И бесконечно длится ночь

                … И  БЕСКОНЕЧНО  ДЛИТСЯ  НОЧЬ…


Разве вам порой не хотелось забыть некоторые эпизоды из своей жизни, словно и не было их никогда? Наверное, было такое. Ну не у вас, так у других. Было!

Засиделся этой ночью Игорь со своим новым товарищем Андрюхой. И остановить разговорчивого вихрастого мужичка не представлялось возможным. Да и зачем? Пусть выговорится, когда ещё придётся… В распахнутое настежь окно, балуясь льняной шторкой, тянулся свежий ночной ветерок, увлекая за собой запахи сирени и бисеринки прошедшего недавно дождя. Захмелевший товарищ, казалось, совсем  не замечал, не чувствовал этого весеннего преображения и говорил, всё говорил о чём-то наболевшем.
Игорь вдруг вспомнил, как Андрей хвастался своей неуёмной любовью к природе, о его летних поездках на Мещёру, пойманной рыбе, утопленных сапогах… Потому казалось странным его невнимание к ожившей после затянувшейся зимы природе. А природа пока не подводила: неизменно, чуть раньше или чуть позже заставляла таять снег, увлекала куда-то вдаль ручьи и вывешивала грязновато-серое полотно, заполняя его постепенно буйством красок.

Игорь смотрел на морщинистый лоб Андрея, на «гусиные лапки» под его глазами, на седые, давно нестриженные  виски… Ему вдруг захотелось сказать своему говорливому товарищу о том, как хорошо ЖИТЬ. Просто жить, дышать полной грудью, слышать запахи новой весны и не думать о том, что однажды эта весна может стать для тебя последней.
Как-то Андрей спросил его, почему тот живёт один, дожил до сорока семи и всё ещё один. Он не знал, что ему ответить: как-то так сложилось.  Правда, старушка-мать говорила о девушках, с которыми он встречался, а на одной даже чуть не женился. Сам Игорь этого не помнил.  Ничего он не помнил…

-…Вот тут у вас сказано, что вы участвовали в Афганской войне, это на самом деле так? – прыщеватый мордастый парень крутил в руках бумаги Игоря.
- Ну наверное… Если написано, то так и есть, - улыбнулся тот.
- Что, ранний склероз, да? Шуточки, да?  - мордастый осклабился, - У нас в ЧОПе не шутят. Не любит наш шеф шуточек, поэтому сразу и предупреждаю. – Парень пытался придать своей физиономии умный вид и усиленно морщинил узкий лоб. – Хорошо, мы вас оформляем. Завтра можете приступать: школа четырнадцать три нуля. Хорошая школа ,с гимназическим уклоном, так сказать, прямо рядом с Можайским шоссе, от нас  тут два квартала пройти. – Он усмехнулся: - Директриса , правда, там говорят – зверюга и взяточница, - мордастый перешёл на шёпот, - но если  ей понравишься, считай, дело в шляпе.

В зачумлённом «чоповском» коридорчике Игорь к своему удивлению заметил, что его ровесников тут  более чем достаточно: седоватых, с затравленными уставшими глазами дядек лет сорока восьми, хватало. И все они  - с глазами «побитой собаки»  несмотря на физическую «разномасть» - имели прошлое и помнили себя когда-то и кем-то. У многих, наверное, были семьи, дети…
Игорь вдруг вспомнил, как удивился тот мордастый из отдела кадров ЧОПа тому, что он не помнил ничего об Афгане: шуточки…шуточки… А он и вправду ничего не помнил: не было для него прошлого, и Афганистана он не помнил тоже. Женщина,  полгода назад приходившая к нему в клинику, пыталась уверить его, что она – его мать, говорила о какой-то аварии, о чудесном его спасении, ещё о чём-то и плакала…плакала…
 А потом Игорь увидел сон, пожалуй, первый за всё время его нахождения в больнице: двое безликих женских фигур сидели в ногах у него на кровати, одна чуть выше другой. Но кто они были, Игорь тогда так и не понял.
Школа оказалась как школа: обыкновенная, каких много, состоящая из двух корпусов с узким переходом между ними.Территория школы,  «облагороженная»  широкими зелёными газонами, упиралась в железную ограду по периметру и выглядела строго и современно.
Второй охранник и напарник Игоря – Сергей -  тоже жил с ним в маленькой комнатке в узком переходе между корпусами. Он оказался пронырлив и хитёр. Какие уж «ключики» этот низкорослый крепыш подобрал к вечно полупьяной «завхозихе» и стервозной директрисе, Игорь не знал.Однако те всякий раз одобрительно улыбались Сергею и благосклонно спускали ему с рук все ошибки и просчёты. Надо бы добавить, что и сам Сергей не расслаблялся, и при виде школьного начальства, «отвесив» очередной «книксен» завхозу, мчался встречать директрису, услужливо выхватывая из её рук здоровенные пакеты.  У Игоря так не получалось. И, если честно, то не привык он к такому подобострастному заглядыванию начальству в глаза. Однако честно выполнял всю подённую работу по уборке и облагораживанию территории.


Людмила Степановна Николаева – школьная директриса – считала себя несомненно человеком образованным и интеллигентным. Походка её, неторопливая и величавая, говорила о самоуважении и самодисциплине. Внешность тоже «ничего себе»: когда-то очевидно симпатичная и ещё не испорченная лестными предложениями шатенка, сейчас, перешагнув пятидесятилетний рубеж, всячески пыталась удержать остатки своей привлекательности, и порой, увлекаемая страстями, носила на своём лице лишние слои «штукатурки». Школьных авторитетов для этой «милой» дамы не существовало вовсе, да и быть не могло. Что же касаемо охраны…людишки эти для неё и подавно определялись как никчёмные, необразованные, лениво цепляющиеся за подсобную работу, как утопающий за соломинку. А потому и отношение к людям этим – непотребным – не отличалось оригинальностью: сволочным называлось это отношение.


-…Да разве  такое возможно,что ничего человек не помнит? Вот сколько раз слышал о таких историях, а как-то не верится. Себя-то ты помнишь? Кем был, где работал?
Засиженная мухами едва коптящая лампа под потолком освещала лысоватую голову напарника, жующего какую-то дрянь из алюминиевой миски. Игорь поймал себя на нехорошей мысли, как противен ему этот плотного сложения хитрый малый, его пропахшая потом застиранная тельняшка, его шевелящиеся от работы челюстей уши, маленькие выцветшие белужьи глазки… Но лишь вздохнул и улыбнулся:
-Да если бы не мать, которую я, впрочем, до сих пор так и не узнал, то сидел бы перед тобой, Серёга, сейчас полный «овощ». Это она мне рассказала об аварии. Почти полгода в клинике провалялся.

- А наколка у тебя на предплечье – «ВДВ», в десантуре никак служил? – Серёга почтительно шмыгнул носом.
- Наверное... По бумагам выходит, что в Афгане. Ничего я, Серёга, не помню, ничего. – Игорь расстегнул форменную куртку и взбил «каменную» подушку. – Давай спать.
Сергей «отрубился» почти сразу: повернулся к стенке, показав небольшую дырку в тельняшке, и вскоре захрапел.
Игорь долго ворочался на продавленной кровати, прислушиваясь к шорохам и звукам, доносящимся то из школьной столовой за стеной, то из коридора. Из открытой форточки в комнате охраны доносились звуки большого города, не умевшего спать по ночам. Гудело шинами иномарок Можайское шоссе, и рокот мощных моторов уверенно вплетался в эту многоголосую симфонию московских  «авто»… «Да разве такое возможно?» - вспомнил Игорь слова Сергея. Оказывается, что возможно. Словно и не было позади этих сорока семи лет, словно… (Рядом с ним в машине сидела молодая девушка. Он отчётливо видел её стройные ноги и  знал «что-то», но не мог вспомнить….).   Гул «Можайки» извернулся фиолетовым кренделем, а затем выплюнул из своих недр скрежет рвущегося на куски металла…


В привычной заполошности очередного школьного утра Игорь выхватывал  из многоликой толпы сердобольных родителей, спешащих переодеть своих первоклашек, и родителей-кавказцев: этих он безошибочно узнавал даже со спины, и тогда на его лице дёргался жевлак, а на позвоночнике вставала дыбом несуществующая шерсть.
Кавказцы как всегда вели себя уверенно: «хозяева жизни» в этой школе да и, наверное, и во всех других российских школах, чувствовали себя вольготно. Ходили, где хотели, и нагло посматривали на Игоря.  А он и не пытался делать им замечания: себе дороже! После  скандала с участием наглого азербайджанца - родителя одного из старшеклассников да ещё и первого школьного спонсора – директриса вызвала Игоря в кабинет и отчитала его прямо перед «спонсором». И Игорь ничего не мог поделать, директриса просто не желала его слушать,а «азер» презрительно ухмылялся ему в лицо.

Так пробегали дни нового становления Игоря Калинина в качестве охранника. Он откровенно радовался смешным мордочкам первоклашек, заботливо  принимая участие в их нелепых приключениях; находил  потерявшиеся ключи, расчёски и «мобильники», да и мало ли чего ещё… А память упорно не хотела к нему возвращаться. Игорь приезжал после вахты домой в свой маленький городок в Тульской области, его навещала старушка-мать и опять плакала, и опять трясущимися пальцами доставала чёрно-белые фото. Мать убеждала его, что маленький курносый мальчишка на фотографиях именно он, а рядом она – его мама. Игорь послушно улыбался, кивал ей, но…никак не мог ничего вспомнить.

Его напарник – директорский любимчик Сергей – в школе больше не появлялся, и вместе с ним из школьного  сейфа исчезли деньги директрисы и несколько школьных видеомагнитофонов.  «Чоповцы» обещали взбешённой  такой подставой директрисе Серёгу обязательно найти и примерно наказать, но… шло время, а шустрого воришку Сергея так и не находили. Да, впрочем, вряд ли и искали…


- …Вот что я вам посоветую, Лидия Ивановна. – Главврач поправил очки и приобнял старушку за плечи. -  Судя по всему, лежать вашему Игорю у нас ещё долго. А за это время, Лидия Ивановна, вы можете изменить ему жизнь. – Он грустно улыбнулся заплаканной женщине. – Только, пожалуйста, не сочтите меня этаким бессердечным пнём. Поверьте, что так будет лучше и ему, и вам… Итак, вот как мы поступим. В этой аварии у вашего сына погибли жена и дочь. Игорю несказанно повезло, и он остался жив. Но ещё более повезло, что он ничего не помнит. Да-да, повезло! С такой травмой головы все лишние волнения и стрессы могут его убить, и если он узнает о смерти жены и дочери… Так давайте устроим ему новую жизнь, я вам сейчас всё расскажу. Вы, Лидия Ивановна, должны его убедить в том, что он всё это время, все эти годы жил один, не был женат и у него, естественно, никогда не было детей. Слышите, никого не было! Возможно, что это жестоко, но всё это для его же блага! Вы, Лидия Ивановна, поменяете ему паспорт, и в паспорте этом не будет никакой жены и дочери. Я договорюсь в паспортном столе, объясню ситуацию. Тем более, что старый паспорт всё равно испорчен, порван и залит кровью. Ну и так как Игорь жил в своей квартире, там тоже нужно будет многое изменить, поменять мебель… Хотя нет, - воскликнул вдруг врач, - не только мебель! Вы поменяете эту квартиру на другую и в другом районе, чтобы никто и ничего не могло ему напомнить о прошлом! Никто и ничего,слышите?! Хотя… он и так вряд ли что-то вспомнит… Что с вами, Лидия Ивановна, вам плохо??? Что  с вами???...

….Старушка сделала всё именно так, как советовал ей главврач. Поменяла квартиру сына на такую же «однушку», но в другом районе города. Купила новую мебель и навсегда избавилась от семейных фотографий, сохранив лишь те, где Игорь ещё маленький или же вместе с ней. Но фото любимой внучки Алёнки всё же оставила, лишь спрятала его подальше…Лидия Ивановна сжигала фотографии из альбомов и снова плакала. С ужасом смотрела она на скрюченные от огня фото, представив вдруг на минуту, как машина сына превращается в груду металла, и в  этом искарёженном металле останавливаются сердца двух дорогих и близких ей людей…


…За окном по ту сторону каморки охранников снова лил дождь, а порывы холодного октябрьского ветра бросали в стекло мёртвые жёлтые листья.
Бессоница Игоря, всё чаще приходившая по ночам, превращала эти ночи в длинные и тягостные. Но не только это мучило его. Словно тяжёлый железный занавес закрывал путь его воспоминаниям, и только призрачные неясные  тени просачивались сквозь узкие щели этого занавеса, но, к сожалению, ничего не проясняли. Его воспоминания ограничивались лишь последним годом с момента выхода из клиники. А что же было до этого? Счастливая светлая жизнь или что-то ужасное, плохое? Что-то ведь было!!! Пусть самое страшное, всё, что угодно, только бы вспомнить! Состояние неизвестности – былого «небытия» -  угнетало Игоря. Человек жив своими воспоминаниями, событиями, произошедшими с ним, какими-то деталями, мимолётными приключениями. Ничего этого у Игоря больше не было. Жизнь начиналась с чистого листа. Только вот нужна ли была ему такая новая жизнь? Он смотрел на бегающих по школьным коридорам первоклашек и завидовал им: эти «букашки» и через много лет смогут вспомнить и с восторгом рассказывать своим детям свои школьные забавы, первую влюблённость, первые поцелуи да и много чего ещё…

Дождь, ливший целый день, к вечеру обессилел и обиженно скрылся где-то за московскими «высотками». Сидя на ступеньках школьного крыльца, Игорь наблюдал за ленивой игрой старшеклассников на спортплощадке. Футболом это назвать было нельзя, так, перепасовка мяча друг-другу.И ведь ни одного славянина,  одни кавказцы… Оккупировали Москву, и никуда от них не денешься, всюду они…
Кавказцев на площадке собралось человек шесть. Неспешно пиная мяч, они смеялись чему-то своему и бросали обрывки фраз на своём, непонятном Игорю, языке. Между тем, на площадке появилась пара русских ребят. После короткого разговора с кавказцами,  те забыли о мяче…
Игорь ворвался на спортплощадку в самый разгар яростной драки. Его мышечная память, привитая ещё на занятиях рукопашного боя в Афганистане, не подвела. Он с лёгкостью разбрасывал «темнолицых», пытаясь пробиться к теряющим уже силы русским ребятам, и это ему  почти удалось.
Жгучая боль в правом подреберье, а потом ещё одна, уже ниже, лишили его сил. Перед глазами мелькнул окровавленный нож в руках у разъярённого кавказца, и…Игорь упал.


-…Ну как, как, что он?! – кричал пожилой седоватый врач «скорой помощи». – Как пульс, Таня?!  - кричал он в побледневшее лицо медсестры. – Адреналин готовь! Слышишь??? Адреналин!!!...

Игорь открыл глаза. За окнами мчавшейся «скорой помощи»  мелькали жёлтые листья. Промытое после дождя голубое небо уже темнело далеко на востоке. День уступал свои права неизбежности ночи…   
- Я  вспомнил… – разрывая на губах кровавую пену, прошептал Игорь. Он вдруг устало улыбнулся: - Я ВСЁ ВСПОМНИЛ!…
               
                Д. Грановский,  февраль 2017.