Пожар в Раю

Автор идеи - Игорь Бучо (http://www.stihi.ru/avtor/tvoibucho)




- Джо, милый, закрой ставни на кухне, а то все мои цветы окажутся на полу,- раздался голос с улицы.
Джозеф торопливо зашагал на кухню и увидел трепещущиеся на ветру шелковые занавески, которые, казалось, скоро сорвутся с петель. Он медленно закрыл ставни, поправил эти бедные потрепанные клочья ткани и его взгляд остановился на женщине, которая с легкостью сновала по их саду с полной корзиной свежевыстиранного белья. Она подошла к натянутой меж двух деревьев веревке и стала вывешивать вещи, попутно напевая себе что – то под нос. Ветер трепетно перебирал ее длинные белокурые волосы и неуклюже дергал за платье. Джо смотрел на нее и не мог отвести глаз, настолько она была красива. Она словно почувствовала силу его взгляда и подняла на него свой взор, полный лукавства. Едва заметно подмигнув ему и улыбнувшись краешком губ, она вытащила из корзины последнюю вещь и, убедившись, что ветер не сбросит ее наземь, бодро зашагала в сторону дома.
Джо вернулся в гостиную и сел дочитывать книгу, которую он не мог прочесть вот уже месяц. Немного погодя он услышал запах свежих тостов и ароматного кофе. До него все так же доносились обрывки песни, которые напевала его жена Лили и, поймав себя на том, что это его любимая песня, он, подпевая, вошел на кухню.
- Ты всегда появляешься на припеве, - насмешливо произнесла Лили и обняла Джо за талию.
- Только он – то у меня и получается,- сказал Джо и поцеловал ее в макушку. – Сегодня отличная погода, давай съездим куда-нибудь?
- На твое усмотрение, Джо Дэвис,- сказала она и заправила выбившуюся прядь волос за ухо. – Только не переусердствуй, а то после последней нашей поездки у меня до сих пор не зажили пчелиные укусы.
- Пчелы тебе тоже не сильно – то и рады были, - смеясь ответил Джо и вспомнил их последнее воскресное приключение. – Давай завтракать, - сказал он и потянулся за чашкой кофе.
Солнечные лучи пробивались сквозь деревянные ставни, раскрашивая дощатый пол в угловатые узоры. На улице был слышен рокот машин и торопливые разговоры людей. Вдруг все оборвалось. Красивая картинка вывернулась наизнанку и вырвала Джо из сна. Это был всего лишь сон. Сон – воспоминание. Такой правдоподобный, что он до сих пор слышал заразительный смех Лили откуда – то издалека. Он проснулся. Лежа на боку, он почувствовал, как по его переносице медленно скатывается слеза и пропадает в складках подушки. Он встает с постели и касается ногами холодного пола. Ему шестьдесят семь. Во сне ему едва ли перевалило за тридцать. Джо Дэвис медленно идет в ванную и смотрит в зеркало. В отражении на него смотрит осунувшийся старик, с испещренным морщинами лицом и легкой россыпью седины на некогда вьющихся волосах. Он открывает кран, неловко намазывает зубную пасту на щетку и чистит зубы. Закончив все утренние процедуры, он медленно направился на кухню. Слегка подкрепившись, Джо пошел в свой кабинет, который стал его прибежищем последние несколько лет. Он сел за письменный стол, открыл шухляду, и достал чистый лист бумаги и ручку. Каждый месяц он проделывал эти манипуляции, так как они стали главной составляющей его жизни. Он откашлялся и принялся писать.
«Здравствуй, Лили.
Уже и не счесть, сколько писем я написал тебе с тех пор, как тебя не стало. Я проснулся ночью от того, что мои мысли о тебе научились просачиваться сквозь ограды в моей душе, которые я годами строил. Восемь лет, Лили, восемь чертовых лет. Я все чаще стал вспоминать о тех временах, когда я первый раз тебя увидел. Господи, поверить не могу, что мужчина вроде меня способен на такие сантименты. Спишу это на возраст. Кажется, это был восемьдесят седьмой год, вечеринка по поводу новоселья у наших общих знакомых. А ведь я до последнего не хотел идти туда. В тот день у меня сломалась моя колымага, черт бы ее побрал. А тут еще Фрэнк со своими празднествами. Как же я был зол. Но я увидел тебя, и все вокруг стало невесомым. Ты стояла, облокотившись плечом о стену, и разговаривала с каким – то мистером. На тебе было короткое летнее платье, которое едва касалось твоих колен. Я не мог отвести от тебя глаз. Мне хотелось уловить каждое твое движение, запомнить каждое твое прикосновение к чему-то, будь то напыщенный индюк, который стоял рядом с тобой или фарфоровая тарелка, которую ты передавала своему соседу за столом. Ты смотрела на меня как-то отчужденно, с неприязнью, хотя мы были даже незнакомы. После того вечера я тебя больше не видел. Потом я совершенно забыл об этом вечере и в моей жизни начала происходить какая-то чертовщина. Кто-то, кто наверху руководит всеми нами, решил, что меня нужно вывернуть наизнанку, изувечить, распять. Я никогда тебе об этом не рассказывал. Я пил, Лили, я все время пил. Сидел в барах до глубокой ночи со стаканом наперевес, и пока мои друзья стояли в очереди в сортир или приставали к девицам, я допивал их виски, а потом, на заплетающихся ногах шел к бармену требовать добавки. Несколько раз меня выставляли из этого заведения, бывало, даже били. И я оставался ночевать на улице – весь избитый, изорванный и грязный. Каждый мой день заканчивался грандиозной попойкой и задушевными разговорами с людьми, которых я больше никогда в своей жизни не видел. Мне постоянно нужен был кто-то. Кто-то очень особенный, любящий, понимающий. Но каждый раз я натыкался на что-то совершенно пустое. Вот такой была моя жизнь. Каждый день я возвращался домой изорванный внутри и снаружи. Бросал свою старую, давно выцветшую рубашку на трухлявый стул у своей кровати и спал до обеда, пока мой начальник не трезвонил мне в дверь, пытаясь узнать, где меня носит вот уже третьи сутки. Про работу я, конечно же, забыл. Джек, славный парень. Отвесил мне подзатыльник, когда я в нем нуждался. Я бросил скитаться по барам, купил себе новый автомобиль, стал работать днем и ночью. Потихоньку жизнь начала налаживаться.
Только спустя несколько лет я вновь увидел тебя и вспомнил тот вечер у Фрэнка. Я проезжал мимо маленькой кондитерской и увидел тебя за прилавком. Ты сосредоточенно изучала какие – то документы, а потом отпустила товар двум мальчишкам. Когда они вышли, грюкнув дверью со всей их детской мочи, ты посмотрела им вслед, и перевела взгляд на меня. Я так растерялся в тот момент, Лили, честное слово. Ты, видимо, это почувствовала и просто помахала мне рукой, едва обнажив свои белоснежные ровные зубы. Я посигналил тебе в ответ и уехал. Просто взял и уехал. Струсил. Но я вернулся. Я всегда к тебе возвращался. С момента нашей встречи жизнь стала намного теплее ко мне относиться, я бы даже сказал, что мы с ней подружились. Все это благодаря твоему присутствию в ней. Она словно завидовала, что ты была рядом со мной. Мне всегда так нравилось, когда поженившись, мы проводили вместе время в нашем домике на окраине озера. Я любил просыпаться в спальне, залитой ярким солнечным светом, который вырезал на стенах диковинные узоры. Возле окна был виден твой силуэт. Твои волосы пшеничного цвета струились по спине и заканчивались где-то немного выше талии. Ты сидела возле распахнутых окон с закрытыми глазами и вдыхала аромат только что наступившего утра. Постом, найдя божью коровку в углу подоконника, ты бережно брала ее двумя пальцами, садила на ладошку и пыталась посчитать, сколько у нее пятен на крылышках. Я за всем этим наблюдал, едва приоткрыв глаза, а когда ты оборачивалась посмотреть, не проснулся ли я, я тотчас зажмуривал веки, боясь, что ты меня рассекретишь. Почему–то мне всегда удавалось оставаться незамеченным, кроме того раза, когда ты, уличив меня в слежке, со смехом бросилась на меня с подушками. Уж в этих войнах ты всегда выходила победителем. Потом, наконец-то покинув постель, я оправлялся на кухню смотреть, как ты беспокойно по ней снуешь. Это было настоящим искусством, так передвигаться, как будто каждым своим движением ты извинялась перед воздухом за то, что всколыхнула его. Когда, отвлекаясь от готовки, ты обращала на меня два больших серо-голубых омута, и мне казалось, что в них заключалось все, что мне нужно, что они знают обо всем, что происходит у меня в голове. Потом их подчеркнутая серьезность сменялась насмешливым прищуром и ты смущенно отворачивалась и продолжала с едва уловимой улыбкой нарезать фрукты. Я разжигал камин и просил передать мне несколько спичек. Они у нас не лежали в специальных коробочках, мы всегда покупали несколько упаковок, и ты высыпала их в прозрачный сосуд, а потом, когда нужно было, запускала в него руку и доставала оттуда несколько штук. Ты всегда говорила, что все, что сгорает в этом мире, появляется в Раю. «Эти спички хрустят под ногами, когда то, что сгорает, неуверенным шагом ступает по Раю, Джо». Рядом с тобой я был счастлив каждую секунду и глубоко опечален, когда нас разделяли версты или даже кирпичные стены. Только я мог так любить тебя. Если бы я мог взять всю любовь у этого мира и отдать тебе, ее было бы недостаточно, чтобы выразить силу моих чувств. Спасибо тебе за то, что ты всегда верила в меня. Верила, когда я был на самом дне, верила, когда я не хотел бороться с самим собой, верила, когда я сам в себя не верил. Мы так много пережили. И в этом всем было столько счастья, столько счастья. Но счастье и боль всегда идут за руку, последнюю нам удалось ощутить на себе. Лили, я знаю, как ты хотела детей. Мальчика и девочку. Хьюго и Элизабет. Когда мы узнали, что не можем иметь детей для тебя эта новость стала сродни смерти. Я знаю, что в тот день, когда доктор сообщил нам эту новость, внутри тебя что-то умерло. Умер и я. Я не спал ночами, просыпался от того, что мне был слышен детский плач. Я корил себя. Вонзал в эту окровавленную рану нож и кричал на весь мир от боли. Но ты забрала эту боль, сказала, что на этом жизнь не окончена, что мы можем усыновить малыша и быть счастливее всех. Я хотел, чтобы ты была счастлива. Но видимо, что-то в нас сломалось, что-то высосало все силы и веру в то, что вдвоем мы можем справиться со всем. Мы так никого и не усыновили. Ты отказалась, потому что хотела, чтобы у нашего ребенка были мои глаза и твоя улыбка.
Мое сорокалетие мы встретили вдвоем, все в том же домике на берегу озера. Ты подарила мне альбом с сотней фотографий, где были только ты и я. Молодые, несокрушимые и счастливые. Пытаясь окончательно похоронить остатки той боли, мы путешествовали по миру и по крупицам восстанавливали былое счастье. Помнишь, ту поездку на Мадагаскар? А прогулку по заснеженным Альпам? А Барселону и музей Сальвадора Дали? Я был так счастлив, Лили, и так влюблен в тебя. Ты со мной не только в те моменты, когда я достаю ручку и новый лист бумаги, а в каждом мгновении, в каждом шорохе, в каждом движении. Прости меня. Я люблю тебя.
                Джо».



Джо поставил точку и отложил ручку. Пробежав по написанному глазами, он закрыл лицо руками и заплакал. Сквозь его могучие руки проступали слезы и, совсем на мгновение, задерживаясь, падали на стол. Его плечи содрогались от беззвучных рыданий. Лили не получала эти письма, не читала их и даже не прикасалась к ним своими тонкими пальцами. Восемь лет. Восемь лет назад она последний раз взглянула на Джозефа своими, полными боли и любви, глазами. Трехдневный жар. Воспаление легких. Как только Джо узнал о диагнозе, он, невзирая на свой возраст и больные суставы, оббегал всех врачей, умоляя, чтобы они спасли его Лили. Куча лекарств, сиделки и забота Джо не смогли задержать ее в этом мире даже для того, чтобы они в последний раз объяснились друг перед другом. Она умерла 23 апреля, едва солнце выглянуло из-за горизонта и осветило ее комнату. В этот день умерло два человека – она и Джо. Он не мог отпустить ее, его любовь к ней и всю свою жизнь, которая оступилась и рухнула в пропасть.
«Меня без тебя не существует», - повторял Джо, вытирая слезы и складывая письмо в конверт. Он открыл ящик, вытащил оттуда груду писем, аккуратно перевязанных коричневой тесьмой, положил поверх всех только что написанное и вышел из кабинета, заперев его на ключ. Он подошел к камину и увидел тот самый сосуд, в котором на самом дне лежало несколько спичек.
- Она сгорела. Моя Лили сгорела,- радостно сказал Джо и высыпал себе на руку горсть спичек. – Она в Раю, а под ее ногами хрустят сотни спичек, которые я сжигал каждое утро.
Он вытащил из нагрудного кармана кипу писем и стал по одному бросать их в огонь. Языки пламени плотным кольцом окружали буквы, и оставляли после пустоту, которая тут же сгорала. Джо взял с камина альбом, который подарила ему Лили и, вырывая страницы, стал выбрасывать их в огонь. В доме послышался запах бензина. Красное пламя, вырвавшись, безжалостно сжигало все то, что так любила Лили. Ее жизнь, дом, ее Джо. Сжигало, для того, чтобы они, пройдя вместе весь путь, воссоединились в Раю.