На плотах по Бий-Хему

Енисей (по-эвенкийски Иоанеси - большая река) по площади бассейна и водоносности занимает первое место среди всех рек России. Река берёт начало в Восточных Саянах, где у столицы Тувы г. Кызыла соединяются два истока Енисея - Бий-Хем и Каа-Хем. В 1944 г. ТНР добровольно вош­ла в состав СССР, а в 1954 г. семеро смелых туристов из Уральского по­литехнического института, тоже добровольно, пробрались в неизведан­ные туристами верховья Бий-Хема, пройдя пешим порядком от Кызыла через Тора-Хем до водопада. В надежде рассказать когда-нибудь об этой части похода, не лишенного познавательного интереса, поведаю здесь о сплаве по красивой и своенравной реке Бий-Хем.
Добравшись до водопада, мы имели весьма импозантный вид. Лица парней заросли молодой щетиной, носы пооблупились. Одежда, в особенности штаны, превратились в живописные лохмотья , вплотную познакомившись с карли­ковой берёзкой, тайгой и скалами. Вообще наша экипировка весьма сильно отличалась от современной. Никакого специального снаряжения не было. На нас были байковые спортивные костюмы, так называемые "рабочие" ботинки и самые обычные неудобные рюкзаки оттягивали наши плечи. Спальных мешков и одеял у нас тоже не было. В двуспальную зеленую палатку мы умудрялись влезать всемером, причём одному приходилось ложиться или в качестве подушки для всех, или грелки для ног. Наши запасы еды, скромные и по количеству, и по качеству, подходили к концу, а аппетит наш, и в обычной студенческой жизни неплохой, сейчас удвоился.
Нам очень хотелось поймать большую рыбу - тайменя, в Тора-Хеме мы видели на складе тайменей весом до 80 кг. Рыбаки рассказывали, что поймать тайменя ничего не стоит. Жрут они что попало. Насаживали дохлую кошку на крюк, бросали в реку - таймень с удовольствием кушал это пи­кантное блюдо. Особенно много тайменей водилось под водопадом. По расск­азам рыбаков, они здесь кишели. Поэтому естественно, что мы стреми­лись к водопаду не только ради его красот, но и с твёрдым убеждением отведать здесь ухи из тайменьих плавников и головы. В Тора-Хеме купили спиннинг, запаслись белыми, красными и жёлтыми блёснами, научились далеко закидывать блесну с помощью спиннинга. Но увы, в этот, первый поход в Саяны мы так и не поймали ни одного тайменя. Правда, нашей ры­балке и стоянке на водопаде помешал несчастный случай, который произо­шёл на следующий день после нашего прибытия. Но  об этом чуть позднее. На подходах к хребту Кут-Тайга по Бий-Хему вверх находится красивое произведение природы - водопад. Уже там, в верховьях, мощный Енисей стиснут скалами в узкую щель. Обширные водоёмы выше и ниже порога разде­лены высотой около 8 метров. На первый взгляд вода в верхнем озере неподвижна. Только к краям щели идут две ровных сильных складки воды. Камень, с силой брошенный в этот вал, не пробивает воду, а подхватыва­ется ею, как пушинка. Свал воды в водопаде не вертикальный, гладкая струя устремляется вниз на протяжении порядка 15 метров. В нижнем бьефе от выхода водопада расходится широченный круг бурлящей пены. Бревно, опущенное в водопад, громадный ствол, на входе становится свечкой, таким образом съезжает вниз и проваливается в тар-тарары. Больше вы его не увидите. Река отпустит его, тщательно почистив, когда-нибудь. О работе водопада можно судить по деревьям, выброшенным на берег нижнего озера. Этот пологий песчаный берег похож на кладбище мамонтов. Белые и желтоватые стволы, сучья и обломки дерева очень похожи на кости. Все стволы очищены от коры, корни и сучки обломаны и места обломов как будто специально заглажены и отшлифованы. Нигде никаких шероховатостей, неровно­стей, острых углов.
Палатка наша стояла среди мамонтовых бивней. С одной стороны – река, с другой - лес. Мы на песчаной поляне, заваленной готовыми дровами.
После лёгкого завтрака (манная каша и чай) наши прославленные охотники Гоша и Коля сидели на бревне и ремонтировали ружьё (Оx, уж эти охотники! Ни разу за поход не могли встать пораньше на охоту. Договорятся: "Завтра, как штык!". Часа в 4 утра их будят. Коля бодрым голосом говорит, что сейчас самая пора выходить на  охоту, после этой фразы он засыпает. Гошка ворочается немного, но сон сильнее. Тогда он великодушно произносит “Гуляйте, олени!" - и спит дальше).
От постоянной сырости заржавел спусковой механизм, а текущий ремонт привёл к тому, что один курок вообще стал суверенным - работал тогда, когда ему хотелось. Рядом с охотниками сидел Володя и с интересом наблюдал за их действиями, помогать им он не мог, так как за два дня перед этим вывихнул средний палец и всадил в ладонь сучок, переправляясь через Красную речку. Гошка вправил ему палец, а ладонь натуго перебинтовал. Торчал только большой палец.
Ребята заложили в ствол патрон с полным боевым зарядом (позже они уверяли, что в патроне был только порох) и подкручивали винтики, стремясь вернуть курок к нормальной деятельности. Ружьё, как известно, обладает способностью стрелять один раз в год даже без заряда. В данном случае ему было легче. Оно выстрелило.
Услышав выстрел и крики, я выскочил из палатки, увидел бледные лица охотников и Вовку, который быстро бежал по берегу, держа на весу окровавленную руку. Когда мы его поймали, оказалось, что выстрелом оторвало торчащий из повязки большой палец. Часть его болталась на коже, торчали беленькие обломки костей. Бывает же такое! Обработав рану марганцовкой и засыпав стрептоцидом, перевязали страдальца ещё раз и начали спешно готовиться к сплаву до Тора-Хема, ближайшей населёнки, куда плыть даже по хорошему течению реки по светлому времени суток предстояло не менее трёх дней.
Кстати, дробь ещё поцарапала одного участника похода и прошила жестяную коробку с заэкспонированными плёнками. Многие плёнки погибли без­возвратно. Остальные плёнки, которые не удалось расстрелять, мы через день утопили в Енисее.
В те далёкие годы (надо же, это было ровно 40 лет тому назад! А как будто это было вчера) мы ещё не знали таких транспортных средств, как байдарки, катамараны, надувные понтоны. Мы строили плот из сухих елей впервые в нашей практике - так, как нам рассказали местные жители. Напилили и натаскали на берег брёвна из сухостойной ели. Другие виды деревьев хуже, в особенности тяжёлая древесина у лиственницы.
Комли брёвен уложили в одну сторону - это будет корма, вершины - в дру­гую сторону (нос судна), корма скрепляется шпонкой. В брёвнах запилива­ется паз под ласточкин хвост и в пазы пропускается шпонка - штырь из сырой берёзы, в носовой части брёвна связываются на ронжу. Поперёк плота накладывается ронжа, тоже сырая берёза. Из тонких берёзок, скру­чивая их волокна над костром (можно и без костра), изготавливают кольца. Каждое кольцо подводится под два бревна и через ронжу закрепляется с помощью клина. Вытёсываются греби - длинные вёсла из целых брёвен, вяжутся на носу и на корме устройства для гребей. Плот готов. Посредине плота (его именуют саликом) на помосте мы поставили палатку. Здесь же сложили рюкзаки. И, Господи благослови, в путь по быстрой и могучей реке, по незнакомому маршруту отправились семь новичков в водном туриз­ме с раненым Вовкой и не умеющей плавать Райкой.
Бий-Хем – это мощное течение громадной массы воды, много впадающих речек и ручьёв, множество проток, рукавов. Нужно определить основную протоку, куда больше свал воды. У нас часто бывало так: начинаем бить гребями в какую-то протоку, умаемся, устараемся, а нас снесёт в другую протоку. Потом-то мы научились определять главную струю. Видно глазом гребень, раздел потоков. Смотри, куда нужно попасть, и выгребай на соответствующую сторону этого горба. Около берега, где много навесов (зто подмытые деревья, наклонившиеся над водой) всегда глубже, перекаты тоже смотрятся: вода в этом месте рябит, ближе видно жёлтый оттенок от песка на дне. Но вообще мели для маленького салика, как наш (11 брёвен) не страшны. Если мы садились на мель, то прыгали в воду и помогали облег­ченному салику проползти до глубокого места. С протоками хуже. Однажды в 40 Енисеях совместными действиями реки и нашими усилиями мы попали в тихую заводь. Течения нет, обратный путь невозможен. Грустно стало. Вдруг заводь кончается заносом, завалом деревьями. Мы уже видели протоки, заваленные лесом до трёх метров выше уровня воды. Идём на гребях. После часа трудной работы нашли-таки выход в другую протоку с движущейся водой.
Сотворив салик, мы сразу двинулись в путь. Вели салик мы с Гошей. Шли мы без приключений до глубокой темноты. Ночью зацепились за берег и устроили ночлег. На следующее утро в 4 часа отдали носовые и кормовые и бросились вперёд. Наш раненый вёл себя мужественно, только был мол­чалив и потерял аппетит (Володя в смысле покушать - уникум. Если что-то оставалось в котле после еды, он никогда не отказывал дежурным в по­мощи и исправно доедал всё, если даже остаток составлял треть ведра).
С утра на вахту заступили Коля и Дик. Володя сидел на палубе, а мы вчетвером с Гошей и девчатами спали в палатке. Нас слегка покачивало, журчала вода, дремать было приятно. Таким образом мы и вошли в Серлиг-Хемскую шиверу. Шивера весьма длинная, множество камней. Лоцманом был Коля. Он стоял на передней греби, молодцевато покрикивал: "Лево бей! Вправо ударь!". Шивера была почти пройдена, и лоцман совсем развеселился. Кстати, он тоже не умел плавать. На радостях он и прозевал камень. Камень был большой, даже из воды лоб торчит. Но вода блестит, видно плохо. Затем лоцман разглядел камень. Нужно было спешить, и бравый лоц­ман мгновенно принял решение обогнуть камень слева, в то время как свал воды шёл вправо, Коля и Дик зверски гребут влево, поток упрямо влечёт нас вправо, единоборство закончилось вничью - салик точно налетел на камень. Раздался страшный треск, салик развернуло на камне поперёк течения и прижало к камню, при этом плот на две трети ушёл под воду.
Палатку повело в сторону и вниз, появилась вода. Население палатки быстро полезло наружу, джентльмены пропустили вперёд дам. Плот обрёл динамическое равновесие, но обитатели его страшно суетились. Хватали уплывающие шмотки, вёдра. Дик сидит по горло в воде и смотрит на всех большими умоляющими глазами. Обеими руками он держит гребь, которая стремится вырвать крепления и уплыть самостоятельно. Гошка ползает в падающую палатку и таскает оттуда наши рюкзаки.
А вода ревёт, смеётся над бедолагами. Когда идёшь наравне с тече­нием - его незаметно. Теперь же, когда оно нас обмывает, чувствуется его скорость и мощь. Поплыл бидон с маслом. Хороший бидон мы купили в Абакане. Но ещё больше жалко масло, изумительное ароматное масло, которое мы купили в Тоз-Булуке у кержаков. Потом мы долго смотрели по воде, не зацепится ли наш бидон где-нибудь за ветку. Нет, уплыло наше масло в Кызыл. Галка ловит кружки. Они по одной откуда-то выплывают.
Наконец мы вспомнили о пузырях - волейбольных камерах, которые мы возили с собой именно для сплава. Теперь мы их надули, привязали в качестве поплавков к рюкзакам, снабдили спассредствами Володю и Раю.  Рая  зачем-то разделась и стояла очень смешная - немного испуганная, ноги дрожат от холода, и с двумя камерами в руках.
Между тем все и всё успокоилось. Салик стоит прочно, ловить больше некого и нечего, что было - то уплыло. Дик для сугреву перебегал с од­ного конца салика на другой и щёлкал фотоаппаратом. Слышался нервный смех.
Однако нужно снимать салик с камня. Семь без пяти минут инженеров, включив коллективный разум, решили эту проблему таким образом. Между плотом и камнем с одной стороны начали вбивать толстенный клин. Салик чуть повернулся, нарушилось равновесие, а дальше сработало течение. Километра через два нам удалось причалить к берегу. На наш растерзан­ный салик ласково смотрело тёплое солнце. Стали сушиться, считать раны. Отделались дёшево. Смертельно подмокли фотоплёнки и Гошкин "Киев- 3".
Мы очень беспокоились за Вовкин палец - не было бы заражения. Посматривали потихоньку на кисть руки - не покраснела ли. Слава богу, всё обошлось благополучно. И когда в Тора-Хеме в жаркий солнечный день Вовка вышел из больницы без остатков пальца, он был прежний Вовка -любитель пошутить и поесть. Последнее он тут же продемонстрировал, спокойно скушав литра два простокваши, несколько яиц и пол-булки хлеба.
Через Большой порог мы проходили на большом четырёхставном плоту. Это не тот Большой порог, что ниже Кызыла. Тот уже взорвали, мешал судоходству. А Большой порог, о котором я рассказываю, находится выше Кызыла километров на двести. Он ещё называется Хутинским, чуть ниже места впадения в Бий-Хем реки Хут. А большими плотами сплавляют вниз лес. В те годы плоты проводили без помощи катеров. Поэтому лоцман в Туве был очень почётный человек, тем более лоцман, гоняющий плоты из Систиг-Хема через порог. За каждый плот лоцман получает около 1000 руб. Из Кызыла обратно в леспромхоз их отправляют самолётом или дают верхо­вых лошадей.
Большой плот догнал наш салик около Сейбы. Мы попросились к ним, чтобы пройти через порог. Хозяева плота не возражали, и мы прицепили сзади свой салик, а сами удобно устроились на помосте из брёвен, устроенном на третьем от начала плоту, самом безопасном. Вместе с нами едут в Кызыл группа тувинцев (далее они следуют в Москву на ВДНХ) и Верка-староверка, учащаяся медицинского училища в Кызыле, симпатичная круглолицая девушка, крепкая, румяная, кровь с молоком, с длинными русыми косами. Лоцмана зовут Пыштак-оол, в переводе на русский язык - сырный парень. Полное его имя - Пыштак-оол Калбак Тонгак ("н" произносится в нос), 1924 г. рождения, с 1944 г. гоняет плоты через порог. В Систиг-Хеме живёт его семья - жена и четверо детей. Через два года мы узнали, что Пыштак-оол погиб в пороге. Лоцману помогают Пётр, мужчина средних лет, весельчак и говорун, и молодой парнишка Николай. Переночевав в Сейбе, пошли к порогу. Перед выходом плоты дополнительно крепили стальными тросами, укрепляли греби. Мы любовались, как плото­гоны работают топорами. Топоры у них широкие, как секиры, и насажены на длинные рукояти. Таким топором Пётр разрубал толстенное бревно диа­метром около полуметра за одну минуту, ударов в I5-20, причём края заруба были гладенькими как паркет.
Перед встречей с хребтом Таскыл река накапливает силы, Енисей здесь течёт привольно и широко. Впереди - непроходимые горные кряжи, утёсы и скалы. И вот Енисей начинает единоборство с горами. Зажатый в ущелье, он мечется, как тигр, ища выход из гранитных объятий, бьёт струями по  гладким стенам клетки, грозно ревёт. Круто устремляется в одну сторону и резко поворачивает в другую, Не только сам порог, но и красивые по названиям участки реки около него - Баланташ, Кругленькое, Интеграл -представляют серьёзную опасность при прохождении плотов. Не сумеет лоцман войти в нужную струю, и стукнет плот прямо в лоб отвесной каменной стены, развалит плот по спичкам-брёвнышкам, сложит плоты, как коло­ду карт. Смотри в оба, лоцман! Пыштак-оол стоит на последнем четвёртом ставе. Он серьёзен и даже чуть бледен. На передней греби - Пётр и Николай. Из-за шума реки не слышно голоса лоцмана и Пыштакол снимает шапку. Взмах шапкой - и первая гребь работает в нужную сторону. Раз - два! "Шабаш" - кричит Пыштакол и взмахивает шапкой. "Право", "лево", "шабаш" чередуются очень часто.
 Нам, непосвящённым в премудрости вождения большого плота, кажется всё непонятным. Иногда вроде бы совсем наоборот нужно повернуть. Но всё оказывается правильно. От берега всегда бьёт сильная струя. Если туда воткнуть нос плота, его развернёт от берега, и плот пройдёт параллель­но берегу. Да мало ли премудростей знают опытные тувинские лоцманы! Пётр и Николай яростно гребут, не переставая ни на секунду. От Петра летят брызги пота, весь он собранный и смелый. Девушки, где вы? Здесь на него смотреть надо, а не в Сейбинском клубе, где он вихлялся пьяный! Наши поддерживают Гошку, у которого руки заняты фотоаппаратом - он непрерывно щёлкает затвором, фиксируя то гигантский вал, то перекат, то физиономии товарищей. Верка-староверка проходит через порог пятый раз и боится больше всех.
Сам порог - несколько почти вертикальных свалов воды. Ещё издали видна белая полоса поперёк реки. И вот наш первый став куда-то окунулся, исчез, затем выскочил носом вверх, так что стало видно его палубу с Петром и Николаем. Потом протащило весь плот, и четвёртый став высоко взметнул свой хвост. Пётр с Николаем по знаку Пыштакола то бросались к греби и били раз-два, то вместе с гребью бежали в другой конец става, падали на сруб и держались за брёвна. Весь плот трещал и скрипел. Могу­чие стальные тросы рвались, как гнилые бечёвки. Отскакивали брёвна, мы их хватали багром и кое-как закрепляли. При всём при этом плот летел со скоростью до 10 метров в секунду. Шли очень весело, и время летело неза­метно. Порог был пройден удачно. Вырвавшись из гор, Енисей течёт свобод­но и широко. Когда смотришь назад - не понимаешь, где тут мог пробрать­ся Енисей. Возвышаются величественные хребты и вершины, и нет никакой щели в них. Да, Енисей, ты силён!
Водную часть похода мы завершили в Кызыле, центре азиатского матери­ка, страшно довольные всем увиденным. Из эпизодов, о которых я рассказал выше, можно заключить, что нас сплошь преследовали одни неприятности. На самом деле было гораздо лучше. Охотники изредка баловали нас рябчиками и утками, мы ловили хариусов, порой очень много. А самое главное - мы познакомились с замечательным краем, дикой природой, где тёмная еловая тайга сменяется более светлыми кедрачами и смешанными лиственными лесами. Выше в горы раскинулись просторные луга, покрытые яркими цвета­ми. Насколько видит глаз - колышется под ветром море оранжевых жарков - саянских купавок. Крупные бордово-красные цветы, Марьин корень, гордо красуются в тёмной зелени крепких листьев. А ещё выше - гранитные жандармы, серые, красные, жёлтые, чёрные скалы, мох и лишайник. Из болот и мочажин сочится кристально-чистая вода, образуя ручьи и речки, которые шумливо спешат к батюшке Енисею. Блюдца озёр блестят на плоскогорьях в обрамлении богатой зелени трав и лесов. В прозрачной воде, как в аквариуме, её обитатели - хариусы. Порой в ручье скапливается столько рыбы, что не видно дна. Но горам и долам бродят многочисленные звери – маралы, козы, лоси, медведи. Не каждому в жизни доводится видеть, как медве­дица - мама вразумляет своего непослушного отпрыска, шлёпая его тяжёлой лапой по круглой попке.
А как хороши были вечера на привале! После утомительного перехода, хлопот с костром, палаткой, ужином, наступает ночь. Конус света от костра освещает наши лица. Вот кончилась песня, последний звук растаял в без­молвии ночной природы, и тишина нарушается только потрескиванием дров в костре. Хорошо сидеть, привалясь спиной к толстому стволу кедра, и думать о чём-нибудь задушевном, глядя в пламя костра, и слушать шёпоты, дыхание спящих деревьев. Товарищи твои сидят рядом с тобой. Это хорошие верные друзья. Они также примолкли, очарованные чудесной летней ночью, и так же мечтательно уставились на огонь.
Пройдёт немного времени, и мы разъедемся в разные концы страны, начнётся самостоятельная трудовая жизнь, полная забот и радостей. Но мы никогда не забудем наши походы, наши привалы, жаркое пламя костра, замечательный суп из вермишели с тушёнкой, тесноту в палатке, наши хоро­шие песни и наших замечательных друзей.
                "Если бурей стремительной
                К нам нагрянет беда,
                Дружба силой живительной
                Нам поможет всегда,
И пускай грозят морские волны.
Светлой верой в нашу дружбу полны,
Мы за тысячами вёрст разлуки
Будем слышать песни дружбы звуки..."