Эссе 1 К зловещему юбилею

К зловещему юбилею

Эссе 1

Уже скоро на днях исполняется сто лет со дня февральской революции 1917 года. За зловещим Февралем последовал еще более зловещий Октябрь, когда разрушив Монархию и надежно изолировав Императора с Семьей, к власти пришли истинные устроители и организаторы нынешнего векового порабощения России – либералы Мировые Ростовщики, в личине двуликого Януса - одна «социалистов-коммунистов», а другая сатанистов рвущихся к власти над миром народов.  Русский Мiръ был отравлен соблазнительными миазмами «марксизма-коммунизма» (Марксу и был установлен первый памятник советской властью, и планировался к установке памятник Люциферу-Дьяволу «другу и брату пролетариев всех стран», но потом установку отменили). И часть оболваненного русского народа откликнулась на эти созвучные русской душе лозунги, которые для либералов ровным счетом ничего не значили. Далее мы еще услышим Троцкого: - «Мы только сейчас видим и чувствуем, что не стоим непосредственно близко к конечной цели, к завоеванию власти в мировом масштабе, мировой революции… Теперь же цель, кажется, близка. На дворе — новая экономическая политика, та, что «всерьёз и надолго» и Ленина: - Ленин на Всероссийском съезде металлистов призывает учиться торговать и вещает о необходимости «мозги сделать более гибкими и скинуть всякую коммунистическую, вернее, русскую обломовщину…»

Вот как увидел это вместе со мной Сергей Куняев в книге «Николай Клюев».

 Когда в декабре 1921 года Архипов ехал в Москву, он вёз от Клюева подарок — Ленину. Вырезку цикла «Ленин» из второго тома «Песнослова».

Поэт и бескомпромиссный борец за Коммуну в её идеальном, подлинно народоправном воплощении, Клюев пытался уже напрямую дать понять вождю — каким хочет его видеть русский народ, по какому пути хочет направить.

А через несколько лет, уже в новой исторической реальности Клюев будет выражать другие реалии.

«— Красные знамёна — это языки пламени подземного, адова, преисподнего огня. Ленин — земная чёрная сила.

Красные знамёна обернутся адовым огнём. «Красный олень» и «пурпурно-горящий Лев» обратятся в «земную чёрную силу».

Второго января 1922 года Лев Троцкий разрабатывает план изъятия церковных ценностей со следующим «железным аргументом»: «…Лучше выручить в этом году 50 млн руб., чем надеяться получить 75 млн на следующий год, ибо на следующий год может произойти мировая пролетарская революция… и тогда денег нигде уже не будет. И это — главная цель».

Клинический прогноз Троцкого станет своего рода дополнительным импульсом для поспешного насильственного ограбления России и Русской православной церкви. По сути это была кульминация гражданской, религиозной войны, уже четвёртый год бушевавшей на просторах России, войны.

Голод в Поволжье, как мнилось, был идеальным поводом для её победоносного завершения.


В Шуе Иваново-Вознесенской губернии была остановлена верующими уездная комиссия по изъятию ценностей. Был вызван отряд красноармейцев. Всё закончилось пулемётным расстрелом прихожан и ограблением храма.

Политбюро было ошарашено и выпускает временное постановление о приостановке изъятия ценностей. Ленин на этом заседании не присутствовал.

Двадцать второго февраля Ленин подписывает секретную директиву о конфискации церковных ценностей и репрессиях против духовенства. Через три дня публикуется декрет об изъятии церковного имущества.

Первого марта Ленин на Всероссийском съезде металлистов призывает учиться торговать и вещает о необходимости «мозги сделать более гибкими и скинуть всякую коммунистическую, вернее, русскую обломовщину…» (я уже писал в статье о НЭПе, что НЭП это сознательная провалившаяся попытка либералов сходу, и окончательно, поработить Россию, а здесь Ленин прямо говорит о второстепенности миража коммунистических лозунгов). Слушатели могли сделать однозначный вывод, что борьба против обломовщины неотделима от борьбы против «русскости» или Русского Мiра, а что касается коммунизма, то в нём нет, кроме мифов о начальной стадии общественного устройства, как времени «всеобщей справедливости», русского начала…

Пятым марта датируется письмо митрополита Петроградского Вениамина.

«Вся Русская Православная Церковь по призыву и благословению своего отца, Святейшего патриарха, ещё в августе месяце 1921 года со всем усердием и готовностью отозвалась на дело помощи голодающим. Начатая в то же время и в Петроградской Церкви работа духовенства и мирян на помощь голодающим была, однако, прервана в самом же начале распоряжением советской власти...»

Что могло вызвать это послание в душах исполнителей директивы о конфискации церковных ценностей, многие из которых воспитывались в «знании», что Христос — «мамзер» («незаконнорождённый»), иконы — нечисть, а мощи — мусор? Только ещё большую жажду разорения храмов и убийства тех, кто станет у них на пути.

Секретное письмо Ленина: - «Я думаю, что здесь наш противник делает громадную стратегическую ошибку, пытаясь втянуть нас в решительную борьбу тогда, когда она для него особенно безнадёжна и особенно не выгодна. Наоборот, для нас именно данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову и обеспечить за собой необходимые для нас позиции на много десятилетий. Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей и на дорогах валяются сотни, если не тысячи трупов, мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией, и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления».

И далее — формулируется главная цель: ради чего должна быть произведена эта «операция». Обратите внимание ни слова в этом письме не сказано о собирании средств ради помощи голодающим.

«Нам во что бы то ни стало необходимо провести изъятие церковных ценностей самым решительным и самым быстрым образом, чем мы можем обеспечить себе фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (надо вспомнить гигантские богатства некоторых монастырей и лавр). Без этого фонда никакая государственная работа вообще, никакое хозяйственное строительство в частности и никакое отстаивание своей позиции в Генуе в особенности совершенно немыслимы. Взять в свои руки фонд в несколько сотен миллионов золотых рублей (а может быть, в несколько миллиардов) мы должны во что бы то ни стало… Никакой иной момент, кроме отчаянного голода, не даст нам такого настроения широких крестьянских масс, который бы либо обеспечивал нам сочувствие этих масс, либо, по крайней мере, обеспечил нам нейтрализацию этих масс в том смысле, что победа в борьбе с изъятием ценностей останется безусловно, и полностью, на нашей стороне…»

Посланная уже от имени Политбюро телеграмма о временной приостановке изъятий не должна быть отменена. Она нам выгодна, ибо посеет у противника представление, будто мы колеблемся, будто ему удалось нас запугать (об этой секретной телеграмме, именно потому, что она секретная, противник, конечно, скоро узнает)…

На съезде партии устроить секретное совещание всех или почти всех делегатов по этому вопросу совместно с главными работниками ГПУ, НКЮ и Ревтрибунала. На этом совещании провести секретное решение съезда о том, что изъятие ценностей, в особенности самых богатых лавр, монастырей и церквей, должно быть проведено с беспощадной решительностью, ни перед чем не останавливаясь, и в самый кратчайший срок. Чем большее число представителей реакционного духовенства и реакционной буржуазии удастся нам по этому поводу расстрелять, тем лучше. Надо именно теперь проучить эту публику так, чтобы на несколько десятков лет, ни о каком сопротивлении они не смели и думать…»

И здесь, как и с Брестским миром — против политбюро, — и полная победа над большинством. Формулировки безукоризненны с точки зрения поистине дьявольской логики, средства достижения цели обозначены с предельной чёткостью. А главное — абсолютно точное понимание ситуации и абсолютная решимость в главном вопросе: «Цель оправдывает средства».

Все телеграммы и письма с требованиями расстрелов спокойно публиковались в собраниях сочинений. Но это письмо было спрятано за семью замками.

И это деяние не прошло для вождя без последствий.

В том же марте один припадок начинает сменять другой. 25 мая новый приступ привёл к частичной потере речи.

Он ещё успеет, оправляясь от болезни, санкционировать высылку из России двухсот враждебно настроенных против власти интеллигентов. Он ещё успеет отвергнуть сталинский план «автономизации» и обосновать идею создания Союза Советских Социалистических Республик, и это приведёт почти через 70 лет к развалу государства.