Чертовка в аду. Глава 4. Зажигалка

В редакции газеты «Зажигалка» было всё ярко, красиво, современно. Стеклянные двери и стены, бесчисленное количество компьютеров, у каждого сотрудника служебный диктофон, фотоаппарат, смартфон.
Все корреспонденты хорошо одетые, ухоженные, улыбающиеся черти, довольные и счастливые. Им не приходилось бежать за тридевять земель за каким-нибудь старым маразматиком. Их гости – солидные бизнесмены, успешные артисты, творческие личности, безумные изобретатели. Даже моего героя Лохматого все здесь считали романтичным философом.
В этот раз моим редактором был не какой-то бомжеватый Лапоть, а гламурная изящная Выскочка. Стройная чертовка средних веков, с пытливыми глазками из-под огромных очков тут же смерила меня взглядом и заявила:
- Ну уж нет, первый и последний раз я вижу вас в таком потрёпанном виде. Не вздумайте больше приходить к нам в этом холщовом платье, лаптях, с дурацкой косой и берестой в руке. Так в аду ходят только старообрядные нищеброды и корреспонденты «Спички». Вы позорите нас. А вообще познакомьтесь с коллективом, садись за свой стол и приступайте к работе. На первых порах вы будете писать о безумных изобретателях. Знаете, толку от них, конечно, никакого, но можно посмеяться. Только помните, ваши колхозники и фермеры не относятся к изобретателям.

Весь день на меня с любопытством поглядывали мои новые коллеги, в большинстве своём молодые и красивые. А я боялась поднимать глаза, уткнулась в компьютер и искала информацию об изобретателях ада. Вдруг ближе к обеду ко мне подошла маленькая тоненькая чертовка с длинными каштановыми волосами и весёлыми карими глазами.
- Привет, Заноза, пошли обедать. В первый день нельзя так трудиться, нужно больше отдыхать, успеешь ещё заработаться.
- Привет, как тебя зовут?
- Скрепка.
- Не поняла, Скрепка или Скрипка?
Моя новая коллега при этом вопросе смешно стала фыркать носом и зачем-то чесать свой наморщенный лоб.
- Да, я тоже, отправляясь к одному музыканту на интервью, думала, что он назовёт меня Скрипкой. Но по-моему, у него были какие-то проблемы с дикцией и он назвал меня Скрепкой. Я не стала спорить, как назвали, так и прозвали. Знаешь, твоё прозвище тоже весёлое, поэтому хоть ты надо мной не смейся.
Оказалось, я нашла подругу по несчастью, над которой так же смеются обитатели ада. Как и положено, моя новая подружка рассказала мне о своих коллегах, кто о чём пишет, кто что ест, кто с кем спит. Сама она уже тысячу лет сохнет по редактору музыкального отдела Камертону. И запугала меня тем, что если я положу на него свой глаз, без глаза и останусь. Я побаивалась поглядывать на этого Камертона, думая, что он писаный красавец. Но каково же было моё изумление, когда её возлюбленным оказался долговязый мрачный чёрт в очках, с седой бородкой. Но одевался Камертон великолепно: то в чёрном фраке, то в серебристом смокинге. И всегда ровный, стройный, подтянутый, как будто нечаянно проглотил дирижёрскую палочку.

Я так понимаю, у чертовок в аду была мания познакомить меня с каким-нибудь чёртом, так сказать, найти мне партнёра на всю смерть. Вот и Скрепка с первых дней советовала мне приглядеться к коллегам. Среди одиноких чертей было немало верстальщиков и программистов. Но я весь обед хохотала над их прозвищами: Пиксель, Спам, Троян, Вирус. Самое забавное, что эти гении сами себе придумали такие прозвища. Несмотря на свои смешные ники, верстальщики и программисты держались достойно: практически не выходили из своих кабинетов-будок, редко с кем здоровались, чинно расхаживали по редакции, задрав голову.
Я уже присмотрелась к одному программисту Трояну. Парень действительно был хорош собой, с густой щетиной, копной волнистых русых волос, голубыми глазами. Но Скрепка меня сразу приземлила, заявив, что этому зажравшемуся чёрту неизвестно, какая чертовка нужна, баб у него полным-полно, после работы постоянно дежурит под окнами парочка фанаток. Измучившись ждать своего героя-любовника, они запросто могут подраться до крови на глазах у всей редакции. А Троян наблюдает за ними и делает ставки со своим другом Спамом, кто в этот раз победит.
Я уже стала приглядываться к другому нашему верстальщику Пикселю, маленькому, невзрачному чертёнку, но обаятельному живчику, который буквально пролетал над нашими столами. Но и здесь меня ждала неудача. У Пикселя несколько веков была подруга, редкая красавица и телезвезда.
Стоп, стоп, но разве о чертях-мужчинах я должна думать в первый день работы? Мне нужно срочно найти безумного изобретателя! И почему у всех моих коллег черти как черти, а у меня одни романтики, психи, рецидивисты. Кстати, о рецидивистах. После моего интервью с Лохматым всё у меня изменилось. Как говорят в аду, черти начали встречаться. Но это громко сказано. Он просто от скуки прилетал ко мне в Безделку, звал на прогулку и мы часами где-то ходили, о чём-то говорили. Странно, мне было с ним просто, легко и интересно. Он рассказывал мне о загадочных мирах и странах, о жестоких чертях и удивительных ангелах, о далёком рае и кровавой войне. Но наше невинное общение ещё нельзя было назвать отношениями.
 
- Лохматый, я хочу такие же крылья, как у тебя. Я всегда мечтала о крыльях! – сидя на высокой горе, я не могла оторвать взгляда от своего спутника. Лохматый был красив как-то естественно, не наряжаясь в дорогие костюмы, не мучая себя в тренажёрных залах, не подвергая свою шерсть какими-то лосьонами и лаками. Мне кажется, ещё на земле, когда я была жива, я вот такими себе представляла настоящих чертей. В его чёрных глазах никогда не было злости, ненависти, страха. Они всегда излучали томную, загадочную печаль.   
- Заноза, а для чего тебе крылья?
- Для чего и тебе, летать, парить над адом, всегда и везде успевать, забыть про автобусы и машины. И потом крылья – это статус. Все черти уважают тех, у кого крылья. Ты разве этого не заметил?
- Это всё мелочи и глупости, - равнодушно ответил Лохматый и посмотрел куда-то вдаль. С этой горы простирался удивительный вид с пробегающей речкой, сетью магистралей, кубиками заводов и фабрик, спичечными коробками домов и чертями, сверху похожими на муравьёв. – А для меня крылья – это несбыточная мечта, поиск утраченного. Давай я просто расскажу тебе одну легенду о крыльях.
- Ты действительно то ли романтик, то ли чокнутый, то ли и то и другое. Да, мне кажется, ещё на земле все люди грезили крыльями и придумали множество легенд.

- Нет, нет, я расскажу неизвестную тебе легенду. Давным-давно он оказался в аду. И нисколько этому не удивился. На земле он был вором и сердцеедом. Прекрасно строивший особняки и дворцы, он не мог построить собственное счастье. Жизнь шла бешеным темпом. Сносились старинные исторические дома и памятники, а на их месте возводились торговые и развлекательные центры. Заключались воровские сделки, с откатами вышестоящим инстанциям. Деньги текли рекой. И ему было плевать, что какой-то район остался без музея, что какой-то поэт или писатель тихо плакал в раю. Так же ему было плевать на женщин, признающихся ему в любви, делающих от него аборты, заканчивающих жизнь самоубийством. Чёрный вдовец, сам того не осознавая, отправил на тот свет трёх жён. Он стал злым, чёрствым, пустым. Деньги и успешные сделки не приносили счастье, красивые молодые женщины не заполняли его одиночество. И вот однажды он умер. Нет, не покончил жизнь самоубийством, хотя и хотел. Его не убили, хотя было за что. Просто не выдержало сердце. Оказывается, у него было сердце, - горько усмехнулся Лохматый и тяжело вздохнул. Он долго молчал, а я не решалась прервать эту неловкую паузу.

– И вдруг он попал в ад. Как любого новичка, его все испытывали, проверяли, унижали. И правильно делали. Он долго жил в Безделке, в Трудовице ему нашли работу строителя, и он начал строить дома для чертей, бани, развлекательные центры. В общем, всё как в жизни, на земле. И вот однажды тогдашний президент ада приказал ему построить казино на месте домика одной художницы. Давно хотели снести эту жалкую избушку и отправить бедную женщину в больницу для душевнобольных. Когда он её увидел, не мог сдвинуться с места. Она не была похожа ни на одну чертовку, которых он успел увидеть в аду. Ему казалось, что она ожила на картине и легко сошла с холста. Огромные печальные синие глаза словно напомнили ему то небо, которое он любил. Её длинные русые волосы были похожи на лучи солнца, которые когда-то грели его на земле. Что самое странное: у неё не было ни копыт, ни рогов, ни шерсти. Обыкновенная красивая женщина, случайно заброшенная в ад. Наверное, ты поняла, что эта художница тоже обладала даром перевоплощения, как некоторые черти. Она писала удивительные картины: великолепные пейзажи не этого гиблого места, а того, что они когда-то видели на земле.  Пыталась она писать и ангелов, но работы тут же сжигали клеветники, завистники, стукачи. Странно, эта чертовка по прозвищу Лаванда оказалась той, которую он, наверное, искал всю жизнь, но так и не нашёл. Но нашёл здесь, в аду. Разве такое возможно? После встречи с ней он отказался сносить её дом и строить казино, за это власти заключили его в тюрьму, лишив возможности и в дальнейшем заниматься строительством. Когда его посадили в будку, он вдруг увидел, как пропадают очертания его тела, и он становится невидимым. Никто не мог объяснить этот феномен: ни тогда, ни сейчас.

Однажды ей разрешили посетить его в тюрьме, но предупредили, что он невидимка. Улыбаясь тюремщикам, она сказала, что увидит его всегда, в каком бы обличье он перед не предстал. Только ей, гениальной художнице, удалось увидеть его небритым и заросшим, с грустным чёрным взглядом, в кровоподтёках и ссадинах.
- Какой же ты Лохматый! – с нежностью она прикоснулась к его невидимой щеке и ощутила его крепкие объятия. Тюремщики смотрели на неё, как на сумасшедшую. А потом передали об этом властям, и её отправили в больницу для душевнобольных…
Лохматый вдруг повернулся ко мне и весело подмигнул. Не знаю, правдой была это история или просто выдуманной им легендой, но в моих глазах появились слёзы.
- Лохматый, скажи, а что с вами стало дальше? Ты нашёл Лаванду?
- Да, нашёл и потерял. Безвозвратно. Но зачем грустить и вспоминать былое?
- Подожди, ты мне хотел рассказать легенду о крыльях. А причём тут крылья?
- Ах да, вскоре меня освободили, но, как ты уже поняла, не дали заниматься строительством. К тому времени власти снесли домик Лаванды, возвели на его месте казино. И вот вся эта толпа пьяниц, бандитов и прочей нечисти засорили цветочные поляны, красивый пруд, кто-то в белой горячке отчаянно пытался спилить и горы. Я вынужден был отыскать укромное местечко за лесами и болотами и построить домик в деревне для себя и Лаванды. Нашлись в полиции и в администрации ада понимающие черти, которые закрыли глаза на незаконное присвоение земель. Конечно, пришлось немало заплатить, но это уже мелочи. Вскоре мою художницу отпустили из больницы, но наше счастье было недолгим. Она оставила меня навсегда.
 
- Но почему? Разве она тебя не полюбила? – я никак не ожидала такого поворота.
- Любила, поэтому и оставила.
- Это как? Ушла к другому? Исчезла?
- Просто не прошла медкомиссию, а это значит, что не стала больше принадлежать аду, она переродилась, отправилась в рай.
Я скептически присвистнула:
- Ты правда, в это веришь?
- Тогда я был настроен так же, как и ты. Но ничего толком не знал ни об аде, ни о рае. Я во что бы то ни стало решил найти её, на все свои сбережения вживил себе крылья. Это очень дорогостоящая, нудная и болезненная процедура. Для этого надо соблюдать определённую диету, есть только всё свежее и живое. Да, чёрт, как любой дикий хищник, должен есть мясо не убитого животного, а пойманного и разделанного им самим. Надо быть всё время в тонусе и следить за массой тела. Крылья растут долго, медленно, ими ещё надо научиться управлять. Но это не самое сложное. Самое сложное, во всяком случае для меня: оставаться радостным, беззаботным, беспечным. Если будешь постоянно грустить и страдать, не сможешь взлететь. Пропустишь несколько полётов, и твои крылья начнут ссыхаться, а потом и вовсе отвалятся. Другие вживить будет ещё тяжелее. Твой мозг отныне станет считать крылья инородным телом и сам захочет от них избавиться. Смотри, я обрёл крылья, но разве я отыскал своё счастье? Я искал свою Лаванду годами, веками. Но жизнь или смерть продолжалась, и с крыльями я не мог вечно страдать.
 
- Ты её до сих пор любишь?
- Нет, думаю, уже нет. Много веков прошло, образ её размылся и стал больше похож на призрак, мечту, иллюзию. Поэтому я долго оставался одиноким. Я не хвалюсь, но у меня было немало чертовок: умных, красивых,  успешных. Но ни одна не могла сравниться с ней. Через какое-то время мне казалось, что я вижу их души насквозь. Одним нужен богатый партнёр, другим – известный, третьим – властолюбивый, четвёртым – беспринципный, пятым – талантливый. Понимаешь, в аду удобно найти в чёрте одно какое-то свойство и культивировать его до умопомрачения.
- А какой ты? Зачем ты проводишь время со мной? Для того чтобы просто заполнить пустоту?
Он лукаво взглянул на меня и рассмеялся. Неожиданно очень близко подошёл ко мне и властно, и нежно прижал к своей груди. В этот момент мне казалось, что сейчас сердце вырвется из моего тела и отправится скакать куда-то само по себе. Потом он взял меня за плечи, притянул к себе, и я ощутила на своих губах его влажные мягкие губы. Мне казалось, мой первый поцелуй в аду длился вечность. Вечность длиною в миг. Так хотелось верить, что в аду есть любовь. Большая, настоящая, вечная. Но тогда я и представить себе не могла, скольких чертей будут целовать мои грешные губы…

Я ворвалась в Безделку такой счастливой, что Мамзели показалось, что у меня сами собой выросли крылья. Она уже давно ворчала, что я попусту теряю время со своим Лохматым. Ха-ха – теряю время! Так у нас же с ним целая вечность, бессмертие.
- Заноза, бросит он тебя, вот попомни мои слова. Я давно знаю этого чёрта, ни с одной у него не было длительных серьёзных отношений. Понимаешь, чертовка, не нашедшая себе партнёра, теряет силу, со временем превращается в какое-то пустое, бестолковое существо. А находиться в аду одной, ты даже понятия не имеешь, насколько сложно.
- Мамзель, всё-то ты знаешь, аж скучно с вами тут со всеми. Все в последнее время мне читают какие-то нотации. Аллё, я в аду или филиале рая?
-  А ты упрямая, пока сама себе шишек не набьёшь, не успокоишься. Вот ты только не кипятись, а лучше ответь мне: почему Лохматый, этот умный, ушлый, обеспеченный, прекрасно сложенный чёрт выбрал тебя?
- По-твоему я недостойная для него пара?
- Нет, ты, конечно, молода, симпатична, наивна. Но на время, понимаешь. Такие черти, как он, ищут сильную партнёршу, чтобы можно было легко существовать здесь. А у тебя ни кола ни двора, огонь извлекать не умеешь, крыльев нет, да и одеваешься ты хуже многих своих чертовок-сверстниц. Но самое страшное для тебя самой – нет у тебя этой адской хватки. Пропадёшь ты у нас в аду. Эх, может, кто сжалится и в рай тебя утащит!
Мамзель почему-то шмыгнула носом, как-то жалостливо на меня посмотрела, поцеловала перед сном и обещала разобраться с Лохматым, чтобы этот чёрт либо бросил меня, либо назвал своей партнёршей и стал жить со мной.
 
Странные были ощущения: день за днём я привыкала к аду, и он мне нравился всё больше и больше. В Безделке милая моя Мамзель, в «Зажигалке» весёлая Скрепка, с которой я здорово сдружилась. С Лохматым мы проводили все вечера напролёт.  В какой-то момент я стала забывать, что это ад, что меня ждут большие испытания и потрясения, полностью уничтожающие душу и кардинально меняющие облик чёрта. Но неожиданно подкрадывались то зависть, то ревность, то вспышка гнева, то приступ злости. А потом я раздражалась оттого, что Мамзель хочет меня выжить из Безделки, что Скрепка втайне радуется моим неудачам, что Лохматый просто пользуется мной.

Когда в очередной раз мы болтали в обед с моей коллегой Скрепкой, в наше кафе вошли Бренд и гламурная тележурналистка Шпилька. Если бы не её высокомерие и каменное лицо, эту чертовку можно было бы назвать красавицей. Высокая, стройная, какой-то модельной внешности, казалось, её копыта были аккуратно заточены под шпильку. А роскошные чёрные волосы волной струились по её худеньким плечам и спине. Глубоко в сердце я была рада, что у Шпильки нет крыльев, а значит, для красавчика Бренда она не представляет никакого интереса. Они сели неподалёку от нас и заказали какой-то супчик, салатики и красное вино. Я заворожено смотрела на них, из оцепенения меня вывела подруга.
- Эй, ну чего ты так на них уставилась? Хм, понятно, сохнешь тысячу лет по Бренду. Как это банально, - улыбнулась мне Скрепка. – Я не понимаю, почему многие чертовки тащатся от этого Бренда. Он считает себя хорошим артистом, а по мне так себе, дешёвый поп-идол. Он даже не во все ноты попадает, поверь это не только моё мнение, но ещё и Камертона. А у него-то абсолютный слух.
- Может, ты и права. Как ты думаешь, у него со Шпилькой что-то серьёзное?
- У него серьёзно? Ой, да ты что! Этот чёрт просто помешан на крыльях до такой степени, что он не просто ищет крылатку, а смотрит красоту её крыльев, дальность полёта, взмах и прочее, прочее. Может запросто подойти сзади и постараться оторвать крылья. Вдруг ты их нарастила или просто пришила.
При этих слов я почувствовала, как краска залила мне лицо.
- Он однажды пришёл к нам в редакцию и рассказывал, как одна дурочка, жительница Безделки, пыталась его обмануть, прикинувшись крылаткой. Он сорвал с неё нелепо пришитые крылья и умчался дальше. Если бы ты знала, скольких барышень он извёл! Так тонко, изощрённо может издеваться только он, доводя бедных-несчастных чертовок до психушки. Поэтому чаще всего он предпочитает иметь дело с опытными чертовками, имеющими партнёра. Такой вечный любовник-мотылёк, - Скрепка на своём стуле весело изображала полёт мотылька, чем меня рассмешила.

Я, конечно, ничего ей не сказала о том, что той дурочкой из Безделки была я, что всё равно втайне восхищаюсь Брендом и мечтаю оказаться с ним рядом. Я, конечно, согласилась, что надо целую вечность с ума сходить от старых утончённых эстетов типа Камертона и забыть о своих физиологических потребностях. Я, конечно, соглашалась с тем, что Лохматый для меня лучшая пара, ведь другого такого я никогда не найду. Только одного никак не могу понять: почему всегда другие лучше знают, что нужно именно тебе, почему каждый бестактно врывается со своим советом и наставлением, не спросив, нужно тебе это или нет.

Даже герои моих будущих публикаций пытались всё время залезть в душу, а некоторые и в голову. Когда я пришла на интервью к очередному безумному изобретателю по прозвищу Гвоздь, он открыл дверь, ковыряясь в зубах отвёрткой, этой же отвёрткой почёсывая свой лысый затылок. Он рассеянно посмотрел на меня, пригласил войти, а потом, взяв за руку,  повёл в какую-то тёмную дальнюю комнату. Несколько секунд я пыталась предугадать, что же он со мной задумал. Гвоздь быстро посадил меня в кресло, надел на мою голову какой-то тяжёлый металлический шлем с рабочим названием «Правда-матка». Сел напротив меня и радостно воскликнул:
- Сейчас проверим и на тебе мою «Правду-матку»!   
- Уважаемый Гвоздь, давайте вы просто расскажите о своём изобретении, а всё запишу, обещаю, что только правду.
- А я тебе не верю, Заноза. Я вообще не верю ни одному чёрту, тем более писаке. А ну-ка быстро отвечай, за что тебя посадили? – не унимался сумасшедший учёный.
- Куда меня посадили? Я в тюрьму ходила добровольно, когда пыталась взять интервью у рецидивиста Лохматого.
- Ой, не надо. Я не про это. За какие такие грехи тебя сослали в ад?
- Честно?
- Я же сказал, правду и только правду.
- Ну если честно, то я не знаю, - пожала я плечами и слегка улыбнулась.
- То ли врёшь, то ли ты действительно пустышка, - погрустнел мой собеседник, подёргал какие-то провода, несколько раз кулаком ударил по шлему так, что в моей голове что-то зазвенело, но я так ничего и не вспомнила. А потом он сел на табуретку в дальнем углу, взял голову двумя руками и по-детски захныкал.

Между всхлипами он рассказал, как много лет или веков изобретал то, что очень должно пригодиться в аду. Шлем «Правда-матка», оказавшись на голове чёрта, нейронами проникает в подкорку головного мозга, считывает память, оказывает наркотическое воздействие. А благодаря проводам, подключённым к экрану, другой чёрт вместе с исследуемым может видеть точно такую же картинку на экране, которую видит тот в своих воспоминаниях. Но Гвоздь злится оттого, что «Правду-матку» необходимо ещё усовершенствовать, потому что ушлые черти научились желаемое выдавать за действительное. И там уже не поймёшь, где правда, а где выдумка. Я обещала всё равно написать об изобретении Гвоздя, может, кому-то понравиться, и ему захотят помочь со средствами. Напоследок Гвоздь заявил, что если ничего не исправит, то обязательно найдёт способ, как повеситься или застрелиться. А от этой невесть откуда пришедшей мысли глаза его засияли и, сверкая копытами, он побежал создавать свой очередной шедевр.

Не проходило и дня, чтобы я не думала о Лохматом. Он как-то легко и быстро завладел моим мозгом, наверное, и душой. Каждый вечер встречаясь с ним, я с грустью отмечала, как мне его мало, как хочется видеть больше и чаще. Обычно готовилась на свидания, нервно поглядывая на часы. Казалось, все часы в Безделке остановились, а у некоторых стрелки как будто и вовсе начинают делать оборот назад.
К тому времени я уже давно выбросила из своего гардероба холщовые платья и льняные сарафаны. Набрала короткие кожаные юбки, шёлковые платья, джинсы, косухи, модные нейлоновые плащи и драповые пальтишки. Многое я даже не знала, с чем сочетать и куда носить. Но сегодня на свидание я выбрала роскошное синее платье из шёлка, талию подчеркнула белым кожаным поясом. Косметика по минимуму.

У меня сегодня особенный день – встреча с его друзьями, а точнее лучшим другом и его девушкой. Лохматый тоже оделся как-то особенно. Я никогда не видела его раньше в чёрных брюках и тёмно-синей рубашке, прекрасно сочетающейся с моим платьем.
- Ты красива, Заноза! Боюсь, как бы этот ловелас не влюбился в тебя.
- Кто?
- Да мой друг Аполлоша. Редкий красавец, эстет, сердцеед, за много веков так и не сумевший остановиться на одной.
- Ну тогда не пойдём к нему. Зачем он нужен?
- Нет, так нельзя, они уже ждут нас, уже заказан столик в уютном ресторанчике «Салфетка». Ты не представляешь, какая там играет замечательная музыка, какие роскошные блюда и многовековые вина, какие прекрасные посетители вроде нас с тобой, - Лохматый подмигнул мне и подставил свой локоть, чтобы я могла взять его под руку.

Я впервые видела такое прекрасное место в аду. Ресторан «Салфетка» скрывался за горой, неподалёку пробегала речка, и шумел водопад. Повсюду были клумбы с живыми розами, лавандами, орхидеями. А за клумбами простирался густой хвойный лес. Я была очень удивлена, что в аду есть такие удивительные места. Сам ресторан как будто врос в гору и напоминал вход в пещеру. А когда заходишь в ресторан, попадаешь в зазеркалье, от которого начинает кружиться голова, и ты теряешь счёт времени. Я сначала чуть не упала в обморок, увидев своё отражение в тысячи осколках.
С дальнего столика нам помахали рукой, и Лохматый меня представил своим друзьям. Когда симпатичный чёрт средних веков привстал, улыбнулся и протянул мне руку, мне показалось, что когда-то вот так же он протягивал мне свои золотые руки. Я была права.
- Удивительная встреча! А ведь мы знакомы! Вы помните меня? Ту золотую стаю? А вот и я собственной персоной. К вашим услугам архитектор Аполлон.
- Здравствуйте, впервые у чёрта слышу не прозвище, а имя.
Он слегка прикоснулся губами к моей руке и галантно придвинул мне стул. Спутницей Аполлона была красивая чертовка, но её прозвище я так и не запомнила, потому что видела её в первый и последний раз. Весь вечер мы заказывали самые дорогие блюда из живых осьминогов, испуганных устриц, жареное мясо бизонов и акул. Спиртные напитки представляли гремучую смесь настоянных ядовитых трав. Мы шутили, смеялись, рассказывали о своих увлечениях и работе. А когда заиграла зажигательная музыка, Лохматый пригласил меня танцевать. Но я не умела танцевать, поэтому отказалась. А вот подружка Аполлона с радостью пустилась в пляс, уводя за собой моего чёрта, оставляя нас с Аполлоном вдвоём за столиком.

- Ревнуешь? – улыбнулся мой собеседник, провожая весёлым взглядом наших танцующих партнёров.
- Нет. А ты?
Он рассмеялся и прищурил глаза.
- Нет, она очередная, промежуточная, случайная. Стоит ли ревновать того, кто ничего для тебя не значит? Странно, что не ревнуешь ты. Он ведь для тебя многое значит. По глазам твоим вижу, что ты мечтаешь быть его партнёршей.
- Вот ещё, - фыркнула я, выпивая бокал.
- Ну и зря. Лохматый – один из лучших чёртов этого треклятого места. Он никогда не предаст друга, всегда подставит плечо, никогда не бросит ту, которую назовёт своей. Случайные чертовки не в счёт. Ему просто не везёт с женщинами, вот и всё. Была одна…
- Лаванда?
- Ты знаешь про Лаванду? – оживился Аполлон и стал ещё внимательнее вглядываться в моё лицо. – Лаванда уже стала легендой ада, нашей с ним легендой. Я бесконечно был ею очарован, казалось, мы понимали друг друга с полуслова. Мы, я и Лаванда, в отличие от большинства чертей, не утратили человеческую память, цитируя высказывания великих философов и писателей, обсуждая картины гениальных художников. Она многое пыталась воплотить в своих пейзажах и портретах, я – в скульптуре. Именно она идеально подходила для меня, а я для неё. Но она выбрала этого оболтуса, колхозника Лохматого, абсолютно не разбирающегося в искусстве. Так часто и бывает что на земле, что в аду.
- Ты был зол на Лохматого?
- Зол? Я мечтал его убить! Мне даже казалось, что я радовался, когда она окончательно покинула ад. Радовался не столько за неё и её перерождённую душу, сколько за себя, что она не досталась в итоге и ему.
- И ты после всего этого считаешь себя его другом?
- Я всегда был его другом, остаюсь и буду. Мы многое тут пережили: революции, войны, кризисы. Возможность когда-нибудь увидеть Лаванду не давала нам опускаться на самое дно ада. Да, мы не святые, и ничто чертовское нам не чуждо, но хочется верить, что ад – это перерождение наших грешных душ. Жаль, что так считают немногие.
- Аполлон, а, по-твоему, я хоть в чём-то похожа на вашу Лаванду?
- Зачем тебе быть похожей на кого-то другого? Будь собой. Но не забывай, что это ад, а значит впереди много искушений, соблазнов, испытаний. Вопрос не в том, какая ты сейчас, а какой будешь, как говорится, пройдя все круги ада. Не того ада, какой романтично описывал Данте, наивно полагая, что все здесь горят и мучаются. А того ада, в котором тебе однажды станет комфортно существовать и многие вещи тебе будут казаться прекрасными...

Мне вдруг стало как-то нехорошо то ли от пронзительного взгляда архитектора, то ли чрезмерно выпитого спиртного, то ли заглядывающих в самую душу зеркал. К этому времени подошли Лохматый и красотка, очень удивились, застав нас погружёнными в самих себя.
После встречи с Аполлоном я почему-то долго не могла заснуть. Было ощущение, что он одним глазом заглянул в моё будущее и ахнул, увидев меня совсем другой: уставшей, разбитой, одинокой. Той чертовке он протягивал свои золотые руки, пытаясь вывести из оцепенения, став надёжным другом и соратником.  А потом как будто он увидел другую меня: чёрствую, ожесточённую, кровавую. Той чертовке он протягивал свои золотые руки, моля её пощадить всех несчастных. Но для неё он уже был заклятым врагом. Но что это? Просто мой кошмарный сон или моё страшное будущее в аду?
 
Моё следующее утро стало странным продолжением сна. Когда я вошла в редакцию «Зажигалки», моему изумлению не было предела. За  корреспондентскими столами сидели наши герои: успешные бизнесмены, гламурные артисты, безумные изобретатели. А мои коллеги с милейшими улыбками давали им интервью, с радостью или злостью отвечая на все вопросы. Моя редактор Выскочка сидела за рабочими столами наших программистов, перебегая с одного места на другое. А смеющиеся мальчики давали ей какие-то ценные указания.
Я пыталась понять, что же произошло, что всё это значит. И тут ко мне со скрипкой в руках прибежала моя Скрепка и объяснила, что в редакции сегодня юбилей. Сегодня мы звёзды, что хотим, то и творим. В свойственном только ей безумии моя подруга подняла скрипку, приложила к ней смычок и тут раздалась такая какофония, отчего мне невольно пришлось заткнуть уши. Признаться, этот день для нас всех действительно стал забавным и незабываемым. Ко мне вдруг подбежал мой сумасшедший герой Гвоздь и попросил мой автограф,  а потом предложил мне подробно рассказать о каком-нибудь своём изобретении. Конечно, мне пришлось откровенно ему наврать, сложив в своей памяти открытия других чертей и присвоив их себе. Я почувствовала себя настоящей звездой, и в конце концов могла бы с лёгкостью и другие открытия ада присвоить себе, но тут я увидела грустного Бренда, который отчаянно пытался написать статью. От удара об клавиатуру его изящные коготки ломались, со злостью он стал зубами рвать шерсть на своих руках и вот-вот готов был разрыдаться.
- Давай я тебе помогу, Бренд!
Он посмотрел на меня своими ясными зелёными глазами, улыбнулся и с радостью уступил мне место. И тут мне снова пришлось врать, называя Шпильку прекраснейшей певицей ада, восходящей звездой. Но ради Бренда я могла терпеть и не такие унизительные вещи. А мой идол этого не оценил, устремившись в комнату для релаксации, покуривая с нашими программистами и редакторами кальян, попивая абсент. Через какое-то время  заметила, что работаю в кабинете только я, все другие ушли кто по домам, кто по кабакам, кто отправился на уик-энд к морю.
И всё-таки это был один из счастливых дней в аду. Потому что во время нашего очередного свидания Лохматый предложил мне жить с ним, стать его партнёршей. Когда я, сияя от счастья, покидала Безделку, Пупс с доброй улыбкой пожелал мне больше сюда не возвращаться, а Мамзель призналась, что всегда верила в меня, и я не такое уж потерянное существо в аду.

Дом Лохматого находился в далёкой заброшенной деревушке. Где-то на лугу паслись коровы и козы. Пели птицы. Воздух был наполнен прохладной свежестью и благоуханием цветов. Оказывается, рецидивист и ярый революционер любил заниматься садоводством, выращивая кусающиеся розы, огненные кустарники, разводя различных ядовитых змей, а также овец, коз и коров. Ума не приложу, как он со всем справлялся один.
Сам дом был построен на славу, двухэтажный, из дубовых брусьев, с резными наличниками, разукрашенный во все цвета радуги, он напоминал мне сказочный теремок. Я и не знала раньше, что такие дома бывают у чертей. Обычно у многих были серые бараки, или однотипные панельные дома, или витиеватые небоскрёбы, или стандартные особняки.
- Странная семейная идиллия, - сказала я, войдя в его дом.
- Ну почему же? На несколько веков, а, может, на целую вечность ты забудешь о том, что где-то надо искать жильё, что постоянно надо работать без устали, что где-то всё рушится и уничтожается, что не хватает то воды, то огня, то воздуха. Во всяком случае я подарю тебе всё то, о чём мечтает любой чёрт. Но я боюсь только одного, - задумчиво посмотрел на меня Лохматый и обнял за плечи.
- Чего? Что мы не сможем ужиться?
- Нет, это меня не пугает. Я боюсь, что тебе однажды всего этого будет мало, и ты с ненасытностью всех чертей захочешь другой богатый дом, более престижное место, более высокую должность, более крутого партнёра. Понимаешь, самоотречение не свойственно чертям, только некоторым, типа меня да старца Лихо, которым не нужно уже ничего никому доказывать.
- Лохматый, я обещаю тебе, что мне всего этого будет достаточно, - я потянулась к нему, чувствуя бесконечный жар во всём теле, сжигающий меня.

Впервые я заметила, как и его шерсть поднялась дыбом, а кожа под ней стала красной. Его глаза засверкали каким-то неведомым мне раньше огнём и налились кровью. Хвосты наши совершенно нам не подчинялись, больно хлестая друг друга. Он легко поднял меня на руки и потащил на второй этаж в спальню. Конечно, я предполагала, что близость с ним будет какой-то особенной, захватывающей, увлекательной игрой, борьбой, а потом неминуемой гибелью. Но когда мой чёрт периодически перевоплощался в диких прекрасных зверей: то рычащих, то воющих, то скулящих, мне казалось, что я открываю какой-то другой, неведомый мне мир. То ли ко мне вспышками возвращалась память о земле и моей человеческой жизни, то ли я познавала этот самый рай, о котором мы все в глубине своей чертовой души мечтали…
 
А ещё я всё так же продолжала мечтать о крыльях. И однажды Лохматый обещал мне их подарить. Он сомневался, что крылья принесут мне счастье. Тогда я и не знала, насколько он окажется прав. Мы отказывали себе в роскошных нарядах, в деликатесах, в дорогих прогулках и поездках. Мы копили деньги мне на крылья. И когда два этих беспомощных холмика, стоивших нам целое состояние, появились на моей спине, я была счастлива как никогда. Я терпела эту мучительную боль роста крыльев, я прятала от своих коллег мои два быстро растущих горбика, я привыкла быть смешной, влача неуправляемые мной уже тяжёлые крылья. И мой первый полёт чуть не стоил мне сломанной шеи. Но именно тогда я была по-настоящему счастлива.
Со временем крылья не приносили мне того ощущения свободы, чувства полёта и скорости, хотя они были более изящны, сильны, управляемы. Пришло время, когда даже самые богатые черти завидовали моим крыльям, а лучшие изобретали ада придумывали для меня новые технологии, чтобы мне не было равных среди всех этих чертей вместе взятых. Но счастья больше не было, как не было со мной рядом моего Лохматого, которого я так и не в силах была забыть, как бы ни старались лучшие учёные стереть мою память. Но всё это будет потом, в моём далёком будущем. А пока я счастливая чертовка, живущая в своём доме, со своим верным прекрасным партнёром, весёлая писака, душа компании.

Но со временем мои ощущения стали меняться. С каждым днём наш домик в деревне казался мне дешёвой хижиной, прекрасное место стало невыносимой глухоманью, мой Лохматый превратился для меня в нелепого колхозника. А где-то были тусовки, прекрасные черти с машинами и ключами от роскошных особняков. Настоящая чёртова жизнь!
Я отправлялась на очередной юбилей нашей «Зажигалки» с огромным желанием оторваться от души. Надела короткое чёрное сверкающее платье, диадему из бриллианта, чтобы на празднике выглядеть королевой. Лохматый провожал меня с молчаливой грустью. В последнее время меня стал раздражать взгляд этого святоши, который никогда на меня не кричал, ни разу не поднимал руку, не  просился со мной ни на какие праздники и всегда отпускал. Я стала подозревать, что у него кто-то появился или он до сих пор не может забыть свою сумасшедшую художницу Лаванду. Я всё больше и больше чувствовала к ней отвращение. Мне казалось, что она откуда-то с небес смотрит на меня осуждающе. Мол, с тобой рядом такой прекрасный чёрт, а тебе всё мало и мало. То ли невидимый призрак, то ли моя совесть никак не давали мне покоя. Но какой-то чёрт внутри меня кричал: «Ты же в аду! Отрывайся по полной! Гуляй, изменяй, пей, веселись! Самое лучшее – ещё впереди!»

 А мы и отрывались в тот вечер по полной программе. О таком празднике я мечтала уже несколько лет проживания с Лохматым. Тихие семейные вечера – это не для меня. А тут все мои коллеги, самые весёлые, бесшабашные, чокнутые, горы всевозможных яств, море спиртных напитков, все наши друзья-герои. Вот Троян в окружении свои поклонниц, моя Скрепка под руку со своим Камертоном, Выскочка с каким-то солидным бизнесменом. И вдруг за спиной я услышала чей-то знакомый голос:
- Привет, Заноза. Как тебе сейчас работается в «Зажигалке»? – передо мной стояла Трещотка в атласном красном платье, держа под руку Уголька. Она практически не изменилась, оставшись такой же миловидной, писклявой кривлякой. А вот Уголька трудно было узнать. Этот парень возмужал, вытянулся, отрастил аккуратную бородку. Он стоял в сером костюме и курил красивую трубку.
- У меня всё отлично, друзья! А вы всё так же в «Спичке»? Трудитесь? Наверное, всё так же ходите в дранье и пешком отправляетесь к сумасшедшим старцам?
- Нет, ну ты же знаешь, что у нас есть крылышки. Я всегда одевалась роскошно. Мне позволяли. А ты, наверное, всё продала на свете и залезла в долги, чтобы приобрести вот эти крылья? – не унималась моя давняя знакомая.
Не знаю, сколько бы ещё длилось наше ёрничание. Но в этот прекрасный момент появился Бренд, подошёл ко мне и сказал, что всегда мечтал познакомиться с такой чертовкой, как я, поближе. Трещотка и Уголёк продолжали смотреть нам вслед, широко открыв глаза.

Действительно, пришёл мой звёздный час. Со мной рядом был умопомрачительный чёрт в белом костюме, кумир и поп-идол многих чертовок, крылатик Бренд. Да и я сейчас ему была под стать. Мы много с ним болтали, пели, танцевали, пили и ели всё то, что видели. А потом он предложил мне полетать. От слишком много съеденного и выпитого трудновато было оторваться от земли, поэтому мы падали и снова взлетали. Сама не поняла, как мы долетели до его шикарного особняка.
Вот так, как Бренд, живут настоящие черти, которые не отказывают себе ни в чём! Никаких коров и коз на лужайке, только огромный бассейн, фонтаны. В доме комнаты только для развлечения и счастья. Столовая, бар, игровая, спальня. Бренду не терпелось показать мне свою самую любимую комнату, которая напоминала комнату пыток. Наручники, мечи, крутящиеся кровати и стены, постоянно меняющие форму. Я поразилась тому, что даже к потолку были прикреплены наручники и какие-то провисшие гамаки.
- Всё для тебя, красавица! – подмигнул мне зелёным глазом Бренд и увлёк куда-то на потолок. А потом на моих руках и ногах щёлкнули наручники, и я повисла, прикованная к потолку. Как в странном сне, где всё наоборот, ко мне подлетел Бренд и просто начал впиваться в меня своими губами и языком. При этом ему удавалось быть одновременно и страстным, и нежным. Шерсть приятно пахла дорогими шампунями и духами, коготки были созданы для тончайших оттенков удовольствия. Всё с ним было по-другому, не так, как с Лохматым. Казалось, Бренд раздаривал себя понемногу, по частям, оставаясь каким-то неизведанным, до конца неизученным. И это ещё больше раззадоривало и плоть, и разум. Лохматый же полностью погружался, с дикой, необузданной ненасытностью. И тоже оставался всегда таким близким, и таким загадочным. И в эти сладчайшие моменты я не могла понять, кто из них был лучшим любовником. Когда у чертовок возникала подобная дилемма, мудрые поступали так: с одним жили и радовались семейному счастью, с другим выходили в свет и удовлетворяли свою плоть.
Но я не могла и не хотела одному изменять с другим. Когда есть Бренд, зачем вообще нужен Лохматый, этот святоша-колхозник, от взгляда которого меня уже тошнит, тошнит от его коз и коров, от этого дурацкого домика в деревне, от его вечных случайных заработков, от его нудноватых друзей, от его Лаванды? Только одного понять не могу, почему Лаванда, которую я никогда даже не видела, меня бесит больше всего и больше всех.

 С такими мыслями я добралась под утро к нашему дому, а он не спал, возился в саду со своими любимыми розами. Я прошла мимо него, даже не поздоровалась, не извинилась. Заметила, как он с затаённой обидой молча посмотрел мне вслед. Проспала я весь день. А проснувшись, решила уйти от него раз и навсегда. Как куда? Ну, конечно же, к Бренду. Теперь он нашёл достойную себя крылатку и останется со мной навеки вечные. Конечно, некрасиво получалось, что крылья мне подарил Лохматый, и с его подарком я ухожу к другому. Ну ничего. Зато я давно расплатилась за них годами тихой семейной жизни. Всё, я устала, я хочу что-то новое.
Я спустилась к нему в сад и не знала, как объясниться. Он сам заметил моё смятение и спросил:
- Тебе было хорошо?
Я не знала, как ответить на этот двусмысленный вопрос и заявила прямо:
- Лохматый, я ухожу от тебя. Навсегда. Нет пути назад. Вчера вечером я встретила мужчину своей мечты, я провела с ним ночь, всё утро долго думала и решила не мучить ни себя, ни тебя.
- Хотя бы скажи, кто он? – усмехнулся Лохматый, отложил все дела и вплотную подошёл ко мне.
- Знаменитый певец Бренд!
- Ты серьёзно?
- Да, серьёзно. Я больше не вернусь. Прости. Я не могу поступить иначе. Можешь меня ударить, можешь забрать все мои вещи и украшения.
- Зачем? – равнодушно и как-то отчаянно произнёс Лохматый. – Просто уходи и всё. Но знай, я никогда не прощаю предательства. Странно, хотел добавить и женской измены, но вспомнил, что мне никто никогда не изменял. Лаванда всегда была мне верна. А на всех других я плевал, они не были моими. И вдруг ты. Ты, способная на измену! Всё, уходи.
Я оцепенела от его слов. Я ожидала всего, что угодно: его угроз, криков, ударов, полыхающего огня из пасти, разгрома. А он мне тихо и равнодушно сказал: «Уходи!» И я уходила, забирая свои вещи, оставляя его одного, такого потерянного и одинокого, как будто окончательно потерявшего веру в своё счастье.
 
Февраль, 2017