Пойду послушаю

А.Н.ПАВЛОВ

ПОЙДУ, ПОСЛУШАЮ… 

     Думаю, птиц любят все. Я знал человека, который каждую весну ходил на Cмоленское кладбище Петербурга слушать соловьёв. Для него это были счастливые минуты. К вечеру он становился сам не свой. Весь светился ожиданием. Даже внешне преображался. Недалеко жил его друг – большой знаток музыки. Миша приходил к нему загодя. Ожидал вечера. Разговоры о композиторах, игра на фортепьяно настраивали его и возбуждали. Ближе к выходу на пленер весь преображался, взгляд начинал блуждать, смотрел в никуда, на разговоры не реагировал. Он был уже весь там, под кронами громадных деревьев среди зарослей кустов и кладбищенской тишины. Его физическое тело ещё находилось в квартире, около нас, а духовное уже было среди божественных трелей. Он любил ходить туда один.
     Миша давно уехал из нашей страны. Устроился по специальности. Много работал на Аляске. Преуспел в деньгах. Но уверен, соловьёв Cмоленского погоста он не забудет никогда. Они будут сниться ему до конца жизни.
     Когда мы приобрели избу в глухой Берендеевке, перед окнами росли огромные кусты сирени – обычной и белой. Они стояли стеной, загораживая от жгучего полуденного солнца. К ночи в них начинал петь соловей. Светлело на душе. Бросали все дела и слушали, затаив дыхание. Разговоры замолкали. В нас входила только живая музыка отмеченного богом существа.

     Людей привлекают не только соловьи. Мы слушаем и простое «пение» кукушки и гвалт грачей, чириканье воробьёв, крики улетающих журавлей. У них своя «музыка». Она не предназначена для нас, но мы всегда с радостью и каким-то внутренним  удивлением слушаем её. Она заставляет нас молчать и  погружаться в звуковой мир природы. Мы сливаемся с ней. Это счастливые минуты. Бывало, осенью огромный клин журавлей появляется в небе, и летит в нашу сторону. Кто первый услышит или увидит их, кричит:
– Скорее, скорее, сюда. Смотрите! Журавли! А вон ещё один клин! Какие они огромные. И летят так низко.
    Небо всё в криках кур-лы, кур-лы.. Все замолкаем. Только смотрим и провожаем их взглядами. Возвращаемся к делам просветлёнными и радостными. Нам подарен прекрасный миг.
     Дважды мне удалось посетить Свято–Успенский Псковско-Печерский монастырь. Первое впечатление было особенно сильным. Не помню, с какой стороны я тогда подошёл, но купола возникли неожиданно и ярко. Синий фон с золотыми звёздами. И это явление совпало с колокольным звоном. Я остановился в каком-то оцепенении. Любовался этой небесной красотой. В душе нарастала благодать.
     При втором посещении была дождливая погода. Я укрылся под навесом небольшого домика, который находился, как помнится, на уступе с видом на Лавру. Лето. Двери домика открыты. Доносились женские крики и ругань. Выяснялись домашние отношения. Семейная свара в полном разгаре. И вдруг среди этого гвалта  низкий и спокойный мужской голос:
– Прекратите! Как не стыдно. Вы же только из церкви пришли, со службы.
Поразительно, но женщины притихли мгновенно. Дождь шуршал по крыше. Как будто ангел тихо зашумел крыльям.   
      Но звучат не только птицы. Как-то с дочкой, ещё до школы, мне пришлось лететь в Адлер. Рейс задержался на семь часов. До ночи просидели в аэропорту. Моя девочка здорово перенервничала. Она уже настроилась на своё первое воздушное путешествие. А тут объявили:
– Рейс задерживается на два часа по метеоусловиям.
Я объяснил дочке, в чём дело. Она успокоилась. Прошли эти два часа. Она начала тормошить меня. Стали прислушиваться  к сообщениям. И вдруг снова:
– Рейс задерживается на два часа по метеоусловиям.
Слёзы. Пришлось её успокаивать всякими рассказами. Потом ещё и ещё. Наконец, в полном душевном расстройстве мы вылетели. Приземлились в Адлере ночью.  Транспорта нет. К счастью, родственники, к которым мы летели, жили недалеко. Из вещей один чемодан. Решил идти пешком. Впечатление от этой ночи у нас осталось на всю жизнь. Ощущение очень тёплого южного воздуха, который в звёздной темноте обнял и поглотил нас. И цикады. Их «пение» преследовало всю дорогу. Это были звуки южной ночи. Ночь пела цикадами.
     Этим летом в нашей деревушке появился новый «дачник» – врач из Питера. По специальности совершенно приземлённый человек – хирург. Думаю, он лучше многих понимал боль, страдание людей и смерть. Но это не мешало ему оставаться в душе поэтом.
     Он мотался в деревню на своём «Рено» очень часто, делая в оба конца до 600 километров. Иногда приезжал в первой половине дня и уезжал поздним вечером. Ему нравилось у нас. Как-то перед отъездом он пошёл за деревню по проделанной мотоблоком дорожке. Солнце шло к закату. Я был на крыльце и спросил:
Уезжаете уже?
Он обернулся и ответил:
– Поеду попозже. Пойду, послушаю насекомых.
Я остался на крыльце слушать тишину.