Как мы спасли Пушкина

/под рубрикой: Мечтаю каждый год/

8-го Геша, бозз и создатель тусовки, или казино, срочно созвал директоров.
– Не понимаю! – тряс он газеты. – Через 3 часа его убьют, а они чтения устраивают, поминутную хронологию смакуют, клянут француза и двор и гадают, можно ли было спасти и почему этого не произошло?! Вместо того чтобы прекратить эту вакханалию бессилия!
– Это культурная традиция, – попробовали возразить мы, – так народ ищет свою идентичность...
– Ну, если народу делать больше нех... будем спасать сами! Хватит нам этих ежегодных торжеств по случаю убийства!.. Ты у нас корпоративную культуру внедряешь, – обратился он ко мне, – тебе и карты в руки! И деньги, кстати, и стволы... На тебя будет смотреть всё казино. Если спасешь любой ценой, мы поймем...

Я уронил голову и начал декламировать Онегина, как вся Россия в эти дни, 6-ю, дуэльную: «две пули – больше ничего – вдруг разрешат судьбу его...»  Все встали.
– Фима*, возможно, придется снова взяться за старое, за скальпель!.. Сэм**, на тебе, как всегда, самое ответственное – страдания и банкет!.. – Геша обошел директоров. – Всем остальным абстрагироваться от горя, как учит Сергей Иваныч***, и заниматься делами. ***м, а не народное горе!
/*– директор департамента заходов в любой кабинет, бывш хирург-подводник
**– директор-администратор по страданиям и заносу денег в любой кабинет
***– директор департамента абстракции, аппроксимации и обмороков тусовки/

Очнувшись от декламации, я бросился на Мойку, но поздно – Александра Сергеевича уже не было, «уехали-с». (Вот она магия стиха АС! но как я мог забыться, ведь знал?!)
Бросился к Вольфу и Беранже, но они с Данзасом* уже сделали свой кофе-брейк. Как разминулись, не понятно, я же ехал прямо от кондитерской?! Рок – содержание русской жизни и Пушкин его ярчайшее воплощение!..
/*– лицейский товарищ и секундант АС/

Скачу дальше. Выскочил на Наталью Николавну. Та близорука, ниччё не видит. Перегородил дорогу; дальше, говорю, лучше смотрите по сторонам, а не в душу! Увидите Александр Сергеича – не отпускайте, хоть благим матом!
Она в полуобморок, никогда мы с ней так торопливо и горячо.
– Что? Что?! – рыдает.
Ничего не сказал, а только дал свои очки. НН в крик, впервые всю картину мира ясно увидела – яростную и четкую! Последнюю ворсинку разглядела на теле мироздания. Поняла, какая была дура, что не обожала стихов Сашуры; прозрела их. И сразу увидела черную точку Александр Сергеича вдали, уже у Черной речки.
– Вот он! – вскричала.
Я успокаиваю, всё будет хорошо, есть у тусовки такая возможность, всех подымем, но горя не потерпим! Пусть готовит обед с морошкой... на радость. Нашим звоню, чтоб Фиму готовили, кажется, опаздываю. НН понятно в обморок, но нам некогда, мы на Черную речку – 3 счетчика!.. Но кучер – мигрант, не прошитый «Медным всадником» и нашей геолокацией, бормотал всю дорогу: как речка может быть «черный»? – и чуть не завез в Черные пески. Литературная абстиненция!..

Не успел я дуэль предупредить (рок российский: дороги, дураки, дуля!), но Александр Сергеичу крикнул с полпути, чтобы стрелял раньше и метил ниже. И он, уже раненый, залепил Дантесу туда же, куда себе попало, в рифму, так сказать, только метче и сильнее, как он это умел – поэт!.. Пуля рикошетов 20 сделала в малом дантесовом тазу, прежде чем еще 10 роковых. Мы прямо слышали, как она визжит в этом тазу от тесноты, а потом – Дантес...

Но нам не до этого, мы Пушкина на аэросанях в Военно-медицинскую академию,  там уже Фима скальпель точит. Вырезал он всё, что надо, а что не надо – оставил, медицина это уже позволяет, а Фиме не впервой, он и не то отрезал, а уж сколько оставлял!..

Дантеса бросили, как собаку. Потом пожалели, как собаку, отдали Арендту* и Далю** на опыты. Даль заготовки к словарю читал вслух неторопливо, толково; Арендт к Николаю I все ездил, испрашивал, как с подлецом поступить – сразу зарезать, по совести, или народу отдать на помилование? А Палыч сам не в курсе таких ранений России. А уже толпы перед Зимним – руки прочь, мол!.. Смерть французским дуэлянтам!.. И совсем уж не толерантное про Жоржика...
/*– лейб-медик Николая I
**– автор «Толкового словаря», доктор м.н./

Ну, мы у кровати АС посидели, видим – хорошо!.. Первым делом Данзаса успокоили, чтобы не бздел*, АС к следующей перевязке обязательно призовет его к постеле и перстень подарит, а то и два – от несчастных случаев. Вторым – Гоголю сказали, чтобы не п.здел в передней про сюжеты, якобы от АС, а лучше держался подальше от диет и истерик, и поближе к женщинам, они вылечат. Он сразу побежал знакомиться на Невский...
/*– в хорошем смысле: не боялся штоп ни за АС, ни виселицы за секундантство/

Тут и тусовка подтянулась. Клико, Аи*... нет – бордо! К шампани АС больше не способен, пучит*, ну а мы были способны ради него на все – бордо, так бордо! главное, водки не жалеть!.. Сэм стал учить АС страдать по-настоящему, со свистоплясом потребления, коим доводил тусовку до белого каления. Весь двор будет белый, уверял Сэм АС.
/*– к Аи я больше не способен... изменяет пеной шумной оно желудку моему, и я Бордо благоразумный уж нынче предпочел ему… ЕО, гл 4/

Бар, начальник отдела виз-шмиз, выдал АС иностранный паспорт и выправил подорожную на всю Европу, а Геша подарил банк «Нева-кредит», забыв спросить акционеров. Солнце русской поэзии закатилось от слез в подушки и стало быстро поправляться.

Мы тем временем поймали Булгарина* и намекнули в изящной форме утюга, что всё известно про его визиты в 3-е отделение и что, если что, выложим в сети. Пусть идет переписывает права «Дмитрия самозванца» на Александр Сергеича, поскольку украл все мысли и ходы «Годунова». Он, типа, них... не понял, но всё-о! понял – испугался еще больше, стал искать наши руки, но мы их уже помыли.
/*– издатель, недруг и конкурент АС/

Короче, посидели очень – пели, плясали. АС отлично поет, когда ранен – тихо так, задушевно. И ноготь свой пилит – выздоравливает!.. Не хотел отпускать, но тусовка – святое!

Дантес, говорят, три дня орал у Арендта и Даля, как сумасшедший. Все рассказал – и что ничего не было, и что уедет, и что снова женится, на ком скажут, свезите только к Фиме. Ладно, свезли, у нас на Руси отношение к иностранцам сыспокон было нежным до дрожи – нихрена ведь по-нашему не понимают! Даже когда Даль их мучает.

А АС понимает русский как французский и даль его не мучит, наоборот – рука к перу, перо к бумаге!.. Сели мы с ним потом, он и говорит: у Лукоморья дуб зеленый... златая цепь и кот ученый... Хорошо!..
Так что все в порядке, не бздмо*, жив АС, спасем и Россию!
/* – не волнуйтесь, в смысле, больше/