Аристократическая небрежность

               



         о романе Василия Аксенова «Таинственная страсть»





Писатель-диссидент рассказывает о своем поколении «шестидесятников», которые ненавидели «плебейский» режим и командующих ими людей с лицами свинопасов. Читая авторскую версию текста, все время натыкаешься на поправки редакции. Их – приличное количество. Обличая ненавистный режим, автор то и дело допускает неточности. Редакция поправляет.

Неточность первая: романист Леонид Соболев говорит о том, что партия дала советским писателям все права, кроме одного – права писать плохо не на Четвертом съезде СП СССР (как в книге), а на Первом съезде в 1934 году. Автор пишет о разгроме выставки художников Хрущевым: «Некоторые свидетели рассказывают еще об одном курьезе этого дня. Якобы на выходе процессия вождей едва не столкнулась с донельзя растерянной – словно у нее сумочку украли со всеми документами – женщиной. Это была Екатерина Алексеевна Фурцева, министр культуры СССР. Ее, оказывается, никто и не известил об историческом событии». Редакция уточняет: министр культуры СССР Е. Фурцева присутствовала на выставке в Манеже. Рассказано об этой выставке на основании «слухов». Эти же «слухи» касаются якобы отсутствующей там Фурцевой. Персонаж, с особой любовью выведенный в романе под именем Кукуша Октавы (Булат Окуджава), говорит с трибуны о том, что, будучи членом партии, он приехал из Тулы в Москву. На этой же странице написано, что Кукуш Октава приехал из Калуги, а не из Тулы. Редакция обращает на это внимание. Килькичева, который в книге объявлен идейным вдохновителем разгрома деятелей культуры, «надоумившим» Хрущева это сделать и тем самым оттолкнув от него передовую молодежь, назван секретарем Президиума ЦК КПСС. Редакция замечает: такой партийной должности не было. Андропов и Демичев названы кандидатами в члены и секретари Политбюро. Редакция уточняет: в 1963 году оба были секретарями ЦК КПСС. Может, это не такой уж важный нюанс, но тем не менее… В пятьдесят шестом году персонажи-диссиденты обсуждают некого Налбандяна. «Кто этот справа, Елизар? – шепотом спросил Ваксон. «Налбандян, народный художник, - в той же манере ответил Гольцев. – Размножал Сталина». Редакция замечает, что народным художником СССР А. Налбандян стал в 1969 году. Роберта Эр (Рождественского), как написано в книге, назвали в честь троцкиста Роберта Эрхе, первого секретаря Западно-Сибирского крайкома, ликвидированного в 1937 году. Замечание редакции: Роберт Эйхе был расстрелян в 1940 году. Замечу от себя, что, может, противоречия и нет: арестован тогда-то, расстрелян тогда-то. Дочь Роберта Эр называется в романе то Полинкой, то Катюшкой. Ну, это уж совсем ерунда – у кого не бывает опечаток, описок! Аллен Гинзберг называется Алленом Гинзбургом.  Имена и фамилии самих персонажей меняются по ходу действия – к примеру, автору то хочется назвать героя Стасом Разгуляевым, то Стасом Разгуловым, то Марком Авреловичем, то Марком Авреловым, то Иосифом Бокзоном, то Эммануилом Бокзоном, и это далеко не все примеры такого рода.

Первым месяцем весны автор называет май. Случайность,  с кем не бывает! К ненавистной власти уж точно отношения не имеет. Другие неточности куда как серьезней. Автор не в курсе, что в 1963 году должность Председателя Президиума Верховного Совета занимал не Ворошилов, а Брежнев, а атрибутом звания Героя Социалистического Труда является золотая медаль «Серп и Молот», а не орден ненавистного Ленина, которого здесь называют «мумией». Так же не уточняет дату убийства президента США Джона Кеннеди – по его мнению, это произошло в конце октября. Редакция замечает:  22 ноября 1963 года. В романе – явный намек на коммунистический след: «Следующий шаг – это ультиматум от Америки. Затем последует обмен ядерными ударами. Нам всем конец. Спасутся только те, кто заказал это убийство. Что происходит сейчас с главной «чайкой» этой стаи? Трепещет от страха? Или от торжества? Неужели он сознательно вел все дело к такому исходу? Что бы то ни было, вряд ли после таких акций он просидит больше года на своем троне». Это, естественно, о Хрущеве, который в одной из речей сравнил коммунистов со стаей чаек. Вот какие они – аж до Америки долетели!

Игру военного времени называет «Штандартом» вместо «Штандера», повесть Лермонтова «Бэла» называется «Беллой», Маилз Дэвис - Маилсом. В главе, действие которой происходит в 1968 году, написано: «Мальчик завершал свою работу: он вырезал красочный орден с обложки «Огонька». Редакция замечает: журнал «Огонек» был награжден орденом Ленина в 1973 году. Персонаж вспоминает цитату из Пушкина: «Черт догадал родиться мне в России с душою и талантом». У Пушкина написано: «Черт догадал МЕНЯ родиться в России с душою и талантом». Но это – ошибка персонажа, автор размышляет от его лица. Знал бы Пушкин, что эта фраза, которая у каждого человека в сознании может зародиться «под настроение», станет чуть ли не гимном будущих диссидентов, которым не повезло родиться в «этой стране»!  Фильм 1932 года «Ревущие двадцатые» называется в книге «Бурные Двадцатые». Первого секретаря ЦК КПЧ Александра Дубчека называют генсеком Дубчеком.  Биче Сениэль называют Биче Синеэль. Doloroso – Deloroso.  Аэропорт – аэродромом. Фильм Александра Митты «Сказ про то, как царь Петр арапа женил» - «Арапом Петра Великого».  Приводится модель «Жигули-2003», которой не было. Густава Гусака называют новым генеральным секретарем компартии Чехословакии, хотя в 1970 году он был еще Первым секретарем ЦК КПЧ. Суп буйябес называется буйябезом. Академия философов-идеалистов Вольфила – Вол филой. Славянофильский кружок – славофильским. Картина И. Бродского «Ленин в Смольном» называется картиной Налбандяна «Ильич и зайцы». Автор не в курсе, что Хрущев умер в 1971 году, в книге он в 1973 по предположению автора «до сих пор еще говорит». Скорсезе и Черрути названы Скорцези и Черутти. Но это не так уж и страшно – варианты написания иностранных фамилий. А вот то, что автор не знает, когда образовался Европейский Союз (в 1994), и как называлась организация в 1970 году (Европейское Экономическое Сообщество), уже серьезнее. Песня из кинофильма «Человек с ружьем» Юткевича в книге названа песней из кинофильма Козинцева и Трауберга. Моджахедов называют муджахеджинами. Луи Армстронга – Луисом. Роберт Эр (Рождественский) умер не через восемнадцать, а через семнадцать лет после друга Юстаса (в романе – Юстинаускаса).

Такое количество неточностей – это даже уже не смешно. Творцы негодовали на худсоветы, комиссии, препятствующие свободе творчества! И вот они – плоды долгожданной свободы! С бесчисленными ошибками, приблизительностями. Думаю, юным поколениям станет яснее, для чего на самом деле существовали все эти комиссии? Чтобы «задушить свободу» - по версии диссидентов? Или чтобы заставить их стараться и писать как можно точнее, не искажая суть. И тем более – не искажая детали. Потому что, исказив их, автор утрачивает доверие аудитории. Здесь приблизительно, там приблизительно – и в целом все… где-то так же!

На самом деле я прочитала о жизни одного из самых счастливых поколений двадцатого века! Они жили тогда, когда люди «болели» искусством, готовы были носить поэтов на руках. Не спортсменов, не моделей, не дикторов телевидения, не олигархов, а творцов! Тех самых, считающих себя (кто-то, возможно, по праву) аристократами духа. Но эти претензии на аристократизм не всегда состоятельны и иной раз просто жалки. Популярностью у широкой аудитории пользуются в конечном счете (не обязательно при  жизни) те, кто сочетает в себе и народность (можно назвать это словом «демократизм»), и тонкость. Таким человеком был Высоцкий. В романе – Влад Вертикалов, которого эта компания считала «певцом улиц» и презрительно противопоставляла утонченности всех остальных.

А зависть по отношению к популярности друг друга? В том числе к популярности у женщин, что для этого романа архиважно?  Этому подвержен кто угодно, но только не главный герой, Ваксон. Автор с наслаждением описывает малодушие, муки трусливого сознания всех остальных – но главного персонажа оставляет в неизменно презрительной позе превосходства по отношению к прочим, отнюдь не «крутым» по сравнению с ним, парням. Они кажутся бесстрашными атлетами только с виду, но настоящий мужик здесь… понятно, кто.

Эта компания перемещалась из ресторана в ресторан, из питейного заведения в питейное заведение, из квартиры с накрытым столом в другую квартиру с накрытым столом… Они наедались, напивались, открыто вели богемный образ жизни (и никто их за это особо не критиковал – гении на все право имеют), сближаясь с женами знакомых, девицами, бегающими за знаменитостями, юными фанатками… Ездили за границу. Жили в свое удовольствие. Читали друг другу стихи, пели песни. И их печатали – да! Несмотря на отдельные критические выпады со стороны власти. Пили, разумеется, чтобы отвлечься от «мерзкой действительности» (хотя любой врач-нарколог вам скажет, что алкоголикам нужен предлог). Но эти люди были обласканы и избалованы до такой степени, что малейший чих со стороны власть имущих воспринимали как катастрофу. Видимо, считая, что где-то на земле есть идеальная страна с идеальным политическим режимом, где им может быть ЕЩЕ лучше, чем здесь. Но многие впоследствии были горько разочарованы, не обретя за границей того, о чем так мечталось. Они там нужны были как критики России, создавая отрицательный образ страны, а вовсе не сами по себе. А это та еще – «свобода». У них просто сменилась конъюктура, идеологическим заказчиком стала другая держава.

А русофобия там задолго до Октябрьской революции процветала. Тургенева его любимые друзья-французы за глаза называли варваром, и это знатока и любителя европейской культуры, который ее воспевал!

Художники – это тема достаточно сложная. Не только такие люди, как Хрущев, относились к авангардной тенденции отрицательно, видя в ней угрозу и разрушение для искусства. Фаулз, которого никто коммунистом или плебеем не назовет (хотя он предпочитал левых политиков), предельно высокомерный интеллектуал, написал на эту тему свою знаменитую повесть «Башня из черного дерева». Но я бы ни за что не стала делать из этих людей великомучеников, создавать трагический ореол непонятых затравленных гениев… Это ошибка. Которую они оборачивают себе в «плюс». В политический капитал, которым потом распоряжаются очень умело.

Любое проявление лояльности режиму этой компанией писателей, которая даже не понимала, что живет «в шоколаде», воспринималось как желание выслужиться. Но это вовсе не было выражением тайных чаяний народа. Большинство людей – это не богема. И интеллигенция в масштабах страны – это не столичный богемный междусобойчик (это вообще большая ошибка – ставить знак равенства между богемой и интеллигенцией).   Среда академических музыкантов, ученых не такая отвязная и более консервативная, чопорная, аскетическая по сравнению с писательской, журналистской или актерской. Хотя жили члены Союза Композиторов хорошо – дома отдыха (Дома творчества) были лучше писательских, театральных и прочих. Я лично имела возможность сравнить.

Большинство людей в стране (в том числе и людей с высшим образованием) с удовольствием внимали оптимистическому, демократическому, драматическому «искусству масс». И Роберт Рождественский вполне мог быть человеком, которому отчасти искренне все это импонировало. Другое дело – как сама идея объединения народа реализовывалась на практике. Социалисты-утописты были влюблены в идею, но не представляли подводных камней на пути реализации. Это вообще свойственно романтикам революции.  Они были и остались вплоть до наших дней. Неправильно описывать всех, кто считал своим долгом служить этой идеологии, идиотами или приспособленцами.  Ромен Роллан точно таким человеком не был. Он писал о кризисе индивидуализма и приходу к массовости – как естественному этапу истории человечества.

А это – высокомерие богемной тусовки тех лет: «Когда-то эти ретро-фильмы-дворы вызывали у публики умиление, сейчас ничего, кроме противноватой ухмылки. Черт их знает, почему они не могут до сих пор выбраться из той убогости, из того совсем далекого, в общем-то уже не нашего времени? Надоело все, мне все здесь порядком надоело. После Львиной бухты эти дворы прямо лезут с грязной сальной тряпкой». Они так понимают аристократизм.

Многие задаются вопросом: а что такого дала людям советская власть? Дело даже не в бесплатном образовании, медицинском обслуживании, стипендиях, зарплатах и пенсиях… Людям было дано совершенно иное моральное ощущение. Никто не смел попрекать других бедностью, низким социальным статусом. Людей труда воспевали! Причем труда самого тяжелого, не престижного. Любая уборщица себя ощущала человеком, которого уважают. Попробовал бы кто-нибудь в средствах массовой информации назвать ее «лузером», «неудачницей»! Ценность людей не измерялась деньгами. Она измерялась моральными качествами или талантом. Пусть это было официально, формально, для трибун. Но даже официоз в такой ситуации – великое дело. И именно это было установкой для культуры, искусства. И, слава богу, что люди росли, воспевая стахановцев, а не воров в законе.

Что касается соответствия конкретных людей персонажам в книге – честно сказать, это для меня не самое главное, здесь есть право на фантазию автора. Я и не думаю оспаривать, такими ли были все эти люди в жизни. У меня сложилось впечатление, что в романе описана компания бабников и любящих приключения женщин, которые делятся на две категории: одни хвастаются своими любовными победами и готовы их афишировать, чтобы приобрести соответствующую славу, другие стыдятся измен жене, мужу (или женам, мужьям) и скрывают эти факты. И это – их глубоко личное дело. Но есть разряд людей, которые такого рода хвастовство считают чуть ли не гражданской смелостью.

Что касается обвинений этого поколения в антисоветизме… а что, это не правда? Они не восхищались буржуазным Западом и не стыдились, что не в такие тряпки одеты? Как ни относись к старшим товарищам по партии, но подозревали они этих молодых людей в тайном западничестве отнюдь не беспричинно. Кто-то был явным западником. А на что тогда обижаться? Может сложиться впечатление, что я – фанат коммунизма, но это не так, просто не люблю откровенную предвзятость. Понять обиды героев эпопеи Рыбакова «Дети Арбата» я могу – арестовывали убежденных коммунистов, понять обиды тех, кто всегда относился к коммунизму иронически и презрительно и млел от всего западного, я не в состоянии. В этом уже никакой логики нет. Главный герой упоминает репрессии в отношении своих родителей – но опять же, без подробностей. А они очень важны! Любопытная деталь – его отец, выжив в лагерях и вернувшись, своих коммунистических убеждений не изменил.

Многие отмечали, что страна у нас – литературоцентристская, другие занятия считаются второстепенными по сравнению с литературой. В результате и из Бенкендорфа сделали монстра, который душил свободу Пушкина, слава богу, появилась объективная книга о Бенкендорфе, из которой следует, что он принес невероятную пользу родине, был талантливым человеком – только на другом поприще. И никакого реального вреда Пушкину не причинил, будучи только «передаточным звеном» между ним и монархом, согласно воле последнего.

Анализа политических событий – суда Синявского и Даниэля, ввода советских войск в Чехословакию – нет никакого. Автор не предлагает свой взгляд на историю. Только плюется по поводу сволочей и ищет повод лишний раз выпить. Громогласно клянет власть – но что толку сотрясать воздух? Где аргументы? Я поняла, что политика – это вообще не тема Аксенова. Есть писатели, у которых дар писать о политике (Рыбаков, например), автор «Таинственной страсти» к ним не относится. А вот адюльтер – его тема, он пишет об этом с подлинным вдохновением. Говорю безо всякой иронии. Хотя и здесь встречаются казусы – в 1964 году люди угрожают подать в суд за сексуальные домогательства. Не перепутан ли СССР шестидесятых с Америкой более позднего периода?

Вот цитата из рассуждений главного героя по поводу наращивания военной мощи СССР: «Сейчас нам надо, сказал он, не столько силу углублять, сколько развивать интеллект. Иначе мы уподобимся динозаврам. Развитие этих наших предшественников в роли лидеров Земли зашло в тупик, когда оказалось, что у них только мускулы неимоверно увеличиваются, в то время как мозг остается непропорционально мал». Это заявление ему самому представляется невероятно умным – ведь мы не окружены хищниками, которые претендуют на нашу территорию, природные ресурсы и т.п. Нас окружают добрые друзья, которые ни о каких военных акциях и не помышляют. Почему же мы, такие глупыши, все время вооружаемся? Зачем это вообще надо – армия, разные виды оружия, границы?

Здесь могут быть разные трактовки поведения персонажа: либо он за гранью Наивности витающий в облаках человек не от мира сего (что идет вразрез с характером главного героя, очень даже земного и себе на уме), либо это сознательное искажение диссидентом сути происходящего в мире с целью введения людей в заблуждение. Но, честно сказать, понаблюдав за персонажами романа, иной раз хочется сделать резкое замечание: «Вы понимаете, что в поэзии не все разбираются, хотя многие ее любят. Почему вы решили, что в политике разбираются все? Может, займетесь своими рифмами? Это у вас лучше получается».

Животную ненависть к конкретному человеку я могу понять, чего я понять не могу, это – ненависти к самой идее. А у диссидентов это бывает неотделимо, у них отсутствует отстраненность, взгляд на ситуацию глазами беспристрастного летописца, который фиксирует явления и факты. И насчет других стран иллюзий не строит – проводит аналогии, делает сравнительный анализ без идеализации «заграницы». Мы, слава богу, на этот счет избавились от иллюзий. Как и многие жители прибалтийских республик, Украины, Польши, Югославии, Израиля, ГДР… этот список становится все длиннее. Во времена СССР мы не ценили того, что имели. И все потеряли. Закономерный итог.

И теперь – долгожданная свобода! В виде отнюдь не гениальных произведений искусства, а почему-то… таких, о которых и говорить-то неловко. Настолько авторы перестали стараться. Ведь никаких цензоров теперь нет!