Один взгляд назад

Воронеж, лето 1967 года. Знойный июньский полдень, беловатый двухэтажный дом на окраине города. В его дворике посередине стоял гипсовый фонтан в виде слоника, немного аляповато-забавный, заботливо покрашенный белой краской. Чуть поодаль виднелся ряд жестяных гаражей, а рядом с ними несколько молоденьких лип, со стволами, тщательно выбеленными до середины. В палисаднике, огороженном низеньким простым, но аккуратным заборчиком, росли обильно политые лилии и розы, вдоль всей торцевой стены с тремя окошками, от среднего из которых  до дерева протянулась бельевая веревка, на которой сушился одинокий пионерский галстук.
Распахнуты окна, в квартире на первом этаже идет ремонт. Пахнет масляной краской, штукатуркой и прочими строительными запахами. Лишь изредка врывается из открытого окна аромат цветущего сирийского жасмина и перебивает это строительное «амбре».
Девятилетний мальчик с семилетней сестрой, устав помогать малярам, садятся на малярные «козлы».
- Машка, у тебя нос в побелке!
Девчонка провела по носу рукой.
- Теперь как?
- Все чисто! - и еще немного помолчав, мальчик предложил, - а давай письмо напишем!
- Кому письмо? Если Танюшке, то мы уже в прошлом месяце писали.
- Да нет, не Танюшке. А послание для потомков. Капсулу. А что, папа говорил, когда строили здание МГУ в Москве, или, скажем Моссовета, они всегда закладывали капсулу. Представляешь, тогда уже будет коммунизм, наверно! Пионеры будущего прочтут его, ну, или кто там его найдет, или пенсионеры, прочитают, как мы жили, что делали!
- Скажешь тоже! И куда мы его положим?
- Видишь, рабочие штукатурят? Прямо под слой штукатурки, под газету и воткнем! Только может еще в коробочку его положить, чтобы не раскисло?..
- Ну, если придется класть в коробочку, тогда уже в подпол! В зале как раз две доски с пола отодрали, там вентиль какой-то на трубе меняли!
- О-па! Это мысль!

.  .  .  .  .  .  .  .
Наши дни. Сорок лет спустя.
Осенний ветер холодил лицо, швырял опавшие листья по подворотням и дворам. В одной из таких подворотен как раз и собралась толпа «неформалов», одетых в кожу, заклепки, понатыканных серьгами и клипсами, потягивающих баночное пиво и курящих одну сигарету на четверых.
- Эй, Шплинт, - сказал один, повязанный банданой, парень лет восемнадцати, худосочному юноше, на вид еще школьнику-десятикласснику, с бледной кожей, костлявыми руками, бледными, почти белыми бесформенными волосами, нечесаную шевелюру которых развевал ветер.
- Че те, Батон?
Тот, кого назвали Батоном, имел плотное сложение, кривые руки с толстыми запястьями, скуластые щеки и глубоко посаженные глаза под косматыми бровями. Свои волосы, которые были, кажется, русыми, он прятал под банданой.
- Седой говорил, принесет нам еще «корабль» на всех. Так когда он будет?
- Не в теме.
- А если в репу?
- Отвали, Батон. Сам его жду.
- Ты с ним договаривался. Мы отдали ему бабки. Какого, спрашивается, хрена, мы еще тут торчать должны?
- Торчать мы будем не здесь, - лениво сплевывая, подал голос Кабан.
- А ты не умничай, а то и тебе достанется, нечесаная башка.
- Молчал бы уж, Бармалей.
- Значит так – решил вожак, которого звали по совместительству Бармалеем, - ждем еще десять минут, если они не появятся – валим на «бичевку».
«Бичевка» - это скверик неподалеку от улицы Володарского, который в блаженные приснопамятные девяностые годы стал местом тусовки «бичей», алкоголиков, наркоманов и прочих разных отморозей.
- О-па, ты где был долбанный придурок блаженный, - насел главарь как раз на подошедших наконец Вадика по кличке Резус и щуплого акселерата Бормашину, которого кликали также Борманом. Высказав гневную тираду, вожак небольно, но ощутимо ткнул его фалангами пальцев под ребра, сгреб за шкирку и развеселая компания отвалила ловить кайф.
- Дай нюхнуть, Бор! Слушай, ты какого-то дерьма голимого принес в этот раз. Что, нормальной травы не было? Нор-маль-ной тра-вы? Ты же имбецил хренов, за пару тяг недееспособным станешь! Курительная смесь – это говно! Гов-но, запомни ты, наконец, это своими куриными мозгами!
Они наконец-то расположились на одной из полуразломанных лавочек сквера, где всей компанией обычно тусили в теплое время года. Но, во-первых, было не лето, а во-вторых, в придачу к порывистому ветру еще и заморосил противненький дождь.
Своей зажигалкой Бармалей пытался раскурить «косяк», но дул ветер, постоянно гася огонек, а газа в ней оставалось уже менее половины.
- А к черту вас!!! – решил он и бросил зажигалку на пыльную землю, - Шплинт! Дай сюда свою!! В общем, через улицу отсюда, рядом с той байдой, где тогда отметелили Носа, там квартал расслеляют, два или три дома уже пустые. Там посидим.
Панки вышли со скверика, минуя двор, перешли через улицу, и попали на пустырь, где с незапамятных времен сохранилось еще несколько гаражей-«ракушек», скорее всего, брошенных, и три нежилых расселенных дома, пустовавших уже лет шесть.
- Давай в средний, что ли, зайдем, - сказал мимоходом вполголоса кто-то из них.
…В этом дворике прямо посередине стоял старый гипсовый фонтан-слоник, облупленный и обшарпанный, местами отколотый гипс которого обнажал десятки слоев краски, которой был покрашен слоник за всю свою многолетнюю историю существования, - от светло-голубого до ярко-оранжевого. Чуть поодаль, над двумя старыми гаражами склонялись две не менее старые раскидистые липы, ствол одной из них раздваивался на высоте, примерно, метров пяти, и его менее толстое ответвление было отбито молнией.
Они вошли во двор у того проезда, что располагался как раз рядом с этим домом, миновали торцевую стену с тремя окошками, топча разломанный палисадник, откинули скрипучую подъездную дверь и вошли внутрь.
В подъезде был затхлый запах мокрой штукатурки, гниющих досок и кошачьей мочи, ну, в общем, пахло ни пойми чем, и природа запаха была неясна и учеными не изучена, но так пахло во всех без исключения пустующих заброшенных домах.
Скоро к этому запаху прибавился еще один – сладковато-приторный запах анаши. Они зашли в среднюю, наименее замусоренную квартиру.
- А здорово будет пивком потом оттянуться, - воскликнул Шплинт.
- Надо его в погреб бы поставить, как мы в деревне, - заметил Кабан.
- Дебил ты, - ответил Кныш, - вроде и не торкнуло еще.
- А что… он ведь прав! – осенило Бармалея, - дом ведь старый, с деревянными полами. Тут может быть технический погреб.
…Они нашли крышку погреба в большой комнате, по-видимому, гостиной.
- Блин, заржавели петли…
- И крючок сорвало.
- Эй, есть здесь монтировка? – неожиданно громко спросил Кныш. Его уже «пригрело». И все за считанные секунды.
- Не ори ты, охломон, - одернул его вожак.
Наконец, они отвалили крышку у погреба.
- Давай сюда все бутылки!
- Воо, прохладненькими будут.
- Клево дернуть пиво после косяка!
Тут Вадик заметил какую-то темную коробку, вроде той, в каких в былые годы продавали карамели или шоколад.
- Резус, че там разглядываешь?
- Че-че, через плечо… Вот достану – посмотрим.
Он нагнулся и подхватил коробку, которая лежала на самом дне погреба.
- Ща поглянем…
- Эй, в ней бумага.
«Люди будущего, школьники, пионеры, комсомольцы, студенты, рабочие и крестьяне! Вы уже наверно живете в коммунизме! Да, уже наверно в коммунизме. Мы не знаем, сколько лет прошло – двадцать или тридцать. Наверно, уже на Луне выращиваете яблони? И каждый летает на работу или в школу в персональной капсуле или летающей тарелке. На Земле уже, конечно же, нет войн и голода, все пустыни засажены плодоносящими садами, а улицы всех городов прекрасны и светлы!»…
Резус и Бармалей молча и с вытянутыми лицами читали послание. К ним потихоньку подтягивался Борман. А сидящие в соседней комнате остальные трое панков также обратили внимание на внезапную тишину и стали выглядывать из-за дверного проема.
«…и каждый из вас совершает каждый день не меньше двух хороших поступков! А по сколько люди живут теперь? Лет по сто или сто двадцать! Этак можно вырастить, не только детей, но и внуков, и правнуков! Как это здорово – побывать на свадьбе у своих правнуков!
И, наверно, уже заселили Луну, Марс и Венеру.
Меня зовут Игорь и у меня есть мечта. Когда-нибудь на Земле построят дом, высокий-высокий, километр или даже больше! Там будет много кинотеатров, музеев, детских садов, много-много быстрых лифтов, которые как ракета взмывают до небес! я хочу жить в этом небоскребе, и просыпаясь, смотреть каждое утро на звезды, ведь верхушка дома всегда будет выше облаков!
…Меня зовут Маша и у меня тоже есть мечта! Я хочу полететь на сверхзвуковом самолете в Китай. Там есть горы, реки, водопады и красивые беседки на самых верхушках скал!
Маша Завьялова, Игорь Завьялов и Рита Евстафьева.
Мы любим вас, наши потомки! 20 июня 1967 года».

- Ну, Резус, что думаешь по этому поводу?
Вожак, в отличие от многих в этой компании, изъяснялся грамотно. Несмотря на то, что он был «асоциальным элементом», и дядька ему достал липовую справку, чтобы откосить от армии, но Бармалей так же закончил школу хорошистом, был студентом-вечерником одного из городских институтов, а днем подрабатывал грузчиком. Но за неуспеваемость его выгоняли. Точнее, отправляли в «академ». Но сам Бармалей, собственно, не «запаривался» по этому поводу. Ну, в следующем году продолжит. В школе от был мало того, что хорошистом, но еще и активистом – басистом одной из школьных рок-групп. Музыканты в свободное от учебы время баловались марихуаной. Митряс, знакомый Бармалея, свел его с компанией панков, тот стал покупать у них «травку». Так и пошло его падение по социальной лестнице.
- А что тут думать, Батон? Развлекались детки…
- Типа как мы! – раздалось сзади. И вслед за этим взрыв ржания.
- Типа как мы… - задумчиво произнес главарь. Видно, это письмо что-то затронуло внутри него.
Резус же, то есть Вадик, молчал.
Этот день прошел для них, как и большинство других. Докурив, что было, двое из них свалили на свежий воздух, остальные пока засиживали там, в заброшенном доме. Вадик, уже к вечеру, вернулся домой. Жил он со своей теткой, отца у него не было с семи лет, а мама жила в Рамони.
Поднимаясь по лестнице, он увидел в почтовом ящике письмо. Подпись: Вадиму. От Ольги Скобелевой». Ольга Скобелева была другой тетей Вадима.
«Привет, Вадик. Оксана заболела. Помнишь, тогда, 3 месяца назад, она вроде поправилась, но позавчера были у врача, и воспаление снова пошло. Я знаю, у тебя сейчас и работа, и учеба, но сможешь ли ты в ближайший выходной хоть на полдня приехать? Отметив свое двадцатишестилетие, она слегла на несколько дней, наверно, по запарке выйдя на улицу. В общем, поддержка ей нужна.
Ольга Скобелева
Рамонь, Воронежская область».

  Вадик вздохнул: «Вот ведь блин… Она же поправилась тот раз». Вадим любил свою двоюродную сестру. В годы детства она была ему как родная. Всегда помогала советом и делом, ценила искреннюю дружбу, была с ним везде и всегда. Три месяца назад у Оксаны случилось двустороннее воспаление легких. Тогда Вадим не смог к ней приехать, да и вообще ему ни до кого дела не было. Отчисление из колледжа, разрыв с подругой, потом кутеж и свара в парке, привод в милицию, пятнадцать суток… Ну и понеслось. До шестнадцати лет Вадик вообще не причинял проблем родителям. А потом нашел друга из соседнего колледжа, вместе ходили знакомиться с девчонками и на дискотеку. А там уже он познакомился с анашой. Это еще усугубило цепь негативных событий. Правда, в последние два месяца Вадим упорно пытался «завязать», покуривая только раз в неделю, потом опять срываясь на несколько дней.
Через день, в пятницу Вадим твердо решил ехать в Рамонь.
*  *  *
- Заходи, родной! Мы уже давно тебя ждали!
Вадим, несколько смущенный, вступил в коридор теткиной квартиры.
- Как Ксанка?
- Да все так же.
- Вот, теть Оль, - и он вручил Ольге сувенир для Оксаны, как  проснется – передай ей.
- А ты куда? Посиди хоть!!
- Да сейчас я, сейчас. В гастроном наведаюсь, гостинцев хоть куплю!
Через пятнадцать минут он вернулся. Теперь в прихожую вышла сама Оксана. Она заметно похудела, черты лица ее заострились, она осунулась и выглядела бледной.
- Привет… - только и сказал парень.
- Привет, Вадик.
- Ты как?
- Ну, в общем, держусь. Сам видишь. Неделю уже на работу не хожу.
- Ты еще на работу ходила с воспалением легких!
- Да. Ну, так получилось, легочный бронхит у меня был тогда, в июле. Вроде прошло все. А потом в хроническую форму перетекло.
- Грустно это. А мама как?
- За мной пока присматривает.

Этим вечером они много говорили. И о прошлом, о детстве, о том, как, начиная с четвертого класса Вадя приезжал к ним в Рамонь на каждое лето, и потом виделись, правда, уже реже. У каждого из них появились свои друзья. Мы порой забываем тех, с кем проводили детство. И лишь только взгляд назад может выхватить из реки забвения полустертые, полузабывшиеся образы наших детских мечтаний. Кто знал, что так быстро все пройдет…
Сам  Вадим, однако, был очень рад встрече.
- Слушай, а ты наши игрушки сохранила? - спросил брат.
- Отчасти только. Сам понимаешь, не все…
- Покажи! Покажи все, что осталось!
И вот восемнадцатилетний парень и двадцатишестилетняя девушка стали копаться в вещах своего детства. Вот синий слоник (тот, которого они пускали плавать в ручьях по весне), вот медвежонок с полуоторванным ухом, вот кусок остова полуистлевшего воздушного змея, каркас которого они сделали из старых оконных штапиков, а парус – из промасленной бумаги. Нашли они также и проектор диапозитивов, и несколько древних карманных электронных игрушек, и старый плоский электрический фонарик. Добрались они и до заветной коробки – той, в которой хранились глуповатые детские девичьи опросники, письма Деду Морозу, «секретики», кальки и все такое прочее.
И вот теперь в мыслях Вадима зашевелились смутные детские полустершиеся воспоминанья. Они ведь писали «письма счастья» или «лучики добра». И даже нашли как-то одно! Суть в том, что любому человеку (неважно кому) адресуется письмо с пожеланиями осуществления мечты, и в красочно-игривой форме ребята писали, как именно сбудется мечта случайно выбранного человека, например, «прилетит волшебник в голубом вертолете».
А Оксана и Вадим нашли один раз письмо. Оксана рассказала, что ей пришло письмо с описанием того, как Дед Мороз с морозильным Посохом избавит от болезни одну женщину. Помнится, в письме был даже рисунок противно-зловредных зубастых микробов, которых победил силой своего посоха  Дед Мороз. Они замерзли целиком и превратились в кусочки льда, а Зимний Волшебник разбил эти кусочки и превратил их в звездочки-блестки, которые приклеил над постелью больной. И она через три дня поправилась!
Вадим с Оксаной решили покопаться еще в этой коробке, вдруг письмо сохранилось! Но нет, похоже, среди оставшихся бумаг его не было. Но, разбирая дальше детские вещи, в коробке с пленками-диапозитивами, они нашли то самое письмо! Вадим даже почерк смутно вспомнил.
И подпись: «Анюта Евстафьева».
- Анюта Евстафьева, ты помнишь?
- Помню что?
- Ну, ведь это она первая стала писать такие «лучики добра»! Она их сотнями писала!
- Да уж, была такая развлекуха…
- А ее мама научила, Маргарита Леонидовна! Они в детстве тоже писали: то послания потомкам, то «лучики добра», то просто фантазии какие-то!
Вадим тут вспомнил…
«послание… пионеры… космос… Рита Евстафьева! Это же она!
- А как ты думаешь, если честно, такие вот письма помогают? – спросила Оксана.
- Кто же знает… Будущее покажет, вообще-то. Все от нас зависит. А то, что не зависит, все равно не изменишь. Придет время – изменится само.
Вадик пока решил не говорить о письме, найденном в заброшенном доме. Он сохранил его у себя. И продолжил:
- Но я очень хочу, чтобы ты поправилась. Может, тебе как раз поможет Дед Мороз.
- Да, кстати, жду тебя в гости на Новый Год, - сказала Оксана, - сколько лет уже прошло с тех пор, как мы отмечали его вместе.
- Семь, по-моему...
- Да, семь. А кажется, вообще в другой жизни было. Помнишь, предпоследний раз, как раз это было? Выходим мы гулять тогда, около девяти вечера в новогоднюю ночь, фейерверк пускать, и нашли птенца воробья с больным крылом, взлететь не мог.
- Да, да, точно! И как мы его выхаживали, помню. И как хлебом кормили. Жил у нас до весны. И лишь к началу марта вынесли мы его на воздух, и он улетел. Прилетал он когда-нибудь, помнишь?
- Да, Вадь, прилетал пару разиков. Прилетит, зыркнет, глазом поведет, а в руки уже не давался. С ветки смотрел.
- Я-то уж не помню… А ты полгода назад говорила, кажется, замуж собираешься?
- Да, собиралась, только вот, как видишь, не собралась… Не получилось.
- Ничего, у тебя все получится! Вся жизнь еще впереди!
- Ну ты прямо оптимист как я!


Вадим решил остаться у сестры на все выходные. А заодно помочь ей справиться с болезнью и побыстрее придти в себя. Время пролетело незаметно, и в воскресенье во второй половине дня ему пришлось уехать. Все это время, до следующих выходных он собирался быть на связи и держать руку на пульсе.
Покопавшись в ящике своего стола (он искал телефонную книжку, чтобы внести туда телефон Оксаны), Вадим обнаружил спичечную коробку, а ней чуть меньше трети «травы». Чуть погодя, он набрал номер Бармалея.
- Можем увидеться на неделе? Сегодня или завтра.
И изложил ему все по факту.
…- Вот так, в общем. Забери, кстати, это. Или выбрось, - и Вадик протянул ему коробочку с «травой».
- Так ты, значит, «все»?
- Все. Совсем все.
Вадик сам не знал чего ожидать от Бармалея в таком случае. Но он давно уже решил, что когда-нибудь твердо покинет группу. Но, во-первых, он был равен вожаку по возрасту и по авторитету, а также по образованности. И это позволило ему говорить с ним на равных.
- Твое решение. И тогда было твое. Ты знаешь, сам собирался с этим кончать. Так даже лучше получилось.
- Правда, Макс?
- Правда. Правдее некуда. И я рад, что это предложил именно ты. Да, кстати, Кныша менты взяли.
- Менты??
- Они, родимые. Не парься, не из-за травы. Он с двумя какими-то прихвостнями (ты их не знаешь, а я знаю одного) палатку пивную обнесли. А из-за чего? Из-за чего…
- Ну и?
- Тормоза у него срывает. Деньги понадобились. Ты ж понимал, что он «конченный». Он уже два месяца на «кокс» подсел. Все, давай. Телефон смени, симку выбрось. Адреса они твоего не знают, не хочу чтобы тебя еще в какую-то херню втравили.
И немного погодя Макс предложил:
- Ну что, дернем по «Балтике»?
- Почему бы и нет?
- Коробок все еще у тебя? Дай.
Макс подошел к ближайшей луже и тяжелым каблуком берца втоптал коробок в грязь. И снова посмотрел на Вадика:
- Ну вот. Да уж… Ты помог мне сделать правильный выбор. А иначе в этой коробочке мог оказаться мой мозг. Или твой…
- Ну а теперь ты куда, Бармалей?
- Высшее образование закончу. А ты?
- А я к сестре.
- Что ж, удачи!
Прошло два месяца. Оксана все еще не выходила на работу, два раза проходила обследование в больнице. Состояние опять перешло из острой формы в хроническую, но выздоровление все еще не приходило. Моросили дожди, стояли туманы. И так уже два месяца, а было уже двадцатое декабря. Возможно, и это сказывалось на состоянии здоровья девушки. По выходным Вадим теперь был с сестрой.
А за три дня до Нового Года они, несмотря ни на что, стали готовиться к празднику. Оксана пока еще проводила большую часть дня в постели, вставая только на еду и разминку. Выманив ее на кухню под предлогом помочь маме, Вадик решил подготовить ей сюрприз. Для начала он достал старое письмо (в котором писали про Деда Мороза), начал изготавливать посох. Делал он его из обычной дубинки, утолщенной на конце, равномерно обернул фольгой, украсив мишурой и блестками. Затем решил сам переодеться в деда Мороза. Костюм он взял еще из города, купив его в ближайшем супермаркете, а вот щеки предстояло натереть красным. А еще надо наклеить звездочки-блестки над Оксаниной кроватью. Все это заняло у него около тридцати минут, реквизит был подготовлен заранее.
Тут Оксана вошла в комнату. Вадим затаился за дверью, а когда она остановилась посередине, подал голос:
- Здравствуй девочка, здравствуй красавица! – пробасил Вадим, пристукивая посохом по полу, - хорошо ли ты вела себя в этом году, слушала ли маму-папу? – и по серьезному сдвинул наклеенные седые брови.
Сестра сначала немного оторопела, а потом у нее начался приступ неудержимого хохота.
- Ну Вадик, ну рассмешил! Ядрен-батон! (это у них с детства такая поговорка была)… ядрен-батон!
А Вадим продолжал куражиться:
- А ну противные микробы! Повелеваю всесильным посохом холодильным! А ну пойдите вон!
Это вызвало вторую волну смеха. Тут уже и новоиспеченный дед Мороз стал хохотать. Но вот смех у Оксаны перешел в довольно продолжительный кашель. Давало еще знать о себе воспаление.
- А это что за звездочки?
- А это в них я превратил твоих зубастых противных микробов!
Надвигались ранние декабрьские сумерки. Оксана уснула часа на два. Когда она просыпалась, «Дед Мороз» снова превратился в ее брата, и подал ей чаю с лимоном.
- Слушай, а мне легче, - принимая чашку, сказала Оксана, - мне реально легче!! Как я сразу это не поняла. И кашель пропал, и не зудит больше в легких! И дыхание легче стало.

…За два часа до Нового Года. Со свистом и оставляя после себя огненный шлейф, устремлялся в небо салют. И еще, и еще одна ракета. Вадим с Оксаной прямо как в старые добрые времена решили развлечься и отметить это событие, как говорится, с «громом и молнией»! И один салют разорвался красным, другой – синим, а третий – желто-оранжевым.
- Вадя, как здорово! Смотри!
Сестра была одета в легкую спортивную курточку, пушистый белый шарф, девчачью ушанку с длинными пушистыми ушками. Лицо ее выражало восторг и веселье. К тому же, девушка в последние два-три дня почувствовала себя гораздо лучше!
Окрестные дети и подростки тоже пускали ракеты и петарды. Но Вадя с Оксаной вскоре вернулись домой. Ей надо было еще поберечься. Погода в последнюю неделю сменилась на более зимнюю, когда солнце повернулось к лету, а зима к морозу. Был легкий минус, выпал пушистый снег и тонким слоем укрыл предновогоднюю землю. На главной улице городка стояли две украшенные новогодние елки, по улицам радостно носились уличные собаки, радостно визжа и гавкая, благо еды у них в это время хоть отбавляй.
А перед боем курантов они, по итальянской традиции, бросили двенадцать виноградин в бокал с шампанским, и с каждым боем кремлевских часов стали есть по одной виноградине, загадывая желания и цели на будущий год.
Вадик вспомнил последний Новый год вместе. Тогда он еще не пробовал шампанского. Подумал он и о Леське. Они встречались около семи месяцев, после чего разругались. Собственно, Вадим сам накрутил конфликт, но не хотел уже про это вспоминать и в прошлое он не возвращался. «Так где же и с кем теперь она встречает Новый Год?» И, подумав, поднял бокал и мысленно произнес: «Счастья тебе, Олеся!» А еще он мысленно пожелал сестре поправиться в Новом году и обрести личное семейное счастье.
- С Новым две тысячи восьмым годом!
- Ура, - ответила ему сестра.

…В январе Вадим был довольно сильно занят. Чтобы мысленно не возвращаться к прошлому и снова не поддаться соблазну, он решил загрузить себя по полной программе, что, в свою очередь, также способствовало достижению его цели. Помимо того, что он восстановился в колледже, он еще поступил на водительские курсы, а также на курсы иностранных языков. Пока что на учебу он не ходил, учебный семестр еще не начался, но он посещал тренажерный зал в первой половине дня, ходил в бассейн ближе к вечеру, два раза в неделю у него были курсы, и три раза в неделю учился на водителя. А еще парень нашел подработку в вечерней газете.

В четверг заканчивались теоретические занятия на курсах водителей.
- Будь добр, не объяснишь ли мне вот эту задачу, - обратилась к Вадиму девушка с его же ряда. 
- Давайте глянем, - согласился он.
После занятий они шли в одну сторону, и Вадим решил продолжить общение. Как оказалось, живут они неподалеку. Так постепенно их общение переросло уже на другой уровень и вызвало взаимную заинтересованность.
 *  *  *  *
В феврале Вадим снова решил поехать к сестре. Она уже полностью поправилась, взгляд снова стал живым, щеки порозовели, немного округлилось лицо. Они с Оксаной делились последними новостями из жизни друг друга. И у всех произошли позитивные изменения. Как, оказывается, это интересно – начать новый этап своей жизни!
…Во второй половине дня они решили выйти к реке. Лед на реке уже перестал быть белым – поголубел и набух. Облака, в отличие от зимы, казались выше, а солнце – ярче. Предстоял еще один шаг к весне, а один шаг был уже сделан. Оксана совсем поправилась. Все приобрело какой-то новый оттенок, когда после болезни вновь осознаешь смысл и радость жизни. Они стояли и смотрели вниз по склону реки. Дышалось очень легко, воздух был свеж и прозрачен.  Оксана перестала кашлять, и Вадим этому был очень рад.
- Красиво как, смотри, - указала рукой она.
Там, в долине реки, был виден золотой купол церкви. Птицы кружили высоко в ярком небе. Чувствовалась завершенность в этой картине и какая-то умиротворенность.
- Так и хочется процитировать: «как здорово, что все мы здесь сегодня собрались», - подытожил Вадим.
- Это хорошо ведь, что мы начали снова общаться!
- Да, хорошо.
- Как говорится, нет худа без добра! Работу теперь надо подыскать, - заметила Оксана, - с предыдущей я два месяца уже рассчиталась, и все это время сидела на пособии.
- Найдешь еще, ты девчонка шустрая.
И, поднимаясь по откосу, они бросили один взгляд назад. Брат сказал сестре:
- О, там радуга.
- Да где?
Оксана привыкла, что радуга бывает только во время дождя, да еще и в противоположной от солнца стороне.
- Вон видишь, - и показал рукой.
И правда, в небе по обе стороны от солнца сияли яркие радужные пятна, так называемые «гало».
- Как считаешь, добрый знак? - спросил он у сестры.
- Да! Но все началось с письма. Это и есть «лучик». Он к нам вернулся.
Через пару минут, поднявшись, они обернулись и посмотрели еще. Все также в небе красовалась двусторонняя радуга. А ведь как часто мы забываем, идя вперед, бросить один взгляд назад!


14 – 28 февраля 2014 года.