Мамюкон

А.Н.ПАВЛОВ

МАМЮКОН

     К середине полевого сезона вышли на реку Маму. Запасы еды закончились. Но мы знали, для нас должны были поднять на лодках около тонны груза. По договорённости – в одном из трёх рубленых домиков на противоположном берегу, где когда-то базировалась геологическая партия. Место называлось Мамюкон.  Вначале решили проверить небольшую заимку, находящуюся в километре на нашем берегу. Послали рабочего – Сергея, парнишку-эвенка 16 лет. Он вернулся и сказал, что там ничего нет.
– Ну, что ж делать? Жаль, сразу об этом не подумал. Побоялся, что заимка уже разрушилась, – посетовал Александр Николаевич Неелов, начальник нашего небольшого отряда.
– Надо «сходить» на тот берег. Посмотреть.
– Саша! Наши якуты плавать не умеют. Придётся тебе. Давай вместе с Сергеем. Я знаю, что он плавает.   
     Ну, надо, так надо. Я пловец никудышный, но всё же. Да и по похожей реке (р. Хасын на 72 километре от Магадана) я в старших классах школы много бродил и даже два раза на плоту сплавлялся. Так, что страха и неуверенности не было.
     Наш табор, так мы называли привалы, был разбит напротив широкого плёса. Серёжка решил плыть через него. Я побоялся. Пошёл вниз по течению, где Мама делилась на два протока. Один благополучно перебродил. Через главное же русло пришлось переплывать. Оно было не такое широкое, как плёс, да и поначалу можно было идти бродом. Дальше  поплыл. Течение сильное с лёгкими бурунами. У того берега совсем обессилил. Берег –  галечный откос. Несёт. Брасом не достигал нужной скорости. Поднять же руки, чтобы плыть саженками (как говорят, по рабоче-крестьянски)  сил уже не было. Подумал,  хоть берег и приглубый, но до дна недалеко. Буду опускаться на дно и прыжками отталкиваться от него. Решил, что так дотяну. Опустил ноги и … чувствую, коснулся дна. Так толчками и выбрался. Чуть наискосок и рубленые домики увидел. Осмотрелся – вижу, Серёжка идёт. Проверили избы – пустые. Пошли краем берега вверх. На суке дерева мешок. Это были образцы пород. По этикетке установил: здесь проходил один из наших геологических отрядов, работающий на соседнем планшете. Еды никакой. Надо плыть обратно. Голодные, в мокрых семейных трусах. Оба побаиваемся. Чувствую, что у Серёги при переправе были свои проблемы. Но как не крути, надо снова лезть в реку. Предложил подняться выше плёса и идти бродом, держась за руки и помогая палками, пока поток не свалит. Так и сделали.
     Свалило. Поплыли. Уже у своего берега. А встать не можем. На дне  довольно крупные валуны. Течение сильное. С ног валит. Всё же на четвереньках, изрядно побив ноги, вышли на берег. Доложили Неелову, что видели.
    Неелов принял решение:
– С завтрашнего утра, делаем плот и четверо – Сергей, ты, Саша, и ещё двое, Егоров и Лукашка (рабочие  якуты) сплавляйтесь вниз. Там мужики из Конкудеры (небольшой таёжный посёлок в двухстах километрах от нас; в переводе с эвенкийского – медвежье мясо) должны заготавливать сено. Задача:
• Узнать, поднимали ли груз и где он.
Утром напилили брёвен, связали их в небольшой плот и  двинулись. Плоты вяжутся так:
• В зависимости от предполагаемого груза пилятся брёвна определённой толщины и длины.
• Заготавливаются две поперечные слеги, которые кладутся поперёк с двух концов плота.
• Рубятся молодые берёзки, толщиной пять-семь сантиметров.
• Их торцы немного расщепляются. В расщеп поперёк вставляется не толстый широкий клинышек.
• Верхний край берёзки один человек, немного подкрутив его, начинает обматывать  через пояс.
• Другой помогает ему, скручивая стволик березки  введённым в расщеп клинышком.
• При этом, такую «верёвку» несколько раз продевают в образующееся кольцо, создавая кручёный обод.
• Для каждых двух брёвен нужно два кольца: один для начала плота, другой для  конца.
• Затем кольцо подводят под пару брёвен с торца до поперечной  слеги и, заворачивая его за эту поперечину, закрепляют клином под неё.
• Все создаётся на берегу на кругляках, как бы на стапелях.
• Затем вагами плот сдвигают на воду.

К середине дня  плот  изготовили и отчалили. Вначале шли по плёсу. Тихо спокойно. Потом вышли на место, где переплывал я. Ещё ниже вошли в небольшой перекат. И тут я понял, какой опасности подвергался накануне. Не выгреби, втянула бы меня эта стремнина с порогами. Никто бы и не нашёл.
     Устали. Все молчат. Плот двигается неслышно. Расслабились. Хорошо. Течением подтянуло к берегу. И … О боже! За поворотом у воды стоят три прекрасных оленя. Они мне показались красными. Наверное, от заката. Вскинули от неожиданности головы, развернулись и скрылись в чаще берега. Мои спутники засуетились:
– Эх, ты! Вот знать бы! Было бы нам мясо.
А я порадовался, что для оленей всё хорошо обошлось. Хотя нам мясо было больше, чем кстати.    
     Совсем к вечеру заметили на левом берегу небольшой навес. Теплился костёр. Около него хозяин. Причалили. Оказалось знакомый наших якутов. Русский. Косит здесь. Звали, кажется, Кузьмой. Там  у русских и якутов простые имена, часто уже выходящие из употребления в центральной России. Приятно их слышать. Кузьма был крепким мужиком. Наши якуты потом рассказывали про него всякие легенды.
     Вот повздорил он с якутом. Тот считался у них батыром. Зимой дело было. Кузьма вспылил, схватил нарты с двумя кулями муки и бросил в супротивника. Здесь надо заметить для тех, кто не знает. Мешок муки весит шестьдесят пять килограмм. Да нарты. Вот так. Промазал. Нарты сломались. Якут тоже осерчал. Схватил эти два мешка и бросил в Кузьму. Тоже мимо. Ну и разошлись. Вот такая драка.
     Как-то заготовив сено, Кузьма погрузил большую копну на плот, да по пути и сел днищем на камень. Что делать. Ведь всё в одиночку. Залез под плот – спиной его и сдвинул. Может так, а может легенда. Но ведь легенды на пустом месте не возникают.
     Принял нас хозяин приветливо. Угостил чаем. Поговорили. Сказал:
– Поднимали ваш груз на двух лодках. Сам видел. Ещё месяц назад. А вот где оставили, не знаю. Раз на Мамюконе и на заимке нет, стало быть, подняли выше. Наверное, оставили где-то у слияния Правой и Левой Мамы, на вашем берегу. Этого точно не знаю. Не скажу. Но поднимали. Это так.
     Когда закипел чайник, кто-то из якутов решил снять его и стал искать тряпицу, чтобы руки не обжечь. Кузьма ему заметил:
– Не смеши людей. Бери так. Хорошим рукам горячо не будет. А коли плохие, всё равно бери. Будут хорошие.
     Улеглись под навесом. В ногах тихонько горел костёр для ночи. Три бревна, положенные углом к нам на поперечном бревне. Тепло от огня шло под навес. Задремали. Вдруг кто-то из якутов забеспокоился:
– Кажется, портянки горят.
Кузьма в ответ:
– Хорошие портянки не сгорят. А плохие – туда им и дорога. Лежите спокойно.
И мы заснули. Ночью Кузьма изредка вставал и подвигал горящие брёвна к огню. Потом снова ложился. Чутко спал, хотя за день, думаю, косой-то намахался. Да ведь и другой работы хватало. Сено ворошить, а в дождь сгребать его в копнушки. Потом по солнышку снова раскидывать. Да обиходить самого себя. Силища нужна и выносливость бо-о-ль-шая.
     Поднялись рано. Снова чаю попили. Кузьма угостил лепёшками. Объяснил, как обратно добираться. На своей лодке переправил нас на другой берег, показал выход на тропу и попрощался. Мы пошли. Идти было сорок километров.
     Вначале шли кучно. Я отставал, но не намного. Якуты ходят быстро и мягко. Обуты в чуни. Это такие глубокие галоши из толстой резины со слегка загнутыми носками. По краю дырочки. В них продевается верёвка и завязывается вокруг ноги. На портянки обычно используют мешковину. Она крепкая, мягкая. Быстро высыхает. Шли марш-бросками. Ручьи и мелкие таёжные речушки  проходил, не разуваясь. Через каждые три часа – привал. Костёр. Обсушка. Чай. И снов марш-бросок. Удалось подстрелить белку. Освежевали. Съели на четверых. Вот и всё.
     Моя обувь была тяжелей и плохой для таких переходов – туристические ботинки. Они были грубыми, не высыхали и с каждым переходом тяжелели.
Якуты меня не жалели. Шли легко и быстро. Шаг у них мягкий, чуть вразвалочку. Я начал отставать. На привалах они дожидались меня.
– Ну, пришёл. Вот и хорошо. Пошли. Некогда рассиживаться. 
И быстро уходили. Я ковылял за ними, отставая всё больше и больше. Им приходилось ждать меня. Их отдых удлинялся. А я изматывался всё сильнее и сильнее. Может быть, они хотели показать, какой я слабак. У якутов быстрота ходьбы, длинность переходов и выносливость – это мужские доблести.
     Наконец, вышли на Маму, супротив нашего табора. Сильно вечерело. Стали делать маленький плот. Топора не было. Помню, я ещё подумал:
– Вот, разгильдяи. Таёжники называется.
Но у каждого из них был большой тесак. Кованый нож. Тяжёлый и острый. Ручка из корня берёзы. Ножны из берёзовой коры. На охоте они рубят им деревья, особенно когда гонят  соболя и ставят на него сетку. Со своими ножами они не расстаются.
     Кое-как плот «сляпали», и на «честном слове» переправились. Я так устал, что потерял голос.
     К утру немного отошёл. Неелов говорит:
– Саша! Надо сходить к слиянию Левой и Правой Мамы. Может быть, и верно, груз туда отогнали.
     Двенадцать километров. Пошли в том же составе. Опять я отстал на полдороги. Надо отдать должное нашим якутам, они не попрекали меня и не насмехались. Я тоже не жаловался. Думаю, уважение ко мне в них росло.
     Нашли лабаз с припасами. Груз не наш. Соседнего по планшету отряда. Что делать? Решил немного взять. Ведь у нас не осталось ничего. Первым делом поели. Банку мясных консервов и выпили по банке сгущенного молока. Протыкается в торце две дырки. Из одной содержимое легко высасывается. Сразу повеселели. В меня вдруг как чёрт вселился. Столько энергии. Отобрал часть продуктов. Составил опись. Написал записку.
     Начали делать плот. В этот раз брёвна выбирали покрупнее. К берегу перетаскивали вчетвером на плечах. Тяжёлая ноша. Особенно, когда кто-то наступал ногой в ямку. Казалось, что плечо отвалится. Брали только справа и договаривались, если что… вместе скидываем. Ничего – перетерпели.
     Плот связали только к ночи. К счастью, небо было ясным и луна полная – как фонарь подвесили. Погрузились и … с богом. Пришвартовались у своего табора. Доложился.
     Неелов, выслушав меня, поморщился:
– Хорошо, что догадался опись составить. Но взятое надо вернуть. Ведь им тоже ещё работать и работать.
– В Ленинграде придётся объясняться. Предчувствую неприятный разговор. Ну да ладно. Дело сделано.
– Завтра возьмёшь пять оленей. Стыкуйте два плота, вчерашний и новый,  и давай снова на Конкудеру. Возможно, Кузьма ошибся. Поднимали не наш груз.
– Отыщешь наш, наймёшь несколько оленей и обратно.  Тамошние ребята знают, я всё позже оплачу.
     К середине дня двинулись. С оленями плоты тяжёлые. К вечеру сели на мель. Суета. Олени прыгают в воду. Мы тоже. Наконец, плоты сдвинули, оленей успокоили, затащили на плоты и дальше. Прошли километров десять. Встретили мужиков, которые наш груз сами поднимали. Оказалось, они оставили его на нашем берегу в заимке, чтобы не надо было перевозить через Маму. Хотели как лучше.
     А Серёга  признался, что на заимку не ходил, поленился. Соврал. И вот заставил всех понервничать и помучиться. Да и сам с нами натаскался.
     Никто его за враньё не побил и даже не отругал. Неелов сказал только:
– Эх ты Сергей! Что ж ты так? Я думал, ты настоящий мужик. А ты…!