La vita doppia и Достоевский

…
Она хотела пойти в дорогой ресторан. 2 звезды Мишлен и цены, затерянные где-то в мириаде звезд: выше, казалось, просто быть не может. Она не настаивала, но дала ему понять, что здесь играют по ее правилам, и она хочет провести с ним время за ужином именно там. Нигде иначе. Golden middle как понятие для нее не существовало, и он легко понял это.
Стоя на балконе своей квартиры, смотрящей на парк Семпионе и закуривая очередную сигарету, он смотрел на ее фото и не мог отвлечься: она была молодой красивой девушкой с соблазнительной фигурой и добрыми глазами. Ее улыбка была открытой, а ее манера держаться ( как он понимал даже по одним лишь фото) – безукоризненной. Даже не зная ее лично, он был готов поклясться, что она – невероятно притягательна и что от нее - невозможно отказаться, как от дорогого шампанского. Достаточно попробовать лишь однажды, и ты попал под зависимость.
«Скажи мне свое имя и фамилию, я забронирую стол,»- прочитав текст сообщения он безропотно, абсолютно не осознавая, что делает, ответил ей и открыл свой шкаф.
Дорогой костюм от именитого итальянского дизайнера он не надевал уже давно, наверное, со времен  свадьбы. Смахнув с него легкую пыль, он примерил пиджак и посмотрел на себя в зеркало.
Ему было за 30. Легкие морщины уже «разрезали» кожу его лица, а небритость сроком в три- четыре дня не делала его хуже. У него были усталые карие глаза, цвета Неаполитанских домов и грустная улыбка. Мягкий голос и ласковые руки.  Он был спокойным, но хитрым и жил в угоду страстям как самый настоящий грешник. Или просто – итальянский мужчина.
…
Она оказалась даже лучше, чем он мог представить. И какого черта он все это затеял? Что за дьявол заставил его увидеться с ней?
Ей было невозможно противостоять. Она была слишком красива для него: роскошная улыбка, мягкие локоны волос цвета кофе, струящиеся по оголенным ключицам, и соблазнительные губы, которые она так часто закусывала. Она улыбалась и часто, будто смущенно, отводила взгляд. Рассказывала и отвечала в меру эмоционально, но кокетливо: ему казалось, что она нашла ту самую формулу, как очаровать мужчину.Ее элегантное черное платье с кружевным подолом было ей очень к лицу и еще больше подчеркивало ее идеальную фигуру: он отказывался верить, что она не умирала в спортивном зале или могла есть багеты по ночам, любуясь огнями Эйфелевой башни.
Она была умной и начитанной, знала не только три- пять картин Караваджо, чего обычно хватало для того, чтобы снискать славу интеллектуала, а его творческий путь и разгульную жизнь. На его рассказ о том, что он учился в Римском университете на археологии, она восторженно добавила, что окончила там тот же курс и что археология – это прекрасно. Поэтому он такой интересный и приятный собеседник.
Девушка напротив него была манерной, но не заносчивой или высокомерной. Когда к ней подходил официант она вежливо задавала вопросы, хвалила, даже ругала какие- то блюда, но при этом- она осталась невероятно нежной и… Доброй. Она была именно такой.
Он хотел взять ее за руку, поцеловать ее кисть, запястье которой пахло дорогим табаком и ванилью, обнять ее и поцеловать. Он хотел сейчас же встать из-за стола и уйти, поймать ее талию в пучине вечерней миланской темноты и целовать ее. Целовать до тех пор, пока он не насытится.
То, как она держала бокал и пила вино, сводило его с ума. Его мозг воссоздавал ситуации, как ее губы цвета тосканского кьянти касаются не тонкого стекла бокала, а его губ, его разгоряченного тела. Он ждал той проклятой минуты, когда, наконец, принесут этот проклятый счет и этот театр высокой кухни закончится. 18 столов и 18 официантов, 4 администратора и 20 сотрудников кухни трудились для того, чтобы за ужин с этой женщиной он отдал немыслимые суммы, оставшись голодным. Во всех смыслах этого слова.
Она казалось совершенной: красивая, умная, сексуальная… при ней было все. Единственным ее недостатком было лишь то, что она не любила Достоевского.
…
Они шли по залитой светом одиноких фонарей Via Manzoni и говорили об искусстве. Она – о том, что считает дни до поездки в Лондон и посещения Национальной галереи, где когда- то не побывала по глупости молодых лет; а он – о том, что считал искусством выглядеть и жить так, как это делала она. Она смеялась и говорила, что он просто к ней слишком добр, а он ловил каждый ее взгляд, чарующий и нежный и в его глазах загорался огонек тепла.
Он был очарован и не верил, что это возможно: возможно хотеть поцелуя с этой женщиной так сильно, что его сердце победило разум и теперь они оба сгорали от нетерпения. Он галантно взял ее под локоть, когда они переходили дорогу и взял ее под руку, чтобы она не оступилась на мелкой брусчатке на своих высоких каблуках.
«Mamma mia ma che freddo che fa,» (Боже мой, как же холодно)- сказала она и укуталась в мех своей короткой шубки. Он остановился и подошел к ней ближе. Он не хотел брать эту слащавую киношную паузу и смотреть ей в глаза, он просто обнял ее тонкую талию и поцеловал. Она не отстранилась и ответила на его поцелуй.
Площадь перед домом Манзони в этот час была пустынна и тиха, как тихая степь перед бурей. Они были здесь вдвоем, и больше никто не мог стать участником этой истории.
Он целовал ее и не мог отвлечься от ее губ, а она уже обнимала его за шею и прижималась к его телу. В нем просыпалась неконтролируемая страсть, которая еще немного и взорвалась бы как самая сильная атомная бомба. Она же старалась не выдавать себя, но не меньше его с каждой секундой все больше и больше тонула в желании.
Она отстранилась первой и продолжила путь, он догнал ее и, сравнявшись с ней, посмотрел на нее: он понимал, что он – попал под ее зависимость.
…
«Бокал Dom Perignon Rose,пожалуйста,»- произнесла она, когда официант уже кланялся в ожидании заказа.
Она сидела одна в роскошном баре в одном из лучших отелей Милана и вяло наблюдала за жизнью вокруг. Мужчины в дорогих костюмах, девушки, которые пришли на них охотиться, китайские туристы в поисках гламура и многочисленные русские –публика этого места не менялась, пожалуй, никогда. Представители сильного пола обсуждали ее и откровенно смотрели на нее, кто-то тихо перешептывался, а кто- то так и наровил подойти к ней. Однако, ее внимание привлек лишь один человек.
Мужчина в хорошем, но весьма скромном костюме, сидел в самом конце зала и беспокойно поглядывал на часы. Бамбуковый букет на столе так и ерзал туда- сюда в ожидании второй гостьи стола. Вероятно, мужчина кого- то ждал. Считал минуты и переживал.
Она понимала его чувства как никто другой.
Утром он не пришел. Пообещал забрать ее и быть с ней, провести с ней время, есть торты, не вылезая из кровати, и смотреть французские фильмы, целоваться и заниматься любовью. Но он не приехал. Написал ей короткое «Извини» и сказал, что он такую как она просто не заслуживает.
Но для нее все стало ясно.
Она была женщиной, а они как биологический вид рождены особенными: седьмое чувство или интуиции у них не отнять. Она все понимала. Знала, что он – был с ней не честен, врал, только чтобы быть рядом, чтобы видеть ее снова и целовать ее хрупкое, идеальное тело.
В первый же вечер она почувствовала, что верить ему она не может, но шла на поводу у своей страсти, которая хотела его объятий и его жадных рук по всему ее телу и поцелуев в самых «постыдных» местах. Страсть завязала ее глаза шелковой лентой, сквозь которую ложь не просвечивала.
Теперь она пила шампанское и грустно размышляла о том, что должна больше слушать себя, доверять своей интуиции и никогда не верить мужчинам. Ей хотелось вернуться на пару недель назад и сказать самой себе не идти на это свидание, не очаровываться им, не слушать его. Но было уже поздно и все, что ей оставалось – это шампанское.
«Signorina,простите, ваше такси уже ждет вас,»- голос милой девушки администратора вернул ее к суете жизни вокруг, и она, спешно оплатив счет, спустилась вниз.
«В аэропорт, пожалуйста,»- сказала она таксисту, когда сотрудник отеля закрыл за ней дверь машины и услужливо улыбнулся. Милан растворялся в каплях дождя на стекле такси, а его образ – в ее голове.
…
«Amore, sei tu?»- первое, что он услышал, придя домой. Жена что- то готовила на кухне, и пока не успела прийти на порог, чтобы поцеловать его, он достал обручальное кольцо из кармана пиджака. Едва успев надеть его на палец, он обнял ее и поцеловал, взглянув в ее карие глаза.
Его жена была так не похожа на нее: она была тихой, спокойной девушкой, которая работала фармацевтом и участвовала в миссиях по спасению детей Африки. Она любила сидеть дома и печь пироги, мечтала завести ребенка и занималась любовью только в определенных позициях.
Она не знала всей жизни Моне и говорила на 5 языках. Не была знакома с известными актерами и никогда не выбирала шикарных мужчин. Ей не нравилось выяснять отношения, она была гибкой и всегда принимала его сторону. Ждала его дома с ужином и каждый раз старалась удивить.
На этот раз она приготовила пасту с морепродуктами, но на новый манер и, поставив перед ним тарелку, стала ожидать вердикта.
Он устало накручивал спагетти на вилку и не поднимал на нее глаз. Он все еще думал о том, что утром он просто не приехал к той женщине, от мысли о которой, у него перехватывало дыхание и останавливалось сердце. Она нравилась ему слишком сильно, и он понимал, что может пойти слишком далеко.
«Amore, все хорошо? Ты такой грустный сегодня… или тебе не понравилось? Если что, есть еще лазанья, я приготовила ее тебе на завтра,»- его жена, прежде сидящая напротив, заметно засуетилась. «Нет, любимая, все хорошо, просто сегодня был тяжелый день, не переживай, все очень вкусно,»- успокоив ее, произнес он и впервые посмотрел на нее за этот вечер. Она снова села напротив него и улыбнулась, а он взял ее за руку.
Когда время приближалось к полуночи, она читала книгу о глобальном потеплении, а он делал вид, что контролирует документы на завтрашний день, а сам проверял почту в надежде найти там письмо от той самой девушки, что вскружила ему голову и лишала обручального кольца на время их встреч.
Писем не было. Сообщений и звонков тоже. Он понял, что она могла догадаться. Догадаться, почему в выходные он никогда не бывал в Милане, почему в пятницу вечером он предпочитал быть с друзьями, а по будням вечером у него гостила мама. Она понимала, что он скрывал от нее правду, и теперь для нее стало ясно, почему он не пришел.
Жена попросила его погасить свет и пожелала доброй ночи – она вставала очень рано, чтобы пойти на работу. Он поцеловал ее в лоб и укрыл одеялом, взял свой ноутбук и ушел работать в гостиную.
На его лице проступила вина, а руки судорожно перечитывали письма от нее, в которых она была то милой и нежной, то страстной и абсолютно взбалмошной – она была разной, и он никогда не знал чего ждать от нее завтра.
Его взгляд упал на фото в золоченой рамке на комоде у дальней стены гостиной. Взяв ее в руки он смотрел на фото в рамке и не мог перестать думать. Его жена была славной женщиной, умной, покладистой и верной. Он и помыслить не мог, чтобы она ему изменяла. Она всегда была рядом и никогда не менялась. Он знал ее много лет и рядом с ней обретал свое спокойствие, которое каждый мужчина, как укрытие, ищет в браке. Она бы стала идеальной матерью, если бы он хотел детей, но та девушка в алом платье и с губами цвета молодого красного вина кружила его голову. Ложась в постель с женой, он думал о ней, представлял ее и хотел шептать ее имя.
Но теперь все было иначе.
Пара на свадебном фото выглядела счастливой: она нежно обнимала его шею и кончиком носа касалась его, а он держал ее за нежную талию, покрытую слоями свадебного платья. Вокруг них было искристо- голубое море и солнце Амальфи, аромат инжира и маленькие церквушки, в одной из которых они и венчались под слезные аккомпанементы близких и друзей. Они были такими молодыми и счастливыми. Только что произнесли свои клятвы о любви и верности и были уверены, что ничто в жизни не способно разлучить их.
Он тяжело вздохнул и поставил фото на место, потушил свет и вышел на балкон. Ночной Милан был тихим в отличие от того, сколько эмоций сейчас бушевало внутри него.
«La vita doppia,»- произносил про себя он и знал, что она думала о нем именно это. Но он не мог контролировать свое желание быть с ней, обладать ей, обнимать ее и целовать каждый кусочек ее тела. Но он любил и свою жену и знал, что рано или поздно он должен будет сделать выбор.
Однако, выбор сделала она.
…
Скользкие ступени лондонского Ritz были покрыты легким инеем: ночь выдалась холодной, каким стало ее сердце в одночасье она поняла о нем всю правду.
«La vita doppia,»- она неустанно повторяла себе это весь полет, всю дорогу из аэропорта, пока наконец огни Лондона не заставили ее улыбнуться и выпустить из рук крест.
Она вспоминали все те моменты, что они пережили вместе: их завтраки, их ужины в роскошных ресторанах, его подарки и внимание 24 часа в сутки, букеты в 7 утра и записки со словами «Sei meravigliosa». Она вспоминала его объятия, жаркие поцелуи и безумную страсть, которая так долго, словно пелена, закрывала ей глаза. Но что бы ни произошло она понимала, ответственность в большей степени лежала на нем, и она поступила правильно уйдя от него, выйдя из игры первой.
В чайном зале лондонского Ritz, который веками славился своей 5 o`clock традицией было тихо и уютно. Официанты услужливо разливали чай по фарфоровым чашкам гостей и разносили закуски, постояльцы любопытно заглядывали в зал и перешептывались, а она пила любимый крепкий черный чай и думала о нем.
«Ты идеальна, я не шучу, но твой единственный недостаток лишь в том, что ты не читаешь Достоевского,»- всегда говорил он, а она смеялась. Смеялась и сейчас, потому что «любовных историй будет много, ты еще так молода» как говорили все вокруг, и она знала это.
Нет, она не боялась ошибиться, встретить плохого человека или страдать, плакать ночами и съесть все конфеты из Pierr Herme в полночь. Она лишь думала о том, что пора начать читать Достоевского. Возможно, это действительно единственное, что до сих пор мешает ей найти свое счастье.