Янтарная комната Глава IV

Каторжане
Гнев от безумия отличается лишь непродолжительностью. Работая на лесоповале в изнуряющем ритме весь следующий месяц Остап Бендер попал в беду. Идти на лесоповал по плотному снегу, смёрзшемуся со мхом было не легко. В лесу непроглядная тьма, ветер бросает снег в лицо, залепляя глаза.
- Кто бы мне раньше сказал, - думал он, отворачиваясь от ветра, - что 25 градусов мороза по Цельсию это очень тепло… По сравнению с минус сорок!
Здоровые сильные зэки по приходу на делянку принялись за работу. Другие чтобы занять время, для успокоения конвоя начали обзор участка, откуда лучше начать работу. Они забирались парочкой под густые ветви елей, где усаживались на снег, прислонившись плотно друг к другу.
- Часто такие пары превращаются в мёрзлые трупы… - кивнул на них Алёшин.
Бригада план не выполнила и вечером их конвоировали в лагерь, как обычно. Уставшие замёрзшие зэки двигались вереницей, один за другим. Вдруг, непонятно почему Бендер вышел за колею, сошёл с тропы. Алёшин подал ему сигнал к возвращению, но он его почему-то не услышал.
- Это серьёзное нарушение... - понял бывший служащий музея. - От моих постоянных разговоров, наверное, Остап не отдохнул вчера! 
Вместо того, чтобы остановиться, он сделал ещё два-три шага, усугубив положение. Нарушение было налицо, но не было никакого признака побега. Бегущий делает рывок и резкое порывистое движение телом, а Бендер шёл медленно, не спеша, точно летом на прогулке. Охранник дико закричал на него и передёрнул затвор.
- Стой, стрелять буду! - закричал он и подбежал к нему, весь дрожа.
Он был из новеньких и ещё не мог ни за что, просто так, убить человека. Боец дал по великому комбинатору два выстрела, один за другим, но стрелял выше головы, не целясь. Пули просвистели мимо, а он получил удар прикладом в спину и упал лицом в снег. Встать не мог, но обречённо прошептал:
- Правосудие - жмурки, где Фемида ловит зазевавшихся!
Остап был словно в бреду, лоб горел, как раскалённая сковородка. Охранники не знали, что делать с ним, решили отвести вместе со всеми на вахту, а оттуда в изолятор.   
- Бес попутал, не иначе… - он не мог объяснить поступок, который чуть не стоил жизни.
На вахте Бендера передали самому вредному вахтёру лагеря. Он был глуп настолько, что даже не понимал этого. Вызвали начальника УРИ, бытовика, ведавшего учётом прибывших и выбывших заключённых. В формуляре напротив фамилии великого комбинатора он написал:
- Склонен к побегу. Пытался бежать с лесосеки.
После унижений и оскорблений, после кромешного мата вахтёр привёл его в изолятор, который находился у угловой вышки. Дорогой он щедро отвешивал больному тычки и пинки, сдабривая их циничными шутками и прибаутками.
- Ложка состоит из держала, хлебала и перемычки, - ржал он. - Но на пару дней о ней можешь забыть!
Наконец, дошли. Вахтёр открыл запоры и втолкнул Остапа в ледяную, не отапливаемую комнату изолятора. Был день и через маленькое зарешёченное окно под самым потолком пробивался робкий луч света.
- Всё складывается хуже некуда, всюду сплошной произвол… - задумался он, когда остался в одиночестве. - Нужно дёргать отсюда!
В кандее четвертого лагпункта были разбитые стёкла, метёт метель. Мороз. Чтобы не замёрзнуть насмерть, приходилось заниматься бегом на месте. Повезло, что сидел лишь одну ночь.
- В этом моё спасение и удача! - признался великий комбинатор по возвращению в барак.
- Повезло! - обрадовался Алёшин.
- Жизнь - это великая школа. Учит и поучает до тех пор, пока ученика не приходится выносить вперёд ногами, чтобы он, наконец, отдохнул на перемене! - сказал он и провалился в тёплый сон.
В конце ноября его, как склонного к побегу и вернувшегося с того света Алёшина перевели на прииск «Ударник» пугающего «Воркутлага». В зоне, ограждённой в два ряда колючей проволокой, с вышками по углам, были натянуты большие брезентовые палатки, заваленные снегом. В палатках установлены двухъярусные нары и по две железных печки.
- Думал, что хуже некуда! - огляделся расстроенный Остап. - Оказалось – можно! 
Через несколько дней им заменили военную одежду, выдали новенькое обмундирование. Валенки, байковые портянки, ватные брюки, полушубки, шапки с меховой отделкой и теплые рукавицы. Выдача нового обмундирования подняла настроение в бригаде:
- Теперь не замёрзнем!
На работу выходили под конвоем. Сначала работали на полигонах, где вручную бурили шурфы в грунте почти сплошных камней и вечной мерзлоты. 12-часовая работа выматывала все силы.
- Горькая правда, хуже сладкой! - пытался шутить Бендер.
Солнце несмело показывалось в обеденный перерыв, поднималось из-за сопки на минуту и мгновенно скрывалось. По закону на открытом воздухе разрешалось работать при температуре до 50 градусов мороза. Этот закон никогда не соблюдался. На полигонах не было тепляков для обогрева, но не запрещалось разжигать костры. Хотя стоило только подойти к костру, слышался гневный окрик охраны:
- Хватит греться!
Однажды в период самых сильных морозов при возвращении с работы вдруг раздалась команда:
- В связи с эпидемией всю одежду сменить!
В зоне запылал огромный костёр. Всё, что получили каторжане, предали огню. Вместо добротных полушубков выдали бушлаты, взамен валенок – бурки на подошве из транспортёрной ленты, шапки из байкового полотна и брезентовые верхонки.
- Помёрзнем нахрен! - расстроились лагерники.
- Жуда приключилось…
То бишь такое арестантское горе. Одновременно с заменой обмундирования заметно ухудшилось питание. Щи готовились из солёной неочищенной капусты вместе с кочерыжками, вместо каши получали овсяный кулеш без единой жиринки.
- Весь жир придурки лагерные съели! - оправданно жаловались зэки.
Непропечённый хлеб выделяли на бригаду булками. Их разрезали на пайки и раздавали по жребию. Каждый мечтал получить пайку первого отреза от края булки, с верхней и боковыми корками:
- Они сытнее…
В палатке не было бака с водой для умывальников, для питья растапливали снег. Туалет был наскоро сколочен из пяти досок и находился рядом с палаткой, антисанитария была жуткая. Постельных принадлежностей не выдавали, спали в том, в чём ходили днём.
- Больше я не протяну… - пожаловался Алёшин.
- Нужно дождаться весны, - успокоил его великий комбинатор, - иначе замёрзнем в дороге. 
Снежная буря не утихала неделю. Для согревания зэки в поле хлопали себя руками, помогало плохо. Сосед залез в яму, но к вечеру так закляк, что вылезти не смог. Молоденький конвоир попытаться его из ямы выгнать. А тот не может встать. Раздражённый конвоир ткнул его штыком. Алёшин схватился за штык, подумал, что он хочет его вытащить.
- Конвоир решил, что у него отнимают винтовку, и застрелил его! - с горечью узнал Бендер.
После этого случая их бригаду сняли с работ на открытом пространстве и перевели в угольную шахту.
- Тут хотя бы не дует! - обрадовались они теплу.
Остапа приставили к одному из опытных шахтёров, который вырубал уголь, а он должен был насыпать его в вагонетки. 18 вагонеток за смену, но больше, чем 16, у него не выходило. Шахтёр пригрозил:
- Плохо ты работаешь, тебя могут наказать.
Но наказания не последовало, он просто сам насыпал остальной уголь. У него получалось гораздо быстрее. К концу смены Бендер был в обморочном состоянии.
- Сердце болит так, как будто там широкий нож, - выдохнул великий комбинатор, - и он там поворачивается туда и сюда.
Но удивительная живучесть человеческого организма. Через какое-то время, он втянулся и уже не падал в обморок. Но потом надорвал живот и решил «закосить». Пошёл в медчасть, лёг на кушетке согнувшись «калачиком». За живот держится, стонет, словно у него схватки.
- Живот «доска», - осмотрел его помощник доктора, - сильно напряжён.
Он попытался пропальпировать, Остап не давался, приговаривая:
- Язва у меня, язва!
- На мой взгляд, - шепнул помощник доктору, - явная картина прободной язвы.
Доктор говорит:
- Фуросемид 2 ампулы внутривенно.
Фуросемид мощное - мочегонное, а две ампулы внутривенно - это эффект, что называется «на конце иглы». Санитар усомнился.
- Делай, увидишь! - уверенно заверил доктор.
Помощник сделал укол, а в это время врач отзывает в сторону конвоира и тихо ему что-то говорит. Через десять минут великий комбинатор не выдерживает и просится в туалет. Его уводят и через некоторое время оттуда доносится ругань и глухие удары.
- Что там такое? - встревожился помощник.
- Больной ожил!
- Как это?
- Вот если бы у тебя болел живот так, что не можешь разогнуться, как
бы ты ходил по-маленькому?
- Ну, не знаю, наверное, сидя…
- Вот, вот, об этом я конвоиру и сказал, а лагере сидя только «петухи» облегчаются…
Бендер ушёл ни с чем, но на следующий день бригадир вынес диагноз:
- Раз ему нельзя насыпать уголь, пусть катает вагонетки.
Целый месяц измождённый Остап катал гружённые вагонетки.
- Рельсы неважнецкие кручёные, - предупредил напарник, - и, если на повороте чуть проморгал, вагонетка соскакивает, и потом её трудно поставить на рельсы, а полную вообще дохлое дело.
Не было дня, чтобы хоть раз вагонетки у него не слетали.
- Слава Богу, пустые! - радовался он любому облегчению.
Каждую минуту приходил лифт, и ему надо было загнать по две штуки. Таким образом, за 10 часов рабочего дня выходило тысяча вагонеток.
- Одной пары рукавиц не всегда хватает на всю смену! - с ним рядом работал чех, сказочный богатырь, широкий, мускулистый.
Подошёл какой-то чешский национальный праздник, и он в этот день не вышел на работу. За это его отправили в кондей. Через месяц вернулся, и когда его увидели, то не узнали.
- От человека не осталось ничего на него похожего, - ужаснулся великий комбинатор, - только кожа да кости, и даже голоса не осталось, он говорит шепотом.
Он понял, что, если в ближайшее время не предпринять чего-то радикального, с ним случится что-то подобное. 
- Нужно бежать! - твёрдо решил Бендер. - Позитивный жизненный настрой не решит проблем, но настолько раздражает других, что стоит попробовать.
продолжение http://www.proza.ru/2017/02/12/445