Повесть о Кате и Владике продолжение

_ _ _ _

     Ночи уже стали тёмные. Солнце садилось, а луна и звёзды всходили на небо, как им и было положено. Тёмного времени становилось всё больше и больше, и уже не так обидно было засыпать по вечерам.
     Тундра из зелёной становилась рыжей, а из туч теперь иногда вместо дождя срывался снег. Правда, он сейчас же таял, потому что земля была ещё тёплая. Ещё даже некоторые цветочки цвели, и грибы ещё не закончились. А брусники и клюквы вообще завались! Иногда вечером в дверь стучалась какая-нибудь бабушка-якутка и предлагала купить целое ведро ягод, и совсем недорого.
    Большие чайки собирались в стаи. Их птенцы подросли и меняли цвет. И хорошо, а то в детстве они совсем не походили на своих пап и мам: взрослые чайки белые, а детки рябенькие, как домашние курочки. Катя, глядя на них, всегда вспоминала сказку про гадкого утёнка, как он потом в лебедя превратился. И пуночки тоже стали летать стайками. И утки, и гуси. Все собирались в путь-дорогу, на юг...
    На Передающее дети больше уже не ходили: земля так раскисла, что кое-где просто не пройти, сапоги увязишь. И в Шанхай к Отто тоже ходить стало трудно, там тоже грязи по колено. Вообще-то грязи везде хватало, но кое-где её было уж очень много.
     Однажды мама сказала Кате:
    - Пора тебе записываться в школу. Приходи сегодня прямо в директорский кабинет. Вот в конверте твои документы, возьмёшь их с собой.
    - А с Владиком можно? - спросила Катя.
    - А Владик тебя во дворе подождёт. Собираешься школьницей стать, учись самостоятельности. На уроки Владик с тобой ходить не будет, у него свои уроки... Да, вот вам, дети, ключи: не вылезайте больше в форточку. Выходите в дверь и запирайте квартиру.
     Сказала так и пошла на работу.
     - Ключи не потеряйте, - добавила она на пороге. И ушла.
     - Вот это да! - обрадовался Владик. - Свои ключи! Вот когда мы свободные птицы!
     - А вдруг потеряем? - забеспокоилась Катя. - И что тогда будет?
     - А ты не теряй! Я-то свой точно не потеряю. Буду беречь как зеницу ока. И ты свой береги.
     - А знаешь, Владик, я в школу идти боюсь... Не то, что боюсь, а так как-то... - призналась Катя.
     - Ничего, это сначала; а потом привыкнешь. И потом, я же тебя до самой двери доведу. И ждать буду, никуда не уйду.
     Катя только вздохнула. Хорошо Владику, он-то вообще бесстрашный. А ей-то каково!.. Но если мама уж что сказала, то тут уж ничего нельзя поделать. Нужно идти.
     Катя хорошенько умылась, очень старательно помыла сапоги - всё-таки в школу! - и они с Владиком пошли. Правда, пока они шли до школы, сапоги опять испачкались. Но в школе около подъезда стояла обрезанная железная бочка с водой, так что можно было их снова помыть. Катя возилась долго, чтобы оттянуть неприятный момент расставания с Владиком; но когда на сапогах не осталось ни пятнышка грязи, трудно было придумать что-нибудь ещё. Настало время войти в дверь. И Катя вошла.
     В школе было тихо-тихо. Пахло краской. Около двери лежала мешковина, о которую вытирали ноги, потом старенький коврик - на нём Катя тоже потопталась, шаркая подошвами, чтобы они стали совсем чистые, - и наконец ступила на ковровую дорожку, которая тянулась через весь коридор. Другая дорожка покрывала лестницу на второй этаж. Кате пришлось пройти и по ней. Но и на втором этаже пол тоже был закрыт чистейшей ковровой дорожкой!..
     Катя знала; директорский кабинет налево, вторая дверь. Она собралась с духом и постучала.
     - Войдите! - сказал незнакомый мамин голос. Катя вошла.
     Незнакомая строгая мама сидела за столом.
     - Здравствуй, садись, - сказала она Кате.
     Катя робко присела на краешек стула.
     - Ты пришла в школу записываться? - спросила мама-директор.
     - Да, - прошептала Катя.
     - А куда же твой голос пропал? - улыбнулась мама ободряюще. - Документы с тобой? Давай сюда.
     Катя положила конверт на краешек стола. Мама-директор достала большой журнал и приготовилась писать.
     - Как тебя зовут?
     - Ка... Катя, - проговорила Катя осевшим голосом.
     - Не Катя, а полное имя. Имя, отчество, фамилия.
     - Катя сказала. Мама-директор записала в журнал.
     - В каком году ты родилась?
     - Не... не знаю.
     - Такие вещи в твоём возрасте надо знать. Ты родилась в 1945 году. Месяц и день рождения помнишь?
     - Катя сказала.
     - Где родилась?
    Катя позорно молчала.
     - Так. Хорошо. Я тебе скажу, а ты запомни. Ты родилась в городе Смела Черкасской области. Запомнишь?
     - Запомню.
     - Твой адрес?
     - Улица Морская, дом двадцать восемь.
     - А квартира?
     - Квартира один.
     - Так, хорошо... Я записала тебя, Октябрина, в первый класс "Б". Учительница у тебя будет Галина Николаевна Игнатьева.
     - Галину Николаевну Катя знала. У неё сын есть, Вовка, только маленький, на полтора года младше Кати.
     - Занятия в школе начинаются первого сентября. Первые классы занимаются в утреннюю смену. Начало первого урока в восемь часов. Но первого сентября у нас в школе линейка, так что прийти нужно к половине восьмого. Запомнила?
     - Запомнила.
     - Первый день занятий считается праздником, поэтому форма одежды парадная. Белый фартук, белые ленточки, белый воротничок и белые манжеты. Потом, на каждый день, будешь надевать чёрный фартук и коричневые или чёрные ленточки. Но воротничок и манжеты всегда белые. И чистые! Не ленись подшивать. Понятно?
     - Понятно.
     - Стирать их ты должна сама. И ленточки гладить - тоже сама. Понятно?
     - Понятно.
     - Всё, можешь идти.
     Катя вскочила и бросилась к двери.
     - Стой! Вернись.
     - Катя вернулась.
     - Из кабинета не выскакивают, а выходят. И ты забыла сказать "до свиданья".
     - До свиданья, - пятясь, сказала Катя.
     Она сама не помнила, как оказалась внизу. Верный Владик ждал её на ступеньках.
     - Ну как? - спросил он?
     - Ух! - только и смогла ответить Катя.
     - Записалась?
     - Ага!
     - Ну, железно! Айда на бухту!
     - Айда! - и они пошли на бухту, бегать по брёвнам.

- - - -

     Перед тем, как идти в школу, детям нужно было пройти медкомиссию. Папа пригласил своего знакомого парикмахера, и тот остриг Владика наголо. Всех мальчиков перед школой стригли наголо, так что Владику пришлось с этим смириться.
     Вечером мама нагрела целую выварку воды и очень старательно вымыла детей, а наутро они оделись во всё чистое.
      До школы Владик и Катя шли вместе, но потом разделились: Владик пошёл в свой класс, второй "А", а Катю дежурный старшеклассник, Володя Ионов, отвёл к группе детей, которые толпились вокруг Галины Николаевны Игнатьевой, их учительницы. Здесь было много Катиных знакомых: Лиля Мухазакирова, Таня Сухарева, Капа Суслова. Был здесь и Колька Самойлов из двадцать пятого дома. Катя подумала, стоит ли с ним здороваться, раз он из двадцать пятого; но потом решила, что в школе все равны, и поздоровалась. И Колька поздоровался с ней весело и дружелюбно, как будто они никогда и не дрались.
     Таня Сухарева познакомила Катю со своими друзьями - Верой Меркуловой, Надей Бондаревой, Надей Богдасаровой и с Серёжкой Севостьяновым; они все были с Третьего участка, их привезли на военной машине.
     Всего в Катином классе было восемнадцать человек, а в первом "А", оказывается, - аж двадцать. Многих Катя знала, хоть и не близко - встречались в клубе на киносеансах, на горке, когда играли в толкучки, и ещё в разных местах. Хулигана Витьку Кононова, который жил в самостроевском доме недалеко от Передающего, вообще весь посёлок знал.
     Галина Николаевна привела детей в большую комнату, где у стены стояли одна на другой парты, а около окна - учительский стол. За столом сидели две тётеньки в белых халатах. Они вызывали детей к столу, по два человека сразу, осматривали их, ощупывали, прослушивали через докторскую трубку на резинке с наушниками; девочкам расплетали волосы и смотрели, нет ли у кого вшей. Потом они что-то записывали и вызывали следующих. В общем, ничего интересного не происходило. Да и не могло произойти, ведь это было не первое сентября, а всего только медосмотр.
     А вот первого сентября интересно стало с самого начала. Катю нарядили в коричневую школьную форму с белым передником; у передника на плечах были такие крылышки. Воротничок и манжеты на платье были кружевные, а в косах - белые атласные ленты. Владика тоже одели по-праздничному: взрослые чёрные брюки вместо лыжных штанов, белая рубашка, красная октябрятская звёздочка на груди, вырезанная из картона и обшитая кумачом. И Владику, и Кате мама положила в кармашки по белому носовому платочку. И вот они пошли в школу, и каждый из них нёс портфель. А в портфеле: книжки, тетрадки, ручка с пёрышком "звёздочка"; у каждого по два карандаша, простой и красно-синий, стиральная резинка, линейка и мешочек с чернильницей-непроливашкой. А чернила в чернильнице густые-прегустые, такие фиолетовые, что даже золотистые.
     В школе дежурные старшеклассники с красными повязками на рукаве помогали младшим раздеваться и разводили их по классам. Потом раздался звонок, учительницы построили детей парами и повели их на линейку. Из репродуктора неслись звуки музыки "Москва майская". Под этот марш дети входили в спортзал, и каждый класс занимал своё место. Потом началась линейка.
    Под бой барабанов и пение горна пионеры внесли пионерское знамя. Комсомольцы внесли знамя школы - бархатное, с золотыми кистями и бахромой. Директор школы, завуч, старшая пионервожатая и председатель учкома Светлана Рябова сказали речи. они призывали детей хорошо учиться и расти верными ленинцами-сталинцами, всегда готовыми к труду и обороне. И когда старшая вожатая сказала:
    - Юные пионеры! К борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы! - все пионеры в красных галстуках, сколько их было на линейке, вскинули руки в пионерском салюте и дружно ответили:
    - Всегда готовы!
    А после линейки все опять разошлись по своим классам. Прозвенел звонок. В каждом классе начались уроки. И только в двух первых классах первого урока не было, а вместо него была экскурсия по школе. Учительницы провели своих первоклашек везде-везде, показали им библиотеку, пионерскую комнату, где учительская, где директорский кабинет, где сидит школьный врач, где буфет, где туалеты.
    На втором уроке их учили, как сидеть за партой, как поднимать руку, как здороваться с учителем, как бесшумно, не хлопая крышкой парты, вставать и садиться.
    И началась Катина школьная жизнь.
     Катя сидела за одной партой с Борькой Литвиновым. Борька был довольно красивый мальчик, но с ужасными привычками. Он болтал под партой ногами и шаркал подошвами. Он крутился на месте, как будто сидел на гвозде. Он умудрялся проливать чернила даже их непроливашки. Он без конца и с большим азартом ковырял в носу. Карандаш у него всегда ломался, а тетради мялись и пачкались.
     Если бы Катя не была директорской дочкой, она бы знала, что делать с этим несносным Борькой. Но оказалось, что директорской дочке в школе драться нельзя. А оказалось это вот как.
     Здоровенный, рыжий и злой хулиган Витька Кононов начал преследовать Володьку Филерозе, по прозвищу Филька. Витька был уже совсем взрослый, на два года старше Кати, почти на год даже старше Владика и на полголовы длиннее долговязого Виталика Стерхова, который из Шанхая. Отец у Витьки Кононова погиб на войне ещё до Витькиного рождения, и он жил со своей мамой-сторожихой, которую совершенно не слушался и называл "пьяницей". Он был второгодник.
     И вот он начал преследовать Володьку Филерозе. Ставил ему подножки, бил своей полевой сумкой по голове и обзывал "фрицем". Все делали вид, что ничего не замечают, потому что все боялись Витьку Кононова. И Катя боялась тоже.
     Но однажды на большой перемене Витька так треснул Володьку по голове (а сумка у него была тяжёлая), что у того кровь носом пошла. Все замерли от ужаса, а Витька захохотал и крикнул:
     - Ну что, наелся, немец-перец-колбаса-кислая капуста? Матка, млеко, матка, яйки, хенде-хох, айн-цвайн-драйн, Гитлер капут!
     Тут у Кати от злости затряслись руки и ноги, она закричала "А-а-а!" - и бросилась на Витьку. Больше она ничего не помнила...
     Когда вошла Галина Николаевна, ребята даже не сразу заметили её. Они стояли вокруг Кати, которая сидела верхом на поверженном Витьке и молотила его почём зря куда попало, куда попало, куда попало!..
     Галина Николаевна подняла Катю подмышки и встряхнула. Витька, красный, растерзанный, с царапиной на носу, встал с пола и тихо-тихо пошёл к себе на заднюю парту. Весь класс притих.
      Галина Николаевна велела всем сесть на свои места.
     - Та-ак... - сказала она, помолчав. - Я не спрашиваю, из-за чего была ссора. Это не имеет никакого значения. Так избивать своего товарища! Лежачего!  Это просто зверство какое-то!.. Октябрина думает, что если мама у неё директор школы, значит, ей всё позволено!.. Ошибаешься, девочка моя! В советской школе все равны!.. Сухарева, опусти руку!.. Филерозе, пойди умойся!.. Мухазакирова, я же сказала, руку опусти, я никого ни о чём не спрашиваю!.. Октябрина, подай мне свой дневник, я запишу тебе туда замечание, чтобы родители знали, как ты себя ведёшь. Посмотрим, станет ли тебя защищать твоя мама. Я думаю, едва ли. Надеюсь, мама накажет тебя так, что тебе раз навсегда будет неповадно бить в школе детей. Думаешь, я не слыхала, как ты вообще ведёшь себя, как ты всегда бегаешь и дерёшься с мальчишками! Девочка, называется! Коса расплелась, фартук вкось! Стыдись!
     Галина Николаевна не позволила Кате даже слова сказать в своё оправдание. И никому не позволила за неё вступиться. И ничего нельзя было поделать, оставалось только сидеть и молчать... Вот так и узнала Катя, что значит быть директорской дочкой.
     Домой Катя возвращалась без Владика, потому что у Владика было четыре урока, а у неё - три. Они шли с Лилей Мухазакировой, и вдруг из-за угла появился Витька Кононов. Девочки остановились и приготовились к бою.
     Витька сказал:
     - Эй, Лилька, слышь... Вали отседова. Мне с Катькой поговорить надо.
     - Иди, Лиля, - сказала Катя. - Я справлюсь.
     - Он, однако, здоровый, - сказала Лиля нерешительно.
     - Ничего. Ты иди, я не боюсь.
     Катя вздёрнула подбородок и прищурилась.
     - Ну, чего тебе? Мало получил? Ещё хочешь? Имей в виду, здесь Галины Николаевны нет!
     - Ты меня на внезапность взяла, - сказал Витька. - А то бы тебе не поздоровилось.
     - Пока что, однако, тебе не поздоровилось, - дерзко ответила Катя.
     - Ладно. Я драться не настроен. Я просто хотел спросить - почему ты за фрица заступаешься? Он что тебе, брат или сват?
     - Он не фриц, - сказала Катя. - Просто немец.
     - Просто немец... А ты знаешь, что они с нашими делали?.. Они у меня отца убили, когда я ещё не родился!
     - Это фашисты убили, а Филька тут не при чём. Немцы, однако, тоже всякие бывают. Папа говорит, Гитлер обманул немецкий народ, вот и всё. А ты про Тельмана слыхал?
     - Ну, слыхал.
     - То-то и "ну". Тельман был немец, а всё равно коммунист. и фашисты его убили, понял?.. А ты знаешь про юного барабанщика? "Мы шли под грохот канонады"? Знаешь?
     - Кто не знает?
     - А про кого эта песня, знаешь? Про одного немецкого пионера. Только он на самом деле был не барабанщик, а горнист. И вот фашисты его тоже убили, понял? А он тоже был немец. Может быть, на нашего Фильку даже похож... А для нас все народы равны, понял? Раз мы советские люди... А ты его - сумкой по голове. Аж до крови...
     - Ну ладно. не трону я больше твоего Фильку... Но и ты... того... - сказал Витька, повернулся и пошёл. А Катя осталась стоять вне себя от изумления. Никогда бы она не подумала, что Витька такой... Вот тебе и хулиган, называется...

    (продолжение следует)