Хамлеты и Донкихостел

В романе Д. Лондона «Мартин Иден» есть впечатляющая метафора: картина, издали казавшаяся главному герою прекрасной, вблизи превращается в скопище грубых мазков. Увы, метафора столь же жизненна, сколь и художественна. И то, над чем веет романтический флер в облаках дальних горизонтов, на ближнем подступе и особенно внутри выглядит плохим театром за драными кулисами.

Воспетый Булгаковым и Зощенко мирок коммунальных квартир, основательно подпортивший благородную русскую душу, не исчез с приходом перестройки, а лишь приобрел новые формы и черты, скрестившись с западной потребительско-клиентской идеологией. И теперь дух коммуналки, неистребимо пригнездившийся на крыше избранных сознаний, перепрописался в романтически-странственном хостеле, подарив приюту путешественника краски небывалой тусклости.

Заезжий носитель рюкзака и языка, остановившись на ночку, бывает немного смущен советским наследием в современной аранжировке – более всего тем, что в обители простоты и нетребовательности встречаются фигуры, донельзя этим параметрам не соответствующие.

Часто бывали в хостелах? Присмотритесь, портреты вполне узнаваемы.

Вот дебелый мужик - тот, что при Горбачеве облачался в треники и потягивал «Жигулевское», - сидит в дорогой рубашке и джинсах, стуча по столу баночным, и орет, что не может пить в номере один, потому что у него клаустрофобия. Только если раньше смутьян угоманивался резвой женой или всемогущей соседкой, нынче он, твердо зная свои права, на заявление, что в хостеле пить нельзя, орет благим матом: «А вы, что, наркологи?».

Телесная баба из серии «Я буду жаловаться» – та самая, что громче всех орала в плацкарте: «Когда вы туалет откроете?!», нынче измельчала (хотя, думается, уверена в обратном) и устраивает разборки: «Кто-то надел мои тапочки! И что мне теперь делать? Может, позвонить начальству?». Непонятно, в самом ли деле она считает, что начальство в курсе подлой кражи тапочек, или компенсацию желает получить хорошую, или просто душеньку отвести…

Та самая тихая стерва, которая плела интриги на кухне и попутно вела тетрадку очередности мойки полов, сегодня, бренча золочеными колечками на истерически тонких пальцах, шипит, что не может заснуть под еле слышный разговор на общей кухне и телевизор после 23-х можно было бы и выключить. Этакая принцесса на берушине, начитавшаяся правил общественного беспорядка.

И вот на арене цирка появляется новое лицо – продукт современной фармацевтики - Массаж Спортпитаньевич Заболтаев. Птенец бизнес-инкубатора с телом Алена Делона, демонстрируемым столь же активно, сколь и его уникальные товары. Пока длится процедура заселения, Заболтаев успевает сообщить о себе кучу профпригодных и непригодных (и даже вовсе непристойных) подробностей, рассказать о дяде самых честных правил, допытаться у администратора о семейном положении и по почерку (или по линиям руки) сделать вывод о его, администратора, месте рождения и, конечно, презентовать десяток-другой свежененужной продукции. Проходя по коридорам, внедренный заботливым менеджером в людскую массу товарищ успевает надоесть всем от мала до велика, а особенно гостям пригородных электричек, но кого же волнуют средства достижения Великой Бизнес-Цели? Разогнав за пять минут самых неугомонных тусовщиков по комнатам, Заболтаев долго нежится в душе, периодически выныривая будто бы в поисках забытой мочалки или закончившегося геля, но, не добившись никакого успеха, забалтывает сам себя грезами о великом будущем ЗОЖа и засыпает, предвкушая большие миллионы.

Изредка появляются и другие типажи, редкие гости коммуналок, но знакомые составляющие советской и постсоветской эпохи – заинденные хиппари -тучки-небесные-вечные-странники, которым совершенно побоку блага цивилизации и мысли о дне грядущем. Нарисуется такой романтик больших дорог на пару вечеров, развлечет толпу в перерывах между стритованием и аском – и поминай, как звали (а звали чаще всего прозвищем, так что и не поминай).

И все же не карикатуры ради затевается очерк о современных общих кухнях. Ибо зарождаются на этих кухнях деловые и дружеские связи, изливаются души (подчас тогда же, когда не изливаются они в сломанных санузлах), терпятся бедствия, выводятся следствия – и все это, как положено у русских, под вкусную пищу и не только.

В любом месте оказываешься не зря – надо только усвоить уроки, чтобы шагать дальше и увереннее по дороге жизни. И дама, потерявшая тапочки (которые, справедливости ради сказать, всего лишь переместились на три метра правее), и студент юрфака, настойчиво занимающийся английским и страдающий от хостельной полифонии, должны сделать выводы и продвинуться на следующий уровень.
Именно здесь, в условиях человеческого муравейника, куются и встречаются поистине великие характеры. Встречаются, чтобы кому-то дать заряд, кому-то озарение - и повести за собой, совершенно того не желая.

Вот мужчина из Сибири, на протяжении трех лет покоряющий Москву и только недавно ощутивший некоторую сладость приближающейся победы. Он строг, требователен и принципиален, но несомненно благороден и великодушно умен. Он способен полуулыбкой и кивком головы поставить перед человеком новые вопросы, не имеющие никакого отношения к пропавшим тапочкам и занятым кастрюлям. Он способен просидеть несколько суток без сна перед монитором, чтобы не провести несколько ночей без сна перед лицом проблем. Он способен.
Вот упомянутый выше студент юрфака, заядлый меломан, в прошлом страстно предававшийся гитаре, а сейчас штурмующий интеллектуальный Эверест. Он тоже строг и принципиален, со взглядом, заставляющим пригнуться, но кристально честен и дисциплинирован. А еще заразительно весел в редкие минуты расслабленного наслаждения жизнью.

Вот неиссякаемо оптимистичный шутник, не чурающийся роли клоуна и забывающий в ней о своих жизненных неурядицах. Он, напротив, несерьезен и непринципиален, не обуреваем честолюбивыми мечтаниями и высокими целями, зато неизменно приходит на помощь протекшему крану и сломанной ручке.

А только что подошел неанонимный шопоголик, просадивший на коньки очередную стоимость ночевки. Он в любом состоянии корректен и доброжелателен, и нет для него ничего желаннее засорившейся раковины и благодарной за ее починку улыбки (ну, разве что крупная скидка на спорттовары)…

Эти люди – каждый по-своему – заряжают меня любовью к жизни с ее трудностями и уроками.

В театре кухонных действий, задернутом кулисами коммерческого гостеприимства, ежедневно играется спектакль ради самих актеров. Проходит квест по выходу из разных, порой нелепых ситуаций. Коммунальный мир превращается в волшебный, в котором все – актеры. Просто одни из них пришли на ярмарку тщеславия, а другие – на драму с элементами катарсиса. Но в итоге все плывут в одной лодке, называя ее то «Титаником», то «Арго». И морской пейзаж, намалеванный мазками, одним представляется вырождением жанра, а другим – произведением импрессионизма. Все зависит от сущности. Все зависит от взгляда.