Пять дней из жизни Павла Митта

               
     Вы когда-нибудь замечали, что судьба человека бывает привязана к конкретному имени, названию места или к числам, которые сопровождают на протяжении жизни, невидимой нитью соединяя самые главные ее события? Так было с Павлом Миттом. С раннего детства, в связи со скоропостижной смертью отца Владимира Мартыновича Митта, ветеринарного врача, Павел большую часть времени находился под опекой любящих бабушки Агафьи и дедушки Карла Гольденштедтов. С весны 1897 года осиротевшая семья Миттов выезжала из собственного дома на улице Миссионерской города Владивостока и направлялась в сторону порта, где их ожидало судно «Павел». Оно доставляло вдову с пятью детьми к пристани родового имения Новогеоргиевское на полуострове Де-Фриз. В благоустроенной усадьбе, среди оранжерей цветов и бесконечных плантаций проходила важная часть жизни детей. Здесь они получали основные уроки общения, учились верховой езде, обучались ночной китайской рыбалке на джонках и даже обиходу домашней скотины. Новогеоргиевское имение славилось на всю территорию Приморской области серьезным многоотраслевым хозяйством, снабжавшим мясными и молочными продуктами весь край.
     От бабушки Агафьи Паша часто слышал историю о смелом казаке Андрее Пашкевиче, взятом в плен во время восстания 1830 года в Новогеоргиевской крепости под Варшавой. Своего деда Агафья помнила и боготворила. Жизнь распорядилась так, что название Новогеоргиевское сопровождало Павла Митта всю жизнь до самого конца.
     На протяжении многих лет каждую весну на полуострове Де-Фриз собирались семьи близких друзей Гольденштедтов, и тогда имение оживало от неугомонных детских голосов, смеха и нескончаемых игр. Время от времени старый кучер запрягал долгушу и объезжал  дачи, собирая детей для прогулки по острову. Долгуша -  экипаж на длинных дрогах, в хорошую погоду набивалась до отказа. Детей на полуострове гостило много, но четверо братьев Миттов особенно украшали размеренную дачную жизнь, и, когда приходило время их отъезда, полуостров Де-Фриз пустел.
     Одними из постояльцев Новогеоргиевского были американская подданная Элеонора Прэй и ее малышка Дороти. В целом они провели в Новогеоргиевском более 15-ти летних сезонов. Гольденшендты выделили им небольшую усадьбу с землей для посадок и теннисный корт. В своих письмах домой Элеонора оставила яркие воспоминания о том, что происходило на даче, но особенно она привязалась к сыновьям вдовы Митт: «Мне так жаль, что они уехали [назад, в школу], ибо они прекрасные мальчики, и они были повсюду со своими пони, лодками, собаками, сачками для бабочек и пр., и они очень общительные ребята» ( 28.8.1908 к А.)
     В одном из своих писем она красочно опишет Новогеоргиевское :
 «Мне хотелось бы на минутку дать вам мои глаза, чтобы вы могли хотя бы мельком взглянуть [на вид]. Мой стол стоит перед западным окном, и, поднимая глаза, я вижу дорогу, угол парка и синюю воду сквозь дубы. Если я смотрю в окно справа от меня, я вижу воду поверх кустарника в нашем саду. В любую сторону до нее пять минут ходьбы, а синева воды в эти осенние дни просто изумительна». (7.10.1909 в Н. А.)

     Среди частых гостей Гольденштедтов  была семья Юлия Ивановича Бринера, создавшего в конце 19 века на Дальнем Востоке целую индустриальную империю. Рожденный в Швейцарии, владивостокский купец 1-й гильдии, Юлий Иванович был совладельцем Торгового дома «Бринер, Кузнецов и К°» и кроме того владел свинцово-цинковыми рудниками в Тетюхе. До сих пор остается загадкой история происхождения его состояния. Позже внук Юлия Ивановича, известный голливудский актер Юл Бриннер прославившийся фильмом «Великолепная семерка», сложит свою легенду о том, как его дед стал одним из богатейших людей царской России. Но это уже иная история.
     С раннего детства юный Паша Митт дружил с младшей дочкой Юлия Ивановича Ниникой. Она была моложе Павла на три года и веселый, легкий в общении мальчик завоевал ее детское сердце. Время детских забав, крепкой подростковой дружбы, а позже и первой любви сблизили Павла и Нину. Их дружба длилась годами.
     Павел Митт отличался особой жизнерадостностью, ненасытностью в чтении книг, любопытством к наукам. Он был способным юношей - владел верховой ездой, собирал коллекцию бабочек, играл на музыкальных инструментах, прекрасно пел, изучал историю, географию и даже военное дело. Со временем чрезмерное любопытство и неугомонность привели Пашу к новому увлечению - авиации. Сначала он вырезал картинки аэропланов из газет и журналов, собирал статьи, коллекционировал марки с изображением первых летательных аппаратов и мечтал о полетах, но со временем мальчишеские мечты окрепли и превратились в твердо поставленную цель.
     Другим достоинством Павла была его щедрость. Получив образование во Владивостокской мужской гимназии при Восточном институте в 1911 году, Паша Митт отправился в Петербург, где поступил в Политехнический институт. В июле 1914 года он вернулся в Новогеоргиевское и на одном из обеденных приемов устроил благотворительный базар в помощь университетским малоимущим друзьям. «Он собрал более восьмидесяти рублей, которые пойдут, как он говорит, на покупку верхней одежды для трех его друзей» (Э. Прей, 27.7.1914 к А.) А в августе того же года вопреки воле родителей Павел записался добровольцем в армию и был полон «такого воодушевления относительно всего этого, что сердце начинало болеть при виде его сиявшего, счастливого лица» (3.8.1914 в Н.А.) Элеонора Прэй за время проживания у Гольденштедтов привязалась к Павлу как к родному сыну. Он вырос и возмужал на ее глазах, был любимцем и о нем она оставила в своих письмах самые теплые и живые воспоминания :
 «Мы только что проводили Пашу, и это было так ужасно! Мы сделали несколько групповых фотографий, выпили чаю с госпожой Митт (Пашиной матерью), а затем спустились к пристани. Бедная госпожа Митт еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться и не расстроить Пашу — как, впрочем и все мы, - мы постарались, чтобы проводы прошли как можно лучше. Я спрашиваю себя, увидим ли когда-нибудь нашего дорого мальчика снова?» (5. 8. 1914 г. в Н.А.).
     Чудом сохранилось письмо Павла с фронта, посвященное дочери Элеоноры:
(1.10.1914.) «Милая маленькая Доротея! Большое спасибо за травку с четырьмя листками — я постараюсь быть счастливым. Сейчас я уже не студент, а офицер и стреляю из пушек в немецкие аэропланы.  Один аэроплан уже подстрелили 13 сентября. Если я буду жив и вернусь с войны, то привезу на память доброй Доротее кусочек от разорвавшегося немецкого снаряда. Поцелуй маму, папу и тетю Смит. Если письмо прочесть трудно, то попроси Колайку, он с удовольствием все расскажет. Паша Mitt шлет для Доротеи сердечный привет. Паша»
     Павел Митт получил направление в Пятую роту Новогеоргиевской крепостной артиллерии в чине прапорщика. Позже он пишет прошение о переводе в 1-ю батарею 1-го тяжелого дивизиона все той же Новогеоргиевской артиллерии, занимавшей в то время боевые позиции на рубеже Северо-Западного фронта.
     За мужество и отвагу Павел Митт был представлен к боевым наградам, среди которых орден Св. Анны 4-й степени с отметкой «За храбрость», Св. Станислава 3-й степени с мечами и бантом, Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. Все свои ордена, заслуженные в боях, выполненные из драгоценных металлов, Павел передал в фонд помощи голодающим полякам, оставив при себе лишь сопровождающие их документы.
     В мае 1915 года Павел Митт во время боя попал под газовую атаку и был отправлен на длительное лечение. Вместо отъезда в тыл он написал прошение с просьбой оставить его в рядах действующей армии. 25 августа 1915 года поступил приказ о назначении Павла Митта обер-офицером для поручений и Начальником связи дивизиона. Благодаря новому назначению Павел часто посещал Питер, где получил возможность встречаться с Ниной Бринер.
     Ниника ради этих встреч перебралась в Петроград. С сестрой Марией они записались в отряд сестер милосердия и с октября 1914 года начали работать в лазарете Петроградской Покровской общины. В один из приездов Павел сделал Нине официальное предложение и получил от нее согласие, а так же от родителей обеих сторон. Из-за тяжелых ночных дежурств у больничных коек Нина подорвала здоровье, и свадьбу отложили на весну, до ее полного выздоровления.
     А Павел, в силу своего неугомонного характера, подает еще одно прошение и 29 октября по приказу генерала Конзеровского получает назначение в Гатчинскую военно-авиационную школу, где становится одним из лучших учеников. Так Павел осуществил обе мечты юности - стал военным летчиком и женился на своей первой любви Нинике.
     Свадьбу сыграли 16 апреля 1916 года в кругу родных и близких друзей. В связи с военными действиями праздник был скромным, без особых торжеств и столов. Да разве это было важно? Измученная долгими разлуками и постоянным беспокойством за Пашину жизнь, Нина наконец была рядом с любимым мужем.
     Пять дней вместе. Пять дней долгожданного счастья. Пять дней исполненных желаний и надежд, соединенных крепкими узами брака.
     21 апреля 1916 года крестьяне села Нагорное увидели в небе над Пулково аэроплан. Выполняя тренировочный полет, аэроплан попал в воздушную яму и резко перевернулся. После того как летчик выровнял «Фарман», самолет перевернулся вторично. Летчик вылетел из кабины, а пролетевший несколько метров аэроплан рухнул на землю.

Выписка из Приказа по Военной Авиационной Школе
за № 149, & 3

     21-го сего апреля, переменного состава школы, Прапорщик I – тяжелого дивизиона Новогеоргиевской крепостной артиллерии Павел Владимирович Митт, совершая перелет Гатчина – Петроград на аэроплане «Фарман» тип XXII № 23, на обратном пути из Петрограда в близи Пулковой горы упал и разбился на смерть...
   
     Названного обер-офицера исключить из списков переменного состава школы с того же числа.

Справка: Рапорт врача школы № 142.
Подлинник подписал: Вр. и. д. Начальника Военной Авиационной школы,
Военный летчик Капитан Гончаров.»

     Боль от невозвратной потери только начавшего свою жизнь Паши передают дошедшие до наших дней письма Элеоноры Прэй :( 14.5.1916 в Н. А.) «Удар, который обрушивался на многие тысячи домов в последние месяцы, обрушился, в конце концов, и на Новогеоргиевское, и наш блестящий, славный Паша погиб — как, мы не знаем, но, вероятно, выпал из аэроплана, поскольку в последние несколько месяцев он был в школе авиаторов. Тридцатого [апреля] они с Ниной [Бринер] поженились — сегодня две недели как, а пять дней спустя его не стало. Мысль о Нине невыносима, ибо они с Пашей были влюблены друг в друга еще со школьной скамьи, и только ее внушающее опасения здоровье помешало им вступить в брак минувшей осенью... Я ходила на службу в собор, и старый священник, который, как я узнала позже, учил Пашу целых восемь лет, говорил так хорошо, и его собственный голос два или три раза чуть не сорвался... чем я была поражена, даже не подозревая, что он знал Пашу лично и, вероятно, любил его — так же, как и все. В пятницу я пошла к г-же Митт и застала ее лежавшей в затемненной комнате, просто оцепенелой от горя, но все равно всю в предельном напряжении от ожидания телеграммы, из которой можно было бы узнать, что же на самом деле произошло. Первая телеграмма шла четыре дня, а с тех пор — ни слова».
     Получив посмертную телеграмму, семья почти целый месяц ждала известий из Гатчинской авиационной школы о подробностях гибели Паши. Дни ожиданий и предположений тянулись вечность. Казалось, что жизнь остановилась. Семью даже не известили о том, что 24 апреля 1916 года, через три дня после гибели, Павел был отпет в соборе Святого Апостола Павла в Гатчине священником Алексием Благовещенским и похоронен со всеми воинскими почестями на местном кладбище. Нарушив обычаи, в гатчинской печати даже не упомянули о случившемся. Сохранился лишь официальный отчет Гатчинской Военной Авиационной Школы с прилагающимися к нему двумя фотографиями с места аварии: искореженный перевернутый вверх колесами аэроплан и в нескольких метрах от него изувеченное множеством переломов тело 24-летнего Павла. К ним прилагалась открытка с тем же изображением. Простая почтовая открытка для писем с фотографией с места гибели Павла Митта. Эти две пожелтевшие от времени фотографии до сих пор хранятся в архивах музея г. Гатчины.
     Подробности трагедии в небе над Пулково родные узнали от Пашиных сокурсников, очевидцев события.
     «Мы наконец услышали подробности Пашиной гибели, и, как ни старались скрыть от г-жи Митт всю правду, это было невозможно. Ей все время говорили, что он умер от сердечного приступа, опасаясь того потрясения, какое ужасная правда могла произвести в ее слабой нервной системе. Он был один в аэроплане, и какие-то крестьяне, которые наблюдали [за ним], увидели, как машина перевернулась (как обычно бывает, когда она попадает в воздушную яму), затем выправилась, а затем перевернулась снова. Во второй раз Паша выпал и полетел головой вниз — последствия можно себе представить. Машина пошла вниз благополучно. Бедная Нина — невеста в одно воскресенье и два дня как безутешная вдова в следующее. В минувшую пятницу она приехала с отцом и сестрою и большую часть времени проводит у постели г-жи Митт. Единственная ее молитва теперь, чтобы у нее мог родиться ребенок».(6.6.1916 в Н. А.)
     Юная вдова замкнулась в себе и неделями не выходила из дома. Родные опасались, что она лишится рассудка. Тогда в утешение младшей дочери и по общему семейному решению Юлий Иванович Бринер взял на себя ответственность за перезахоронение тела Павла на родине. Администрация авиашколы не предполагала насколько сильной бывает любовь близких. Они не могли оставить дорогого всем Пашу лежать на чужбине. Семья пересилила бюрократическую систему и добилась эксгумации и перезахоронения тела. Запаянный цинковый гроб  поместили в специально отведенное место багажного отделения, в котором он проехал по несносной жаре почти 10 тысяч километров из Гатчины до Владивостока. Всю дорогу рядом с гробом сидел старый денщик Гралько, приставленный к юноше для личной службы во время войны. Убитый горем старик отправился в дальний путь, чтобы до последней минуты быть рядом с ним. Много раз Паша обещал Гралько приют в родном имении, но думал ли денщик, что таким будет его визит.
     Во Владивосток тело прибыло 1 июля, а похороны состоялись 3 июля 1916 года. Газета «Дальний Восток» опубликовала некролог с объявлением времени и места прощальной церемонии. Множество людей прибыло на полуостров из Владивостока, чтобы проститься с другом.
Похоронили Павла на полуострове Де-Фриз в родном Новогеоргиевском имении на родовом кладбище рядом с любимым дедом Карлом Георгиевичем Гольденштедтом, почившим в 1910 году.
     « Из долгуши был сделан очень приличный катафалк, и гроб в течение суток стоял на нем под сенью огромных старых лип в парке, и здесь же прошла траурная служба — служил тот же старенький священник, что и в соборе. Люди приехали из города поездом на 10.20, и служба прошла в полдень. Все цветы, какие только были в имении, пошли на то, чтобы покрыть гроб и этот временный катафалк, и некоторые венки были прекрасны: были также гирлянды из дубовых листьев, и дорога от парка к выложенной дерном аллее, ведущей к кладбищу, была устлана, словно ковром, дубовыми листьями. Кроме садовых роз, левкоев и анютиных глазок цвели дикие пурпурные ирисы, шиповник и луговые донники, и мы сделали из них несколько красивых гирлянд. Те же самые флаги, что так радостно развевались, когда Паша уходил на войну, вчера колыхались на середине флагштоков обеих дач по случаю его возвращения. Трое его дядьев (Георгий, Владимир и Павел Гольденштедты), его денщик и еще два друга несли гроб, а Коля (единственный из братьев, оставшийся дома, остальные были на войне) и некоторые из его школьных товарищей вырыли могилу. Старый генерал, под началом которого Паша служил здесь четыре года назад, приехал с эскортом из десяти артиллеристов из прежнего Пашиного полка. Служба у могилы была долгой, и опять старый священник говорил так хорошо! Сердце разрывалось за г -жу Митт и Нину — тех двух, кого удар поразил сильнее всего, — и хуже всего становится тогда, когда думаешь, что их горе — всего лишь капля в океане страданий, вызванных этою войною. Нине нет еще и двадцати одного года, и при виде ее нежного печального лица слезы навертываются на глаза — особенно когда вспоминаешь, а мы все вспоминаем, какой она была прежде...».
Со смертью Паши жизнь в Новогеоргиевском поблекла. За одной трагедией последовала следующая. Война распорядилась по-своему и юноши, на которых возлагалась надежда, оставили этот мир раньше своих отцов.
     (2.9.1916 в Н. А.) «У меня сердце сжимается, когда я оглядываюсь назад и думаю о маленьких мальчиках, которые, как и Дороти, играли здесь двенадцать-пятнадцать лет назад. Паша лежит в земле, и его могилу на холме любящие руки покрыли цветами. Ади Даттан пал под Верденом, а теперь и Саша, старший из сыновей г-на Даттана, убит в Галиции. Он был кумиром своего отца, и ни к чему теперь накопленные тем миллионы, если нет сына, которого он растил себе на смену. А Гори Даттан и Женя Митт — оба в самой гуще схватки. Как хорошо я помню тот день, когда мы впервые приехали сюда шестнадцать лет назад, и мальчики все играли в войну, сделав небольшое укрепление в заброшенной яме для картофеля недалеко от пристани. Бедные мальчики — с тех пор им пришлось наиграться вдосталь в действительности».

                ПОСЛЕСЛОВИЕ.

     Бабушка Павла Митта, Агафья Гольденшендт, урожденная Пашкеева, в 1924 году была похоронена на полуострове Де-Фриз рядом с мужем Карлом Георгиевичем и внуком Павлом. Благодаря новой безбожной власти имение Новогеоргиевское было разорено и могилы не сохранились.

     Нина Бринер так и не родила ребенка от Павла. Простившись с первым мужем, вдова вернулась в родительский особняк на Алеутской улице и долгое время провела в полном уединении. Позже она вышла замуж за друга детства, однокурсника Павла по Владивостокской мужской гимназии Александра Остроумова и прожила долгую интересную жизнь. Умерла Нина 7 октября 1972 года и была похоронена на кладбище Alta Mesa  в Менло-Парке. Спустя два года рядом с ней был похоронен Александр Степанович Остроумов.
     Элеонора Прэй покинула Владивосток только в декабре 1930 года. Она переехала в Шанхай к дочери и сестре. По неизвестным причинам они оказались в Перл-Харборе во время нападения японцев и были интернированы в японском военном лагере. Освободили их в 1943 году. Несмотря на запрет выносить из лагеря какие-либо бумаги или документы, Элеанора Прей чудом спрятала под корсетом сохранившиеся письма и вывезла их на родину, в США. В настоящее время эпистолярное наследие Элеоноры Прей хранится в Вашингтонской библиотеке Конгресса, а это более 2 тысяч писем (16 тысяч страниц)и альбом редких фотографий дореволюционного Владивостока.
     Павел Митт вошел в историю Дальнего Востока как легендарный военный летчик. Он был одним из первых смельчаков-добровольцев, рискнувших подняться в небо на биплане «Фарман -22». И несмотря на то, что Павел по воле судьбы не совершил ни одного боевого полета, он успел получить звание военного летчика, благодаря чему овдовевшая Нина Бринер до самой революции получала пенсию от правительства в размере 426 рублей в год (ровно половина годового жалования Павла).
Имя Павла Митта упоминается во всех туристических экскурсиях на полуостров Де-Фриз. И хочется верить, что он ушел из жизни счастливым.


СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. ЭЛЕОНОРА ЛОРД ПРЕЙ«ПИСЬМА ИЗ ВЛАДИВОСТОКА1894 — 1930»
Под редакцией Биргитты Ингемансон
Собрано, систематизировано и сохранено
Патрицией Д. Сильвер
Предисловия Биргитты Ингемансон
Перевод с английского А. А. Сапелкина
Владивосток  2011

2. Сайт семьи Бринеров http://bryners.ru

3. Гатчинская военная авиационная школа на открытках
http://history-gatchina.ru/article/card.htm