Чертовка в аду. Глава 1. Малявка

Когда я умерла, увидела перед собой волосатых чертей с сигаретами в зубах, беспрестанно хохочущих и разговаривающих матом. Один постоянно меня щипал, оставляя на теле большие синяки. Другой каждую минуту хлестал своим длинным колючим хвостом. А самый мелкий чертяка то и дело норовил лягнуть меня копытцем. Видя мои слёзы и слыша стоны, они только смеялись и пританцовывали. Тогда я поняла, что рая мне не видать, как своих ушей, а мой потрёпанный ангел-хранитель ушёл на заслуженный досрочный отдых и валяется на облаках. Я смирилась и приготовились к встрече с ужасным адом, представляя кипящие котлы, шипящие сковородки, огромные деревенские и мартеновские печи, всюду дым, пар, огонь, кучу покорных и злых чертей и дьявола, похожего на бурлящую лаву вулкана. 

Но мои спутники с ехидными улыбочками открыли двери и буквально бросили меня на перрон. Поднимаясь, я увидела вокзальную вывеску, где-то вдали стоял смог от заводских труб, неподалёку услышала вкусный запах мясных пирожков. Надо же, а здесь совсем не страшно, так всё до боли знакомо! Может, в этом-то и был подвох? От моих шагов стоял мощный звон, и я тут же посмотрела на свои ноги, под которыми красовались блестящие тяжелые копыта. Что-то мешало мне между ног, и я грешным делом подумала, что мне в наказание изменили пол. Но как же я обрадовалась, увидев длинный гладкий хвост. Что-то давило на голову, хотелось сбросить тяжесть, но рукой нащупала на голове два небольших твёрдых холмика. В приподнятом настроении пошла по улице, а навстречу мне попадались черти: маленькие и большие, волосатые и лысые, смеющиеся и насупленные, миловидные и страшненькие. Многие с азартом хлестали себя хвостом и грозили прохожим своими рогами.  А я улыбалась и весело танцевала, разглядывая здания и читая вывески.

Неожиданно передо мной возникли стеклянные двери, и я вошла. Вокруг все кричали, бегали с кружками кофе и телефонами в руках. Какой-то чёрт вопил, что привезли цемент и его надо разгружать, а работники опять с похмелья. Две пожилые чертовки разглядывали друг на дружке лохмотья и хвалились, что приобрели наряды на распродаже. Молодой чертёнок, понурив голову, слушал разнос пожилого чёрта.
Вдруг чья-то рука крепко схватила меня за плечо и поволокла в какой-то кабинет. Незнакомый мне голос говорил, что я опять бездельничаю в то время, когда надо набирать на компьютере приказы и справки, звонить по телефону и договариваться о встречах, а ещё мне предстоит отправиться на важное совещание «Будущее человечества». Я обрадовалась, что ад для меня  как дом родной. С удовольствием села за компьютер и стала писать, но на мониторе появлялась какая-то белиберда наподобие китайских иероглифов, а ведь я писала по-русски. Из-за моих бесчисленных стуков по клавиатуре компьютер задымился и вырубился. Я решила договориться о встрече с руководителями разных предприятий, но мне все кричали в телефонную трубку: «Чертяки, прекратите баловаться! Надоело ваше беканье и меканье! Ни одного слова не разберёшь!» Властвующий надо мной чёрт заключил, что я непутёха, сказал срочно отправляться на совещание.

Я выбежала из душного горячего офиса, не зная куда идти. Из проезжающего автобуса водитель кричал: «Доставлю всех в любую точку ада!», подмигнул красным глазом и пригласил в салон. Не успела я войти, как ко мне тут же подскочила полная чертовка с красной помадой на губах и огромными золотыми перстнями на волосатых пальцах.
- Билетик где? – хрипло пробасила она.
- Нет билета, - еле слышно пролепетала я.
- Плати!
Я стала рыться в карманах, но с ужасом увидела, что нет у меня никаких карманов и денег тоже нет. Долго не раздумывая, кондукторша схватила меня за шкирку и потащила к дверям. Никто из пассажиров даже не попытался за меня заступиться. Когда открылись двери, я упорно упиралась своими копытами и кричала. Входили черти, улыбались мне, а кондуктору говорили: «Я еду зайцем!» В ответ эта злыдня ничего у них не просила и только засмеялась, когда карлик  дискантом пропищал: «А я еду волком!» Я попыталась объяснить, что опаздываю на важное совещание и могу тоже поехать зайцем. Но кондуктор и слышать ничего не хотела, попросив какого-то бугая вытолкнуть меня из автобуса. Ковыляя и чертыхаясь, я долго шла пешком, неизвестно куда и зачем. Вдоль дороги стояли заводы и фабрики, серые конторы и яркие супермаркеты, на цветастом небоскрёбе неоном горела надпись «Идёт совещание «Будущее человечества». О, наконец-то пришла!

С уставшей улыбкой захожу внутрь здания, но огромный чёрт в сером костюме, преградив мне вход, говорит, что мол, копыта мои стучат очень неприлично, хвост какой-то длинный, а рожки надо сначала отрастить, а потом уже ходить на важные совещания. А у самого хвост из-под брюк торчит и копыта побольше моих будут. Ладно, думаю, всё равно попаду в зал. Кругами блуждаю вокруг здания, нахожу чёрный ход, тихо вхожу в аудиторию и сажусь на стул.
А на сцене оратор восклицает:
- Вся Земля будет гореть в огне, вулканы взрываться, заводы дымить, войны не затихать, люди погрязнут во всех пороках и преступлениях. Ура!
И вдруг, прервав свою пылкую речь, тычет пальцем в меня и орёт что есть мочи:
- Смотрите, голая! Пусть она читает свой доклад!
Все черти смотрят на меня и хохочут. Действительно на мне нет никакой одежды. Чувствую, как от смущения и стыда готова провалиться под землю, но вспоминаю, что уже под землёй, поэтому вызывающе выхожу на сцену, говорю им о том, что человечество должно беречь и любить свою планету, отказаться от войн, жить в мире и согласии. Но слышу, как вместо этих слов вылетает отборный мат. Черти смотрят на меня кровавыми глазами и начинают стучать своими копытами, хлестать себя и своих соседей хвостами. Думаю, ну всё: мне хана, изобьют до смерти. Словно по команде они откуда-то из-за пазухи вытаскивают яблоки и бросают в меня. А юркий небольшой чертёнок кидает огромное яблоко мне в живот. От боли я сгибаюсь и тороплюсь к выходу.

Вот и работа моя полетела к чертям: и смешно и обидно. Сижу возле злополучного здания и не могу встать. Какой-то голос сверху говорит:
- Гражданочка-чертовка, предъявите документы!
- А кто Вы?
- Я адский полицейский.
Да, других я и в жизни не видела. Смотрю на его равнодушное лицо и шепчу, что нет у меня документов, что я первый день в аду этом проклятом.
- А меня не волнует. По приезде вы обязаны были в нашем отделении зарегистрироваться, в паспортном столе получить прописку. Идите домой и несите все свои документы. Иначе Вам несдобровать!
 Я не теряю надежды смягчить его сердце, если оно у него, конечно, есть. Думаю, хоть и чёрт, но всё равно мужчина, не устоит перед взглядом моих красивых глаз. Но он неожиданно для меня кричит: «Ах, ты! Решила прикинуться убогой! Да таких хромых и косоглазых, как ты, я навидался за всю свою смерть до чёртиков, так что меня не растрогаешь!»

Ничего не остаётся, как понурив голову, идти и искать свой родной дом, где меня накормят, согреют, уложат спать и всё-всё поймут. Иду-бреду, куда глаза глядят и вижу знакомую мозаику моей девятиэтажки. Мой любимый подъезд с разбитым фонарём над козырьком, с открытой металлической дверью и беспрестанно орущим домофоном. Поднимаюсь по ступенькам, а какой-то чёрт спускается с креслом – еле увернулась. Молоденькая чертовка с верхнего этажа бросает мусор мне на голову. Я грожу ей кулаком, но она, смеясь, убегает. На лестничной площадке пьяные черти курят и радуются: «Какой ужасно-убийственный юбилей у Петровича! Ну не часто 500 лет справляем! Ой, гуляем до утра!» Поднимаюсь на свой этаж, стучу копытом в дверь, на пороге появляется в доску пьяный молодой чертяка.
- О, собутыльница моя пришла! Проходи, будем огненную воду вдвоём пить!
- А где мама?
- Чья?
- Моя!!! Чего это ты в моей квартире делаешь?
- Я здесь живу! – и хохочет, держась за живот. Ничего не понимаю, вхожу в свою квартиру и немею от ужаса: пустые стены, никакой мебели, кругом ящики водки и разбросанные на полу початые бутылки. Незнакомец откуда-то достаёт ордер на квартиру и тычет мне в нос.
- А куда ты дел мои любимые книги, картины?
- На блошиный рынок отнёс, - ковыряя грязь из-под ногтей и смотря в пол,  говорит чертяка. – С удовольствием растащили! Знакомые говорят, ими очень удобно разжигать огонь.

Видя мою злость и сжатые кулаки, чертяка замахнулся на меня бутылкой, и я трусливо убежала из собственной квартиры. Иду, ругаюсь, беспомощно бью копытами, сажусь на лавку и плачу навзрыд. Работать не дают, из дома выгоняют, просят какие-то документы! Но вместо плача слышу собственный гомерический смех. А потом – хрясь по хребту! Что-то хрустнуло, я взвыла от боли. Передо мною - страшная чёртовая старуха с тростью в руке и седыми патлами по плечам:
- Эй, коза! Брысь с моей лавки!
- Ты чего с ума сошла?! Где это написано, что лавка твоя? И нельзя разве просто попросить подвинуться?
Она тычет тростью на спинку лавки, на которой так и написано: «Моя лавка».
- Тысячу лет моя, - ворчит старуха и бесстыже ложится на сидение. – Но ничего, скоро внучек купит мне место в рай. Вот тогда там всё будет моё, а такие, как ты, останутся здесь на веки вечные!

Смотрю на эту зловредную старуху и думаю, не зря, видать, уже тысячу лет ждёт. Моя воля - я с удовольствием бы удвоила, утроила, удесятирила её срок пребывания в аду. Ну и чёрт с ней, иду дальше, хихикаю от своих злых мыслей, а у самой под ложечкой от голода сосёт. Где тут эти грешники питаются? И словно по моему желанию вырастает здание с вывеской «Продукты». Но то, что творилось в магазине, привело меня в шок. Какая-то чертовка хватает другую за рога и бьёт французской булкой, верзила прямо с прилавка тащит колбасу и целиком закидывает в свою ненасытную пасть. Кто-то забрался за витрину и набивает свои карманы и сумки конфетами и спиртным. А я не могу оторвать взгляд от аппетитных булочек с маком, но помня про свою финансовую проблему, прошу продавщицу дать мне хотя бы в долг, ведь в этом злосчастном месте нам сидеть до бесконечности. Но продавщица с отстранённым взглядом указывает мне на дверь.
- Это не справедливо. А другие внаглую воруют, а я у вас по-человечески прошу!
- Не пойман – не вор! – хохочет мне в лицо продавщица и эхом повторяет интересное для неё слово «по-человечески». Ах так?! Ну тогда я тоже буду воровать, как другие приличные черти. Беру булку с прилавка, но чертовка хватает меня за руку, я вырываюсь и бегу, а она запутывает меня своим длинным хвостом.
- Поймала! Верни быстро, а то вызову полицейского!

Злая и голодная, побитая и оплёванная, униженная и оскорблённая, выхожу из магазина и мечтаю умереть так, чтобы вообще ничего и никого не видеть и не слышать, попасть в тот ад, где всё-таки настоящие черти с котлами и кочергами, где тебя заставляют заниматься тем, чего ты никогда в жизни не делал, где тебя горько мучают, а не сладко искушают.
Сама не поняла, как оказалась в здании с вывеской «Жилищный участок». Народу видимо-невидимо: черти здесь злые, разговаривающее матом, бьющие друг друга жестоко и больно, с взъерошенной шерстью, огненной пастью, глубоким страданием в глазах. Сухонький чёрт жалуется другому на то, что в доме всего 60 градусов, и они с женой подолгу греются в котлах с кипятком, залезают в печку, а коммунальные черти обещают заменить батареи уже несколько веков. Высокая пожилая чертовка бежит по коридору с кучей справок и куда-то в пустоту кричит: «Представляете, надо ещё столько же принести! Пропади они пропадом!»
Я в глубине души верю, что здесь мне помогут с жильём и работой: в крайнем случае устроюсь дворником и буду с радостью подметать ужасно-грязные и вонючие улицы ада. Уверенно иду к кабинету с надписью «Начальник», уже дохожу до двери и вижу перед собою загораживающих мне дорогу чертей: «В очередь!»
 
- Мне только спросить по поводу работы и жилья.
- Всем спросить! – в один голос кричат черти. А двухметровый качок, беззлобно подмигивая, ржёт: «Гы-ы-ы!!! За мной будешь!» Очень страшный, огромный, с глубоким шрамами и рытвинами на лице, с металлическими клыками, ходячими под чёрными волосами мышцами, тяжелым колючим хвостом. Но меня привлекла огненная татуировка на его плече: «За Дьявола!» Видя мой заворожённый взгляд, он растягивает каждое слово:
- Знакомые пацаны сказали, что ещё несколько столетий от огня моей татушки можно прикуривать и прижигать небольшие раны. Куришь? Нет! Плохо – надо учиться, в смерти пригодится, как и употребление огненной воды! Эй, подруга, чего раскисла? Давай играть в подкопытки. Крутая  забава: проходят черти, а ты резко выставляешь своё копыто, они падают, смеются и идут дальше. Обожаю в неё играть!
Сначала я совсем не хотела смеяться над другими чертями и причинять им боль, но время тянулось невыносимо долго и надо было чем-то заняться, да и потом в глубине моей души накопилась такая лютая злость к этому аду, что я решила жестоко позабавиться. Признаюсь, подкопытки меня увлекли, я вытягивала копыто и смеялась, когда кто-нибудь сильно падал, а потом поднимался, грозил рогами, но в тот же миг качок бил упавшего своим тяжёлым хвостищем. Все вставали, злились, смеялись и убегали. Наконец-то подошла моя очередь.
В огромном жарком кабинете из-за стола выглядывала маленькая голова пожилого чёрта с огромными, закрученными, как у барана, рогами. Он слушал меня, уткнувшись в кучу документов. Под редеющими волосами проглядывала проплешина, когти страшно отслаивались от кожи, из носа, как из кипящего чайника, выходил пар. Начальник жилучастка оживился, услышав мою просьбу поработать дворником, встал из-за стола, протянул мне длинную лохматую метлу и пообещал после рабочего дня предоставить мне служебное жильё.

Я отправилась на улицу. Не зная, какой фронт работы мне предназначен, увлечённо стала мести ужасно замусоренную площадь. Но тут же опешила, увидев, как из метлы падает непонятно откуда взявшийся хлам: стеклянные бутылки, металлические консервные банки, бумажные проспекты, использованные пластиковые карточки. Проходящие черти смеялись и держались за животы. Я весь день поражалась их сиюминутному приступу хохота в безумной гримасе, невероятной злобе и жестокости. И невольно испытывала к ним брезгливую жалость. Один чёрт, тыча в меня пальцем, долго хохотал, а потом резко взялся за грудь, где должно быть сердце, и упал замертво. Бросив метлу, подбежала к упавшему, он жалобно стонал и сухими губами шептал: «Ой, больно! Как мало, как мало я сегодня избил чертей! Такая хорошая зарядка с утра! Пропустил!» Через мгновение послышался пронзительный визг сирены, подъехала «Скорая», из неё вышла чертовка в чёрном халате, с кровавым крестом на лбу. Медленно, походкой от бедра она подошла к беспомощному чёрту, наклонилась и в ухо прокричала: «Симулянт, сам пойдёшь или в больницу поедем?»
Случилось чудо! Бедолага моментально вскочил на свои копыта и побежал от неё наутёк. Мне стало интересно, что же его так испугало. И врач с улыбкой рассказала о больнице, похожей на рай, где целыми днями и ночами можно валяться на кушетке, кушать любые деликатесы, пить огненную воду – сколько влезет, играть в любые игры и колотить других пациентов. В аду рай? Быть такого не может.
- Паценты сами лечат друг друга: юристы – юристов, полицейские – полицейских, чиновники – чиновников, директора – директоров. Кто как умеет, так и лечит. А мы, медики, только операции делаем. Однажды вырезали печень одному чертяке, зашили его, но вспомнили – без печени-то  нельзя, распарывать кожу было лень, поэтому аккуратно пришили орган подмышкой. Надеялись, не заметит. А потом весь ад над ним смеялся, а к нам боялись ложиться на операционный стол. Вечно теряем в ком-нибудь то вату, то скальпель, то ножницы. Смешно!!! – медицинская чертовка захохотала, села в машину и уехала.

А мне стало так тошно и противно, что не хотелось больше мести улицу и вообще ничего уже не хотелось. Все, кто сегодня встречался на моём пути, вызывали отвращение. Моё желание сделать что-то полезное для ада никто не оценил, никто не услышал мои просьбы и мой плач. 
Я шла с метлой по коридору жилучастка и с нескрываемым удовольствием ругалась матом, хлестала встречных хвостом и поддевала копытом, нагло ворвалась в кабинет начальника, усевшись к нему на стол, раскидывая документы и обзывая неприличными прозвищами. Но от моего поведения чёрт расплылся в похотливой улыбке и, смотря на меня огненно-масляными глазёнками, подобострастно говорил: «Ой, козочка моя! Ах, какие милые нежные рожки, ах, какие стройные ножки в копытцах! Я, старый чёрт, несколько тысячелетий только тебя и ждал! Отдайся мне, будет у тебя и квартира, и работа, и всё-всё, что пожелаешь!» Но вспомнив все свои сегодняшние несуразицы и конфузы, стала нежной и ласковой, страстно обняла его, поцеловала, прошептала горячие слова, а он резко оттолкнул меня и прогнал прочь.
Ну вот и всё. Не знаю, куда идти, кого искать, на что надеяться и во что верить. Всё моё недовольство и раздражение сменилось опустошённостью. Увидев остановку, присела на скамью и хотела заплакать. Но не могла выжать из себя ни одной слезинки и по-детски захныкала.

- Ну-ну, перестань, голубушка, расстраиваться! Видать первый день в аду. Ничего, скоро привыкнешь! - чья-то большая мозолистая рука отечески  гладила меня по голове, а красивый баритон приятно ласкал мой слух.   Симпатичный старый чёрт с аккуратной седой бородкой, умным взглядом чайных глаз, в красивом иссиня-чёрном костюме и с угольной трубкой во рту присел со мной рядом и глубоко вздохнул. Впервые у меня возникла такая симпатия, что захотелось с детской наивностью разглядывать своего нового знакомого, слушать его интересную историю про ад.
- Дедушка, миленький, почему все черти здесь или хохочут, или ругаются, как будто у них нет других эмоций?
- Милая, это самое страшное наказание смеяться, когда душа твоя плачет. Да, в аду именно так: тебе весело – ты смеёшься, тебе грустно – ты хохочешь, тебе смертельно больно – ты ржёшь и не можешь остановиться. Чтобы вернуть себе слёзы, мы решили бить себя и других до крови, до потери сил, но ничего не менялось. Мы с ума сходили от боли, но смеялись, заражая своей истерикой других. Вновь прибывающие к нам черти удивлялись и всячески пытались снять это проклятие, но постепенно превращались в таких же, как все, озлобляясь, черствея, привыкая к чужим и своим страданиям. Наверняка и ты заметила, как из молоденькой наивной чертовки превращаешься в матёрую чертовщину. Да, я вижу, как загрубел твой хвост, как подросли и закостенели рожки, каким циничным стал твой взгляд. Это закон жизни и смерти: не один изменяет большинство, а большинство ломает одного.
- Мудрый старец, почему же вы все стали такими? Почему бы нам всем не объединиться и начать помогать ближнему, протянуть ему руку, услышать его зачерствевшее несчастное сердце?

Дед при этих словах почему-то начал пыхтеть и кипятиться и вдруг засвистел:
- Ну тогда это будет не ад, а рай! Эй, чертовка, нечего тут свои порядки устраивать! Похоже, тебя, непокорную гордячку, за это к нам и сослали.
- Дедушка, а где же здесь порядок?! Вообще кто-нибудь следит за чёртовыми грешниками? Такое ощущение, что каждый предоставлен сам себе.
- Так и есть. Каждый сам себе – хозяин, и это тоже наказание. Когда любому чёрту предоставляешь свободу во всём, он сначала старается вести себя прилично, а потом срывается, обнажая все свои животные инстинкты, ища лёгких и верных путей в достижении заветной цели, и даже в забитых чертятках просыпается сумасшедшая страсть к власти и наказаниям. Хаос настолько развращает, что чёрт начинает моментально деградировать, терять интерес к тому, что происходит вокруг, отгораживается от других своим выдуманным мирком, перестаёт тренировать свой мозг и превращается в безвольное пустое существо, бездарно прожигающее время.
- Но почему вы не хотите хотя бы немного приблизить ад к раю?
- А зачем? – с равнодушием спросил старец. – В принципе нас всё устраивает…
И вдруг кто-то из проходящих чертей поднял с дороги булыжник и бросил в моего знакомого. Но дед, видимо, приноровился убегать от ударов и только по-мальчишески рассмеялся: «А! Не попал!» Другая пожилая чертовка замахнулась на него сумкой, а он ей состроил забавную рожицу. Какой-то здоровяк побежал за старцем, пытаясь лягнуть копытом, но дед так уворачивался, что я с восхищением не могла оторвать от него глаз. Дождавшись, пока все уйдут, он, запыхаясь, снова подошёл ко мне. Меня мучил вопрос:
- Мудрый старец, почему все тебе колотят с таким остервенением?
- Неблагодарный народ!
- Наверное, в аду, как и в жизни, больше всего страдают самые лучшие. Ведь ты такой добрый, мудрый, хороший, единственный, кто со мной ласков и не хочет никого бить!

Старец заразительно захохотал, давясь от смеха, сказал:
- Милая, я бы тоже с удовольствием тебя поколотил, но устал за день! Столько чертей прошли через мои кровавые руки! Я же здесь самый главный, так сказать, президент. Днём я чертей бью сколько душе угодно, а они безропотно терпят. А вечером они – меня, и я терплю их издевательства.
От злости что-то закипело у меня внутри, кожа стала невероятно красной и шерсть поднялась дыбом, я вскочила и звонко щёлкнула пальцем деду по лбу. Убегая, он кричал, что завтра утром непременно отыщет меня и оторвётся от души, как он это умеет и любит…

Сентябрь, 2011