Сказка про детство в Пятой ноге для взрослых детей

Дея Лиеотто

Жанр перловка

Россия – родина cлонов. Пятиногих.

Одним обычным зимним утром, Дея встала, как обычно, очень рано в пять. Опасаясь РАЗБУДИТЬ домочадцев, она старалась не ШУМЕТЬ и ходила на цыпочках. Вдруг она увидела себя со стороны и ей стало смешно. Решила она придумать фразу, которая бы передала это ощущение: когда встаешь рано, все еще спят, стараешься не шуметь, а хочется повеселиться. Получилось: «Шумеры живут теперь в Разбуди». От этой фразы и родилась вся книга.
(версию с иллюстрациями можно посмотреть на сайте https://ridero.ru/books/skazka_pro_detstvo_v_pyatoi_noge/

Слон КряКчиКпуК

В деревне СероБудень жил-был Слон.
Звали его КряКчиКпуК.
Он был громадного роста и имел пять ног.
В Пятой Ноге у него обитала душа.
Слон ни разу ее не видел, но чувствовал.
Она была Совсем-Еще-Ребёнком.

Как-то осенним утром Слон Пятой Ноге угла не находит:
Душе грезятся пиры, наряды, зрелища, парады.
Притопал КряКчиКпуК к задушевной своей подруге Стёбшке:
– Нога тебе в помощь. Ты молода и я молодец.
Пойдем на Праздник?

– Бра-аждник! – Стёбшка подняла от сыроежки нос, –
И Шум, и Хам! («г» она не выговаривала).
А хде они? – крыса сморщилась и чихнула.

По-yelp-или – перекусили.
По-google-ли – подремали.
По-yahoo!-ли – чай попили.
Пусты посты.
Ни ноты, ни йоты от Шума и Гама.

Слон к ратуше вышел, встал у Ясень-Пня.
Крыса над часами афишу расправила среди бела дня:
«SOS!!! ЫЩЫ, хде Шум и Хам!»

Ваня Гога из окна вопит:
– Иди на ОРГ!
Кто-То с балкона орет:
– Ступай на РУ!
Руки-в-Брюки с мезонина кричит:
– Поди на КОМ!
Молчит в ответ ОРУГ.РУ.КОМ:
Шума не слышал, Гама не видел.

Луна поднималась.
На Net-площадке Март-Девочка показалась:
в сумочке очечник, у ног ее скворешник.
– Мила-Лила, может знает – на ее волосах лучи играют,
– КряКчиКпуК причитает.
Пятая Нога Слона затекла. Душа свернулась.

– Сердешная, куда направить лбы? –
нагнулась Стёбшка к девочке. –
Побра-ж-дновать бы.

Март-Девочка сквозь очки-базилио глядит:
– Шумеры живут теперь в Разбуди.
– На какой-ш это эйрошфере?
– У меня карта есть… Вместе найдём!
– И с нами бы!.. – ...Мы без Праздника пропадем! –
подкатили Лександр и Саныч Нэ.

Март-Девочка и пара Нэ поднялись на КряКчиКпуКа
по хвосту, как по трапу.
Устроились на спине.
Крыса окопалась в бороде.
– Друзья, пусть наши ноги и хвосты
помогут нам одолеть версты, –
Слон тронулся.

– Старина, куда держим ход? –
смотрит КряКчиКпуК вперёд.
– Факт, Элеф: нош поведёт.

Пока Слон, как огромный пароход,
выплывал из Главных Ворот,
толпа дружно махала платочками.
ДжаZZ-Банда трубила марш:
– «Наступает минута прощания»...
– … «Прощай, отчий край, ты наш вшпоминай», –
Стёбшка смахнула слезу.

Март-Девочка и Нэразлучники
сидели на чемоданах и смотрели,
как крыши домов, деревья и поляны
превратились в пятак, потом в горошину.
СероБудень становился меньше и меньше,
Праздник ближе и ближе.


Шёл КряКчиКпуК по равнинам, по холмам,
по дорогам, по долам.
Лександр и Саныч Нэ поставили палатку:
на крышу – антенну, у входа – рамку на ножке,
на дорожке новости смотреть.

Стёбшка начесала шерсти.
Мила-Лила сплела гамаков сеть.
В бороду залетели семена – Слон зарос.
– Ты в жвырьё веришь? –
Стёбшка смахнула с носа соринку.

– Может, птиц позовем? –
Март-Девочка повязала косынку.

– Цыпа-Цыпа! Цыпа – тоже! –
вскочили Лександр и Саныч Нэ.

Слетелись твитки-соседки с беседки.
– #клевали, #прибрали, #причесали – #икебана, –
вещает Тиффози-твит.
– Молодцы-мальцы! Шлон шагает – не шкрипит.

Для птиц Мила-Лила качели из бурьяна свила,
Скворечник утеплила.

По дороге над дюнами вырос дом.
Да не простой, со струнами, –
Опера-Хаос, во всей его стати на закате.

Из окон доносится разноголосица.
Стёбшка повела носом.
– Там живут хавчики. Они колыбельную пьют.

– Пьют, когда не поют? –
Март-Девочка позвонила в колокольчик.

Варьете Опера-Хаоса дает представление
«Мины в лицах».
– Блиц-настроение десятое! –
объявляет Конферансье.
– О-пп-а! – ЛитлБол крутит пируэт,
Мима пишет силуэт.
– Вуаля! Границы съели короля! –
бросает свет на дуэт ведущий.

– :-) ХА! – хавчик пучит пузырь-одноглаз.
– :) ХА! – кричит, как «Браво!» «Алмаз!».
– =) ХА! – вызывает на «Бис!» и на «Класс!»,
– Пуньк! – взрывается от восхищения.
– Пуньк! :-) Пуньк! ^_^ Пуньк! –
пунчат со всех сторон дружные овации.
– Тысяча и первая вариация! –
вытирает лоб Конферансье.

Первые лучи спустились.
Хавчики Великой Обеде поклонились.
Конферансье приосанился, прокашлялся и произнес:
– Великая Обеда, пожалуйста... от души…
Большой Слон, будь к нам добрым…
дай нам такой… так, чтобы взять нас... на Великий Праздник.
Всё!

Мима скрепила речь кривой Уррчиля.
ЛитлБол отчеканил в воздухе точку.

– Поход без уюта, как прыжок без парашюта, –
Март-Девочка спустила трос с петлицей.
– Точно, Элеф. Шлон – не верблюд,
домом не одет не обут, –
Стёбшка протянула лапу пушистую.

На КряКчиКпуКа подняли:
Хауз Оперы с жителями, Великую Обеду
и Конферансье.

– Ты теперь, Элеф, Шлон Штрунного Дома, –
повязала платочек на хохолочек Стёбшка.

– Вот оно ЩАСтье, которое счас, –
окуклилась душа в Пятой Ноге.

– Старина, крыше над холовой
нужен свой домовой, –
КряКчиКпуК передал Стёбшке
ключ Дверной.

Веселились с новыми жителями и гуляли.
Путь потеряли.
Слон застрял в бабл-гумовых камерах.
Спустились липкие гамеры.
Заползли в носы и глаза –
только чих от них и слеза.

– Дальше... – ...некуда, –
Саныч Нэ спичкой чиркнул.
Лександрыч зажигалкой циркнул.
От искр пауки притаились.
От огня заросли расступились.
Раскрылась ясная поляна.

– Дальше мне куда? –
 КряКчиКпуК отодрал от стопы клейкую корку.
– Уууух! –
народ прокатился, как на русских горках.

Март-Девочка вынула из борсетки карты:
кредитную, джокер, грин,
желтую, продуктовую, СИМ
и засим – карту дорог.

Заглянула, присмотрелась, уставилась:
– Дорог океан показывает план.

– Путёвого Шественника встретим...
– ...Так приветим, –
пара Нэ сфокусировалась в бинокль.
– Видим! – воскликнули.
– Дим-ди! – повторило эхо.
Метаморфоза выглянула из ореха.

– Hi! Hola! Thau! Гамарджоба!
– Shalom! BuonGiorno! GutenTag! –
выпустили очередь Нэразлучники.

«Ю», – крошка превратилась в семечко перца.
«Ж», – который рассыпался как табак.

Март-Девочка улыбнулась
– «U», – Метаморфоза в круассан согнулась.

Слон сделал шаг вперед
– свернулась в «Ф»игу, которая идет в поход.
Лександр разинул рот
– пышку занесло в водовор«О»т.

Саныч ахнул от удивления
– бублик в п«О»нчик распух на мгновение.

Стёбшка протянула ладонь
– «Щ», – клякса стекла на нее пятернёй.

Кто-то прыснул от смеха. И по-нес-лось…

Метаморфоза отразила как:
– ХИ, – трясется Мила-Лила.
– ХЫ, – фыркает Стёбшка.
– ХЕ, – падает пара Нэ.
– ХА, – лопаются хавчики.
– ХУ, – заливается Конферансье.
– ХЭ, – извиваются ЛитлБол и Мима.
До коликов, до ржу-не-могу слез.

Тут смешинка в рот попала душе в Пятой Ноге.
– Хватайся, кто жа што горажд!
Подбрасывало Хаус, Великую Обеду
и всё народонаселение КряКчиКпуКа.
– Пуньк!
– У!
– Ы!
– А!
– Е!
– Ё-о!

– Об-а умн-ЫХ вещ-АХ, аХ-бы, А! – взмолился Слон.
– Если радуешься, идешь без градусника, –
Март-Девочка вспорхнула.
– Когда смеешься, не плетешься, –
оба Нэ носами нырнули.
– Пока хохочешь, жуб не точишь, –
Стёбшка катапультировалась на новый круг.
– У-ух! – выдохнул КряКчиКпуК.

Клякса-вакса спарашютировала
к Конферансье на лацкан
и спряталась за розу.
– Метаморфоза – мастер позы:
любую прозу превратит в апофеоз, –
ведущий прописал крошке сцену.

Темнота спустилась, звезды засветились.
Одноглазики цедили ночь,
пили-пели колыбельную:
«А можем так напиться,
Что в кляксу превратимся.
И станем мы точь-в-точь
Светлячками в ваксе.
Пуньк. Поньк».

– Щем больше народу, тем вещелее Браждник, –
Стёбшка возвела из подушек бутерброд.

Солнце утром натянуло струны.
Путники оказались в центре лагуны.
КряКчиКпуК топчется на месте.
– Дорохуша Элеф, што шлучилощ? –
Стёбшка над Слоном склонилась.
– Из живота у меня выпорхнула бабочка –
вот что мне приснилось.

– О! Во сне всякое бывает.
Рыбы, например, шерстью обрастают, –
укутывается Конферансье.

– Из госсипочков;; блацветики;; расцветают.
Говорят, к счастью, –
Март-Девочка достала зонтик перед ненастьем.

Слон встал как истукан.
Душа в Пятой Ноге наплакала стакан –
открыла сезон соленых дождей.
С неба хлынул ручей.

Натекло Море Окаянное.
Слоноостров в нем – как пуп.
Фантомы и фантазии Совсем-Еще-Ребёнка
на прозрачном экране глади
хором ходят вокруг.

Хоровод «Дивный Мир Маленькой Души»
угодил на передовицы.
Стекались зрители вереницами.
Отзывы «хорошо без предлогов!» наводнили блоги.
Нетворки выпускали мемов косяки.
Море зашумело в сети.

Вилась лента новостей «Про Слона».
Бегущие строки строчили:
– Сочное от #ПРОЕЗДОМ:
ЗАСТРЯЛ СЛОН = ДЕДКА БОРОДУ БАБКА УШИ ВНУЧКА ХВОСТ = ТЯНУТ НЕ ВЫТЯНУТ ТЧК

– Горячее от #ДОВОСТРЕБОВАНИЯ:
СЛОНУ ПОЛЕЗНЫ СПА И ВРЕДНО СПАТЬ ТЧК

К вечеру КряКчиКпуКа забыли как звали.
Как только его не назвали:
Носослон, Слонород, Хоботоносец, Мокрый Удав и даже
Конь-в-Ванной-с-Огурцами.

– Слухи, как пятна при краснухе... – барабанил пальцами Лександр.
– ...Сиплые и сыплые, – повторял Саныч.

«SoOoS», –
Метаморфоза вилась дымкой над невидимкой.


– Кино кином, а я уже начала ношом окуней ловить, –
Стёбшка вытряхнула из калоши водицу.

– Мокрые и корешки, и листки, –
Март-Девочка выжала дневники.

– Если мировая скорбь накроет КряеЧеПуе, Уууу! –
хавчики прикрыли веки.

Нэ растолкали Запрос'а.
Вручили пергамент с вопросом:
«Как вытащить Слона из лу… болота?»

Запрос возвратился – от ответов саквояж ломился:
укрылись в туфлях, под шляпой,
один за ворот завалился.

Тут и: «мои-ли-чужие», «бла-блажные»,
«с-претензией», «копипастные»,
«безуказания-автора», «подзапрето-модераторные».

«Гламурные» за пояс цепляются.
«Народные» объединяются.

Конферансье зачитал «короткие»:
«Вычерпать лужу»,
«Вытянуть за хвост»,
«Тут не так все просто...»,
«В природу лучше не вмешиваться»,
«Есть же организация, что этим занимается»,
«Два солдата из стройбата заменяют экскаватор»…
«Следующий» промок, не читался.

– Ответы не в тему – признак дилеммы, –
Мила-Лила зачерпнула горсть реплик.

– Мда, Элеф. Так мы не шложим поэму, –
Стёбшка сплела из них канители нить.

– Ноги увязли... – ...Мысли петляют, –
Нэ золотую перину связали и утеплили скворешник.

Экивоки слетелись, как сороки,
принесли лекарство от мороки –
Надежду Желторотую.

Чтобы крошку не потерять, ее тешили, лелеяли и питали.
Оперилась. Слетала за горизонт.
Принесла на крыльях ОстроДамуса.

Прорицатель в воду глядел долго:
– Большая премьера! – вымолвил только.

Ой! Тут что началось!

Диктор на экране поделилась на пиксели,
которые в голос передавали:
– С эпицентра события...
– ...Ровно двенадцать...
– ...Скопище звезд...
– ...Народу тьма...
– ...Луна – прожектор...
– ...Жужжат вертолетики, дирижаблики, самолетики...
– ...Зрители прилипли к иллюминаторам...
– На море! на море направьте свет!!!!

В море причуды и фантазии Совсем-Еще-Ребёнка
собрались в большой круг: Тик-так.
Взялись за руки: Тик-ТАК!
Закружились: ТИК-ТАК!
И нахлынули к пупку КряКчиКпуКа.
Сердце Слона остановилось, запустилось, забилось:
– Тик-так. Тик-ТАК! ТИК-ТАК! – и
вырвалось из груди искристой бабочкой.

– Блистательно!
– Упоительно!
– Обалденно!
– Экстра-класс!
– Нет слов!
Овации!
Бой курантов
«!!!!!!»

– Факт, Элеф. Щердце, как компаш:
куда летит иж него душа,
там и есть, чем дышать.

– Давайте отправим письмо на крыльях бабочки, –
Мила-Лила кисть заточила.

– Браждник как вешточку вштретит,
так навштречу к нам приедет, –
Стёбшка бурых красок налила.

Нэразлучники написали на одном крыле:
«Привет. Идем из СероБудня. Хотим Праздника».
На другом:
«От кого: Пятиногого Слона КряКчиКпуКа
и моих жителей Элефанов.
«Кому: Шумерам.
Куда: в Разбуди».

Слон Юк

Туман рассеялся. Выпал снег.
На белом листе – графитовая дорога
упирается в высокую стену: ни отверстия в ней, ни порога.
В ее тень погружен Чер-Город.

– Пароль изволь! Кхе-кхе! – из рупора вылетела снежная моль.
– Вот тебе и рокамболь. А у меня шубка не по щежону, –
нырнула крыса под попону.

– Пароль глаголь! – режет тромбон.

– Рот у бюрократа черный, как квадрат, –
Март-Девочка натягивая бушлат.

– Ник! – требует бас. – Громче! Я глуховат.

– М-м-м, нам бы бомберы... Напрокат, –
у Нэ зуб на зуб не попадает.

Раздался скрежет. Тайные Ворота отворились.

На эбеновой площади – черный рынок.
В центре высится суд готический:
на карниз прикреплен баннер без картинок:
«Солнце сняли за неуплату электричества».

В черной-черной зале вокруг чаши с чернилами
сидят черные судьи и пялятся в черные дыры.

Над Высочайшим стулом высится тяжелейшая надпись,
самыми чугунными буквами:
«Важно – куда вырасти и кого посадить».

– 'Ызывается Юк.
На ковре цвета нефти – пусто.
– 'Ызывается Слон Юк.
ПУСТО впало в забытье.
– 'Ызывается Черный Слон Юк.
Никого не видно в кромешной тишине.

– Блин-оладушек, в ношу чешеца...
 Это пошерьежнее ядерной войны...
Пол ноша чешеца, –
зашептала в углу носатая тень.

– Давай дуну, – согнулась тень длинная.
– Какие дуни?! Не надо мне дуней. Дуни трефам продули.


– Тс-с-с 'Ы зале! Трибунал вам не спортзал, –
крот Гэбэ, председатель в вандаблековой мантии,
к порядку призвал.

Стёбшка чихнула – судью Гэбэ сдуло.
Пауза повисла. Крот на место воцарился.

– Тот нам ни господин, ни товарищ,
у кого детство в Пятой Ноге заигралось.
'Ы, Черный Слон Юк, в этом об'Ыняетесь.

– В черной комнате черный слон... Как найти скромника?
Он по пряткам чемпион, –
Март-Девочка тихонько напела.

– Жадумыватьщя вредно – жавишнешь, –
Стёбшка в тепле засопела.

Трибунал читал письма свидетелей.
– «Юк задал мне вопрос: «Почему человек кормит рыбу?»
А потом посмотрел на меня глазищами!
Я чуть из штанов от страху не выскочил.
Человек я маленький. Защитить меня от его любопытища некому.
Товарищ Впрок».

С Лилипута Отт Черное Зерно
стекла капля кофе на стеклянное дно.

– «Черный Юк объявил конкурс «Мнений обо мнениях».
А награду за участие – доброе слово.
Но ведь доброе слово не подашь в столовой».
Дядюшка Эни».

Мистер Недо Маслина заодно
терпкую ноту отдал в вино.

– «Мне сказал, что у меня выражение лица «баллистическое».
Что он имел ввиду, не пойму: отношение его серьезное или ироническое?
Профессор Доброхот».

– Как-так-по-лу-чи-лось, что-ска-за-ли? –
подскочил ЧИП, дохлый, как изюм,
и добавил в бокал шурум-бурум.
НИКТО не-о-тве-тил.

Моська на каблуках, выскочка-адвокат, затявкала:
– Господари и мистерсы-с, вы хотите привлечь Того-из-нас, кто не при вас,
или Того-из-вас, кто не при нас?

Повисла ПАУЗА.

ВанВаныч-прокурор висел вниз головой и думал:
«Как еще в Чер-Городе защитить черное дело???
Нужно исключить черного гражданина из черного списка
черных градожителей»...

Круги его мыслей фиксировал граммофон.

...«В рамки не лезет черный слон. Подумаешь, в черном городе он – как сон..
А у м-меня в силу вступила зимняя спячка... Как белая горячка».

Ломилось от показаний черное дело.
Вина в приговор так и не созрела.

– Аты-баты, вино не играет...
– ...Для вины сырья не хватает, –
играют в ладушки Нэ.

КряКчиКпуК захотел на свет. Тронулся и пошел.
Юк – за ним вслед.
А Чер-Город – на его спине, как в рюкзаке.
И там: Моська на каблуках,
суд «Дела в Саже»
Дядюшка Эни, Доброхот и даже
Человек Нежелательного Возраста, который спал в кровати и никого не трогал.

Когда Слоны вышли из тени холма,
свет показал Юка от волоска до носка,
что цвет его – белее денька,
что Чер-Город – Бел-Город,
что белые вороны на стенах спорят,
что по площади, как трамвайчики, плывут солнечные зайчики.

Над судом повисло облако слов.
ВанЬВаныч смягчился, созвал жильцов и объявил:
– Танцы!

Гэбэ призвал Моську на ответственный пост:
– Ты на каблуках, не босая, – будь домовой, дорогая.
ЧИП поднес на плечах витой, как фасоль,
ключ ФаДоСоль.

КряКчиКпуК доволен:
– Старина, теперь нас двое!
– Ва! Элеф. Ешть, ш кем пожурчать. Ешть, ш кем помолчать!

Оказалось, что Юк – дока по ходьбе с наскока.
За ним и пошли туда Не-Знаю-Куда.


Ноги КряКчиКпуКа и Юка в унисон шагали,
такт и тон соблюдали.
Облачная и струнная туры ритмично качались,
вперед продвигались.

– Откуда музыка звучит? – Недо по уху Слона стучит.
– Дис-ко точ-но не в брю-хе ур-чит, – ЧИП на спину смотрит.
– Плейлист из Пятой Ноги, – Отт услышал, – оттуда гудки.
Заиграл вальс – Слоны вышагивали на «раз».
Завертелся чижик – топали вприпрыжку.
Закрутился менуэт – попадали след в след.

С нотами колыбельной:
«Как-то мне приснился сон, Что пришёл на поле он,
И в подарок мне принес Длинный-длинный-длинный...», –
на ходу захрапели.

Толчок.
– Жемлетрящение што ли? Или на мель нащели? –
выскакивает Стёбшка в сени.

Еще толчок. Юк вертится, как волчок.

– Нога в тыло! Дорогу как смыло, –
застопорился КряКчиКпуК.

Моська повернула рубильник, чтобы не орал будильник:
– Музыке – баста-с. Музыка буксует!

Слоны шатаются, друг на друга опираются.
Идти только начинают, тут же спотыкаются.

Хавчики лезут в глаза КряКчиКпуКа:
– Почему пещенка улюлюкала?
– ^_^, -_-

Стёбшка потирает руки:
– Это что же, Элеф, ночка звуки убаюкала?

– Как снова люльке заиграть? – ^_^
– Ключом, наверно, жавещти.
– А где фитюльку обрести? – :|
– А кабы жнать!

ВанЬВаныч шарит в ушах,
Гэбэ ползёт к хвосту,
Моська ищет по хребту:
только безделицы по околесице.

В каждой трещинке и морщинке ищут ключ.
А какой он, никтошеньки не знает, даже Юк.

Проснулся Господин Нежелательного Возраста,
вышел на помост:
– «Забрели Слоны в Тю-тю,
поиграем в чехарду».

Намылил щеку пеной, а в пузырёчках – глазочки.
– Не ночка, пунёчки, не надувайте щёчки.
Белая масса затряслась на мочке: – :) |) ;)

Но тут донеслось из болота:
– Пиф-паф!

– Ну-ка! Что за зверюга?! –
хавчики в воду нырнули с испуга.

Из засады утилитки ватагой выбегают.
Их взгляды, как агитки, остротами стреляют.

– Мелкие, а хоражды жубами щелкать, –
Стёбшка мухобойкой парирует колкость.

Метаморфоза героически раздулась в ядро,
носится, как кошмар над полем боя.
Икота, ватаги главарь, уколол черный шар.
Тот сдувался и ругался:
– Пры-Щ-«ш»-ШИШ-ча!!

Утилитки испугались, от шипящих разбежались.
– «Шиш» тебе на глазище, прыщ!..
– ...От него, саранча, не устоишь! –
Нэразлучники-забияки ликуют в пылу драки.

Утилитки взмолились, на мир попросились.

Гэбэ спросил:
– Чего стреляли-то, лыко липовое?
– Характер скверный. Настроение пиФговое, –
Икота глаз выкатил.

– Жачем, мальцы, воевать, кохда можно пировать, –
Стёбшка дала утилиткам кровать.

Пульки наштамповали в душе Юка дульки –
не осталось целых слов в музыкальной шкатулке.

В Пятой Ноге в бреду песенка стонет:
«Рыбки утихли в _аду.
Пти_ки уснули в __уду. _
ла_ки А на небе _лес___,
О_ни погасли ___ко__пец.
Пи_пи_пи_пи_пи_пи_пи!
Мясец____ни, в око-ко_ко
Гляди, моя радость, _о_го!»
Жалко ее.

КряКчиКпуК на фразы уставился:
– Старина, я по ребусам не смекалистый.

Стёбшка в темпе ритма бубнит:
– Што ль, э-э, «Шпи, моя радошть, и...»?

Утилитки тут же смекнули,
в облако слов взгляды метнули –
осыпались ключи-слоги.
Твитки из них накатали строки.

– В до-ме по-гас-ли-ог-ни, – ЧИП не спеша стучит.
– Птички затихли ;Ы саду, – Гэбэ фальцетом свистит.
– Рыбки уснули в пруду, – ВанЬВаныча тенор вступил.
– Мышка за печкою спит, – Недо тональность спустил.
– Месяц в окошко глядит, – бас Отта вдогонку гудит.
«Хлажки шкорее шомкни, Икоту ухомони».

Хор получился слаженным,
песня – ражноображной.

Только перестали, в шарманке трубы задышали,
заиграла аргентинское танго:
– «Пять девок, один я. Куда девки, туда я.
Десять девок, двое нас – Получился дилижанс».

Только полдень наступил, ветер солнце закрутил.
С неба сеет ни дождем, ни снегом,
а колючим драным мехом.

– Кошкопад – не снегопад: царапучий, как досада, –
Март-Девочка каски раздает от захвата.

– Мой нош вам не батут, не для прыхунов надут, –
Стёбшка ватников притащила груду.

– Вода для кошек пулемет, – Гэбе тащит водомет. –
И не гладит, и не бьет, а к порядку при;Ыдёт.

Туча усатых по хвостам скачет.
Тьма мохнатых на бороде маячит.
Твиток объезжали, Зайчиков кусали,
Миму вокруг ЛитлБола в клубок намотали.

Под конец, по летописям, смерч, как ракетку,
выкинул Штиблетку,
заправилу кошачьей оравы кокетливую.

– Мурзики и барсики всех чинов и степеней,
по фигуркам стройся живей! –
свиснула Штиблетка деткам.

Коты угомонились, на проводах притаились.

– Мы только жертвы Кто-Его-Знати.
Он нас послал узнать, чего-ради.
Простите, сестры и братья, –
Штиблетка смочила глаза салфеткой.

– Откуда вас ветром надуло? – Мила-Лила спросила.
– А куда? – Штиблетка подхватила.

– Какие новости-с оттуда?
– Тут да Там – один тарарам.

– Что 'Ыдели, пока летели?
– Мысли вертелись, лапы цепенели.

– Долхо ли поеждка длилащь?
– Нам хватило…

– Ис-то-рия с пе-ре-до-вой, – ЧИП блокнотик смастерил.
– На статью в 'Ычерке хватит, – Гэбэ перо заточил.
– «Свежорка про левого и правого Слона», – занес на страницу Недо.
Подписались внизу «лол-энд-хештегом». (Lol@#)

Караван вошел в деревню Дубаково.
Тут в крепких дуба-думах
живут горячие дубоданские парни,
курят думский табак и ведут Яичный календарь
в черно-белую полосочку.

Солнце в Дубакове запуталось в дубовых ветках.
Тепла мало, снега много.
Чтобы согреться, парни танцуют дуба-дуба-дам вокруг костров.

Голова дубоданца тяжела для ходьбы,
мысли в ней пухнут, как бобы.

Кошки парнями играют, как мячами –
серые шары набирают скорость,
тон лица меняется, как у светофора.
Дубоданцу несказанно нравится:
прямо на глазах серый мир красками рядится.

ЧИП, Отт и Недо сели на табуретки.
Заскрипело перо:
«Игре добро.
пятерка Финта против команды Штиблетки.
Правила:
черным шаром в ворота попадешь – один гол наберешь.
Белым – штрафник.
Серым – счет перевернешь».

Разыграли Мяу-Бол.
Счет плясал, как рок-н-ролл.

С КряКчиКпуКа твитки сообщают навскидку:
– Гол один. Штраф. Пять. Ведут наши.
– Выкуси! Были ваРши, стали наРши! –
вороны на твиток надвигаются маршем.

Недо записал: «Счет – капут»…
ЧИП прочитал:
«Теперь голоса болельщиков решают,
кто в бинтах, а кто крут,
«свои» или «наши», –
чьих галок перевесит чаша».

«ЧИР!», «КАР!», – голоса перешли на крик.
На трибунах разыгрался боевик.
На листе галкам мало места.
«Лол-энд-хэштег» превратился в черновик.

Вечер луну вытолкал. Болельщики выдохлись.
Собрались на телехвост – вынуть проблемы кость
между Юком и КряКчиКпуКом.

– Я што-то не пойму: то ли жрение ошлабло,
то ли лапа кошолапит. Щёт какой? –
Стёбшка глядит в трубу.

– У твиток филосовия «К», а у белых ворон – «Ю», –
Недо подводит итог бою.

– Вот тебе крикет-крокет!
Еще «я-философию» – на стенгазету,
и можно небо красить до рассвета, –
Март-Девочка добавляет вслед.

– Да. Казалось, #чтоэтоттак.
 А совсем #неттак @оказалось, –
твитка Тиффози присела на колпак.

– Жил-был смысл. У кого-то замысел.
У кого-то вымысел. А выРшел безмысел.
Чей-то прРомысел, –
Хренобена, главная ворона, вынула арифмометр.

Финт в стыковке между КряКчиКпуКом и Юком
увидел переводчика Бельмеса в клетчатой юбке:

– У вас голова в косичках. В смысле, мысли, как в табличке.
Может, там справедливость между клеток поместилась?

Бельмеса губами шевелит, ни слова не говорит.
Глаза закрыты, трубка дымит, где-то в Иных Орбитах парит.

– Нам нужен-с арбитр, не прохвост, –
Моська кусает себя за хвост.

– Где таков, чтобы нейтрализовать мог
болельщиков с двух Слонов? –
Март-Девочка вышла на аванпост.

– Не пойти ли нам... и еще Слона не найти ли нам? –
ВанЬВаныч высказал мысль гениальную, –
нейтрального.

– Для длинных оборотов, дистанция коротка.
'Ы путь собираться пора, –
Гэбэ сунул лапу за отворот.

– Готовим компоты...
– ...И бутерброды, –
Нэ начали подготовку к походу.

Слон ТыдиВыди

– По дороге лед с водицей до горизонта громоздится, –
уперся носом в айсберг Юк.

– Нога вспять – двадцать пять опять!
Разверзлись весенние хляби, –
КряКчиКпуК балансирует на ухабе.

На караван налетел рой голодных шмулей:
«После зимы кого поцеловать бы скорей!»

На шеях и лбах замирают,
томные, истошные, уморительные
чмоки-смоки там оставляют.

– Што-то от их карамельной штрельбы
мои лапы и мышли штали шлабы, –
глаза Стёбшки стекленеют, хвост столбенеет.

– Очки в мармеладе, мир в шоколаде, –
Мила-Лила где стояла, там и села –
от поцелуя шмулинного захмелела.

– Добро пож-жаловать в Туманный Степдаль! –
объявил Лайк-Бзик и накинул вуаль.

В городе Степдале, куда взгляд не кинь, –
небоскребы и магистрали из голографичных витрин.

– Я попал под стекло и меня понесло среди себя-версий, –
шагнул с экрана на табло КряКчиКпуК инверсный,
КряКчиСпуК, КряКчиСпуГ, КряКчиВспуХ, КряКчиВспуК...

– Что мне делать с ними, с копиями моими?
Где с приветом, где кривой. Не в ладу я сам с собой, –
Юк шагает групповой.

– А с какой точки зрения мы настоящие?..
– ...По левую или по правую руку, –
подмигнули Нэ друг другу.

– Белая воРрона и воРрона в белом – не одно и тоже, –
хренобены поправили макинтоши.

Повсюду в рамках замелькали программки:
«Премьера в Вольере – мюзикл без револьверов
«В плену у Поп-Эдемии»,
начало в 18:00.
3+».

Часы пробили шесть раз.
Свет погас.

Черные полотна «режет» пчелка Визжалка:
– Ви-у-зжу! Что угодно отпилю!

Жало у нее наточено.
Крылья всклокочены.
Глазищи озабоченные.

– Если обезглавить «ё», как мы скажем «ё-моё!»? –
икоты зарядили пистолетики,
спрятались за табуретики.

– Думал, только стоматолога слышно в космосе,
пока не увидел эту с полосками, –
спрятались за спины рослые люди
нежелательного возраста.

Хавчики дрожат в уголке на потолке:
– Если укусят из меня кого,
то только не меня самого )()()(.

– Мечтать – не напасть, 'Ыредно – под укол попасть, –
гэбэ прячут носы в коленки, только бы не видеть сценку.

– Какое лицо при такой мине? По венам тонны адреналина! –
март-девочки выпрямились на витрине.

Нагнав оторопь на публику,
Поп-Эдемия сменила рубрику:
ужастик на блокбастер.

В тереме восседает на троне Ольга Заревна Цесаревна:
свет вокруг волос сияет, на плечах бостон линяет.

Царь Иван Жжёныч вручает с жемчугом черным кольцо:
– Изволите ли за бостоном перекинуть словцо?

Король Жжон Иваныч подносит с белой каплей перстень:
– S vамi tаNцеvаtь БоstоN, поzвоlьtе dеRzоstь.

А она смотрит в оконце:
– Жду суженного, – твердит, – ненаглядного.
Хоть из Устюга, хоть из Bostonа приму под знамена.

Тут пчела Визжалка в окно залетает,
на все, что движется, нападает.

Иван Жжёныч носом зарывается в перины.
Жжон Иваныч голову накрывает корзиной.
А Ольга Заревна в небо глядит:
– Жду суженного, – твердит, – ненаглядного.

Друль с дубинкою несётся:
– Я тебя угомоню!
Друлище брандспойтом трясет:
– Ужо тебя окачу!
Друлек с ракеткой вьётся:
– Кто с войной к нам припрётся,
в тыл могучий уткнётся.

На входе и выходе, как вратари,
ловят пчелу богатыри.
Только, как не крутили,
жало не укоротили.

Между тем Ольга Заревна твердит:
– Жду суженного своего, ненаглядного.

Тут пришел Один Момент и фильм прервался.
Зашумело белое море.

Зрители свистят – продолжения хотят.

– Емелю на лежанке с топором и рубанком
добавил бы на первом фланге, –
кричит Конферансье, красный в перебранке.

– Устроить на Марсе революцию с жестянками!
И закончить всенародными гулянками с санками, –
призывает Конферансье на красном танке.

Пурпурный Конферансье
намалевал плакат злободневный:
«Ставьте лайки улыбке заревновой!»

Конферансье, как маков цвет,
предложил суженного портрет:
с усами и шляпой, в конФэ-стиле.
Инициативу перепостили.

Пораженные холостяки давят на кнопки:
Дакфейсы, Селфи, Лифтолуки
соперничают за царскую руку.

Фан-фикшен произвел фурор.
От нагрузки пропал курсор.
У Конферансье усы стали прусскими.
Кто-то нажал на перезагрузку.

Волшебник, маг и чародей не рады:
в Степдале Поп-Эдемия наставила баррикады,
жители пятые сутки не просыпаются,
тихошь и пустошь на город спускаются.

– Что за погода!! Гусеницы луж, –
замечает сквозь дремоту волшебник Дауж.

– Дож-ж, дрожь, да турман, не запустишь аэроплан, –
ловит таракана маг Ланна.

– Шёпотом смеяться – ребра болят, –
садится на горшок чародей Карашо.

Дождь еще лужу накрапал.
Сон навалился тихой сапой.

– Витой Сточник созрел, дуб с цепью расцвёл –
пора собирать рассол от дремоты и дурноты, –
Карашо хватает ноты.

– Песенок и сладостей добавим в амброзию.
Уговорим фей дать нам елей, –
маг Ланна насыпал в стаканы манны.

– Из елея замесим тесто.
Надо героям печенье съесть.
У героев тогда мысли встанут на место
и они включат экран ТогоЧтоЕсть, –
волшебник Дауж ищет зюйд-вест.

Направились на юго-запад к аборигенам-феям.
Те у дуба играют с блестящими змеями.

Карашо достает баян и орет во всю гортань:
– Феи угуды и агады, просим у вас воды из Витого Сточника –
нашаманим печенье сочное.

Ланна подает рассол с манной:
– Вот вам амброзия без обмана. Специальный рецепт для Пери:
«Пей воду, не болей и на тарабарском пой смелей».

Дауж достает горшок, просит елея на посошок.

– А! Да, хАрАшо, – почерпнули серую мудрость
со дна Фанты мышиного цвета феи Агады.

– На! Ланна уж, –
набрали воды из Магории пепельно-серого цвета
феи Угуды.

Волшебник, маг и чародей замесили фанту с магорией.
– Фантасмагория вышла на загляденье,
съедобное получится печенье.

Только Дауж замесил коржики,
угуды и агады налетели, как коршуны:
– Печаль лечится вареньем! – тащат ложку здоровенную.
– Не схвати псевдокоржик: в нём вместо изюма – мерзость! –
отвечает чародей на такую дерзость.
Феи растворились, будто и не бывало.

Как подрумянилось печенье,
Дауж, Ланна и Карашо спустились в подземелье.

В усыпальнице сто лет как спят:
Лысый царь Иван Жжёныч,
пегий король Жжон Иваныч,
три богатыря:
с дубинкою – Друль,
с брандспойтом – Друлище,
с ракеткой – Друлёк.

А в центре залы в белокаменной кровати
Ольга Заревна почивает.

Чародей Карашо наносит лакомство
на губы царя Иван Жжёныча.

Маг Ланна мажет помадкой
усы короля Жжон Иваныча.

Волшебник Дауж трем богатырям
по крошке на языки кладет.

Царь глаза волоокие распахивает.
Король в перинах худосочное тело потягивает.
А Друль, Друлище и Друлек
за оружие сразу хватаются.

На Ольгу Заревну сладкое не действует
ни от мага, ни от волшебника, ни от чародея –
повернулась на другой бок и дальше спит.

Как пришли в себя столетспящие,
Дауж, Карашо и Ланна поведали им такую историю:

– Жила-была в нашем царстве пчелка Жалка,
незлобивая, трудолюбивая.

– Налетели шмули поганые, пчелку изловили, в мешок посадили,
бедную на Край Света уволокли.

– Бзик с бандой людям глаза запудрили,
у Белого Света даже утра нету.

– Вместо Жалки в Степдале поселили Визжалку.
Жало у нее – Во!
Глазищи – Во!
На народ кидается,
но не кусается.

– Однако, есть человек, кому под силу
из плена вызволить острошилую:
добрый молодец Олег Извещенский –
по полемике лучший боец.

– В НЕЗНАЕМГДЕ Олег тот проживает.
Вам мальца привести надобно –
ответ держать.

Дал чародей Карашо царю Иван Жжёнычу печку на колесах
и шарф в дорогу, чтобы уши не отморозил.

Маг Ланна положил королю Жжон Иванычу
резиновые сапоги – от простуды,
усадил на смазанную телегу с бортами.

Волшебник Дауж трем богатырям коней дал,
каждому по росту и по оружию.
Друлищу – стального со шпорами.
Друлю – железного с бубенцами.
Друльку – деревянного с колокольцами.

А Ольга Заревна повернулась на бок
и дальше спит.

Шли царь, король и богатыри
три дня и три ночи,
пока не наткнулись на белый булыжник.

На глыбе нарисованы сигналы странные:
современные, не читаются.
Под камень вода не течет,
от него дороги расходятся.

Бросили герои жребий.
Встал царь на рельс.
Король – на рейс.
Друлище – на орбиту.
Друль – на трассу.
Друлёк – на тропу.

– Земля круглая:
ГДЕ-НИБУДЬ откроем.
КТО-НИБУДЬ встретит.
ЧТО-НИБУДЬ найдем.

Обнялись. Попрощались. Расстались.

Долго ли коротко ли история сказывается.
Слухи на ножках, как у козы рожки,
донесли весть о героях
до ВОТТУТОВОГО царства.

От него ни моста, ни дороги –
скала в море без порогов.

В той горе в сырой темнице
молодец слонят слоняет,
небылицы сочиняет –
хочет имя ЧЬЁ-ТО из памяти достать,
а только и выходит:
– За-, -рев… Зарев-…Зарёванная, что ли?

Орел Пущая Вещесть влетел в окно с вестью.
– Ты вот тута тетёшкаешься, Олег, а горны трубят,
в путь собираться велят, –
гласит голова первая – Рябая,
в кудри завитая.

Олег молчит, по клавишам стучит.

– Пора фортуну за хвост хватать:
Степдаль от турмана спасать, –
молвит голова вторая –
Урочка, с ирокезом.

Извещенский мычит, по клавишам стучит:
– В чем спасателю-мечтателю не стыдно показаться пер'ед непр'иятелем?

– Трость и перчатки для схватки.
– Носки – две пары, галстук, заАпонки, –
начали головы наперегонки:
– Шляпу, чтобы даму взять под локоток.
– Чтобы можно было зевнуть – платок.
– Голову свою не забудь прихватить,
вдруг пригодится для пари.

Олег пижаму в горошек снял,
фрак надел, цилиндр привязал.
Пистоны и будильник в шляпу втиснул.
На орла сел и присвистнул.

Вылетели в окно.

Остров ВОТТУТА – как орлиное гнездо.
Внизу следы тянутся, земли не касаются.
От иванычева паровоза дым струится обозом.
От жжонычева парохода черны бушуют воды.
Искристый ореол – от друлищевой ракеты.
Полосатое пятно – от друлёвого авто.
Тучи искрошены в облака вездеходом Друлька.

– Все следы ОТКУДА-ТО ведут, а наш пуст путь, –
Олег приземляется на малиновый куст.

– Где же место, где можно дать вместо и получить взамен? –
смотрит за горизонт джентльмен.

Посидели, ягоды пожевали.

– Голова хорошо, – молвит Рябая.
– И две не дурочки, – кивает Урочка.
– А три – уже др'ака, – достает Олег из воды рака.

Тот клешнями за золотую монету цепляется,
хвостом отбивается.

Олег его юлой раскрутил и в воду отпустил:
– В какую стор'ону ноги р'ака сбежат, там и клад.

Рак показал, где рыба поет,
дождик в четверг
и пятую сторону света.
Туда же показала комета.

В ТУСТОРОНУ летят-летят, впереди – чад.

– Что за напасть, кто умудр›ился свет укр'асть? –
Олег направил орла дыму в пасть.

В печь змей Угарыч накидал дров сырых,
затопил баню по черному.
Хочет постирать шаровары, спину попарить,
и нечисть поджарить.

Увидал чудище о трех головах
и говорит ему на трех языках:
– Враг ты мне или не враг,
спинку потри, не создавай сквозняк.
ОТТУДА ты или ИЗДАЛЕКА, чувствую я в тебе земляка.

– Коли земля у нас одна, небо стало быть тоже,
и засор'ять его негоже.
А потому пошлю-ка я тебя к чер'товой бабушке на оладушки,
душу чер'тей пар'ить, –
Олег пистоны подбросил и в печь бросил.

Запыхало, заполыхало, трубу прорвало.
Змей Угарыч истребителем улетел к очистителям.

Огонь погас. Дым развеялся.
Звезды по небу рассеялись.

– Поднимемся высоко – увидим далеко.
Олег и орел полетели до Большой Медведицы.

– С Полярной звезды вид хорош: купола сияют с хрустальными замками, –
Рябая увидела даун-таун над облаками.

– Саранча повсюду в броне, и Эта с факелом в короне, –
Урочка показала на статую в ионе.

Олег в трубу обшарил пол земного шара:
– Вижу Серую туманность, карликовую.
Ловить нам рыбу, думаю, в этом аквариуме.

Маг, волшебник, чародей давно ждут гостей:
Карашо шарики надувает,
Дауж песню напевает,
Ланна цветы поливает.

После встречного обеда
ведут в усыпальницу Олега – ответ держать:
как пчелку Жалку из плена спасать.

Олег в комнаты входит, видит:
среди белого дня свет восходит,
в белокаменной кровати в блестящем агрегате
за вуалью филигранной красавица почивает.

Тут не поможет ни зелье, ни похмелье –
от красы её нет спасенья.

– Как увидел девицу, босу-мать,
сразу ринулся мечтать, –
Вещесть топчется у окна. –
Как ее нам величать?

– Имя у нее ситцевое – Ольга Заревна, –
подсказал Дауж распевно.

– За… ар'ев…на…, –
Амуром в сердце пораженный,
Олег повторяет, как заведённый.

Пущая Вещесть будильник из шляпы вынул,
на минуту поставил, в таз кинул.
Будильник заревел.
Кавалер повеселел.
Рукой махнул:
– Избежал бы цепей судьбы, не была б она такой кр'асы! –
Наклонился и поцеловал цесаревну в губы.

Ольга Заревна очнулась.
Посмотрела на парня и улыбнулась.

– Целый день у самовара о друг друге тарабарят.
Ну их! В мелодраму не поставят даже паузу рекламную, –
Рябая и Урочка посмотрели сурово,
допивая кофе из кружки литровой.

– ...У тебя улыбка!.. Опьянел, как увидел!
Есть теперь за какую честь в др'аку лезть… –
Олег уминает цилиндр до котелка.

– Да – когда у изголовья, босиком, в усыпальнице
да еще спящая улыбается,
самое время в грехах покаяться, –
Вещесть от скуки качается.

– ...На небе будто кто произнес заклинание!
Как в твои глаза заглянула, жизнь мне подмигнула,
закончились мои мытарства, –
Ольга дает Олегу руку царскую.

Пущая Вещесть озабочен:
– Как Извещенского и Заревну отрезвить,
на грешную землю к друзьям воротить?

– Народ созвать и в бубны бить, –
снимает кольцо золотое Урочка.
– Свадьбу сыграть – не жизнь прожить, –
снимает другое кольцо Рябая.

Пока у милых бушевала весна,
воротились ИЗДАЛЕКА
царь, король и три богатыря.
Огласили «совет да дюбовь».
Объявили «пир на весь мир!».

Пили пиво, мед, водку.
Долетели песни-слётки
со стола до Края Света.
ОТТУДА пожаловал под венец
Частливо-Рагичный Конец,
круглый, как колобок.
Поставил на стол круглый мешок:
– Кто угадает, чТО в нем,
тому ТО и достанется.

Посыпались догадки:
– Тертый калач.
– Кот.
– Темная лошадка.

Мешок ждал, ждал разгадки,
да не выдержал, раскрыл рот.
Вылетела оттуда пчела Жалка –
настоящая, не подложная,
мелкая, но кусачая.

Пчелка Жалка увидела Визжалку,
включила мигалку, напугала самозванку.
Но негодование не прошло –
надулась, нахмурилась, зафыркала,
кувыркнулась через крыло и
уколола то, что жалу подвернулось.

– Ец! – очнулся холм под Степдалем –
ТыдиВыди Слон был ужален.

Встал ТыдиВыди на пять своих ножек,
на страусинные похожих.

Туманный Степдаль из турмана вверх вынырнул.
А экраны и шмули на дно залегли.

Развернулось над Вольером настоящее небо –
ТоЧтоЕсть, не виртуальное в клеточку.

КряКчиКпуК опамятовался.
Юк пришел в себя.
Конферансье очнулся.
Недо к норме вернулся.
Лександрыч протер веки.
Саныч продрал глаза.
Икота очухался.
Гэбэ опомнился.
Стёбшка пришла в чувство.
Март-Девочка – в сознание.
Народ оживился. Город пробудился.

Солнце с зенита натянуло нити.
По улицам города теперь не туман,
а солнечный ураган.

На площади лучи сомкнулись, избушки-терема коснулись,
проникли на чердак, развеяли столетний мрак.
Пробрались до угла, где душа Слона
в прозрачной воде, в теплом гнезде
мечет яйцо не простое, –
Беременное Жизнью.

Рыба-Мечт как свет увидала,
яйцо сбросила и хвост показала.

Карашо поместил яйцо в хрустальный ларец.
Ларец повесил на вершину дуба,
чтобы не дало дуба.

– Факт, Элеф: пока тебя в ноху не укущит пчела,
мира нет и тебя – тоже, –
Стёбшка натянула вожжи.

КряКчиКпуК тронулся.
Юк встал.
Для ТыдиВыди черёд настал.
Только сомневается он,
не знает куда направить фронтон.

– Друзья Слоны, нога – как судьба:
у кого прямая, у кого лебединая,
а у меня страусинная.
Какую же судьбу я себе наХОЖу?

– ТыдиВыди куда не иди, шаг зависит не от ноги.
У тебя в душе – что-то от сказки,
ступай смело, не тормози,
только «да» не забывай говорить, –
КряКчиКпуК подбавил краски.

ТыдиВыди сказал:
– Да, – и пошел за эхом.
Эхо увязалось за метаморфозиным орехом.

Ланна, Дауж, Карашо взяли старинный пергамент,
разработали знаков орнаменты,
занесли истину в манускрипт:
«Обойдешься без колдунов, экстрасенсов и ведьм!
Чтобы суметь сметь, знай правило:
«да» и мечта – медь волшебства».

Манускрипт разрезали на кусочки и склеили букварь,
чтобы каждый школяр истину знал.

Пущая Вещесть в избушке читать и считать шмулей учит.
– Сколько будет серый минус восемь?
Неверный ответ дашь – съем.

Три богатыря и два государя
ведут протоколы на Мяу-Боле.

Заревна-царевна заказала ТыдиВыдиной душе
олегову мечту наметать на холсте:
– Мечет мечту не меч, а Рыба-Мечт.

– Душа у этого дома морская – не простой водяной,
а тебе бы стать терема домовой, –
ТыдиВыди вручает Ольге ключ Водяной.

КряКчиКпуК шагает – виды раскрываются.
Юк идет – ритм задает.
ТыдиВыди ступает – путь освещает,
к лесу задом, к дороге передом.

На КряКчиКпуКе отдыхают,
на Юке в Мяу-Бол играют,
на ТыдиВыди просвещают.
Слоновья идиллия
шагает миля-милею.

Сова-феникс Мудраса орет как фугас:
– Ну да-са! Спокойны! Никому и дела нет! –
влетает пернатая к Извещенскому в кабинет.

– Букет с перьями, что стр'яслось?
Вон одно даже отор'валось, –
Олег, засунул перо за ухо.

– Салютики, приветики, фейерверчики
не растут до отметок
-ютов, -етов и-ерков!

В саду Семечки Огня Потешные в землю зарыты.
Глазки их прикрыты. Только рты раскрыты.

– Сладенькие мои! Посадить-то посадили,
только накормить забыли. Но чем? –
Ольга не помнила про это поэм.

– Для роста ПЫла нужна конфета.
– У которой начинка из восхищения.
– Где бы сыскать соединение?
Ланна, Дауж и Карашо начали обсуждение.

– Чер'т-Его-Знает где обитает?! –
Олег восклицает.

– К черту мы послали змея Угарыча.
Во-о-он, его след еще не растаял, –
Пущая Вещесть в путь собирается,

– Некогда отдыхать, полетим у черта конфет искать.
Насушили птицы сухарей.
Упаковали ранцы. И – в путь.
Тиффози за Хренобеной. Вороны за Мудрасой.
Сова за Рябой и Урочкой.

Слон МыЩа!А-я-потом

Летит косяк твиток:
– Зачем змея догоняем?
– Он у чёрта на куличках беса шпыняет, –
Вещесть тучу рассекает.

След Угарыча канул во тьму.
Хренобена сеет сурьму:
– Зачем… Почему... это ему?
– Черт он или бес, у него в буфете – конфеты.
Чё-т делиться не хочет – эстет, –
Мудраса снимает со следа скелет.

Отпечаток ведет к горе.

Там среди вулканических сигар
змей Угарыч разжигает самовар.
В глазах зелёного – пар. На губах его – жар.
– Змей, не подведи друзей.
Скажи, где попарил чертей? –
теребит веник орёл и озирается на кипящий котел.

– Седина в бороду, бес в ребро!
У НЕГО язык, как помело.
ОН мне с три короба наплёл и упорол.

– Кто? – у Мудрасы глаза стали шире.

– Ко-ко-кто! Ка-КАК-кто?!
Чёрт-Проныра, –
петух Белочка на носках качается,
перья растопырив.

– Упорол… – повторила сова, –
Эк ОН тебя упорол.
Не думала, что ты, Зелёный,
такой зелёный.

Угарыч морду в шапку-ушанку спрятал
и от стыда заплакал.

– Не виню тебя, Угарыч.
Ты так долго баню топил, что мозги прокоптил.
Покажи только пальцем, куда направляться.

– Летите выше:
там Слон на облаках сидит,
свистопляска на его спине звенит, –
петух вместо змея гудит.

– Хватит тебе, #Белочка, #горячку нести.
Где это видано, чтобы #Слоны,
как #птицы, #яйца умели нести.

– Это же очевидно, без чепухи!
Летать может всяк, кому негоже,
а яйца несут только те, у кого перья воткнуты в кожу, –
петух чистит на груди броши.

Полетели разведчики-твитки вверх,
куда указал петушиный серп.

Принесли весть в обед:
– В переулках – #проходной двор.
– На площади – #столпотворение.
– В толпе – #ералаш.
– В домах – #сыр-бор.
– В новостях – #суматоха.
– Кругом: #светопреставление, #переполох, #разноголосица.

– ВетеРр по тРротуарам газеты гоняет.
Нет нигде ни чеРрта, ни шиша, ни маковой соРринки, –
вороны добавили перчинки.

В Свистопляске тем временем
готовят ужин заблаговременно.

В красном доме в розовой комнате
три сестрицы в накидках горностаевых
по празднику скучают, напитки наливают.

Шарлотта Май цедит лювак:
– Этому ротозею в самую пору красный колпак, –
осматривает с балкона городских гуляк.

– Да, шуток не хватает этому ковру.
Двор без острот – как немой рот, –
Катя Май лимонад пьет.

– Организуем поединок на «толченый горох» .
Тому, кто выиграет вручим звание шута и посох, –
Лизу Май с чашкой чая кресло укачало.

В забегаловке в чаде поп-депрессии
Авоська, Небось и Какнибудь
от скуки бесятся.

– Перевелись в городе что ли даты?
Давно не чувствовал себя поддатым, –
Авоська Смущак крутит четвертак.

– Смотрели? В городе сменилась власть.
Вместо чёрта – бес, та еще напасть, –
Небось Натощак подбрасывает пятак.

– Сменили Того на Тоже.
 У них лица, как капли, похожи, –
Какнибудь Отходняк сыплет на дензнак табак.

В ресторане в лиловом дурмане
Симулякр, ИМХО и ЯПа (тройка в красных штанах)
набирают на сотовых фразы.

Симулякр печатает:
«ЗДР»
ИМХО отвечает:
«С ДР»
ЯПа поздравляет:
«ТЖ».

Один другого по никам знают,
а лицом к лицу встретятся – не признают.

В метро забарахлил Интернет.
Прервали эстафету.
Осмотрели соседей.
Завязалась беседа:

– С тобой не знаком. Скажи ник, –
ИМХО с очками на тесёмке начал топик.

– Мой – «А», мелкий как вирус, –
ответил Симулякр – очкастый гик в галстуке «шик».

– Мой видел? «Аз»?
Это не буква «з», это «а» три раз, –
ИМХО промычал, поправил рубашку
и затянул подтяжку.

– Не в курсе, где по пУпам курсы? –
выскочил в зону внимания ЯПа в шляпе из драпа.

– О! Нам твой бас знаком, –
склонились парни над мужичком, –
под ником «Азъ» ты кикнул нас.

– Ладно вам! Какие обиды у тех,
кто тусуется без женихов и невест?

На площади прозвучало три звонка:
– Бум, – около уха.
– Брр, – из кармана.
– Бип, – издалека.

Хлебозрелищ у Мак-ресторана
пиарит программу:
– Сразу три! В одном месте!
«Пир, Кумир, Жесть»!
Придите, рискните!
Покажите чёрту и бестии жест!

У семейки Маев званый обед:
наступил черёд младшей выходить в свет.
Зал наряжают. Гостей принимают.

Авось, Небось, Какнибудь на «бумц!» явились.
А, Аз и Азъ на «тыц-тыц!» завалились.

При входе ждет разминка:
диджей Вечёрная Иринка
под жаркую лезгинку
гостей раздевает,
музыкальная группа «Толчея Всяческая»
ей помогает.

– Жарко расшаркались! –
зарделся ИМХО и скинул долой
пиджак-пальто.

Локальная знаменитость гармонист Петрушка
тряхнул «желтушкой»:
– Кому автографов выписать сет? –
сказал и пялится на гостей в лорнет.

Плюх Заменинник Торжества, не прочь озорства:
– Пока голова трезва, не выйдут слов кружева, –
предлагает гостям «ежа».

Заниматор Бомбов, карусельный дед,
на роль заступает:
– Негоже жмурки и мазурки играть в тужурке, –
дресс-код проверяет, костюм жены предлагает.

Гвоздь программы Умопомещенский Худоба
среди гостей ходит, глядит в оба,
каждое иноязычное слово
жестом дублирует модным.

Товарищ Пипц, в тельняшке, как матрос,
держит жирандоль, проводит соцопрос.
– Вы в гости пожаловали к нам (варианты ответа):
+ натирать паркеты;
+ окончилась диета;
+ выложить секреты.

Приятель Фул ищет компаньонов,
раздает купоны на приватные балконы:
лоджия «Не Спугни Козодоя»***, где можно уснуть стоя;
антресоль «Музыка в Шоке»****, для караоке;
галерея ванных «Полушка»*****, с подушками.

Приятель И-Ешчё – на плече мартышка,
под мышкой кубышка –
бегает вприпрыжку,
собирает на орехи, на потеху и доспехи:
– Когда к вечеринке утро постучится,
доспехи и орехи могут пригодится.

– Фигура вечеринки первая! –
объявил Бомбов. –
«Прямо-ходячая Джю-дю»!

Джентельмены снимают береты,
леди дефилируют в туалетах.

Под клавесин на менуэт выстроились дуэты:
– крестовый король с винёй,
– черный король с ферзей,
– голый король с каланчой,
– некоронованный с бабой.

Симулякр, ИМХО и ЯПа
цитатами строчат, как из автомата,
селфи дамам шлют, сеть знакомств плетут.

Авось, Небось и Какнибудь
сидят в сторонке,
смайлики на лицах изобразили
с золотыми коронками.

После стопки «Здравия желаю!»
повеселели, осмелели,
друг другу не мешают, друг дружку привечают,
кланяются, руки жмут, закуски со столов метут.

– Фигура вторая! «Мышец качка: Клёцка в пляс», –
гармонист Петрушка заиграл на балалайке джаз.

Джентельмены скинули жакеты,
под локоток с леди танцуют кордебалет.

Забухал шейк’н-рок:
крестовый король с ферзей,
черный король с каланчой,
голый король с винёй,
некоронованный с бабой.

– «Весело», – твистует Смущак.
– «Весело», – дергает ногами Натощак.
– «Встретим», – канканирует Отходняк.
– «Новый» – прыгает ЯПа.
– «Год» – галопирует ИМХО.
– «!» – жжот вприсядку Симулякр.

После рюмки «Здорово живете!»
тянут к низу животики.
Не выходят слова словарные,
перешли на ударные.
– Ты мня- важаешь?
– А тож!
– И я тя уважаю.
– Ну даешь!

– Фигура третья! «Обожраточка: в гостях у Пица»! –
Плюх ежом вертится.

Джентельмены на табуретах,
леди в туалетах.

Под караоке «Соло»
короли и некоронованный на лоджии
«Не Спугни Козодоя»
уснули стоя.

Ферзя с винёй, баба с каланчой
свернулись на подушках
в ванных-полушках.

Симулякр, ИМХО и ЯПа
гуглят снимки с вечеринки.

Авось, Небось и Какнибудь
на диванчике втроем щелкают орехи,
примеряют доспехи,
готовятся к кулачной потехе.

После шкалика «Наше вам!»
дошли до ручки, т-тоесть т-точки:
– Нн-у.
– А-а-а.
– Ммм.
– П-ффф.

На балконе семейка Маев заседает,
вечеринку наблюдает.

Шарлотта Май цедит лювак.
Катя Май – лимонад.
Лизу Май с чашкой чая кресло укачало.

– Народ до горячки довели,
 а шута так и не нашли, –
Катя май погасила огни.

Лучи поправили на часах стрелочки,
разбудили петуха Белочку:

– Ка-Ку-рек-уУУУ! Утихла свистопляска!
Пора доставать беса из сказки, –
клюёт петух змея в крыло.
Но оно не ожило.

– Пол-царства просвистели, проели, про-ЧХ-хали,
а перемены так и не настали.
– А! Шут с ним, – шепчет Угарыч в печали.

– Дожили до мату: ни хлеба про голод, ни дров про хату.
– А! Шут с ним, – ловит зелёный на лету цикаду.

В маленькой комнатке на подоконнике
бес сидит, с высоты этажа на змея глядит,
ухмыляется.

Слова склоняет, в блокнот загоняет:
– Не я себе эту причину причинил, подчинил,
учинил, чинил, чиновник, чин.
О! «Чин причину учинил».

– Мне нужен еще один день,
ИМЕНИ МОЕГО ПСЕВДОНИМА.
Положим январю на носки и пятки
ДЕНЬ ОЧЕПЯТКИ, –
чёрт сверху вещает,
на душу Слона с нетерпением взирает.

Душа Слона МыЩа!А-я-потом,
Серая Мышь Мурзилка, чёрта не слышит:
ей любопытно – ей пришла посылка.

Адресована:
«Мыши Слона, у которой:
на голове стручок, в голове сверчок,
хвост, как шнурок».
От: поклонника Опечатки.

Внутри коробки: опилки, травинки
и кадры с вечеринки.

Мышь на зуб картинки пробует,
кусочки выплёвывает.
– На вкус вечеринка, мн-мн,
как сыра Лилль четвертинка.

Чёрт Мурзилку подстрекает:
– Плоды твоего переЖЕВАния –
лучший соус для «обожания», –
бес клочки собирает, сахарком посыпает.
Из массы конфетти конфеты ваяет.

Мышь накромсала гору конфетти.
Бес слепил ящик конфет и
афиши развесил о приближении
нового светапредставления:
«Циркачи на Печи» в ДержиМобле.

Выставил напоказ:
скульптуру «Колончание Века»,
инсталляцию «Панормамное Попранство»,
композицию «Пирог с Корчинкой»,
экспозицию «Омышленность Палает»,
комиксы Нарылыча,
«Деревянный ОМ» без окон.
И призыв:
– Опечатка-бес от правд излечит
сладкими колечками.

Толпа на выставку валит,
чтобы себя показать, над другими посмеяться,
у печи погреться и конфет объесться.

Долетела стрела-весть «О новом искусстве»
до елового кустика.
Снегири там сидят по веткам.
Санта и Снегурочка под ними
раздают подарки деткам.

Борода-из-ваты со стрелы весть снял
и прочитал:
«Бес учредил ДЕНЬ СЛОВОБЛУДИЯ
вместо ДНЯ ГОДА.
Какое в нём чудо?
Требуем правосудия!»
Подпись: Чуди.

«Рифмолет Нарылыч
«подарки» превратил в «огарки»,
«розы» – в «слезы»,
«удочку» – в «будочку».
Проучите баламута».
Подпись: Минуточки.

– Год без НАШЕГО ДНЯ, как пламя без огня, –
Санта Клаус встал с сиденья и позвал оленя.

Тем временем, дошла Информация
до замка знати:
– НОВЫЙ ДЕНЬ без даты как информация
 без адресата.
Мне бы данные НОВОГО ДНЯ
узнать бы.
Без цифр меня дразнят «Инфа» –
вот до чего дошла.

Хроникёр Писец на страницах летописи хихикнул,
знать Д;Офиго кликнул.

Д'Офиго достает из штанин счёты,
приготовился к работе:
– ...Наверняка... наверное… пожалуй… – бубнит.
– Как будто бы… или кажется? – размышляет.
– Кто знает? – голову от счёт, наконец, отрывает.
– На то его и «НОВЫМ» величают.
Он в году только начал вертеться,
оценки к нему не спешат слететься.

Писец пригласил критика.
Тот придумал титулы:
«А кто знал, уже не ведает»,
«Заправитель бес – без-»
и про «рост Анахренарии».

Хроникер статьи в Интернет кинул,
цену ОТНЫНЕ ДНЮ накинул.

Санта и Снегурочка на олене прилетели.
Выставку посмотрели,
лица их побагровели.

– Лунландию превратили в Свистопляску!
Нас в Дедороза и Огурочку! –
Санта достает дудочку.

– Поспешим Белочку спасать от горячки.
змея зеленого – от угара, –
Снегурочка подсказала.

Борода-из-ваты
воды ледяной в дудочку набрал
и на Белочку наплевал.

Петух от испуга гаркнул на округу:
– Ннет, я не сплю… Ку-ка-ре-ку! М-м-ат к-к-оролю!
– Кто посмел матом под матом! –
змей Угарыч от досады стал в полосочку, –
Моему! Королю! Ультимат?!
О-о-щиплю до косточки!

Вскочил он с левой ноги,
даже забыл надеть носки.
В печку огня подбавил.
К бесу крылья направил.

Прижал чёрта к когтю и говорит ему:
– Играем в баньке до мата.
Кто устоит, того и хата.

Бес чёрта попутал:
– Кто не рискует, тот не пирует!

Петух парку подбавляет,
змею кваску подливает.

Игра час уже длится.
У чёрта от жара в глазах двоится –
доска не в клеточку, а в полосочку.

– Без кваса я уже бубновый! –
чёрт змею звенит в виски. –
Дай напиться, ослабь тиски.
Я в честь тебя сочиню стишки.

– Был бес, стал балбес, –
ухмыляется змей. –
Обещай другое:
мышь, душу Слона,
отпустить на волю!

Чёрт, как новобранец, закинул с кваском ранец.
– Уйду я от вас на Мля и Ец собирать словец.

Мыши свободу дал.
К Маям ДержиМобля пошагал.
– Быть шутом С ЭТОГО ДНЯ меня двор призвал, –
ключ Отзагадок из рюкзака достал.

– Мышь Серая, душа МыЩа!А-я-потом,
ты свободна как птица!
В ОНЫЙ ДЕНЬ наступила пора тебе
с клеткой простить-ца, –
Мудраса вручила мыши хартию
и предложила вступить в Птичью партию.

Серая душа Слона с пелёнок
без света белого чахла,
как увидела его – ахнула:
– Оказывается, есть руки и ноги у рожи.
И совсем она на себя не похожа.

Мышь попробовала погрызть Белый Свет,
но тот не бумажка, у него костей нет.
– Для моего конфетти,
разные вкусы тут можно найти.

Серая набрала кастрюлек, почистила печку:
– Каждому человечку испеку счастья колечко.

Как сладким из трубы подуло,
Мыща!А-я-потом в небо потянуло.
Его дом, ДержиМобль, покачнуло.
Оторвался Слон от берегов
и поплыл среди облаков.

Твитки и вороны тут как тут,
Дирижабль Слона с собою в дорогу зовут.
– Там среди холмов ждет тебя караван Слонов:
КряКчиКпуК, Юк и ТыдиВыди
навстречу тебе с радостью выйдут.

За верёвочные ноги корабль подхватили
и в обратный путь клювы навострили.

Стёбшка в дали под рукавом,
разглядела сияние Мыща!А-я-потом:
– Элеф, будь уверен шеф:
от такохо шлонодрома
пройдет у фейерверков кома.

Путешественники на Слонах
замахали друг другу лапками.
Полетели вверх шапки.

Лександр и Саныч Нэ
Слону еще одному
охапки восклицательных знаков
принесли на корму.

Мурзилка от корма такого
пришла в чувства.
Начала оды кромсать,
в конфеты добавлять
и фейерверки ими удобрять.

– Ёлку - есё. Ёлка – карасо, –
закивал олень.

– Посадим семечко.
Потянется из него колючее темечко, –
Санта из кармана вынул с парусом крупинку,
посадил в корзинку.

Ждали, ждали. Сказки над корзинкой читали.
Ушанкой Угарыча укрывали.
Но на новолуние
росток так и не проклюнулся.

– Вывод один, Элеф, не ёлка раштит хоровод,
а хоровод – ёлку, –
Стёбшка укутала корзинку
прозрачным шёлком.

Обитатели Слонов собрались вокруг.
– Пятка, носок, шаг, опять, –
начали по кругу петлять,
но кроха продолжает спать.

– А может семечку не достает оси,
чтобы до дерева вырасти? –
Март-Девочка вертит у часов усы.

– С полюса-оси к нам Новый год идет.
 У оси даты сходятся, –
Катя Май справочник достает.

Ноги Слонов пошли сами
в то место, в которое
звезды уткнулись носами.

Где-то там, у берегов Киритимати,
который первым меняет год,
Ось Праздника живет.

Слон Дуфа

Слон Дуфа свернулся кренделем.
Крутится вентилем.
От его пупка ось полюса
распустилась гладиолусом.

Там, где есть один полюс,
должен быть другой.
Вот и догоняет Дуфа второй.

На спине Слона – город-поезд Пятино-Опятино
тянется лесенкой.
В вагонах его пассажиры складывают песенку:
– Карусель! Карусель! Осень спел и зиму...

Мотив окончится не успел,
с Марса на мостик изобретатель Несёта слетел:
– Эврика! Открыл!
– Что «колеблюсь», «колебаюсь» и «колебачусь» –
совсем не похожи? –
Шпарихер достал из банки бриоши.

– Что полюса бегают, итак знали.
А вот что мы бегаем с ними,
наши предки нам не сказали! –
приземлился в кресло пилота Несёта.
Приготовился к взлёту.

– Окей, Слёта.
Выходит, чтобы полюс догнать,
нам на месте надо стоять?

– Послушай, Ас, если всмотреться,
наши ноги землю заставляют вертеться:
мы идем и она идет,
мы бежим и она бежит.

– Получается так: чтобы за планетой успеть
нашим Слоном быстро нужно вертеть.
Прибавим газу и полетим сразу! –
Шпарихер натянул очки-консервы
и ослабил струны нервов.

– Ну что же, нам не привыкать
в невесомости обитать.
Отдать швартовые! –
Несёта достал из футляра
виртуальные окуляры.

– Шок лечит, стресс калечит! –
Ас Шпарихер прибавил обороты
и зашел на разворот.

– Куда шарашим тогда? –
Ас взглянул на компас:
стрелка свинтила пас.

– Мой ответ – ТУДА.
С беседой и куплетом
не важно, прибудем когда, –
Слёта перевернул часы –
песок насеял километры пути.

Разогнались до скорости света.
 По ходу держали беседу:
– Ас, как думаешь, что будет,
если в квас добавить газ:
бомба, или ракета?
– Кому красные слоны, а кому конец света.

– На небе погода уже гожая,
а дорога всё ещё гажея.
Пора сделать остановку.
Не по плану, но вовремя, –
Шпарихер закончил манёвры.

– Станция «Перекус и Переквас»! –
Несёта вышел на террасу.

Из трактира выходят братья Уи:
Дуй – с дырой на штанине.
Жуй – на рукаве.
Куй – на шляпе.
А в остальном одинаковы с лица.

Первый дверь распахивает.
Второй к столу ведет.
Третий лавки несёт.
Накрывают скатерть-самобранку
на полустанке.

Шпарихер пьет газировку:
– Определимся с направлением пути:
куда нам дальше идти?

Несёта уплетает перловку:
– Для верного направления
нам нужны приключения.

Левый Уй тот час же заговорил:
– Почесали как-то в лес они
и с тех пор не слышим мы их болтовни.

 – А приметы назовёте ихие? –
Шпарихер смотрит в глаза тихие.

Правый Уй имена назвал:
– Надежда, Вера, Любовь Ма.

Левый альбом достал и показал:
 – «Три сестрицы» кисти Вани Гоги.

А тот Уй, что за спиной, на лес указал.

Взяли трактир с картиной на буксир.

– Если не «бррр-р», то так себе.
При «вжжж» ноги бегут и при ходьбе, –
забегали ножки Дуфы,
по пути оставляя паровозные «уффы».

Налетел весенний ураган.
Слон взлетел как дископлан.

В поезде тихо. Народ укачало.

Шпилька кольца дыма пускает,
в окно с высоты взирает:
– Подружки, смотрите, у молока крылышки! –
вдруг восклицает.

Внизу, на снегу корова пасется.
Над нею туча белых мух вьётся.

– Ух ты! Мухта! –
приникла к окну Перла, –
К молоку с крылышками добавить смеха –
вот будет потеха!

– Было бы молоко, а достать его легко, –
Матрёна ведро прихватила
и на канате вниз спустилась.

– Здорово, умница.
Больно у тебя свита шумная, –
отгоняет мух Ядрёна.

Поставила ведро:
– Душа моя, дай молочка,
дам тебе пирожка.

Корова помалкивает.
Крылышки шушукаются:
– Вам – кхорова, нам – со-слон.
 Не хотим больше быть мухтами.
Жжелаем быть слонобабочками, –
главный мух Ищты
успел слюной пальнуть.

Ядрёна руками размахивает,
соседкам показывает:
– Корову – нам. Слона – им.
Что решим?

– «Была золотая вобла,
стала соленой таранькой», –
фыркнул Жуй, нашел тайник
и достал телефонный справочник.

– Нда, дружок.
Чужой – по-правилам,
а свой – по ситуации, –
нашла в книге Перла
нужную комбинацию.

– Скажу вам, молоко в корове не прокиснет, –
набрала номер Шпилька.

«Златоуст Холостоходов на трубке».

– Халло! Привет, брюнет. Как спал? Давно гулял?
Твой черед душу достать настал, –
освободил Несёта посла от субботы.

Златоуст съехал по канату,
обратился к двукрылому брату:
– Други вы нам, недруги, иль вдруги.
Одни такие по всей округе,
кто может ладить из мухи Слона.
Нам такие мастера коротают вечера.
Вам же будет легче, все-равно,
гастролировать на Пятино-Опятино, –
свернул бумагу посол
и глазами мух обвёл.

– Ого! Поедем на извозчике! –
замерцали мухты, как звездочки.

По свистку главаря Ищты,
собрались у коровьей груди,
и взметнули корову на небесную подкову.

Корове щекотно, ее дыханию хохотно,
в груди молоко бурлит, из титек дождем строчит.
Так и вышло у нее молоко с щекотинкою.

В Пятино-Опятино жители курлыкают,
 молока напились и хихикают.

– Искал Дуфа свою душу по ухабам и кочкам,
а теперь у него душа – смех с сосочками.

Луна засмеялась.
Качалась-качалась и, наконец,
расплескалась.

– Странно, у такого смеха
даже клички нету, –
Матрёна расчесала у копытной хвост,
репейником утыканный.

– В точку, Ядрёна, не мимо!
Должно же быть у души имя.
Как же иначе оно будет любимым, –
Шпилька намазала рога коровы гримом.

– Молоко у нее крылатое.
Назовем ее Жар-Птицею, –
Перла надевает колокольчик с петлицею.

У Жар-Птицы от такого внимания
изменился тон мычания,
со стенания на журчание.

– Корова – бездонна, мало уже бидонов, –
Ядрёна Матрёна достает канистры и флаконы.

– Молоко льется, как из рога изобилия,
можно пускать флотилию.
Кто ж выпьет столько молока?
Только малое дитя, –
Несёта катит бочку, пыхтит –
бочка крутится, трещит.

– Малое дитя где бы раздобыть?
Таких на поезде дефицит, –
Шпилька помогает бидон оттащить.

– Откуда «ма» доносится,
туда и надо охотиться? –
Шпарихер с ведрами возится.

Скороход Слухачевский, маршал,
по улавливанию звуков старший.

– Кукарекает, – навострил ухо он. –
Ухает. Каркает. Чирикает. Парит.
О-о! О двух головах.

Заполночь взмахнул шашкой:
– У-р-р-а! Айда! –
и оседлал моноцикл-коня.

Навстречу вышла девица ладная:
– Чего шашкой машешь?
Снег не земля, его не вспашешь.

– Я уже на хвосте у «ма» висел,
 да он от меня усвистел, –
рапортует Слухачевский
и отдает честь с блеском.

– Ой, куманек! Звук этот мне приснился,
а как ты закричал – испарился.
Где же тебе теперь его поймать?
 Разве что на другой планете достать?

Вслед маршалу прикатили Уи
с большой буржуйкой.
– Что-то подморозило.
Пустите погреться матросиков.

Видят вместо девицы Бабу-Ягу костяную ногу
 с косицами.
– Родная, не видела ли ты трех сестриц-чаровниц?
– Шутниц, мастериц…
– Светлолицых, широколицых?

Баба-Яга промолчала,
да на лес указала.

Уи во все глаза смотрели:
по округе только снег, да вьюги.

Жуй дивица:
– Экое чудо! Снег на землю падает,
 а на кожу не ложиться.

Куй ахает:
– Небывальщина!
Без ветра дерево клонится.

Дуй боже-мойкает:
– Диковинка: дыма клубы,
а печной нет трубы!

Подъехала тут вся слоновья ватага.
Говорит им Баба-Яга:
– Милости прошу к нашему шалашу.

Гости обувь снимают,
через что-то шагают.

Братья Уи еще больше удивляются.
– Не видим порога мы на этой дороге.

– За счастьем Уй бежит, а оно у его ног, –
смеется Шпилька отряхивая снежок.

 Баба-Яга за плечи Уев завертела,
считалочку пропела:
«Эни—бэни—рики—паки—
Турба—урба—сенти—бряки.
Может—выйдет—может—нет—
В общем—полный—Интер—нэт.
Плыл—по морю—чемо—дан—
В чемо—дане—был—диван—
На—диване—ехал—слон—
Кто—не верит—выйди—вон!»

Головы у братьев закружились,
глаза раскрылись.
Видят: перед ними – дверь, окно, потолок
и на столе большой котелок.

А вместо Бабы-Яги
хозяйничают в доме три сестры
гостей угощают, щей подливают.

– Скажите сестрёнки,
может, вам ведомо, где дитя водится? –
Шпарихер и Несёта желают охотиться.

– Мы по грибы пошли, –
начали сестры.
– Накрыл нас туман-дурман.
– Забыли то, что имели в виду,
– стерлось из памяти.
– Но знаем: где дитя отыщется, там и счастье.

– Ас, я тут подумал, что дитя водятся там,
где полюса сходятся.

Несёта на Марс взгромоздился
и на бордюр облокотился.

– Выходит, Слёта, нам наматывать круги
от талии Земли, –
Шпарихер повернул руль на июль.

И принялись на Дуфе
до макушки Земли плюхать.

Долго ли коротко ли катил Слон,
видят штурманы большую берлогу.
Берлога – гора, для подъема крута.

– Чем дальше в лес, тем гуще деревец, –
Шпарихер подкладывает в буржуйку дровец.

– Нет чтобы сказать: «Не пройдешь»,
они же сказали: «Куда прёшь!» –
ищет Несёта брод.

– Может, коли берлога – гора,
шахтёры в ней нарыли норы?
Тогда зажжем фонари и пройдем внутри, –
Перла рассматривает бугры.

– Или с дальнего перрона
перелететь ее с разгона, –
рассуждает Матрёна.

– Вот то-то, что не обойти, не перейти махом.
Что делать будем, яхонтовые? –
Дуфа упёрся ногами в гору,
но не переспорил.

– Как ледо-кол – только коло-кол:
как застонет,
так глыбу и расколет, –
принесла Ма Надежда
теплой одежды.

Братья Уи нашли глины в закромах горинных,
набрали породы медной
и начали работать без обедов.

Так что вскоре разнеслась весть
Слону: готовиться опять в гору лезть.

Собрались на торжественный момент:
послушать как рухнет горы монумент.

От колокола косяками звуки
разнеслись по всей округе.
Звон разлился далеко за облака.

– Жвонит на радошть, или пожар? –
звук влетел в ухо Стёбшки,
как пинг-понговый шар.

Март-Девочка другой звук поймала
и к уху прижала:
– Откуда рванул?
– З-з-Д-д-уфы, – зевнул звук в ответ и уснул.

– Одна нога ДАЛЕКО, а другая ТУДА,
куда указала звука губа, –
КряКчиКпуК настроил курс на новый ракурс.

– Сны им в помощь и струны, –
Юк повернулся носом от тундры.
– Что же братья, ориентир есть.
Кого отправим в дебри лезть?

– Слоны не только с бивнями, но и с крыльями, –
ТыдиВыди запалил фитиль
над мыща!а-я-потоминым шпилем.

– Мы большие, мы титаны!
Есть еще место для Элефанов! –
Мыща!А-я-Потом отвязался от кнехта
и в гору поехал.

Тем временем, Любовь сказки рассказала,
Надежда игры сыграла.
Вера загадку загадывает:
– Что за почтальон: с пропеллером,
но не птица, не дракон?

– Может Карлсон? –
Дуй смотрит на небосклон:
оттуда из точки вырастает Слон.

Жители Дуфы обомлели,
от чуда такого онемели.

– Конечно Слоны умеют летать,
но чтобы пропеллером помогать! –
Несёта протер линзу о джинсы.

Как только ДержиМобль свое тело на грунт возложил,
бес с кормы объявил:
– «Мы – четыре Пятиногих Слона
ноги в помощь вам принесли.
Вместе с Элефанами приглашаем
с нами в караване идти».

– Кроссворд-чайнворд-головоломка! –
улыбнулся Шпарихер. –
Вместо друзей у Дуфы были дыры,
а теперь появились друзья,
да сразу четыре.

Мыща!А-я-Потом Дуфу подхватил
и на КряКчиКпуКа взгромоздил.

Элеф – Слон большой,
как мост высится над огромной горой.

– Интересное вышло решение в эту пору:
Любая гора – горка с такой опорой, –
Шпарихер от радости тараторит.

Посмотрели Слоны вокруг:
травка зеленеет по всей округе.

– Твое колесо год к нам принесло, –
сказал Слону Дуфе Юк лопоухий. –
А где год, там и новый поворот.

– Вот оно! Где года чертятся, центр земли вертится.
Стало быть, там полюса встретятся, –
Несёта взобрался на камень
и от радости открытия такого машет очками.

Стёбшка позвала Моську.
Моська – Заревну.
Ольга – беса.
Собрали домовых конгресс.
Решают кому вручить ключ от Пятино-Опятино.

Совещались недолго,
пока не вышло такого толка:
домовой быть Ядрёне Матрёне.

– А коли смогла ты брёвна нести,
под силу тебе и Гаечный Ключ блюсти, –
Дуфа ключом от города домовую оснастил.

Вечерочком, жжонычев паровоз подцепил вагоны Дуфы.
Теперь вместе по дороге «уфают».

В ресторан-вагоне Перла молоко разливает,
Элефанов угощает:
– Куда путь держите? – спрашивает.

– Куда укатил Праздник.
– И где полюса сходятся...
– ...И даты разводятся, –
Лесандрыч и Саныч Нэ выпили по кружке,
– ...Умм, какое вкусное...

– Нам по пути, друзья, идти, –
Шпилька поставила на столы цветы.

 Утром, как лучи от земли срикошетили,
 Мила-Лила заметила:
– Стёбша, у меня возникло дежавю:
Я увидела траву-мураву.
Но спорыш-трава только на родине росла.

Оглядели окрестности: что-то знакомое в местности.
Те же серые будни, от которых ушли;
те же домишки унылые, от которых летят журавли.
Только слон уже ходит другими шагами
и смотрит на мир другими глазами.

– Эх, Элеф, хорошо в деревне летом,
а в ШероБудне с конфетами, –
Стёбшка руками всплеснула,
и в платочек всплакнула.

Навстречу бегут серобудинцы
под ДжаZZ-Бандовые бубенцы.
Радостные вокруг Слона кружатся,
с Элефанами дружатся.

– От зимних серых будней ушли,
к лету в СероБудне пришли, –
КряКчиКпуК возвращается в ворота
после глобального похода.

За ним вереницей под указатель-табличку
проплыли и встали у Ясень-Пня
еще четыре Слона:
Юк, Мыща!А-я-потом, ТыдиВыди и Дуфа.

– Вела к деревне одна дорога, а теперь целых пять, –
нам пора деревню городом назвать, –
Руки-в-Брюки вынимает из карманов руки. –
А мне сюртук на плечи надевать.

Стёбшка и Март-Девочка, Лександр и Саныч Нэ
обратились к родне:
– Дорогие Вани Гоги, Руки-в-Брюках и Ещё,
как наш город так назвать,
чтобы смог он зазвучать?

Шутка ли дело – слово для имени отыскать:
не пойманное, не откопанное, а наречённое.

На пяти Слонах Элефаны
над именем горлопанят.

И пришла бы к домам Перебранка,
со склянками и валерьянкой,
но БЫ ушла с места – ей в новом городе стало тесно.
А с нею вслед выбыли и те, ЧТО БЫЛИБЫ.

И тогда заговорил переводчик Бельмеса:
– Если мы к СероБудню прибавим цвет,
 станет он С''''Буднем, наконец.

– Старая пьеса заиграла в духе дубль-диеза. –
ОРУГ.РУ.КОМ размножил «С'''Будень» в лрессе.

Город подняли на КряКчиКпуКа:
ДАЛеко видать ОТТУДА.

ДАЛЬ показала одну точку:
Ясень-Пень в центре остался земли кусочком.
А вокруг него серое НЕБЫТИЁ.

– Ребята, так это и есть Земли ось,
раз на ней ВСЁ сошлось! –
Несёта от радости строчит обороты,
как из пулемёта.

– Ему бы, пню, только крону,
ну вот хотя бы клёна! –
 Шпарихер Ас, пустился в пляс.

ПРАЗДНИК

Шаг первый. Выползель

Из скворешника выходит новый день:
с русой косой, лохматый.

В клюве он бережно что-то тащит.
ЧТО-ТО трепыхается и глаза таращит.

– Этакий ВЫПОЛЗЕЛЬ, –
 Александрыч предложил дню имя.
– ...О! Выползель – Желторотой Надежды тень, –
Саныч протянул крошке молочный коктейль.

Надежда сменила одежды:
перья старые слиняли, новые светом засияли.

Март-Девочка сняла шапочку
и вынула из клюва Надежды
искристую бабочку.

– Пищмо отправили, а оно в руки вернулощ.
Выходит, Элеф, мы не промахнулищ.

На крыльях бабочки желание Браждника
созрело до Праздника.
Там написаны уже не прежние серые слоги,
а новые цветные предлоги.

– О, старина! Моя душа, пока летала, полиняла! –
КряКчиКпуК носом кивнул, бабочку смахнул.

– Однако, Элеф, пищмо прочещть я не в щиле,
 уж больно мнохо цветов на её крыльях, –
Стёбшка зовет чтецов сложных кодов.

Ланна, Карашо и Дауж притащили букварь.
Листают радужные картинки,
расшифровывают письмо по крупинкам.

Разложили цвета по строкам, получилось:
«Привет, друзья! Тишина шумит.
Молчание зреет.
От него Ё!лка зеленеет и Праздником веет».
От кого: Шумеров.
Откуда: из Разбуди
Кому: Пятиногим Слонам и Элефанам.

– Ёлка – карасо. Ёлка цесет спину, –
олень прикатил с семенем корзину.

– Распустится у Ясень-Пня крона, как корона, –
водрузили корзину на пень Слоны
и отошли в стороны.

– Как из ЁЛКИ «БУДЕТ» сделать ЁЛКУ «БУДИТСЯ»?
Чтобы, наконец, ёлка показала иголки, –
Лиза Май вокруг пня крутится.

– У меня есть предположение:
поискать в словах значения.
БУДЕТ – сестра брату БЫТЬ,
и есть у нее еще тетка БУДИТЬ, –
Катя Май попробовала слова крутить.

– А у тетки БУДИТЬ – муж БУДИЛЬ? –
Шарлотта скомандовала «раз!»
и завела БУДИЛЬник на час.

Как стрелка БУДИЛЬника черту перешла,
тут как тут тетка БУДИТЬ пришла.
На НЕБЫТИЕ из фарфоровой чашечки
сонный сок пролила
и на стеклянном дне прочла:

– «Соберите какие есть тихие вещи.
Налейте молчаливой воды в их трещины.
В них созреет крикливая смола Ё.
Семечко наполнит ею остриё своё».

Надежда перья свернула и уснула.

На закате Элефаны разбрелись по Слонам,
спрятанную в вещах тишину ищут там.

Шаг второй. Вылупель

Крошка из скворешника утром выпорхнула.
Сильнее прежнего свет на крыльях распахнула.

Осветила надпись на НЕБЫТИЙНОЙ груди:
«Солнца и воды – хоть пруд пруди».

– Вчерашний день Выползель
превратился в ВЫЛУПЕЛЯ...
– ...Слепил из вчерашнего НЕБЫТИЯ
желейные киселя, –
Нэ шапки снимают и в Вылупель ныряют.

В потоке Вылупель-дня стало видно,
как тишина расточает змеи флюидов.
Они и показали вещи,
из которых тишина хлещет.

На спине КряКчиКпуКа белеет стена,
накопила соль расставаний за время похода она.

В суде «Дела, как сажа, бела»
страницы черного дела пока сидели,
наглотались пыли и поседели.

По степдалевским экран-баррикадам,
разбрелись красные пиксели невпопадов.

В ДержиМобле в летописи
строчки перечёркнуты опечатками,
в них увязла Инфа в дырявых тапках.

Пока Дуфа уфал, алые паруса его
лишились румянца своего и сникли.

– Да, Элеф! Не думала, что вещ тишины –
шлоновьей величины, –
Стёбшка не может отделить кирпич от стены.

– Тяжелы тихие вещи.
Как бы нам их сдвинуть с места? –
Несёта выдувает из компаса зюйд-весты.

Ветра закрутили смерч прежней силы.
Тот рассыпал на части предметы унылые.

– Получилась гора стройматериалов.
Построим из них пять ё-каналов, –
предложила Шпилька подгоняя носилки.

Как Элефаны каналы вымостили,
сошлись день и вечер у Вылупеля.

– Встретились пять лучей-каналов у пФня,
только вот не пФлещется по ним волна, –
стреляет глазом Икота взглядом узким, как дзот.

– Крылатые, надо нам посреди ручьёв и морей
отыскать молчаливой воды пять горстей, –
Ольга птиц призывает. –
Они сверху смотрят, они точно знают.

– Смотрите, место, где капли вод дуют-ца
там и особое что-то формирует-ца, –
 сова Мудраса держит в руках черную чашу
и на свет щурится.

Разлетелись птицы искать водицы,
из которой что-нибудь родится.

Вернулись тиффози с беседки.
Принесли в стакане #слезы, чистые, как росы,
души Совсем-Еще-Ребёнка.
– Слезная #соль, как на пятке #мозоль.
– Чем больше топочешь, тем толще #тропка.

Ворона Хренобена из черной залы суда
черный бокал принесла:
– ЗрРеют вина и вино. А что к чему, кому рРешить дано?

Пущая Вещесть опрокинула в чашу
пепельно-мышинную кашу:
– Воды фанты и магории под дубом текли,
из земли яд вопросов извлекли.
Его пьют пчелы и цветы.
Ответы на эти вопросы знают, говорят, они.

Петух Белочка по ТыдиВыди рыскал,
рюмку чая среди напитков выискал.
– Чай из рюмки – средство мучится тихими думами.
От них стрелка на часах стареет, а сон густеет.

С Дуфы прилетели слонобабочки.
– Ц-цистерну молока с щ-жжж-екотинкою достали.
Смех от него морщ-жжж-инок добавит, годков прибавит, –
жжуть воздух буравит.

Наполнилась пятью молчаливыми водами черная чаша.
Закипела внутри нее густая каша.

Волшебник, чародей и маг палочки вынули:
– По команде «ать!», на паро-возо-ход-ракету-авто-вездеход смесь закинули, –
На «два» – поехали, –
На «три» – в каналы кашу опрокинули.

Молчаливые воды пока к пню текли
загустели до ё-смолы:
из вод щекотинки получилась янтарная капля с морщинками,
из секунд мгновений – сгусток цветных видений,
из крупиц соленых мозолей – песок для тропки раздольной,
из яда вопросов – пилюли ответов из дозы вины – градус вина.

– Созрели до ё-смолы молчаливые воды.
Пора пустить их под вольные своды, –
Олег Извещенский домовых собрал. –
НЕБЫТИЯ плотины пора прорвать,
ключами замки ЕГО сломать.

Шут Балбес поднес ключ Вопросов к груди НЕБЫТИЯ,
проявились пять дверей внутри киселя.

Моська завела ключ ФаДоСоль.
Заиграл бостон.
Растворил кисельный бетон.

Ядрёна Матрёна затворы на замках отвинтила.
Стёбшка отмычкой дверные замки открыла.
Ольга Заревна пять дверей отворила.

Ё-смола очнулась от дрёмы
и потекла из открытых проёмов:
– Й-О-О-о.

Семечко в корзинке ротик раскрыло
и ё-смолу разом всю проглотило.

Показалась из-под шёлка макушка,
потянула к небу верхушку.
Сели на зелёное темечко снегири,
вытянули из почки гуттаперчевые декабрь–феврали.

Месяцы ели, пили и созрели до Оси Дат.

– Нашими надеждами
вылупилась к концу Вылупеля Ё!лка, –
Снегурочка причесала на дереве густые иголки:
дубовые, березовые, осиновые.

Шаг третий. Плевыдель

Новое утро настало,
Надежда еще больше заблистала.
Долетела до Ё!лки и зажгла звезды на иголках.

– Это просто, вообще, что-то! Посреди дня вокруг Ё!лки
Млечный Путь расцвел на иголках, –
Март-Девочка шагнула по его шёлку и... растаяла,
даже не поправив челки.

– Обернулся Вылупель ПЛЕВЫДЛЕМ.
Расплескал свет по всему Белому Свету, –
КряКчиКпуК только захотел на Млечный Путь шагнуть,
тут же превратился в призрачную муть.

– Ось Ё!лки, как палка полюса,
у нее цветные сияния сходятся, –
Несёта и Ас на Млечном Пути кинулись в пляс и...
растворились, как газ.

– Подходите, Элефаны,
завязывайте банты желаний.
Как только наберет желание бантовую силу,
прилетит к нам на крыльях, –
маг, чародей и Карашо миру извещают
и тоже исчезают.

Не успели опомниться Слоны и Элефаны,
как их проглотило сияния пламя.
Осталась на Ясень-Пне только Ё!лка
с полярным сиянием на иголках.

Белый день над Осью Дат зияет.
Всех и вся вокруг глотает.

– Исцезли все без следа.
Загадаю хоть я желание, да, –
последним олень на шелка залез
и желание на бумажке к верхушке поднес.
И… тоже исчез.

Только поглотил оленя Плевыдель,
в пузе у него забурчала цветная метель.
Куролесила по кишкам, чудесила,
пока день не выплюнул желание-песенку:

«Цуду геометрия не ведома.
Хоцу цтобы Слон размером с Евразию
вымыл фарфоровую цашецку-маляфецку».

Песенка только желание спела,
в небе Плевыделя дождь заблестел:
капли красные, черные расплескались
и с белым светом в радуги-дуги смешались.

Радуга задела Ё!лкины вершки,
пять спелых шишек упали под корешки.

Распахнулись шишки, а изнутри
вылетели души Слонов наружу,
мокрые от разноцветного душа:

Душа-бабочка Совсем-Еще-Ребёнок,
пластинка-песенка НаПолеОн в картонке,
Рыба-Мечт – метатель мечт,
Серая Мышь Мурзилка с копилкой
и Жар-Птица – смех с сосочками.

Посмотрели друг на друга подруги,
как после долгой разлуки:
– Палитра в крудрате!
Пока переваривал нас Белый Свет,
окрасились мы в серо-буро-малиновый цвет.

Шаг четвертый. Кудобель

Стихла радужная метель,
вышел вперед КУДОБЕЛЬ –
новый день, окрашенный,
красками наряженный.

Пять душ в радуге резвятся,
по цветам её кружатся.
Из радужных оттенков
плетут перинки-пенки.

– Из цветов сплетём цветы.
Пусть их пышные сердечки
явят нам родных Слонов
из своих плодов.

Бабочка Совсем-Еще-Ребёнок
связала из нитей радуги корону:
– Цветок мой звени, как бубенчик,
яви мне КряКчиКпуКа из венчика.

Пластинка НаПолеОн
закрутила ленты-радуги в узел:
– Цветок-бант украсит на танцполе аксельбант!
Яви Юка мне, бриллиантовый.

Рыба-Мечт вылепила
из красочных капель шарики:
– Икристый цветок взойди,
яви мне ТыдиВыди из своей груди.

Мурзилка из разноцветных пятен
собрала фонарик:
– Цветок-конфетти, моего Мыща!А-я-потом
выхлопни с избушкой.

Смех с сосочками
размешала краску:
– Угадай-цветок из радужных перьев…
яви Дуфу для меня из своей артерии.

Души, как закончили, вдохнули аромат цветов
и выдохнули.

От дуновения бутоны лепестки распахнули,
попал луч Кудобеля на цветочное дно.
Загорелись, как свечки, у цветочков сердечки.

Полыхают жаром как от простуды –
большие серо-буро-малиновые чувства
текут по их сосудам.

Подкатили чувства к цветочному горлу.
Цветки не выдержали и чихнули,
Слонов из сосудов радужных выплюнули.

Цветок-бубенчик выпустил КряКчиКпуКа: дзинь-дон!
 Цветок-бант – Юка: умц-тумц!
Икристый цветок – ТыдиВыди: бара-бум!
Цветок-конфетти – Мыща!А-я-потом: хрум-пум!
Угадай-цветок – Дуфу: брямц-кламц!

– Мы в сердце цветов побывали.
Чувств их радужных начерпали, –
Мыща!А-я-потом из цветков-фонариков
раздает фейерверки-шарики.

–Теперь несём мы цветочные кроны.
В их сердцевинах поместились районы.
Тут в раскрашенных домиках-фармах
живут серо-буро-малиновые Элефаны, –
Дуфа делится перьями-фантами и призами в бантах.

– Мы себя потеряли в цветах.
Раскрасить серые будни в серо-буро-малиновые чувства
теперь знаем, как, –
КряКчиКпуК раздает звенящие корзинки
с разноцветными ботинками.

Юк заводит лезгинку,
в бриллиантовых дождинках:
– И правда, день Не-Себя-Других –
цветной, звонкий, озорной –
не прошли мы стороной.

– Оп-па, понеслись галопом!
Кто на что горазд, потопай!
Ноги в пляс, чтоб земля затряслась!
Тишину разбудим шумом и цветочным бумом, –
ТыдиВыди с румянцем объявляет танцы
и раздает сладкую икру ранцами.

РагичноЧастливый Конец
ударил посохом:
– Дни в цветах пожаловали к нам,
встретим Элефаны Праздник-караван:
за новорождение Пятиногих Слонов в цвете –
слонов-соцветий.

Закачалась Ё!лка от топота,
зазвучали иголки шепотом:
– Ш-ш-шелание пора исполнить одно.
Вот оно: «Слон размером с Евразию,
вымой фарфоровую цашецку-маляфецку».

– Элеф, вот так, Шлон, жадачка:
как вымыть то, чего твоему хлажу не видно?

В сумочке в коробочке чашечка лежит,
даже луч притронется – фарфор ее дрожит.

Тетка БУДИТЬ коробочку достала и рассказала:
– Подарил мне ее давным давно мой лучший друг Бить
и произнёс: «Бить, раз-бить, два-бить, лю-бить.
Только если любить – не разбить».

КряКчиКпуКа история растрогала,
у него сердце в груди зацокало,
и слеза по бороде потекла.

– У Шлона ражмером с Евражию
щердце фарфоровое,
тает как вошковое, –
Стёбшка слезу Слона подхватила
и в чашечку-малашечку опустила.

Чащечка заблестела
и мелодией «ле-лю» запела.

Ле-лю-крылья исполненного желания
из чашки взметнулись.
От волны их на Ё!лке часы перевернулись.
Пробили на Ё!Лке склянки:
«Утро вечера мудреней. Там-там!
Наступает время МЛАДЕЛЬ. Там-там!
На-всех-желания колыбель. Там-там!
Какое наше желание. Там-там!
Такой и сбудется завтра день. Здесь-здесь!»

Кудобель лунного света хлебнул,
зевнул и на верхушке Ё!лки уснул.

Элефаны разошлись по фармам.
Хавчики захлопали сонными глазами.
Забулькала колыбельная их словами:

«Вышел Кудобель полный холи-хоп!
Приготовил нам розовый сироп.
Вкушный, пуньк-поньк,
cплю-ю-юшный, пуньк-поньк».

Яйцо Беременное Жизнью в ларце лежало,
от звуков колыбельной задребезжало.
Покачнулось, перевернулось.

– Яйцу в ларце стало тесно.
Давайте положим его на свое место, –
Борода-из-Ваты поставил новую дату.

Ланна сплел венок из цветков.
Карашо посадил цветное гнездо на верхушку Ё!лки.
Дауж усадил яйцо туда – в цветы и иголки.

Шаг пятый. Младель

Наступил МЛАДЕЛь,
розовый день.

– Солнце у этого дня особенное,
как…. как ария оперная, –
Шпарихер зевнул и свечку задул.

Солнце напело вокруг Ясень-Пня цветущий луг.
Сёстры Ма в сарафанах и братья Уй в нарядных рубашках
встали в круг:

– Ёлка ты, ёлка, на темечке год!
Ой, да ле-лю, ой, да ле-лю.
Встанем вокруг в дружный хоровод.
Ой, да ле-лю, ой, да ле-лю.

Братьев Уй вступило трио:
– Предлагаем, сестры Ма Наши руки и дома.
Ой, да ле-лю, ой, да ле-лю.

Сёстры Ма поклонились:
– Наши руки вложим в ваши,
Чтобы дом был полной чашей.
Ой, да ле-лю, ой, да ле-лю.

– Получилась у нас линия, неразделимая.
Ой, да ле-лю, ой, да ле-лю.

Яйцо Беременное Жизнью в центре лежало, лежало,
 да в ответ закричало:
– У-уйй-ма-а-а.

Треснула скорлупа,
показалась УйМа:
дитя розовощекое, светлоокое,
не больше дюйма.

Сёстры Май УйМу в одеяло завернули
и песенку шепнули:
– Баю-баюшки, баю, споём песенку «Ле-лю»
– В няньки мы тебе найдём имя лучшее. И в нём соберем...
– … Каждый звук и каждый вздох с каравана Слонов.

– Собирайте, кто как горазд, звуки горластые, –
 обратилась Штиблетка к сородичам ушастым.

Притащили коты и кошки
в глазах, в носах, на языках
звуков горошки.

Набралось блюдо
размером с горб верблюда.

Переводчик дневники почитал.
ОстроДамус звезды посчитал.
Перебрали горошины,
выбрали друг на друга совсем непохожие.

– «П»-«а»-«н»-«Я»-«ть», –
 хроникер Писец эти звуки прочитал
и вверху страницы написал:
– «ПанЯть – Память Неотнятная».

Элефаны имя прославили:
ниже под строчкой автографы оставили.
Набралось томов на библиотеку.

Ваня Гога написал портрет имени:
– Пригодится на именины.

Ядрена Матрёна разделилась на пять матрёшек,
девочки сплели люльку для Уймы
из пройденных Слонами дорожек:
– Дорожка под голову, по дорожке под ножки,
под грудь, и под ручки по длинной штучке.

– В люльке подороженной
путь-дороги сложены.
Те что были, будут и сбудутся, –
Перла поёт и малышом любуется.

Угуды подлетели, на краешек люльки сели:
– Ланна! УйМа, ротик тебе нарисуем ладный,
чтобы выпивать рассады, выпевать рулады.

Агады на нос дитя спустились и тут закружились:
– Карашо! дадим тебе, дитятко, голос:
гласный, звонкий, согласный.
Каждое тобой сказанное слово,
пусть будет пятиногослоновьим.

Конферансье колыбель качает.
ЛиттлБол с Мимой сценки изображают.
Хавчики на грудь малыша взобрались,
песенки поют, звуки в уши льют.

Тут прилетели ле-лю-крылья с фарфоровой чашечки.
– Тише, тише, пернатые! Что так машете?
Дитя малое взбудоражите, –
Шпилька только успела сказать.

Ветер от крыльев колокол закачал,
тот закивал и язычком защелкал.

ПанЯть нос повернула, глаза открыла.
Поморгала. Раскраснелась.
И губы раскрыла.

У самого её горла гнездилось Слово-звезда.
Тут же его сфера вылетела из беззубого рта:
– «Р_А_З_Б_У_Д_И-ЛИ»!

Взметнулось птицей-сферой.
Застыло в вышине.
Скатилось по какой-то невидимой волне.
Кувыркнулось. Под Ё!лку подвернулось.
Остановилось и засветилось.

– Бесподобного цвета доброе слово, –
КряКчиКпуК пошел вокруг.

– Пятиногослоновье, –
за ним пошёл Юк.

– Слово-планета.
– Сама себя греет.
– Сама себе светит.
ТыдиВыди, Мыща!А-я-потом и Дуфа
подтянулись в круг.

Слоны планету окружили и возгласили:
– Планета РАЗБУДИ.

– На этой торжественной ноте
 следует прочесть грамоту в позолоте, –
бес шапку снял и свиток Лизе Май подал.

– Матери, патери, детери, сестери и братери, –
торжественно начала Лиза Май.

– Мы теперь – один караван планеты Разбуди, –
подхватила Катя Май.

– Это вместе Пять Городов, Пять Народцев, Пять Соцветий, –
зазвенела Шарлотта Май.

– Пять Времён Года. Пять Континентов Праздника.

– Факт, Элеф: нохи – не педали, мир повидали.
Хде еще такое сыщешь?
Только на нашем дворище, –
Стёбшка занесла в атлас мира
новую точку с крючочком.

КряКчиКпуК затянул песню:
– У этой планеты ноги крепкие: пять.
– Пять, – поддержал Юк.
– Пять, – вступил ТыдиВыди.
– Пять, – догнал Мыща!А-я-Потом.
– Пять, – закрутил Дуфа.

– Двадцать пять.

– Могут катить.
– Летать.
– Идти.
– Плыть.
– Танцевать.

– Танцевать.

– Шагать во всю прыть.
– Что есть силы, стрелой.
– Лететь во весь дух.
– Чух-чух.

– Мы ногами планету раскручиваем.
– На ее ось года накручиваем.

ПанЯть гимн Пятиногих Слонов услыхала и захохотала.
Её смех долетел до Ё!лки:
«Раз, два, три, четыре, пять, как на месте устоять?
Покружись юлой всей своей хвоей».

Завертелась Ё!лка вокруг своей оси,
закружились стрелки, затикали часы
на планете Разбуди.

Пробил час, ударили двенадцать громогласных раз.
Вылетели фразы нового рассказа:
– Шум родил Шумного...– Лександрыч в паузе вставил.
– ...Гам родил Гамного. – Саныч добавил.
– Так вот появились ШУМеры и ГАМеры, –
Мила-Лила эры на календаре сменила.

Тут из-под иголок показалась улитка.
На ней домик качается свитком:
«Улитка-молчальница – всех молчунов начальница», –
прочел на домике Гэбэ.

– Шумеры оказались совсем не шумны,
– Гамеры – маленькие молчуны, –
Отт и Недо замолчали на мгновение,
почувствовав паузу-вдохновение.

«В нашем молчании пауза живет,
Всему вокруг особый смысл придает», –
выползла улитка,
на спине ее – дом-колпак торчит,
как восклицательный знак.

– Элеф, так думаю, молчальники ш нами и прежде ходили,
только даже фотоаппараты их не видели, –
Стёбшка у себя в кармане паузу заметила
с рыжей отметиной.

– А тут взошла планета Разбуди...
– ...И паузы стали так красноречивы,
что мы их как многоточия различили, –
Нэ заметили на Метаморфозе паузу-мальца,
с домиком в виде яйца-яйца-яйца.

– Есть звуки и есть паузы.
Что еще нужно песне?
Особенно когда поёшь ее вместе, –
Извещенский алую паузу с губ снял
и Заревне отдал.

– Раньше мы могли говорить только словами.
– А теперь можем делиться и паузами, –
хавчики пунькают, а между их словами паузы-капельки булькают.

Улитки-паузы расползались по Слонам
по их домикам и дворам.
Снуют повсюду по улицам-сосудам.

– Мир, паузами измененный,
как будто по другому склеенный:
трава зеленее, солнце теплее,
часы иначе тикают, сердце сильнее чирикает, –
Мила-Лила увидела на щеке Стёбшки звезду,
это крыса пустила паузу-слезу.

– Смотри! Раньше тут твой и мой дом стояли.
А теперь паузы их дорожкой связали.
Это что же, получается, было только твоё и моё,
а стало НАШИМ,
с одной дорожкой и одним пейзажем, –
вышел на первый план белобрысый крыс,
поделился со Стёбшкой орехами, которые нагрыз.

Вереница улиток отловила слова,
что оказались в воздухе,
и нанизала на ниточку.
Получилась группа одним мастером сшитая:
группа-история про Стёбшку и Стёбшка.

***

– Но тут начинаетща шовшем друхая эра:
про дружбу Элефов, Элефанов и Улиток-мэмов, –
 Стёбшка книгу закрыла и Стёбушат укрыла.

Январь 2015 – 31 декабря 2016 г.