Воспоминания 85 или Верный пес

«Она назвала тебя верным псом! Зойка назвала тебя верным псом! Верным псом!» - с каким-то даже восторгом сообщает мне Юрик эту, ни в какие ворота не лезущую нелепицу, в один из замечательных летних, днепропетровских моих дней, когда я только собирался опробовать новую нашу разработку в подшипниковом тачкостроении. И я уже уселся на продолговатую доску повелителя грома с утонченными, заоваленными формами, в чем, собственно и заключалась вся новизна этой моей тачки, и с удивлением и возмущением внимаю странной этой новости.

Видимо, сегодняшнее пребывание мое на дачном, свежайшем, наполненном кислородом и птичьим щебетом воздухе, вдруг всколыхнуло ячейки моей памяти и вытолкнуло на поверхность этот знаковый момент, который как-то неявно толокся где-то там, на заднем плане, но именно сегодня я, наконец, увидел его совершенно в другом свете.

Был, был такой случай, как раз после наших с Зоей полётов на качелях. Да, что-то меня очень зацепило тогда, в вечерний этих сумерках, и Зойка как-то странно поглядывала на меня, когда мы приехали, вернулись, наконец, в наш родной двор из этого комариного, немного сонного царства камышей и качелей. И чего бы ей на меня поглядывать? Тут, в нашем дворе, Зоечка, качелей нет, настоящие пацаны такой ерундой не занимаются!

Есть у нас, правда, нечто вроде тарзанки – толстенной веревки, закрепленной где-то в верхних переплетениях ветвей одной из наших акаций, и, при некоторой сноровке, можно даже полетать, попарИть вокруг все терпящего дерева, с риском не удержать равновесного, правильного положения и тяпнуться, например, затылком о твердую, как камень, кору, что мы – я, Юрик и Рустамчик, с завидным упорством и повторяли – затылки у нас у вех были непробиваемые, как на подбор.
 
Ну, разве такое опасное развлечение можно предложить даме, да еще на глазах у всё подмечающих друзей? Да стоит мне только глянуть – чуть-чуть, одним глазком, в тот уголок, где мелькнул яркий, кошачий Зойкин профиль, как они тут же начинают друг друга подталкивать под бока и строить всяческие обидные предположения и намёки! Ну, не могу же я своим лучшим друзьям подавать такие нелепые поводы для сплетен. Что же тут непонятного?

- Так, как, ты говоришь, она меня назвала? – переспрашиваю я у Юрика на всякий случай. «Псом! Верным псом!» - радостно трещит мой товарищ. Вот, ведь, заладил, как попугай… Да, понял я, понял! Хотя, если честно, то до сегодняшнего, весеннего дня я так и не мог понять и даже приблизительно догадаться, с чего вдруг эта странная девчонка так меня назвала? Ведь никогда, то есть, абсолютно же никогда я не был ничьим псом, и, тем более, верным!

Вообще-то меня мало что может разозлить или, там вывести из себя. Почти что ничего. Кроме явной, очевидной, бросающейся в глаза несправедливости. И тогда я, из мягкого, интеллигентного, всё и всем прощающего человека превращаюсь в брызжущего слюной и негодованием, ошпаренного холерика, и чего-чего только не наговорю…

И даже испытание нового великолепного болида на замысловатой трассе, тщательно нарисованной на наклонном асфальте нашего двора, не отвлекает меня от обидного непонимания – за что она меня так? Ладно бы, если прямо мне это сказала, с глазу на глаз, я бы ей сразу нашел что ответить, а то ведь всему двору теперь известно, про верного пса-то…

Еду. Даже грохота не слышу от злости и негодования, даже на привычном развороте сбился и заехал передней осью в выступ канализационного люка. Юрик не заметил? Кажется, нет…
 
Вот и финиш – наша неширокая калитка, сразу за которой Зойка что-то там чертит цветными мелками на асфальте. Художница языкатая…

Я в гордом молчании пролетаю мимо этой злостной клеветницы и сплетницы, а затем, лихо завершаю свой, расстроенный обидой полёт, заворотом и соскоком на бровку тротуара – тренировки, тренировки и ни одного лишнего движения, мадам! Верный пес прибыл!

Зойка делает вид, что ничего не замечает, но меня не проведешь – я чувствую, когда она на меня поглядывает, просто чувствую, и все тут. Хватаю доску тачки под мышку и, глядя прямо  перед собой, прохожу мимо рисующей барышни. И в тот момент, когда она уже не видна мне даже уголком глаза, я, негромко, но явственно произношу: «Козлиха!» и торжественно шествую дальше.
 
И вот, как будто у меня на затылке появился пресловутый третий глаз, как будто я получил, как терминатор, обзорную картинку на свою пыльные, никогда не протираемые мною очки, короче, так или иначе, я в своём сознании фиксирую, что Зоя не поняла смысл сказанного, и, даже, отчего-то, радостно метнулась глазами мне навстречу, а потом опять тихо опустила взгляд и продолжила там что-то черкать, в своём никому не нужном рисунке.

На какое-то мгновение, на очень, очень краткое мгновение, мне даже стало немного жаль эту самую сплетницу, и длинная доска у меня подмышкой, отчего-то, вдруг напомнила мне другую доску - лодку на качающихся тросах, уносящую нас с этой переменчивой, как весенний день, девочкой в необычные дали и ощущения. И когда я опять, уже без злобы, проходил нашу  трассу, залетал в крутые виражи, с резкими изменениями направления, то вновь ловил в себе подобные параллели, аналогии, помять о зависаниях и остановках в нашем, с Зоей, полете в вечернем, приятном и тревожном мОроке.
 
И вот я опять пролетаю сквозь калитку и чуть было не врезаюсь в старушку, ведущую на поводке злющего мопсика, который сходу, как будто он только для того и появился на свой, собачий свет, звонко и  взахлеб начинает меня поносить и  проклинать на своём собачьем наречии, да еще и прячется за старушечьими юбками…

Так я, значит, по-твоему, верный пес, Зоечка? Так, да?..

И теперь у меня подмышкой никакая не лодка, а благородная пацанская таратайка, и эта сплетница четко и ясно слышит моё резкое и отчетливое: «Козлиха!». И мне кажется, что Зоя, наконец все поняв, даже с какой-то отчаянной радостью, начинает скандировать: «Верный пес! Верный пес!». Я же всем своим видом выражаю полное презрение и абсолютный игнор чьего-то там чириканья, но кататься мне уже, отчего-то, не хочется. Совсем не хочется…

И вот сегодня, после того как я великолепно выспался, по методу абсолютно голого Снакина, под периной, доставшейся в наследство от безмерно уважаемой мною, покойной тещи, мне показалось, что я разгадал пресловутого «верного пса».
 
Ведь и на Зою те наши качели могли возыметь определенное действие, ведь и девчонки живые люди, а не бездушные куклы (слышал я где-то подобное мнение…), и ей, этой своенравной девочке могло показаться, что этот смешной очкарик, после немного непонятного, нам обоим, вечернего полёта в неведомые дали, должен бы как-то иначе себя повести, ну, хоть как-то… А этот обормот чуть ли не целуется с этими своими, местами сопливыми коллегами, а кое-кого явно и открыто игнорирует - стесняется он, видите ли. Перед кем стесняться-то?! Перед каким-то малолетним хулиганьём! Верный пес, вот он кто! Верный пес…

Нет, Зоенька, нет! Никогда я не был ни чьим верным псом, никогда! А что не уделял тебе должного внимания, так ты же должна же была заметить, понять, как я был тогда занят! Новую-то, классную мою тачку, видала?..