Кровопийцы

А.Н.ПАВЛОВ

КРОВОПИЙЦЫ
   
    Кровососущих насекомых в мире несметно. Где-то больше, где-то поменьше, но есть они везде. В наших лесах это комары, ближе к осени мошка. Бывают годы особенно на  них «богатые». Местный народ к ним привыкает как  приложению жизни. В период летней практики студентов на учебном полигона Даймище комаров всегда много. Помню, я «осваивал» с группой студентов ручное бурение. Создавали скважины для опытно-фильтрационных работ. Проходка и оборудование куста занимали несколько дней. Все мучились от нашествия комаров. Отмахивались, били кровососов на себе, расчёсывали покусанные места. Жгло как крапивой. Руки, шеи, лица были в волдырях. Все становились нервными, раздражительными. Спасала река, в воды которой можно было окунуться и снять зуд. Но один студент спокойно работал, оголившись до пояса, как будто никаких комаров не существовало. Удивительное дело. Оказалось он родом из Полесья, которое славится болотами и комарами. Стойкий природный иммунитет он унаследовал от своих предков и закрепил его в детстве.

    Организм большинства людей постепенно адаптируется к комарам. Ещё в Якутии я обратил на это внимание. Поначалу, комары воспринимаются как бич божий. Через неделю-другую  на них перестаёшь обращать внимание. Только слегка отмахиваешься. Помню, Неелов учил меня:
• Саша, старайся их не убивать, особенно когда комар напьётся твоей крови. Они на кровь ещё пуще кидаются. Ничего страшного. Просто ты свеженький. Скоро привыкнешь.
    Он оказался прав. Уже в Ленинграде, работая со своей пикетажной книжкой, на каждой страничке обнаруживал по несколько засушенных комаров. Видно, их было много. Этого моя память не сохранила. А вот один случай с мошкой запомнил на всю жизнь. Это «кусачее» каким-то образом заскочило мне в ухо. Она искала выход. В ухе ворочалась и трепыхалась. Я ощущал это как разламывающую головную боль половины черепа. Хоть вой. Ковырять чем-то в ухе я не решался. Пошёл в реку и пытался залить эту тварь водой. Ничего не вышло. И, наконец, меня осенило. От этих насекомых очень страдали олени. Для них делались специальные дымокуры. Пустые консервные банки набивались мхом, который поджигался. Он тлел, производя много дыма. Олени жались к ним. Я подсел к такому дымокуру, направив на него пострадавшее ухо. И о чудо! Мой агрессор погиб. Cчастливый исход.
    Но  мне пришлось быть свидетелем довольно тяжёлых случаев комариных атак. Междуречье Мезени и Печоры. Ждём вертолёт. Сельский аэродром. Жара. Оводы. Тучами бросаются на нас. Один из сотрудников взял в экспедицию свою собаку – молодого эрдельтерьера. Городской пёс –никогда не видел ни комаров, ни мошки, ни оводов. От их жужжания и укусов он совершенно ошалел. Начал вертеться, пытался их ловить пастью. Клацал зубами. Ничего не помогало. Стал лаять. Жалко было на него смотреть. Хозяин чуть не плакал. Обезумев от боли и безысходности, пёс бросился в лес. Вскоре появился и наш вертолёт. Быстро загрузили вещи и оборудование. Можем лететь. Но… собаки нет. Такие истории здесь не предусмотрены. Время  - деньги. И не малые. Пилоты ругаются. Хозяин в истерике. Бегает, зовёт своего любимца. Заламывает руки, проклинает себя, что взял его в экспедицию. Ситуация накаляется. И…, о счастье, Эрли возвращается. Его тут же запихивают в вертолёт, и мы летим.

    Вертолёт пришёл за нами к концу дня, и мы были на месте только к вечеру. Правда, в этом районе летом всегда светло – почти полярный день. Но все устали, время для нас ночного сна. Вертолёт всегда спешит. Двигатель не глушится. Шасси чуть касаются болота. Быстро, быстро разгрузились, и вертолёт тут же ушёл. А усталость и комары остались. В такие условия студенты попали  впервые. Не знают, что делать. Ждут команды. Разделились. Одни перетаскивают груз в ближайший лесок. Другие помогают разбивать лагерь. На первых порах ограничились одной большой палаткой – будущей химической лабораторией. Расставили там раскладушки со спальными мешками. Сделали чай. Поужинали на скорую руку. В хлопотах даже хозяин забыл про своего пса. А Эрли совершенно сник. Сразу стал спасаться в палатке. Залез почему-то на мой мешок и нафурил там будте-нате. Я от такого озверел прямо. Рядом стояла раскладушка хозяина. Так нет, он выбрал именно мою. Чем я ему «насолил»? А может это был случайный выбор. Все смеялись и сочувствовали, а мне было не до смеха. Я на него заорал, стал грозить, что найду какую-нибудь палку и быстро отучу его от таких «фокусов». Тут на него и хозяин обратил внимание. Забегал по лагерю и истерично кричал:
• Дайте, дайте мне ружьё. Я застрелю его. Не могу смотреть, как он мучается. Эрли, несчастный ты пой пёсик. За что тебе такие муки? Это я, твой хозяин, виноват. Зачем я привёз тебя сюда? Это я обрёк тебя на такие испытания.
    Он почти плакал. Наконец, все угомонились. Наступил общий «отрубон». Утром при полном аврале лагерь бы доведён до нормы. Нам с Володей была выделена длинная большая палатка, рассчитанная на две койки, некоторое оборудование и большие упаковочные коробки. В одной из них мы сделали место для Эрли. Он сразу занял его, и мы накрыли коробку лёгким брезентом. Наконец, пёс спокойно заснул. Мы занимались своей работой. Полог палатки закрывался от комаров. Внутри перед сном скопления комаров опрыскивали дезодорантом.

    Проходит день, другой. Эрли носа не высовывает. Ни ест, ни пьёт. Приоткроем брезент. Он только жалобно посмотрит и снова закрывает глаза. К концу третьего дня медленно вылез из коробки. Естество взяло своё. Подошёл к выходу. Высунул морду наружу. А там по-прежнему жужжат тучи комаров. Он попятился и снова в свою коробку. Вселенская тоска была написана на его морде. Такой тусклый и безнадёжный взгляд. В конце концов, ему всё же пришлось из палатки выйти. Постепенно стресс прошёл. Больше Володя его в тайгу не брал.
     Спустя некоторое время стала к нам забегать небольшая собачонка от буровиков, работавших неподалёку. С нашей кухни ей обычно перепадало что-нибудь вкусненькое. Да и студенты подкармливали. Для неё комары будто не существовали. Местных кровей и другого воспитания. Резкий контраст со столичным здоровенным эрделем. Тому было здесь плохо, а собачонка буровиков, наверное, считала себя счастливой.
   
    Одна из студенток, практикующая у нас по гидрохимии, оказалась почти в таком же положении как Эрли. После первой же ночёвки комариные укусы вызвали у неё тяжёлую аллергию. Лицо опухло до неузнаваемости. Видны были  только глазки-щёлочки. Чувствовала себя прескверно. Предложили ей вернуться в Ленинград. Она категорически отказалась. Постепенно всё прошло, и она успешно проработала до конца полевого сезона.  Её организм и психика справились с тяжелейшим для них стрессом. Она чувствовала себя счастливой. Она победила.