Пути Господни...

Пути Господни...

Аня проснулась от какого-то постороннего шума, пробивавшегося сквозь, ставший уже  привычным, гул центральной магистрали города, проходившей прямо под окном ее комнаты. 
 Свет уличных фонарей заливал комнату и было видно все. 
Аня повернула голову и увидела мужскую фигуру, что -то бубнившую себе под нос. Руки фигуры шарили по подоконнику скользящими движениями - туда, сюда. И в такт этим движениям раскачивалась голова, тоже туда, сюда. 
  Аня спросонку не поняла сразу ничего. Сначала ей показалось, что это сон.  Затем, поняв, что это не так, она ужаснулась. Кто -то в ее комнате! Ночью!
Она резко села на кровати. Фигура, никак не среагировав, продолжала свое бубнение и исследование подоконника.
 Боже  мой! Это Джовании, ее подопечный, выживший из ума девяностотрехлетний старик, к которому она была приставлена для опеки.
  Мало того что она целый день была в страшном напряжении, ухаживая за безумцем, так он еще и ночью ее беспокоит. Она всего неделю как работает здесь, но как уже устала...Но что же, терпи.  Позарилась на большие деньги. А их зря не платят. Старику место в сумасшедшем доме. Но в итальянских семьях большой позор отдать родителей в дом престарелых. Да их в Италии почти и нет, этих домов, за ненадобностью. Разве для тех, у кого уже совсем нет родственников. А это случаи нечастые. Нет детей - есть племянники или еще кто то из родни, не желающие позором покрыть свою голову.  И все старики и старушки доживают свои годы в окружении любящих и терпящих родственников, которым воздастся за их заботу, когда и они уже войдут в тот преклонный возраст, требующий постороннего вмешательства.
  И вот Аню приставили к этому старику. Была еще и жена его, Аделина, потешная веселая старушка, еще сама себя обходившая. Аделина почти не вмешивалась ни во что, за обедом подсовывала мужу лучшие куски, какие он поедал брызгая слюной и чихая через каждые пару минут, на что старушка лишь весело смеялась. Слюна с соплями разлеталась на еду поставленную на столе. Иногда Ане удавалось закрыть старику рот платком, когда он начинал чихать. Но это иногда. Чаще приступ был неожиданный, и вся еда была забрызгана. Аня как ни была голодна, не могла кушать это. После обеда искала в холодильнике что-то запечатанное - йогурт,молоко, сыр и с'ьедала это с рукава, чтоб не видел никто. Бабке то было нипочем, она даже не обращала внимания. Ну да, ее муж, годы вместе. Брезговать ей не было причин в отличие от Ани.
   Обязанности ее в доме были нехитрые. Основное - старик. Убраться, обед приготовить- это Аня и за работу не считала- всю жизнь делала все это бесплатно и даже без спасибо. А здесь деньги немалые  и за каждым словом благодарность. Благодать! Если бы не постоянное напряжение. За Джованни нужно было смотреть как за маленьким ребенком, который, живя в своем мире, каждую минуту мог что -то учудить. И чтобы его помыть, одеть, побрить, нужно было чем-то заинтересовать. Аня уже довольно сносно говорившая по-итальянски, обхаживая безумца плела ему всякие небылицы, лишь бы он посидел пять минут спокойно. Особенно, когда она его брила. Лезвие хоть и безопасное, но пару раз лицо старика было порезано - дергался и рвался куда-то, в только ему ведомую сторону. 
Аня плела ему всякую чушь типа - вот поброю тебя, станешь красивым и пойдем с тобой в ресторан, а затем на танцы. Старик слушал, иногда переспрашивал, но сидел уже тихо. Однажды Аня от удовлетворения погладила его по голове и ласково сказала: Аморе мио!
 Магические слова. Дед затрепетал, лицо расплылось в улыбке, глаза засияли и он полез к Ане целоваться. Она обалдела от неожиданности. Вот это да! Да этот безумец  в молодости был большой шалун однако. Выпутываясь из его об'ьятий, Аня приложила палец к своим губам и прошептала: -Тихо, а то жена услышит! -
Что было актуально. Что бы подумала Аделина, застань их в таком положении?
   Опять магические слова. Старик отпрянул, заговорщицки согласно закивал головой и дал себя спокойно добрить.
И вот он еще ночью беспокоит ее. Ей стало страшно. Тихонько выскользнув из-под одеяла, Аня прошла к Аделине и разбудила ее.  Вместе они кое-как уложили старика, напичкав его снотворным. Авось поспит и им даст отдохнуть.
 Дни тянулись как годы. Напряжение от присмотра за Джованни не покидало Аню даже когда она ложилась спать. В любую минуту среди ночи ее могла позвать Аделина, чтобы успокоить безумца, на которого не действовали ни снотворные, ни другие успокаивающие средства. 
Ане начало казаться, что она тоже начинает сходить с ума. Она делала все как в тумане, где одним ярким предметом был сумасшедший дед, за которого она отвечала головой. Сын Джованни и Аделины, рыжий наглый итальянец, подарил ей мобильный телефон. Они только входили в употребление, были не у многих и стоили не очень дешево. Даже такие самые простые, какой вручили ей. Подарили... Аня приняла это за любезную оценку ее заслуг перед этой семьей. Но, позже горькая правда раскрылась. Теперь даже уходя на выходной она не могла расслабиться и этих несколько вольных часов. В любую минуту могли позвонить на мобильный, отзывая ее срочно на работу. С этой хитрой целью он и был куплен.
   Жизнь казалась ей адом -ни поесть нормально, ни поспать, ни погулять на выходном. Она жила как в бреду, выполняя ежедневно свои обязанности как старая, уставшая цирковая лошадь, плетущаяся по кругу и не знающая ничего другого, кроме этой ежедневной круговерти.
Аня уже подумывала сменить работу. Но в этом городке знакомых у нее не было. Земляков здесь вообще не было. На выходных она встречала в парке полячек и румынок, но не подходила к ним знакомиться. Зачем? Чужая нация. Даже не поговорить нормально. Да и они не обращали на нее внимания, усталую и бледную женщину, дремающую на скамейке. 
    Аня, смертельно уставшая, не видела выхода из ситуации и продолжала тащить свой воз с незавидным терпением, ни словом, ни намеком не жалуясь на свою печальную участь. Да и платят ей в два раза больше чем на предыдущем месте работы, и хоть это согревало сердце. Приехала ведь заработать.
   Прошло почти два месяца.  
Среди полного здоровья телесного Джованни внезапно заболел. Начался бронхит Сухой кашель сотрясал старческую грудь.  От слабости он уже не был такой шустрый, лежал смирно в кровати и даже позволял ставить капельницу, иногда очень даже осмысленно спрашивая, что за лекарство ему вводят. Семейный врач назначил сильную терапию, учитывая возраст безумца. Медсестра, годы работавшая с этой семьей, добросовестно выполняла все назначения. Лучше дедуле не становилось. Кашель усилился, свечами подскакивала температура, пот катился градом и приходилось два-три раза на день его переодевать. Он стал какой-то печальносмирный, и казалось, что с головой у него все впорядке.
Ане было его невыносимо жаль. Она была медик со стажем и об'ьективно оценивала состояние подопечного. 
  На третий день, не видя никакого улучшения состояния, врач направил Джованни просветить легкие. Оказалась на снимке нижнедолевая пневмония. Серьезная штука. Воспаление занимало долю легкого, это его третья часть. Возраст -93 года. Серьезные аргументы, не в пользу здоровья, хотя медицина  передовых стран на уровне. Делают чудеса. Оборудование, техника, прогрессивные методы лечения позволяли вытягивать больных буквально с того света. 
Но не в этом случае. Джованни, помещенный в госпиталь под неусыпное медицинское наблюдение и получающий мощное лечение, к концу недели тихо скончался. 
Как ни странно, больше всего это опечалило Аню. Она оставалась без работы, в чужом городе,  без друзей и знакомых. Но подумала она об этом вскользь и недолго- предпохоронные хлопоты коснулись в большой мере и ее. 
Джованни был уважаемым человеком в городе, бизнесменом .В далекие пятидесятые, когда пластмасса только входила в обиход, они с Аделиной основали магазин  "Пластиказа", в котором продавались изделия из этого материала. Дело развернулось. Больших доходов они не имели, но на жизнь выше среднего уровня денег хватало. Уже давно делами заправлял единственный сын Лучано, тот самый наглый и хитрый рыжий итальянец, что подарил Ане мобильный, за который, кстати, позже высчитал деньги из ее зарплаты. Но она не была в обиде - когда бы она могла позволить купить себе такую дорогую вещь? А так есть связь с миром. 
   Шикарный деревянный полированный гроб с телом упокоенного поместили в салоне маленькой трехкомнатной квартиры, где всю свою жизнь прожили старики. Аниными обязанностями было встречать приходящих проститься с покойным и выразить почтение его семье. Готовить кофе для желающих. И уборка, естественно.  Входная дверь  до полуночи была отворена. Работы Ане хватало. Почти весь город, все предприниматели высказали  свое уважение покойному и его семье.
 Аделина постоянно сидела у гроба мужа. Тихая, подавленная... Увести ее покормить и уложить хоть часик отдохнуть, было тяжело. Она не могла оторваться от гроба. Все смотрела на лицо покойника, гладила его руки, поправляла одежду. Вид у нее был такой несчастный и потерянный, что было тяжело смотреть на эту веселую старушку, ставшую вдруг глубоко печальной и грустной. 
 Это продолжалось три дня. 
  Аня спала с Аделиной в одной постели, на месте Джованни. Ей было поначалу страшно и неприятно, но старушка так слезно просила ее спать с ней вместе и не оставлять ее одну ночью, что Аня набравшись смелости и отбросив все мысли о мертвецах возвращающихся в свои места, и других предрассудках, ложилась вместе с Аделиной. Та благодарно прижималась к ней и лишь здесь давала волю слезам, поливая ими сочувственное Анино плечо. Она плакала и говорила, что жизнь ее стала пуста. Умер тот, с кем она более шестидесяти лет шла плечом к плечу.  Умерла ее любовь, ее воспоминания, ее жизнь... Умерло все. Детям и внукам она не нужна. Да и не имея с ними духовного единства, она воспринимала их, как что-то обязательное, но не приносящее радости.
  На четвертый день все похоронные ритуалы были закончены. Урна с прахом Джованни помещена на кладбище под мемориальной доской в одном ряду, с такими-же как он, ушедшими с мира сего и обретшими, если не вечный, то хоть кратковременный покой с тем, чтобы опять вернуться на грешную землю отрабатывать долги прежней жизни.
  Аню оставили при бабке, снизив на четверть зарплату- нагрузка-то меньше. Аня была несказанно рада остаться с Аделиной. Они очень сблизились за время болезни  Джованни и особенно во время его похорон. Четверть зарплаты - ерунда! Остается порядочная сумма, которую в своей стране она и за год не заработала бы. И свобода! Спокойные ночи и дни! Обеды не опчиханные и ужины с рюмкой вина под сокровенные разговоры с умудренной жизнью итальянкой.
Аня была просто счастлива. Вычистила весь дом, навела порядки. Нехитрые обеды на двоих не занимали много времени, и Аня занялась своим любимым делом- вышиванием. После ее страданий с безумным старцем, похожих на ад, судьба подарила ей состояние, похожее на рай.
  Аделина еще долго горевала за Джованни. Но все проходит в этом мире и ее печаль потихоньку уходила, согретая Аниным вниманием и заботой. Они были как единое целое И по прошествии нескольких месяцев к бабке вернулась ее смешливость и веселое расположение духа. У Ани был подобный характер, и перекидываясь шуточками и распевая под настроение любимые  "Papaveri" из репертуара Робертино Лоретти , они мило коротали,  уже не такие длинные как раньше, дни.
  Жизнь- мудрая штука. Показав себя с темной стороны, она учила ценить то, что имеешь - свободу, покой, радость существования...
Простейшие вещи, которые не считая значительными, люди забывают в погоне за чем-то непостижимым. А оно, непостижимое, здесь, в благодарных глазах старушки, в неторопливых обедах, в дружном дуэте двух женщин, выросших и проживших жизнь в разных странах и разных культурах, но нашедшие радость друг  в друге благодаря безумству третьего. 
Пути Господни неисповедимы...

8 февраля 2017 г