентному заключению – материя есть и не есть дух – также неприемлем до сих пор в силу традиционного отнесения амбивалентного мышления, следовательно, диалектической логики к патологии мышления.
Кроме того старая философия не использует категорию «нужда». Она знает только «объективную реальность, данную в ощущении». Но ведь ощущаться может не только присутствие, но и отсутствие в ощущении вещи, в которой есть нужда.
На самом деле дано в ощущении не только наличие объективной реальности, вещи - нечто, но и отсутствие её в ощущении - ничто. Голод как ощущение, например, указывает на то, что вещества, в котором нуждается организм, реально он не имеет, его у него нет. А без него, допустим, без кислорода, организм умрёт, не сможет существовать, быть.
Получается, что нужда в бытие (отсутствие бытия) – причина бытия (присутствия бытия). «Вначале ничего не было. Земля была безвидна и пуста». Такое можно найти в Библии.
Новая философия раскрыта в нескольких моих монографиях, размещённых в интернете на сайте проза.ру.
Кривая логика даёт новое видение не только философии, но и новое видение политической экономии.

6.2. Новая политэкономия как источник и составная часть новой политической теории

         Новое в политической экономии проявляется в том, что кривая логика раскрывает односторонность видения прибыли в трудовой теории стоимости или в марксизме. Также она раскрывает паранойяльность прибыли как ошибки, заведомо вводящей в заблуждение при использовании рыночной теории стоимости.
Получается, что в трудовой теории стоимости нет понятия коммерция, коммерческий расчёт и коммерческая прибыль. В трудовой теории стоимости есть место хозяйственному расчёту, эквивалентному товарообмену, а прибыль определяется как продукт прибавочного труда – прибавочный продукт, имеющий прибавочную стоимость.    
Данное обстоятельство раскрывает то, что в трудовой теории стоимости используется традиционная логика, а в рыночной теории стоимости – кривая логика. То есть экономическая теория в целом наряду с традиционной логикой использует кривую логику, но не признаёт этого.
         Признание того, что трудовая теория стоимости – хозрасчёт, эквивалентный товарообмен, отсутствие погони за коммерческой прибылью – экономическая основа марксизма и научного коммунизма, а нетрудовая теория стоимости - коммерческий расчёт, неэквивалентный товарно-денежный обмен, погоня за коммерческой прибылью – экономическая основа либерализма и капитализма позволяет лучше понять принципиальную разницу между коммунизмом и капитализмом. 
         Кроме того становится ясно, что капитализм не имеет никакого отношения к идеализму, поскольку тот основан не на кривой, а на традиционной логике. Проще говоря, капитализм как бы не нашёл своей философии, так как основанная на кривой логике эклектика отвергалась и отвергается до сих пор философами, не подозревающими того, что эклектика это плюрализм. А плюрализм лёг в основу философии буржуазного капитализма, индивидуализма. В отличие от него, в основе философии государственного капитализма можно обнаружить монизм.
         Перед перестройкой СССР, как известно, модной стала концепция социальной конвергенции, не нашедшая философского обоснования. Думается, именно поэтому во время перестройки, затеянной М.Горбачёвым с сатрапами, произошёл переход от монизма к плюрализму в мышлении реформаторов, вместо синтеза монизма и плюрализма в моноплюрализм. Распад СССР – результат неудачного использования алгоритмов мышления политическими лидерами СССР.

6.3. Новый капитализм как источник и составная часть новой политической теории

         В марксизме французский социализм, а не капитализм стал одним из его источников и одной из составных его частей.
Думается, в этом подходе есть скрытая теоретическая проблема. Она  состоит в определении признаков капитализма и социализма. Дело в том, что экономическое отчуждение человека при капитализме связано с наймом, сменившим крепостничество и рабство. Поэтому при построении социализма как первой фазы государственного коммунизма государственный найм мог характеризовать тоталитарное государство как капиталистическое.
         В то же время хозяйственный расчёт, отсутствие погони за прибылью и действия закона самовозрастания стоимости могли определять такое государство как социалистическое. В результате социалистическое государство оказывалось двойственным, одновременно и капиталистическим и социалистическим. Поэтому его назвали переходным. Для перехода государства от социалистического типа к коммунистическому типу требовалось уничтожить государственный найм и вообще найм. Но попытки перейти от наёмного труда к кооперативному труду и к всеобщей кооперации, не увенчались успехом. На место найма нечего было поставить. 
         По мысли теоретиков  анархического - безгосударственного - коммунизма формирование в обществе ассоциации свободных производителей из индивидуальных предпринимателей снимало проблему найма. Общество начинало казаться социалистическим. Но коммерческий расчёт относил такое общество к капиталистическому типу. В свою очередь хозяйственный расчёт с продуктообменом вместо товарно-денежного обмена возвращал общество к натуральному хозяйству, что могло расцениваться, как шаг назад в социальном развитии, а не как шаг вперёд к коммунизму.
         Получалось, что и государственный коммунизм и анархический коммунизм уже в теории были наполовину капитализмом. Коммунизм в чистом виде теоретики марксисты и анархисты создать не смогли. Теоретики запутались в деле логики. Ну а логика дела привела к перестройке. В социальном развитии был сделан шаг к «шведскому социализму» или социальному государству, относящемуся к капиталистической системе из-за частной собственности на средства производства.
Нужно понять, что в истории крупное производство связано с социальным – политическим и экономическим отчуждением масс, с рабством, крепостничеством, наймом. Кооперация, в отличие от найма не обеспечивает крупного производства, той концентрации капитала, которая необходима для быстрого развития. Для быстрого социального развития нужна высокая концентрация производительных сил, выраженная в универсальном эквиваленте – деньгах. Хозяйственный расчёт, самоокупаемость, отсутствие прибыли не обеспечивает ни роста денежной массы, ни мотивации к развитию труда.
         Новый, универсальный капитализм – плод оптимального сочетания капиталистических форм экономики. Имеется в виду государственный, буржуазный, народный  капитализм.

Заключение

         Либерализм – учение, основанное на философии плюрализма, на экономике коммерческого расчёта с его кривой логикой и мультикультурализме. Либерализм обуславливает социальное неравенство, разнообразие без единообразия, что способствует распаду цивилизаций, обществ и препятствует глобализации.         
         Пережив распад СССР, Россия сегодня стоит перед задачей сохраниться путём создания в чём-то нового для себя и в чём-то старого российского социального кода и соответствующего социального триплета – перед созданием новой политической теории, которая может облегчить глобализацию, если будет перенята.
         Самое главное в этой новой теории – принцип моноплюрализма, единства многообразия, которое обеспечивает сращение множества религиозных, национальных, классовых и др. множеств в нечто одно – систему, которая одновременно равновесна и неравновесна: находится в подвижном, динамическом саморегулируемом равновесии. Для многослойного общества нужно единство слоёв, которое может обеспечить существование одного единого интереса среди множества разнообразных интересов. Как показывает история человечества в пять тысяч лет, этим интересом является прибавочная стоимость, прибыль.
         Когда каждый член общества станет капиталистом, выявится тождественность индивидов по этому признаку и сформируется единое множество. Появится единство. Когда обнаружится, что величина капитала у индивидов не одинакова, откроется их неравенство. Поскольку капитал выражается в деньгах, универсальном эквиваленте, то это значит, что количество денег характеризует качество каждого капиталиста. Универсальный ряд получает эквивалентное выражение. Классификация капиталистических качеств по количеству денег позволит подразделить всех капиталистов на три класса: богатых, бедных и средних по богатству.
В целом произойдёт синтез равенства и неравенства. Реализация этих идей может обозначать революцию сверху, которой не стоит опасаться в плане кровопролития и народных страданий, так как она должна устраивать и сторонников социального равенства и сторонников социального неравенства. Кроме того появляется бесклассовое общество, состоящее из одних капиталистов, как когда-то появилось бесклассовое общество, состоящее из одних наёмных работников. Самое главное – исчезнет социальное: экономическое и политическое отчуждение. Основополагающая цель марксизма-ленинизма будет достигнута совершенно другим путём. И если вы согласитесь, что это так, то тогда вам следует признать о наступлении коммунизма, или царства божьего на земле.
         Когда-то христианство выступило против продажи людей, рабства, так как согласно этому учению христианскими душами, в которых Дух, не торгуют. Это была не просто культурная революция. Это была движущая сила, помогавшая сломить такую форму социального отчуждения, как рабство. На этом христианство остановилось, превратившись из революционного в консервативное учение.
         Сегодня при найме торгуют не человеком, а его рабочей силой. Как ни странно, при этом происходит обезличивание человека. Душа расстаётся с телом, и это смерть, но не в привычном, биологическом понимании. Это смерть другого рода. И Русская православная церковь могла бы выступить против этого, а православие могло бы стать революционной движущей силой, начав культурную революцию, борьбу за единство души и тела, так как Спаситель одухотворил человека, и он перестал быть прахом (только рабочей силой).

Источники.

1. Муссолини Б. Доктрина фашизма. Перевод с итальянского В. Н. НОВИКОВА Издательство "ВОЗРОЖДЕНИЕ" - "LА RENAISSANCE" 73,avenue des Champs-Elysees, Paris-8-eme, 1938 OCR Кудрявцев Г.Г.
2. Муссолини Б. Речь в Национальном Совете Фашистской партии 8 августа 1924 г., "Статьи и Речи", изд. Гоепли, т IV
3. Муссолини Б. На чьей стороне мир? "Статьи  и Речи", изд. Гоепли, т. II, стр. 264
4. Муссолини Б. Речь на конгрессе  в  Болонье. "Статьи и Речи", изд. Гоепли, т. V, стр. 464
5.Манифест фашистской интеллигенции. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://ru.wordpress.com/tag/  (Дата обращения 04.11.2012)
6. Джентиле Дж. Философские основы фашизма. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://nazisozi.wordpress.com/2012/06/01 (Дата обращения 04.11.2012)
7.Ожегов С.И. Словарь русского языка. – М.: Рус. яз., 1987
8. Советский энциклопедический словарь. – М.: Сов. энциклопедия, 1983
9.Тарасов К.Е., Великов В.К., Фролова А.И. Логика и семиотика диагноза. – М.: Медицина, 1989
10. Малеваный А. М., Чигилинцев Е. А., Шофман А. С. История классовой борьбы в древнем мире.- Казань: изд-во Казанского университета, 1987
11. Гумилев Л.Н. Энтогенез и биосфера Земли. – М.: Мишель и К, 1978.
12. Тойнби А.Д. Постижения истории. – М.: Прогресс, 1991.
13. Мясников А.А. Пропедевтика внутренних болезней. – М.: Медгиз, 1956
14. Ильенков И.В. Диалектическая логика. – М.: Политиздат, 1974
15. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2 изд., т. 42.
16. Маркс К. и Энгельс Ф. Избранные письма, 1953
17. Маркс К. и Энгельс Ф. Сочинения, 2 изд., т. 4
18. Ленин В. Полное собрание сочинений. 5-е изд. Т. 33 - М.: Политиздат, 1974
19. Маркс К. Энгельс Ф. Избранные соч. В 9 т. Т. 9. Ч. 1. – М.: Политиздат, 1988
20. Пайпс Р. Русская революция. Ч.2. – М.: РОССПЭН, 1994.
21. Троцкий Л. Сталинская школа фальсификации. – М.: Наука, 1990.         
22. Витязев А.К. Социальная шизофрения.- М. Изд-во СГУ, 2007.- с.98
23. Витязев А.К. История болезни товарного общества.- Гуманитарные исследования: научно-исследовательский журнал. – 2009. № 7 с. 43-67
24. Витязев А.К. Социальная генетика.- Гуманитарные исследования: научно-исследовательский журнал. – 2014. - № 16. с.3-23
25. Витязев А.К. Мир-системный синтез.- [Электронный ресурс] Режим доступа  http://www.proza.ru/2016/10/21/518  (Дата обращения 18.01.2017)
26. Витязев А.К. Социальная патология.- [Электронный ресурс] Режим доступа http://www.proza.ru/2016/06/20/673 (Дата обращения 18.01.2017)
 27. Витязев А.К. Философия нужды.- [Электронный ресурс] Режим доступа http://www.proza.ru/2016/03/03/872  (Дата обращения 18.01.2017)