Антракт Мельпомены

Щелыково в Костромской  области – бывшее имение А.Н.Островского, ныне Дом отдыха Театрального общества. Отдыхают в нём преимущественно артисты Малого и Большого театров.
   Я приобщился к нему благодаря своему армейскому приятелю, сыну режиссёра Михаила Спивака. Лёша как-то  то ли позвонил мне из Москвы,  то ли написал, приезжай, мол,  в Щелыково, я тебя там устрою, отдохнёшь недельки две-три.
   И я поехал. Добирался я до Кинешмы поездом, паромом через Волгу, и автобус высадил меня где-то в лесу.Идючи по дороге мимо пруда, я заметил одинокую фигуру рыбака, к которому и обратился, дескать, правильно ли я иду в сторону Дома отдыха.
   Он неспешно отвернулся от поплавка  и стал рассматривать меня, как рассматривали  бы в Одессе кацапа, интересующегося, кто такой дюк  Ришелье и какое отношение этот самый французский дюк имеет к славному портовому городу. Рассмотрев меня от макушки до подошв, он, наконец, кивнул: да, мол, правильно, и когда я продолжил путь, ещё какое-то время провожал меня взглядом,словно решая, откуда могло появиться такое, доселе здесь не виданное.
   Впоследствии я узнал, что  это был актёр Малого театра, продолжатель славной  актёрской династии, Пров  Садовский, злыми театральными языками определённый как Пров-непригодный.
   На веранде большой дачи мне выделили койку, и я стал  отдыхать в такой  заманчивой актёрской среде.
   В щелыковском кругу  очень ценился спорт. Под первым номером шёл теннис. Играли азартно,под сочувственный  гул зрителей. Иногда в пару приглашали слабых партнёрш -  барышень,которым симпатизировали. Тогда  противник играл в полноги.
   На корте выделялся Володя Васильев – несравненный Спартак.
   Впрочем, и в волейбол он играл великолепно, по грудь взлетая над сеткой и пушкой гася с четвёртого номера.
   После игры Пров доставал расчёску  и, в знак восхищения великолепным  спортивным исполнением, расчёсывал аккуратную  Володину бородку, удовлетворённо заявляя при этом:
   -Скажу, самому Васильеву  бороду расчёсывал.
   Загорелый, голубоглазый, золотоволосый Володя, интеллигентно конфузясь, отшучивался:    -А я скажу: сам Садовский бороду расчёсывал.
   Талантливый человек талантлив, как правило, многогранно. Володя писал стихи, при том неплохие,  и даже эпиграммы.  Так, например, была у него  вдоволь кусачая эпиграмма  на Плисецкую:
   Я птица вольная!
   Я Майя!
   Я гимн Природе!
   Я!Я!Я!
   Я Ваше «Я» так уважаю,
   Что не сужу.
   Вам Бог Судья! 
   В одном из шале (так в Щелыково называли дачные домики), где тогда отдыхали Васильев с Максимовой, на террасу он выставлял для просушки свои писанные маслом пейзажи местных окрестностей , тоже в  большой степени профессиональные.
   Володя  был человек внимательный.  (Я пишу в прошедшем времени, поскольку всё это дела давнишние).  Так, когда мы отмечали  Лёшин день рождения на природе, на берегу речки Куекши, и я на гитаре сыграл и спел колыбельную Гершвина, он поинтересовался, не сложно ли исполнять Гершвина на семиструнной цыганско-русской гитаре. Никто другой значения не придал. Он обратил внимание.
   Ещё одним повальным занятием щелыковцев  было собирание грибов. Интересно было слышать в дремучем заповедном бору хриплые прокуренные актёрские  голоса – этакое ауканье перезрелых Снегурочек.
   Однажды и я пригласил даму в лес по грибы, но встретившиеся нам по дороге местные мужики сопроводили нас такими репликами, что покраснели бы, пожалуй, пасхальные яйца без всякой луковой шелухи. После этого пришлось вернуться,  грибной запал напрочь испарился. А жаль.
   На фасадах актёрских дач сушились внушительные связки белых грибов.
   Вообще дачная атмосфера располагала к небрежности. В моде был стиль неглиже. Появиться прилично одетым почиталось за моветон. И когда на крыльцо столовой вместе с дочками выходил кумир моей юности Виталий Доронин  в застиранных тренировочных штанах с  пузырями на коленях, и неповторимым  глуховатым  с сипотцой голосом окликал кого-то, всё выглядело в пределах  местных правил.
   Не могу отказать себе в удовольствии объясниться в любви этому актёру.
   По обаянию, после несравненного Петра Алейникова,  среди бывших, ныне существующих и, я полагаю,  в ближайшем времени будущих, он был вторым.
   Он снялся в довоенном фильме «Боксёры»,  в эпизодической роли генерала в «Нормандии-Неман», острохарактерной и  тоже  эпизодической роли  трусливого и слабовольного человека в фильме Герасимова «Люди и звери».  Популярность ему принесла роль ухажёра-неудачника в перенесённом на экран  слабом фильме-спектакле «Свадьба с приданым». Роль персонажа молодого, из которой он явно вырос по возрасту.
Вообще кино, да и театр заведомо не додали актёру. Но что уж говорить, дело прошлое.
   В то время, когда заканчивалось моё пребывание в Щелыково, Кадочников снимал в этих местах «Снегурочку». На реке было выбрано  великолепное место с разновысокими берегами. На низком  была выстроена берендеевская слобода, причём  избы  являлись настоящими срубами, только без четвёртой стены.  На высоком обрывистом берегу воздвигли Берендеев посад – дворец царя Берендея. На поляне перед дворцом девушки водили хороводы, и парни катали их на  крестообразной карусели.
   В  мой последний день  должны были снимать прибытие Мизгиря в Берендеевку. Он подплывает  на ладье с дюжиной гребцов-ушкуйников (речных разбойников), стоя на носу судна и вглядываясь в постройки на берегу.
   Из дома отдыха подрядили молодёжь и меня в том числе в эти самые ушкуйники, которых разухабистая берендеевская массовка быстро переиначила на свой лад. Про массовку следует сказать, что там были  околокиношные охламоны, ругатели и выпивохи (когда было что выпить).
И среди всей этой многоликости был один приличный  интеллигентный человек, начинающий актёр Борис Химичев – Мизгирь. Женская половина массовки так и пела на мотив модной японской  песенки про статного красавца  Мизгиря:
                У моря, у синего моря,
                Мизгирь жил по имени Боря…
В этот  день съемку из-за дождя отменили. Была репетиция.  Ушкуйники приводили и уводили ладью  Мизгиря.  Наши голые руки  по локоть были красны  от  линялой краски,  как руки палачей-многостаночников. Ужасное зрелище.
   Лёша все это заснял с высокого  берега.
   Когда мы в машине под проливным дождём возвращались  в Дом  отдыха  вместе с Кадочниковым и вторым режиссёром Апсолоном (тем самым автором слов песни «Лейся песня на просторе,не скучай,  не плачь жена…» из фильма  «Семеро смелых»), они  обсуждали свой   снимаемый  фильм и оба  были уверены, что в нем  нет  «ни одного лишнего кадра». А фильм получился очень скромным, несмотря  на то, что постановщик в молодости в тюзовском  спектакле играл Леля. 
   На следующий день я уехал.
   Впоследствии, когда Леша передал фотографии мне через Витю  Хайкина (сына дирижёра), Витя их замотал. Не зря Лёша , заменив букву, неприлично переделал его фамилию.
   В то время, когда Кадочников снимал свою «Снегурочку»,  к юбилею (помнится 35-летию) Дома отдыха «Щелыково» Александр Белинский  снял свой пародийно-капустный  фильм «Осторожно, ящур!». В том году в Костромской области была эпидемия ящура, и все дороги были перекрыты кордонами с пропитанными дезраствором  опилками. Но Белинский имел в виду другой Ящур.Ящур – кличку. В то время  в Доме отдыха  находился  некий администратор московского театра теней. Фамилии его никто не знал, но был он с большим тараканом в голове. И беспокоила его одна глобальная проблема: кто здесь незаконно проживающие, то бишь не творческие личности. Его как творческую личность вопрос  этот чрезвычайно  волновал. Вот он-то  и получил всем (кроме него) известную кличку – Ящур.
   В немом фильме Белинского рассказывалось (под дикторский текст) о добром сельском пастухе,  с которым, присев на пенёк, беседовал Кадочников,  и злом волшебнике Ящуре, чинившем ему (пастуху) всяческие козни. Фишка заключалась в  последней фразе картины.
   Во весь экран в зал смотрела физиономия администратора никому не ведомого театра,  под такой текст: «Граждане! Мужчины, дети и особенно женщины, будьте бдительны! Осторожно, Ящур!»
   Когда в зале зажёгся свет, все повернулись в сторону администратора, а он, видимо, решил, что это реакция на его выдающуюся игру.
   Вечером в честь юбилея Дома отдыха местными силами был дан концерт. Исполнялись самые разнообразные номера ( можете себе представить уровень, и потом ведь для своих не схалтуришь!). Номера были и серьёзные и не  очень. Сын опального  дирижёра Кондрашина, виолончелист, исполнял вдвоём с женой музыкальный номер на одной виолончели – один партию левой руки, другая – правой.
   Артист кино Парфёнов, исполнявший на экране  в силу своих внешних данных роли управхозов, бюрократов-чиновников и прочих малосимпатичных людей, читал собственные лирические стихи.
Стихи вполне серьёзные, и вдруг во время чтения в зале начали раздаваться смешки. Несколько смущенный автор  продолжал выступать не понимая в чём дело
   А дело было в следующем: во время номера на сцену залетел мотылёк и стал кружить в луче прожектора над парфёновской лысиной.
   Но на этом дело не  кончилось. В момент чтения в тёмный зал ввалилась крепко подвыпившая компания во главе с актёром Малого театра Никитой Подгорным.  В этой компании были молодые фрондёрствующие актёры и актрисы, некий физик с гитарой.
   В то время двумя первыми лицами в стране были Генеральный секретарь ЦК КПСС Брежнев и Председатель президиума Верховного  совета Подгорный.
   Юбилейный концерт в клубе Дома отдыха вёл диктор  центрального радио  по фамилии Герцег, чей голос напоминал голос Левитана.
   Когда в тёмном зале у дверей раздался шум,  и ведущий понял, что источником шума является подгулявший народный артист со товарищи, Герцег левитановским голосом провозгласил официозную формулировку важнейшего события:
   -Внимание! Внимание!  Наш концерт посетил лично товарищ Подгорный и сопровождающие его лица!
   На столь удачный экспромт зал разразился дружным хохотом. Ирония была убийственна. Компания ретировалась.
   Про Никиту Подгорного ходило немало то ли бывальщин, то ли апокрифов. Вот один из них. В Доме отдыха своего магазина не было. Ближайший магазин находился в соседней деревне. Спиртное завозили туда не часто, водку и шампанское (кислую водичку) разбирали ящиками.
Процедура эта происходила моментально, и кто не успел, тот, разумеется, опоздал. Жди, дружок, следующего завоза.
   В один из таких промежуточных моментов, томившийся не при деле Никита Подгорный придумал любопытную авантюру.
   В это время в Доме отдыха находился актёр  некоего периферийного театра по фамилии Брежнев. Никита  поделился с ним своей задумкой, и они вместе пришли на деревенский телеграф.
   Телеграфистка прочла следующий текст телеграммы:
   «Кинешемский райком партии тчк Первому секретарю тчк  Срочно шлите водку в Щелыково тчк»
   И подписи: «Брежнев тчк Подгорный тчк»
   Бедная девушка испуганно заявила:
   -Такую телеграмму я оправлять не буду.
   -Почему?
   -А какие подписи вы поставили?
   -Как какие? Свои.
   И предъявили паспорта.
   Телеграмма пошла.
   Через несколько часов к домику директора Дома отдыха подкатил  кортеж из нескольких чёрных «Волг», и грузовика, с кузовом укрытым брезентом, под которым  угадывались контуры водочных ящиков.
   Из первой «Волги» выскочил большой партийный начальник и кинулся к ничего  не ведающему директору:
   -Где они?
   И глазами и пальцем указал вверх на потолок.
   Директор в полной растерянности:
   -Кто они?
   -Ну, Брежнев и Подгорный?!
   -А-а. Подгорный в шале. А Брежнев, кажется, в Голубом доме.
   Дальнейшее додумайте сами.
   Так проводили свой досуг и развлекались служители Мельпомены в Доме отдыха «Щелыково».