Домовой

– Как же всё это надоело – вздохнул домовой, перелистывая никем не прочитанную газету, так и оставшуюся торчать из почтового ящика. – Опять всё сменилось. А я только успел привыкнуть...
Половицы отозвались понимающим и сочувственным скрипом.
Домовой вздохнул и, поразмыслив немного, решительным жестом отправил газету в полёт из окошка веранды, половину стёкол в котором выбило градом ещё в том году.
– What the фыр?! – сердито, но всё же участливо спросил своего друга деревенский ёж, разбуженный столь ранним шумом.
– Да тут такой фыр, Альберт – грустно подытожил домовой, садясь на ступеньку лестницы – такой фыр, что даже не знаю, как описать. Помнишь тётю Клаву, что каждый год сажала землянику?
– Sure! – оживился ёж. – Got some news?
– Нет – сказал, как отрезал, домовой. Ни ответа, ни привета. Как ноутбук ей внуки купили, так землянику стала она сажать на своей электронной ферме. Даже про тебя, Альберт, совсем забыла. Ты же в курсе, как она мечтала о садовом ёжике? Помню, как ты, столь яркую мечту почуяв, ради этой должности целое море переплыл на транспортном судне, и тут поселился. А теперь ёжик садовый всего за три кристалла приобретается. А в другой игре и вовсе бесплатно...

Хмурые тучки, набежавшие на небо, выдали несколько капелек дождя, но в целом погода оставалась сухой. И эти капли ощущались скорее как продолжение диалога – этакое мерное постукивание по крыше в ответ на ворчание домового – а не разбушевавшаяся стихия.
Возмущённый ёж свернулся в клубок и фыркнул что-то такое, что не хотелось переспрашивать. А домовой тем временем вспомнил историю, услышанную от него несколько лет назад. Альберт, потомственный британский аристократ, всю жизнь мечтал о должности садового ёжика. Причём не где-нибудь, а в таком саду, в котором растёт много земляники. К сожалению, в родной стране не было ни одной свободной вакансии, поэтому колючий решил пытать счастья за границей. Залез потихоньку на судно, незамеченным профыркал между грузовых контейнеров, долгое время искал автобус, идущий в какую-нибудь деревню... и попал в на дачу к тёте Клаве – ровно в тот момент, когда та высаживала землянику. Но это было давно, очень давно.

– Газеты приходят, никто их не читает. И не потому что дома нет никого, а потому что не нужны людям газеты. И для чего их делают – непонятно. Для нас, что ли? – пожал плечами домовой.
– Впрочем, так даже лучше. Эх, не быть мне вольной птицей... А давай-ка, я тебе самолётик сделаю из программы телепередач. Высоко полетит!
Озорные глазки ежа, сверкнувшие из-под колючек, не нуждались в дополнительном пояснении. Небо было его слабостью. Альберт любил авиацию и верил, что однажды он полетает – если не как птица, то как минимум на воздушном шаре. Да и самого домового в небо влекла неведомая тоска, будто он сам – птица, ненароком сломавшая себе крыло.
Через минуту программа телепередач на неделю – плотная, шероховатая бумажка, ничего, кроме времени и названий не содержавшая – стала похожей на что-то полезное. Дух дома усердно разглаживал уголки крыльев, чтобы получившийся самолёт не повело ни в какую из сторон. Тем временем Альберт, что-то фыркая, смастерил флажок из веточки и клочка старого журнала про Арнольда Шварценеггера – незаменимая вещь для того, чтобы отметить дальность полёта.
– Ох, чувствую я, что промахнулись мы с погодой. Ну да ладно – произнёс домовой, выходя на пригорок, с которого они с ежом запускали все подобные самолёты. Размахнувшись хорошенько, он метнул бумажную конструкцию вверх, целясь прямо в ту наглую тучку, что разлеглась тут, будто ленивый кот.
Но сегодняшний полёт был на редкость странным. Внезапный порыв ветра сначала прижал летящий самолёт к земле, чуть было не заставив домового разочарованно присвистнуть, а потом подхватил его так высоко, что на фоне столь же серых, как газетная бумага, облаков стало довольно трудно его выследить. Альберт восторженно фыркнул и посеменил в ту сторону, куда воздушный поток нёс их самолётик. Домовой, кряхтя, последовал за своим приятелем. Поспеть за прытким зверем, хоть и облачённым во внешне неуклюжую форму, было непросто: Альберт был ежом спортивным, хоть и упитанным, и в любое время суток был готов к длительному марш-броску.

На самой окраине леса ёж и дух деревенского домика остановились. Чуть переведя дух и присмотревшись к белому пятну на дереве, наш герой утвердительно кивнул своему колючему товарищу.
– Вот он. Меж веток застрял. Ну, ставь флажок. Сегодня очень даже лётная погода. Зря ворчал, что ли? – тяжело дыша, подтвердил домовой, подходя к толстой ветке дерева с явным намерением о неё опереться.
Внезапно ветка открыла глаза и вопросительно угукнула, после чего захлопала крыльями – самыми настоящими совиными крыльями! Да и глаза у неё были совиные. И тело тоже – прекрасное совиное тело, покрытое самыми великолепными перьями из всех известных миру. И вовсе это была не ветка – ветки так себя не ведут. Альберт, знавший орнитологию по журналам тёти Клавы, тут же распознал в ней неясыть, и восхищённо зафырчал.
– Ой! Простите великодушно. – виновато произнёс домовой.
– Нашёлся! – Укоризненно ответила ему сова. – Ты почему партсобрания прогуливаешь?
– Ка-какие партсобрания?! – домовой был явно не готов к такому внезапному повороту событий. Ни в каких партиях он не состоял, да и птицу эту, честно говоря, видел впервые.
– Вот наглец! – хлопнула крыльями неясыть. Мало того, что родился не в том теле, так ещё и прикидывается ничего не понимающим! Сейчас я тебя в нос клюну, честное слово!
– В каком таком – не том? Давай-ка по порядку, пернатая, а то сегодняшний день для меня – словно снег на голову посреди июля. – серьёзно ответил дух дома. – Конечно, есть у меня подозрения, что я не на своём месте, да и хозяйка дома давно уехала, и эпоха для домовых, мягко скажем, не золотой век – но чтобы так?..
– По порядку? Угу, хорошо – завертела головой пернатая. – Приходи сегодня вечером к заместителю начальника леса, дупло номер 42. Документы приноси, разбираться будем! – подмигнула мудрая птица.
Домовой пожал плечами и, согласно кивнув, побрёл назад из леса.

День, приправленный интригой, не тянулся долго. Обыденные обязанности духа-покровителя дачного домика были весьма простыми. Домовой, как это всегда бывает, вымел пыль из углов, протёр зеркала, а потом достал из-под половицы надёжно спрятанные документы, и, выпив с Альбертом по чашечке брусничного чая, пошёл обратно в лес: разбираться.
В полумраке было весьма трудно найти нужное дупло. Домовой чуть было не начал стучаться в первое попавшееся, пока не догадался, что причудливый узор на коре образует римские цифры – номер кабинета.
Заметив заветное XLII на большом раскидистом дубе, он вежливо постучался.
Из дупла выглянул серьёзный, нахохлившийся филин с фонарём в клюве. Приветливо кивнув домовому, он жестом пригласил его к себе.
Внутри оказалось весьма просторно: письменный стол, небольшие биолюминесцирующие фонарики и плотная стопка берестяных грамот. Всё это выдавало в филине большого и важного начальника, даже если он был всего лишь заместителем.
– Я вот по какому вопросу – замялся домовой, не зная, как начать. – Мне неясыть сегодня сказала...
– Никакой людской бюрократии и десятикратных пересказов! – отозвался филин внезапно приветливо. – Она мне всё уже рассказала на партсобрании – даже больше, чем ты можешь мне поведать. Так что сразу к делу. Можно увидеть документы?
– К-конечно! – запнулся удивлённый таким порядком дух-хранитель, и, протянув филину вчетверо сложенный пожелтевший лист, присел на ступеньку.
Развернув лист, заместитель начальника леса вдумчиво всмотрелся в него, выждал пару мгновений, посмотрел своими жёлтыми глазищами на домового, и снова – на документ.
– Итак, по предписаниям тебе нужно было родиться в этом регионе, для людей тебе положено быть незримым героем деревенских сказаний, а по сути – заниматься полётами.
– Так. – задумчиво протянул домовой. – Но ведь именно это я и делаю! Но откуда такая тоска? Вот и место мне очень нравится, и люди меня не видят, за бродячего кота принимают. А уж сколько сказок про нас, домовых, сочинили – я в одних только газетах вычитал больше сотни! Ну и полёты... – домовой засмущался – самолётики мы с Альбертом запускаем. Бумажные. И змеев воздушных. Ему так нравится!
– Всё не то – подытожил филин. Должность ты похожую выбрал, но не свою, не предписанную.
– Как же не свою? Дали мне лесные хранители древнюю грамоту, где предназначение моё в жизни указано, а на ней чёрным по жёлтому – домовой! Выцвела она, конечно, так, что половину букв не видно, но как тут свою должность не узнаешь? Вот, «  о  о  ой» – указал он пальцем на нужную строчку истёртой бумаженции.
Филин посмотрел на домового, потом на бумагу, потом ещё раз на домового, и... расхохотался.
– Вот ведь важная персона! Солидным хотел показаться перед духами, понимающим. И даже не переспросил, что там на самом деле написано! – заухал заместитель начальника леса. – И сидишь тут теперь на птичьих правах.
– Эй, эй! – обиделся домовой. – Я тут, между прочим, стараюсь, зеркала в комнате протираю день ото дня! И ёжика развлекаю!
– А должен быть птицей лесной. Ну что тут ещё сказать? – серьёзно ответил ему филин.
– Какой такой птицей? Домовый сыч? Понимаю, что похоже, и с удовольствием бы ею стал, если бы было разрешено. Но тогда было бы написано «ый», а не «ой». Нет у меня такого в предназначении.
– Друг мой. Если бы ты однажды почитал книги по орнитологии, которые мы волею судьбы подбрасывали тёте Клаве, то понял бы, как сильно ошибся. Но тебе было не интересно, и вместо тебя их читал ёж. – задумчиво угукал заместитель начальника. Домовой настороженно и внимательно слушал, боясь пропустить что-то очень важное.
– Есть такая птица – продолжил филин – живёт она в этой местности, незаметна для большинства людей, и оттого таинственна. Про неё ходит немало народных преданий, и летает она в небесах сама, безо всяких самолётиков и змеев. А зовётся она – козодой.
– Ой... – если бы домовой уже не сидел на ступеньке, то он точно бы сел на месте. – Так это... моя настоящая должность?
– Да – подтвердил филин. – Ох и злостный ты прогульщик, если разобраться. Но мы тебя всё равно любим.
По щеке домового скатилась слеза. Всё, что сказал филин, запало глубоко в его душу, потому что он действительно мечтал жить лесной птицей, но думал, что это очередная временная блажь, которая вскоре пройдёт.
– И, получается, я всё это время несправедливо сидел на более высокой должности домового? – удивился он.
– Что ты, что ты! Стать козодоем для тебя – повышение по службе. – почти промурлыкал филин, видя, как волнуется его подопечный. – Какая радость, что ты наконец пришёл! У нас вакансия козодоя висела двадцать восемь лет, и некому было тебя заменить.
Домовой просто сидел и слушал, постигая происходящее. У него даже не было желания что-то ответить – так много мыслей поселилось в его голове с этого невероятного момента.
– А в деревне ежи править должны. Безо всяких домовых. Недавно вышел указ – им разрешили на месте заброшенного дома построить город Новоежинск. Там, откуда люди уходят, жизнь вовсе не заканчивается. Так что не беспокойся, Альберт скучать не будет. – продолжал и продолжал филин.
– Что ж, я готов! – решительно воскликнул домовой. С его висков куда-то исчезла седина, а старческое кряхтение само собой сменилось на звонкий, певучий голос.
– Иди, перевоплощайся уже – насмешливо посмотрев на него, проугукал заместитель начальника. – Партсобрание завтра в Мохнатом Дереве, не забудь. Тема партсобрания – «Вся власть Совятам»! Доклады читать будем.

Домовой не бежал – он летел. Единственное, что его заботило из всего прошлого – это необходимость сообщить своему другу-ежу прекрасную новость. А после этого – заглянуть в свой межпространственный гардероб.
– Бобр, Выхухоль, Грифон... нет, не то, надо дальше. Д – Домовой. Отлично, пускай повисит. – доносилось из гардероба.
– Енот – хороший костюм, неплохо было бы побыть им однажды. Ёж... хмм... какой нарядный ёж, у Альберта грудка не такая пушистая. – искал домовой нужную бирку. Или уже не домовой? Костюм домового был аккуратно сложен и повешен на нужную вешалку.
– Лисица на Л. Ондатра, Орк? Кажется, далеко зашёл. Вот, буква К! Кентавр, косуля... кот. Надо постирать и починить кота, а то совсем истрепался за последние воплощения – ворчал дух. – Колибри? Нет, не то. Да и замёрзнет в этом климате. Козодой. Ну наконец-то. Вот что мне нужно.

Неясыть, по своему обыкновению сидевшая на дереве с самого краю леса, наслаждалась размеренным, плавным наступлением ночи. Единственное, пожалуй, что отличало эту ночь от тысяч предыдущих – это радостное ежиное пофыркивание и... восторженное пение козодоя, очень уместное, долгожданное и наконец-то делающее картину этого участка мира абсолютно прекрасной.
Армия ёжиков же, получив долгожданное разрешение, вторглась в забытый всеми домик тёти Клавы, разбив там роскошный лагерь и начав ухаживать уже не за зеркалами (ежам, всегда уверенным в собственной красоте, они и вовсе к чему), а за земляникой. Но вот это – уже совсем другая история.