190. Хуторская чертовщина. Большое молоко

          Последствия пожарища на дворе Петра Шмыгайло было залито водой , а затем для полной безопасности, сверху забросано землёй.
        Пожарный обоз уехал, народ к этому времени разошёлся, а Петро продолжал смотреть на то место, где стоял стог отличного качества сена.

          Сколько было потрачено сил и времени, ведь в наших засушливых краях сено всегда было в большом спросе.
       Травинку к травинке собирали всем семейством в мае – июне, выкраивая и так дефицитное время, обливались обильным потом, радовались укосу, сколько было приятных волнений, когда сено перевезли и сложили  его в огромный стог.

        Надежда на большое молоко пошла прахом, в данной ситуации бесполезной золою, Петро смотрел на ещё паривший тёмный круг и не мог понять, как же это получилось.
          Ганна одёрнула его за рукав и предложила уйти в хату, на что муж нервно одернул руку и отмахнулся, ему как никогда хотелось остаться одному, подумать по размышлять.

        Анализируя произошедший пожар, вдруг вспомнил, что в его беде повинен именно Авдей.
           Чего ему не сиделось в хате, дымили бы себе в хате, да и дымили бы до посинения ушей, нет ему отчего – то хотелось выйти именно во двор, да угостить турецким табачком.
        Ох, это видно неспроста, почему всех не угостил, ведь в портсигар был заполнен с обеих сторон.
         Да и цигарка, какая – то подозрительная оказалась, в раз отбила все мозги.

       С виду Авдей хороший мужик, а вот на такую гадость подбил и так ловко в руки коробок спичек всучил, что и не подумаешь ничего дурного.
        Не уж то его зависть заела, позавидовал моему благополучию, да чему тут завидовать, он сам не беднее меня живёт.

       Может давно затаил на меня обиду, да выжидал удобного случая, чтобы вот так, когда не ожидают дать под дых, после которого долго будешь крючиться, а - то глядишь, упадёшь на землю и уже не сможешь подняться.

           Но стычек и скандалов с ним не припомню, а если тут мои парубки замешаны?
          Вон какие парняги вымахали, наддали его недомеркам, а те батьке пожаловались, а батька возьми и устрой подлянку.

         Нет прийти и по честному сказать, так мол и так приструни своих хлопцев, я бы им задал трёпку, а с ним самим выпил бы мировую.

          Теперь что мне остаётся, набить мордасы самому Авдею.
               Не, тут надо поумному поступить, пойти к Авдею и прямо сказать: 
                - Любо мой товарищ, по твоей вине понёс я утрату, будь добр возмести мне ущерб.

        Одна хорошая мысль в голове Петра, сменяется на совершенно иную:
                - А что если Авдей пойдёт на попятную.
                -Скажет, ничего не знаю, стог не поджигал, да и вообще во двор не выходил.

              У него и свидетели найдутся, выставит дураком, опосля хоть в хутор не выходи, засмеют.
          Вот чёрт меня дёрнул, этих гостей ублажать.
               Скучно было, вот и повеселился.
                Налил бы по чарке и до свидания.
                Нет, давай всё на стол выставлять.
                Проклятая похвальба покою не даёт, как же захотелось, чтобы о щедротах Шмыгайло  слух прошёл по хутору, а чего из этого получилось, пустой фарс.

           Мысли всё лезли в голову Петра, уже засветлел восток, а ему не хотелось, не уходить и не спать.

           Послышались шаги, это вернулась жена:
                - Всё стоишь?
                -Горюешь?

         - Чего припёрлась?
               - Чего в хате не сидится?

         -  А я тебя сейчас порадую.
                - Ох как  обрадую, подниму тебе настроение.
                С сарказмом говорила Ганна.

         - Не тяни осла за уши, говори.


       -  Обокрали нас!
                Поставив руки в боки и покачивая головой, выдала Ганна.

       - Как? 
                Удивился не на шутку Петро.

         - А вот так!
                - Пока мы водили хороводы  у стога, из хаты выносили всё, что под руку попадало.

           Петро хмуро смотрел на Ганну и к своим хуторянам у него росло презрение.
           - Что за люди такие, на чужом горе готовы построить свой достаток.
                - Вообще как у них поднялась рука захапать чужое, чтоб у них ноги отнялись, неся краденное.
               
                А кто в действительности украл и что украли?

        - Так чего говоришь, вынесли?
                Интересуясь со злобой, спросил Петро у жинки.

         -  Да как чего?
                всхлипнула Ганна, почитай всё съестное упёрли.

         Петро почесал затылок, подумал, выдал:
                - Нихай подавятся!
                -Пусть у них кусок в горле застрянет.
                -Пусть их замучает несварение желудка.
                -Чтобы им без конца бегать до ветра.
                -Да чтобы у них случился заворот кишок.

             Он ещё многое хотел сказать, но когда услышал:
                - Ты уж сильно не горячись, прибереги нервы, вынесли без зазрения совести...

        - Договаривай, чего ещё там вынесли, не томи!

         -Ведёрную бутыль с горилкой.

               Петро побагровел, обозлился, его разрывало изнутри неуёмной энергией возмущения:
                -Вот собаки бешенные!
                -Вот гадюки подколодные!
                -Вражины не добитые!
                -Вороньё проклятое!
                -Гады ползучие!
                - Ублюдки недоделанные!
                - На самое святое позарились!
                - Ни стыда, ни совести!
                - Узнаю кто, на месте прибью!
                - Это надо же до такого опуститься, последнее тащут. 
                -Вот что я тебя хотел спросить жинка.
                - Ты не припомнишь, видела ли у стога наших гостёчков? 

       - Не припомню.
            - Вроде собирались помочь, но как – то не пришлось с ними столкнуться.

          - Теперь я начинаю понимать, всё это неспроста было задумано.
                -Пока мы валандались у стога, они преспокойненько наводили порядок с харчами, чтобы отыскать бутыль время требуется.
                - Если не знаешь, где стоит, трудно надыбать.
                - Вот вам благодарность за радушный приём.
                -Потеряли люди совесть, а я ещё хотел их угостить, а они вон как, гадко получилось.

         - Послушай Петро, нечего на людей напраслину наговаривать.
                -Может это и не они.
                -За руку то, не держали.
                -Вон сколько народу топталось и у двора и во дворе.
                - Двери раскрыты настежь, заходи, бери, ни кто не увидит, да и особо внимания не обратят.
            - Оно знаешь, как бывает, один зашёл, что – то взял, другому сказал, тот пошёл и тоже взял.
         - Каждый по крохе, вот и вытаскали почти всё.

       - Добрая ты баба, как я погляжу!
                Негодовал Петро.
        - Тогда пусть приходят и всё забирают, скотину, повозки, из хаты барахло.
     - Берите, нам не жалко, мы щедрые.
        - Только торбу нам оставьте, с нею по над дворами пойдём, Христа ради сухариков просить.

        -  Вот только  не надо загибать оглоблю.
              -  Бог дал, бог взял и ещё даст.
                - И поболе даст, руки только опускать не надо, да людей за зря срамить.

          -  А кто руки опускает?
                - Я за честность и справедливость.
                - Не твоё, тогда нечего без спроса брать, а то получается обычное воровство, а бог за это карает.

     - Вот видишь, правильно мыслишь, пусть того бог накажет, кто позарился на чужое.
        - Он обязательно накажет, ты даже и не сомневайся.

     - Хотелось бы на это посмотреть, хотя бы одним глазком.

        - Увидишь, обязательно увидишь.
            - А сейчас пойдём в хату, отдохнёшь.
                - Ночь - то выдалась не спокойная, суетливая.

             Супруги Шмыгайло побрели в хату, чтобы там в спокойной и тихой обстановке обсудить, как жить дальше.

             Дальше было так, Авдей Хомутенко не мог понять, отчего Петро Шмыгвйло при встрече отворачивается в сторону.
          Было решил поговорить с Петром, но не мог понять его намёков, тем более, никогда не имел личных портсигаров.
         Да и в ночь пожара, его вообще не было в хуторе, он тогда гостил  в станице, слушая стук и гудки проезжающих паровозов.

         Живший через несколько дворов, Данил Бойко не мог понять резкой перемене в общении с Петром, отчего тот дулся на него,  понять ни как не мог, хотя он в ту ночь находился на дежурстве, пожар видел, а это не удивительно, зарево наблюдали и в соседних хуторах.

             Павло Хоменко проживал на другом конце хутора, особого знакомства с Петром не водил, в ту ночь крепко спал, с вечера погулял на славу, но только в соседнем с ним дворе, о пожаре услышал одним ухом и только к обеду следующего дня.

          Вот так и получалось, непонятки и недоговоры, вносили смуту в добропорядочные отношения, хотя люди в этом не были виновны, но становились жертвами  чужих интриг, подключаясь к игре совершенно безразличных сил к человеческим судьбам.

            А сам Петро с харчями выкрутился, особо не голодал с семейством, а сено прикупил у помещика, правда дорого, но с прибылью для себя.

               Надежда на большое молоко оправдалось.

06 фев 2017 г.