Эх, рано встаёт охр. Ч. V. Арм. праз. Люб. населен

                И в Армии бывают праздники...

     Например, Новый Год!

     В первую очередь, потому, что он обозначал очередной рубеж в приближении к столь желанному, недостижимому поначалу “дембелю”...
     Хотя, первый мой Новый Год был чисто символическим приближением - ведь прошёл всего месяц, как я надел солдатскую форму. На праздники в караулах нас обычно подменяли другие подразделения гарнизона, а в столовой нам полагалась праздничная булочка...
     Первые два Новых Года я встретил на посту, но на третий я уже был в гарнизоне. На вечернем ужине подали полагающиеся по такому случаю булочки, а в кружках кто-то невидимый сумел организовать понемногу горячительного... Он же дал команду, и мы все дружно выпили и потом также дружно застучали пустыми кружками по столам...
     Отбой был на час позже, но до Нового Года...

     День авиации!

     У танкистов, соответственно – день танкистов, у моряков день Военно-морского Флота и т. д.

     День авиации приходился на середину августа. Запомнил только второй свой день.
     Назначили меня в наряд, в первый караул, помощником начальника. Кто был, собственно, начальником, не помню. Погода стояла чудесная – лето! Ребята наловили рыбы в ставке, кто-то организовал самогонки из деревни, повар расстарался вовсю, да ещё наш долговязый Славка из Ташкента достал своими длинными руками гуся из-за колючего ограждения – тот на свою беду мирно пасся на зелёной травке рядом с караулом.
      Это была, конечно, явно незаконная экспроприация, но, учитывая нашу солдатскую долю, а, главное, отношение местного населения к нам, солдатам, Б-г должен был нам простить этот грех. Как оно и свершилось - всё прошло на славу, без происшествий, и настроение, как и погода, у нас было просто чудесное, несмотря на то, что мы всё-таки находились в карауле!...

     Следующий праздник - День рождения!

     Поскольку праздник этот индивидуальный – булочек уже не давали. Но именинника в караул не посылали, и, если не успел к этому времени проштрафиться, отпускали в увольнение. В третий раз так со мной и случилось. Утром при построении я не во время встал в строй. И старшина подразделения (а было это в Вышнем Волочке в кадрированной танковой дивизии, где мне пришлось дослуживать свои последние два месяца) не дал мне увольнительной.
     После ужина я собрал своих знакомых ребят, таких же сержантов, находящихся за штатом, и по давно всеми проторенной дорожке - через дыру в заборе, граничившим с лесом, повёл их в самоволку.
     Перед тем, как “заявиться” на квартиру, где меня уже ждали, зашли мы в продовольственный магазин. Помню, брали самое лучшее, что там было - сержантское жалованье поболее солдатского денежного довольствия и один раз пошиковать можно.
     Вместо обычного “коленвала” – столичную, виноград (это на севере и в те времена то!), буженину и прочее, прочее. Местные жители, особенно алкаши, которые всегда отираются там, где можно купить “бормотуху”, или просто “сообразить на троих”, смотрели на нас с нескрываемой завистью...
     Один из сержантов, тоже авиатор, симпатичный и очень похожий на Юрия Гагарина. Кроме внешнего сходства и голубых погон, к сожалению, в нём больше ничего не было.  Прижимая к себе бутылки со столичной – всё время умильно приговаривал: “Домики, домики...”.   На этикетке были изображены высотные дома. Но оставаться можно только до вечерней проверки, после неё я вместе с другом снова вернулся на старое место, и праздник продолжился...
 
               
                Немного о любви местного населения
                к Советской Армии

     Одно из моих увольнений на первом году службы. В городе захожу в небольшой магазинчик что-то купить. За стойкой стоит продавец лет сорока, с другой стороны на неё облокотился вуйко (дядька) примерно его же возраста, видно, что они разговаривают уже не первую минуту. При моём появлении, а я в своём парадном мундире с голубыми погонами - собеседник продавца говорит вслух, нисколько меня не стесняясь:

     - Ще  не  вмер  москаль  на  Украiнi...

     Это я-то “москаль”! Позже я понял, что местным жителям всё равно на ком этот мундир, главное, он олицетворял ту силу, ту власть, с которой они не хотели мириться! А ведь моё поколение, наверно, хорошо помнит лубочные плакаты, посвящённые теме “освобождения?” Западной Украины и Белоруссии.
     Проявлялось это и в их неудержимой тяге к оружию - это спустя почти двадцать лет после войны! Так, однажды, иду по аэродрому с карабином, а навстречу вуйко (из обслуживающего персонала) с велосипедом спрашивает: “Карабин дашь?” Я в ответ: “Что взамен?” “Бери ровер!” (велосипед)! “А жiнку дашь?” “Бери!”, говорит, и причём, всё это на полном серьёзе! А по религиозным праздникам ближе к ночи обычно начиналась пальба из всевозможного вида оружия, может, только из пулемётов не стреляли...
     Другой раз были мы с ребятами за пределами караула. Все при оружии. Неподалёку какой-то вуйко пас коз. Увидел он наши карабины, потрогал мой брезентовый ремень и говорит: “А за Польщею не таки були, а кожанi!”. “Дед, - спрашиваю я, - а с кем ты воевал?” “З кiм, з кiм? З москалямi розумiеться!”…

     В 1965 году в конце моей службы истёк двадцатилетний срок заключения многих матёрых бандеровцев. Мы это почувствовали сразу:  остановился местный кирпичный завод, сгорел дотла большой стог колхозного сена, убит был председатель близлежащего колхоза.

     Нас, охрану, сразу бросили на дополнительное оцепление аэродрома. Но вскоре его сняли. Видно, КГБ со своей задачей справился быстро! ...