Крестик

А.Н.ПАВЛОВ

КРЕСТИК
     Пролетевший в конце июля ураган наделал в районе много бед. Особенно сильно пострадала система электроснабжения. Большое количество поваленных деревьев не только порвало провода между столбами, но и перегородило дороги, особенно сельские. Целые деревни были отрезаны от элементарной цивилизации, и по бытовым стандартам сразу  оказались отброшенными назад к началу ХХ века. В деревню Квасильниково автолавка не могла проехать две недели. Жители измучились ходить в магазин за 8-10 километров. Ну вот, наконец-то, автолавка должна появиться. Обещали. Её с нетерпением и опаской, что не будет, ждала вся деревня. Пришли загодя, не зная, что она привезёт, и хватит ли всем хлеба. Образовалась очередь. В большинстве своём это были женщины и пенсионеры из категории, которую здесь называют дачниками. Они живут только несколько летних месяцев, часто прихватывая май и сентябрь. Все держат небольшие огороды, разводят цветы. Но, главное, их трудами деревня преобразилась. Дворы содержатся в порядке. В домах заново кроются крыши (в основном, шифером), поднимаются осевшие срубы, обновляются сгнившие венцы, кладутся новые печи. В деревне появились дети. Думаю, не будь дачников, не было бы уже и деревни. И не только Квасильниково.
     Лавка вот-вот будет. Вдруг являются двое в хлам пьяных молодых мужика. Голые по пояс. Глаза оловянные. Один, постарше, кричит:
– Мы первые! Первые мы.
Я замечаю:
– Конечно, с конца. Видите очередь.
Мужик с полуоборота становится агрессивным.
– Кто тут рот открывает. В морду захотели? Кто вы все тут такие? Я вот родился здесь.
     Оказывается, мужика зовут Борей. Это сын бывшей почтальонши, Марии Евграфьевны. Помню, дочка моя называла её «почтаник». Он действительно родом отсюда. Но жил здесь всего шесть лет, ещё пацанёнком. Мать умерла. Теперь он появляется  на лето. Пришёл с племянником. Пьют, не просыхая. Хорошо, что живёт на краю деревни. А то бы и сладу с ним не было.

     Все в растерянности. В очереди же, из мужиков, одни слабосильные пенсионеры, да инвалид, который едва даже с палкой ходит. Сидим. А Боря гоголем так и выступает. Совсем распоясался. Племянник его урезонивает:
– Да, ладно, чего ты! Перестань.
А тот, только пуще. На таких уговоры не действуют. Становятся ещё агрессивнее. Склонился надо мной. Перегаром так и несёт. Тело потно. Кожа в прыщах, какая-то серая нездоровая. Вижу у него на шее крестик серебряный на шнурке.
– Боря, – говорю, – ты в бога веруешь?
Он опешил:
– Верую. Я и крещёный.
– Вижу. Вот и крестик у тебя на шее. Может быть, по праздникам и в церковь ходишь. Что ж ты себя так ведёшь-то. Господь ведь добру учит. Главная заповедь-то «полюби ближнего как самого себя». А ты крестик надел и со злобой явился. Угрожаешь нам. Что ж ты так-то?
    И, неожиданно, он притих. Как-то съежился. Хамство отлетело. Стал извиняться:
– Да нам только два батона, да водки пару бутылок.
Другой разговор пошёл.