Глава 3 Коридоры памяти

До больницы я добирался очень долго.  После того как я сел в такси дождь не переставая. Это был один из самых сильных дождей на моей памяти. Тучи так сгустились под небом, что стало намного темнее.  Все тут опасались ездить быстро во время дождя – всему виной очень крутые дороги без ограждений.
Мы решили поехать в объезд. Чтобы  было меньше шансов встретить машину, которую занесло.
Погода наступала все больше.   Сильнейший ливень, от которого трудно было разглядеть даже дорогу впереди, чуть ли не превратился в ураган. Не представляю, до чего это может дойти.
     Я решил посмотреть в окно. Не то чтобы меня так уж интересовала природа, просто хотелось отвлечься от ночи, а с водителем  говорить совершенно не хотелось. Недавний сон не давал мне покоя. Все время стоял в ушах этот ужасный, дьявольский голос и эта клетка с огнем. Я решил приоткрыть окно, чтобы лучше разглядеть, что там твориться за машиной.
 Вот пошли многочисленные деревья. И мне показалось, что кто- то смотрит из чащи прямо мне в глаза. Какая-то  тень. Главное, что ни души в округе не было. По спине пошли мурашки. Я хотел было попросить ехать быстрее, но подумал, что вдруг это все-таки моя неподтвержденная болезнь. И я решил не беспокоить водителя, ведь он может и подбавит газу, а потом мы влетим в дерево, неожиданно возникшее на дороге.

Сразу за поворотом я увидел место, которое мне показалось знакомым. Там были очень редкие деревья, как будто засеянные не так давно, специально.  Казалось, на том моменте несколько десятков лет назад что-то находилось. Я никак не мог вспомнить, где же я его видел. Через  пару сотен метров показались ленты, ограждающее место преступления. И меня осенило – это же то самое место, где убили ту репортершу. Там, чуть дальше, стоял странный человек . Не полицейский , и не из газеты. Он все ходил и высматривал что-то на верхушках деревьев и через каждые три - четыре шага оглядывался.
     Меня это заставило задуматься. А вдруг это и не болезнь и не потусторонние силы, а спланированная махинация.  Может быть людей, которые что-то знают, запугивают таким образом. А сны, ведения, всякие вещи, которые мерещатся – это уже дело воображения.  Страх начал потихоньку отпускать.
Я стал вспоминать по кусочкам разные события. И ведь верно, я же не видел ни одного доказательства в пользу того, что это все   потусторонние силы.  Про репортершу могли не упомянуть каких-то фактов. Больные из психушки, могли просто наслушаться того деда, которого к ним привезли.
     Кочка, по которой проехалась машина, сильно ее встряхнула. Это отвлекло меня от очередного ухода вглубь себя.  Чтобы не доводить себя  этими размышлениями, я попросил водителя включить радио и попытался уснуть. Мне не снилось ничего. Мои глаза закрылись и открылись в один момент.  Как только я закрыл глаза, водитель тут же остановился и крикнул, что мы прибыли на место.
 Я посмотрел на время, а прошло уже сорок шесть минут. С того момента как я попытался уснуть.
Как это получилось,  я не знаю. Спросив, почему мы так быстро добрались, последовал ответ о том, что большую часть времени я проспал.
     Дождь лил так же сильно.   Накинув куртку на голову, я пошел к больнице. Опять было такое чувство, что за мной кто-то следит. Вокруг больницы был густой лес, а за ним высокие холмы. Эта больница была одна на весь городок. Здесь была и  отделение для душевно больных и хирургическое отделение и, даже, зубной врач, который находился над моргом. В этой больнице было очень много этажей.  Где- то штук пятнадцать, не меньше.  Выглядела она как бастион. Одно здание с множеством ответвлений и нагромождений.
Я встал и решил убедиться, что за моей спиной никого нет.  Резкий разворот, стремительный взгляд в гущу леса, и там действительно никого не оказалось. Но было очень настораживающее то, что листья шевелились иногда то влево, то вправо .
Как будто не дождь их приминал, а какие-то странные невидимые руки отодвигали , чтобы разглядеть меня более четко.
Мне более не хотелось стоять на месте. И я побежал что было сил к дверям больницы.
Мне казалось, что нечто из леса бежит за мной. Эта мысль заставляла бежать меня все сильнее. Что немного оступлюсь, и меня схватят за шиворот и утащат в чащу. И через несколько дней обнаружат, так же как и репортершу. Возможно, мне показалось, но кто-то как будто действительно бежал за мной след в след.
Вот они, двери больницы прямо в метре. Я дергаю и забегаю внутрь. Там было очень пусто. Лишь пару медсестер, которые сидели и принимали пациентов. Я стряхнул с себя воду, поправил прическу и подошел к окошечку.
большая стена из стекла и пластика отделяла меня от зала, где сидело несколько девушек. Одна пила кофе, другая красила ногти, еще одна говорила по телефону и вот четвертая встретила меня усталым взглядом орудуя пилочкой для ногтей.
Я спросил можно ли сейчас проследовать к доктору на прием. Сказал, что меня беспокоят кошмары, что видимо из- за стресса мне мерещатся странные вещи, и я плохо сплю.  Она посмотрела на меня с неким непониманием, затем зашелестела пальцами по клавиатуре и сказала, что мне следует пройти в кабинет номер пятьсот шесть. Я поблагодарил ее и направился по длинному коридору мимо охранника прямиком к лифту. Сначала я приехал на другой этаж, потом повернул несколько раз не туда. Моя память играла со мной в игру. Видимо очень долго меня не было в этом заведении. Кругом были зеленые стены, надписи над отделениями и   двери.  Я блуждал так минут десять, пока не наткнулся на мед брата, который любезно показал мне дорогу.
Это было отделение для людей с  психическими расстройствами.
Не сильными, как истерия или ипохондрия, а немного слабее, вроде,  мигрени или с зависимости.
Они все выходили в своих полосатых пижамах, осунувшиеся, с усталыми глазами кто-то с бинтом на голове, и смотрели на меня.
Мне стало не по себе. Захотелось вжаться в себя и исчезнуть.
Взгляд у них был не то, что заинтересованный, а скажем, любопытный. Как будто к заключенным смертникам пришел судья.   
Тут в основном были старики, люди у которых не все получилось в жизни, или дамочки , которые под видом головной боли иногда уходили сюда побыть подальше от своей надоевшей семьи.
Но они все разом начали выходить, как по сигналу. Главное, что как будто они давно меня знали или видели тысячу раз по телевизору.
Но я же не видел ни одного знакомого лица. Я шел все дальше.  Немного оглянувшись назад, я  ощутил на себе взгляды, молящие о чем-то. После этого я уткнулся в пол и пошел быстрее.
Вот и кабинет. Постучав, я услышал монотонное «входите».
В кабинете сидел довольно пожилой мужчина. У него была немного седая голова с аккуратно причесанной бородой, и очки. Это все внушало мне доверие. Он сидел и смотрел в окно, затем развернулся и попросил меня немедленно снять с себя это грязное пальто, которое мало того, что было мокрое, оно было еще и во льду. Я тут же размотал шарф, стянул с себя верхнюю одежду, и повесил на вешалку при входе. Это все сопровождалось одобрительными высказываниями, затем меня усадили на кушетку и спросили, что меня беспокоит. Этому доброму, мягкому голосу нельзя было отказать. Было ощущение, что он самый внимательный и добрый человек в  мире и сразу захотелось рассказать ему все, что у меня есть на душе. Я начала было рассказывать, но меня остановили, сказав, что все надо по порядку.
Вот я начал рассказывать. Все, что видел, что со мной произошло за последние дни.
Доктор записывал что-то и внимательно слушал, сопровождая все вопросами типа давно это у вас, или как вы себя при этом чувствовали, и на мои ответы себе в бороду бубнил да-да, конечно- конечно.
после моего долгого высказывания он сложил руки домиком у рта, подумал, и затем сцепив пальцы начал говорить.
Сначала он описывал, что это у меня может быть. Говорил, что это возможно из-за  моего образа жизни или это связанно с тем, что у меня плохая работа. Но я отвергал все его предположения. После чего он спросил про родственников, и не было ли у них чего-то подобного.
Этого, к моему сожалению, тоже ни у кого не оказалось.
Затем доктор хмыкнул, покосил головой и сказал, что скоро вернется.
Я остался один. Сначала я смотрел в окно. Там по-прежнему лил дождь. Я осмотрел кабинет. Перед окном стоял стол с кучей бумаг, папок аккуратно разложенных и собранных в определенный порядок, понятный только врачу. 
Кресло было старое, изношенное,  но очень красивое и, видимо, удобное. Во втором отделении, в которое можно было попасть через проем в стене, было больше места. Там была ширма, всякие шкафчики, еще одна кушетка и столик. Тут меня пробрало ощущение одиночества. Свет был только из окон, и вместе с ним на все падали еще и тени от капель.
Шума начинал меняться. Мне казалось, что дождь начинал мне что-то шептать. Я старался не обращать на это внимание,  и думать о чем-то другом. Но шепот становился все громче и отчетливее. Вот загудело в висках, шепот перерос в шорох, похожи на помехи.
Тени начинали плясать дикие танцы. Они вырисовывали фигуры, которые приводили меня к воспоминаниям. К воспоминаниям, которые я давно не видел. Все это складывалось в гармоничную мелодию с изображением.
Все больше и больше шло нагнетание. Шепот становился более многоголосым, картинок теней становилось все больше, они кружили все чаще. Меня это уводило в некий гипноз. Я не мог сосредоточиться и о чем-то здраво рассуждать.  Мне показалось, что через эти завесы пытается подобраться ко мне что-то. Как будто пряталось оно в тенях, а скрывало шум в дожде. Вот оно все ближе, и я не знаю куда деться. Улавливалось то же ощущение взгляда, как и на парковке возле больницы .
Я как будто увидел то, что постоянно чувствуют люди  проснувшееся посреди ночи от ощущения, что на них смотрят. Дикий страх обуздал меня.
И вот оно почти вплотную подошло ко мне. Невидимое, неслышимое, но в тоже время такое реальное.
Не успел я что-то сделать или вскрикнуть, как дверь распахнулась, и вошел доктор.
За ним вошел еще один человек в белом халате, как оказалось позже – это был его друг, товарищ по работе, главный  по интенсивной терапии.
Они что-то горячо обсуждали, но вот, войдя в кабинет, тут же замолчали. И тот, с бородой, указал на меня. Сказал, что нужен   тест и другое мнение. Второй был так же в очках, но круглых. Бороды у него не было, только усики, и короткая, причесанная набок, стрижка.   В отличии от бородатого доктора, этот был блондин.
Затем они попросили пройти меня во второе отделение этого кабинета.
Посадили меня перед столом, сели напротив, и выставили несколько бумажек.
Они несколько минут показывали мне разные картинки, что-то спрашивали и записывали. Затем оба посмотрели меня, проверили зрачки и удалились в первое отделение. Через пять минут они вернулись. Сказали, что на первый взгляд я полностью здоров, но отпускать они меня просто так не хотят.  Потому, что мои расстройства за последние дни их сильно беспокоят. Они посоветовали мне остаться здесь на ночь, чтобы сутра пройти обследование, на выявление отклонений и дождаться результатов анализов. Я согласился.  Затем один вызвал медсестру, и та принесла мне бланк, на котором надо было все заполнить.
После всех подготовительных процедур меня привели в палату на несколько человек, где свободных было всего одна кровать - моя. А остальные пять были заняты. Я положил на нее вещи, и мне тут же подали постельное белье, сказали обустраиваться. Затем перед выходом сестра еще упомянула, что расписание с едой и процедурами висит  при входе в отделение, а халат мне сейчас принесут.
Я заправил кровать, уложил вещи в тумбочку и принялся разглядывать кровати и вещи рядом с ними. Никого в палате не было.  Видимо процедуры.
На первой  скомкано все постельное белье, на тумбочке был беспорядок и под кроватью  какой-то сумбур из вещей и сумок. На второй все  было неумело заправлено, на тумбочке   лишь один сок и под кроватью только тапки. На третьей идеально заправленное одеяло и сложенные в определенном порядке вещи. Но не в таком порядке как у доктора на столе, а наоборот, в каком-то странном, непонятном мне порядке. Четвертая кровать была завалена вещами. На тумбочке стояло множество фотографий,  лежало куча фруктов, и из-за ножки кровати выглядывала бутылка с мутной жидкостью. Ее непросто было приметить, особенно входившим в палату. Видимо кое-кто лукавил перед доктором.
На пятой кровати было все чисто, строго. На тумбочке конечно тоже были вещи, но сложены они тоже были аккуратно. И все это вызывало ощущение того, что каждая вещь лежит на своем месте.
После   недолгого осмотра комнаты, мне принесли  пижаму.
Я быстро переоделся, лег и стал думать. Что же все- таки может у меня быть.   Из головы не выходил кабинет доктора. Это было так же, как и в  доме того парня. Такое же давящее ощущение поначалу, перед самой кульминацией событий. Эта схожесть немного убавляла страху, давала пищу для размышления.
Больница казалась мне не такой уж неприступной крепостью, после случая в кабинете.
Я стал вспоминать, что же вырисовывали мне тени. Там были давние воспоминания, зарытые в далекие чертоги разума. Мне вспомнилось, как однажды ночью я танцевал с  девушкой. Это был летний парк, он был освещен фонариками горящими красными и желтыми цветами, повсюду были лавки с едой и оркестр играл французские мотивы.
Тогда я был счастлив, мы с ней смеялись, шутили  друг с другом и флиртовали. Некая ностальгия заполонила меня. Но почему-то я забыл ее имя, я забыл ее цвет волос и что было вокруг парка. Это меня насторожило. Я  приподнялся с кровати на руках и стал судорожно вспоминать, что же еще показывали тени.
Там был пароход на котором я отплывал в детстве, но и его цвета, и какого я был возраста не помнил. Еще одна яркая картина, подсказанная тенями, взбудоражила мой мозг – детство, дальнее-дальнее детство.  Пшеничное поле, полуразвалившийся домик. Я один, бабушка уехала  за продуктами. Была жара, и я пошел  ближе к лесу, в тень и увидел там... Но что же я увидел. Я забыл. Не может быть.  Помнил только чувства. Как  же так. Я сел на кровать и стал перебирать  еще раз все воспоминания по одному. Парк, девушка, танцы. Пароход, пристань. Поле бабушка, деревня.
 Вот оно. Та тень неспроста была. Это все были не мои воспоминания. Точнее мои, но собраны из разных кусков  памяти. Музыка была из какого-то балета. Девушку я узнал, это была модель в номере какого-то журнала моего отца. А по парку я тогда гулял и танцевал один. Деревни-то у меня никогда не было, а тем более бабушка жила в большом городе. Пшеничное поле было у моего деда, но он его продал. А маленький я тогда увидел в кустах лося. Но это было в нашем семейном доме. Пароход помню, он был из  новостей, недавно представили, как самую новую модель. А с пристани я всегда ходил купаться, когда прогуливал школу, но максимум, что там было это лишь лодки и яхты. 

Я все сложил это по своим местам, и комната вокруг начала содрогаться.  Опять шепот, играющие тени. Я тут же встал и направился к выходу. Но тут резко все прекратилось. Вошли пациенты,  мои сожители   на ближайшие сутки. Каждый встретил меня по- своему.  Так один мне пожал руку, другой недоверчиво прошел мимо, третий  спросил кто я, с чем пожаловал и надолго ли я, четвертый сначала представился и попросил отойти от входа, а пятый, старик, улыбнулся и покивал головой.
Я мысленно рассадил их по кроватям. И так они и сели. Тот , кто пожал мне руку сел на кровать с разбросанными вещами – он и сам был толстоват, немного небритый, но располагающий к себе. Второй, сел на кровать  стал на меня смотреть, как будто ждал, что я сейчас достану пистолет и стану по нему стрелять. Сел он на кровать, где все было  сложено в странном порядке. Третий – самый разговорчивый, сел на кровать с запрятанной бутылкой. И стал улыбаться мне   и расспрашивать остальных , знает ли кто обо мне. Четвертый сел на идеально убранную постель и поправив все вещи на тумбочке , сняв и поставив аккуратно тапки, лег не сдвигая покрывала. Пятый же, старик, сел на кровать с соком. Он открыл его, отпил чуть- чуть и поставил обратно. Он сидел, болтал ногами и странно улыбался мне, как будто к нему приехал давний друг или родственник. В комнате все отступило. Она больше не дрожала, и тени не плясали. Я решил, что чтобы не смущать своим поведением  местных поселенцев,  дойти до туалета, тем более  хотелось.
По возвращении  я увидел, что все занимаются своими делами. Аккуратно сев на кровать, чтобы не спугнуть их, я   стал наблюдать.
Старик так и сидел, смотрел в окно и изредка попивал сок.
Высокий, странный, худой парень раскладывал вещи на тумбочке, уже в другом порядке и проверял все ли на своих местах.
Молодой человек грубого телосложения. Он был, по–видимому военный. Так и лежал на кровати, но уже читал книгу. Толстоватый мужчина с двухдневной щетиной разговаривал с тем, который спрятал бутылку. Прямо скажем говор их, был не очень красноречив, и говорили они об ночных медсестрах. Я прошел к своей кровати, которая находилась между местом мужчины со спрятанной бутылкой и пареньком, который скрупулезно перебирал свои вещи и выкладывал новый, неповторимый порядок.
 Я сел, вытянув на кровати ноги,  немного отпрянув  на спинку и, стал ждать, что же будет дальше.