Последний шаг

А.Н.ПАВЛОВ

ПОСЛЕДНИЙ ШАГ

     Александровская больница. Вторая кардиология. Привезла «Неотложная». Постепенно  разобрались. Стало получше. В пятницу планировалась выписка. Радовались. Во вторник, как всегда, вечером пришёл к ней в палату. Говорили о том, о сём. Её больничные дела уже не обсуждали. Перед уходом рассказал ей про последние «разработки» американских учёных, о которых прочитал в интернете:
– Знаешь, – говорю ей,– они провели тысячи опытов, измерений,  лабораторных исследований и установили, куда можно целовать, куда не желательно, куда категорически нельзя. Даже приведён рисунок с точками разного цвета. Соответственно зелёными, жёлтыми и красными.
     Она засмеялась и спросила:
– Ну и куда же можно целовать?
– Самое безопасное место – это кончик носа, - ответил я и поцеловал её в нос.
     Она снова засмеялась:
– Да, ну их к чёрту, этих американцев. Будем целовать туда, куда нам захочется.
И мы оба засмеялись. Я обнял её и, как всегда, уходя, перекрестил.
*
     Палатный врач Ольга Юрьевна, доброжелательная и грамотная молодуха,  очень нравилась ей. Обстоятельно вникла в её  недужные проблемы, сложные и запутанные. Решили перед выпиской поблагодарить её хорошим букетом цветов. Договорились сделать это в среду, чтобы в день выписки излишне не суетиться. На среду же было запланировано УЗИ. План такой: после обследования она позвонит, и я поднимусь к ней на этаж.
     Вызов на процедуру затягивался. Кабинет УЗИ работал до трёх часов. Звоню в два:
– В половине третьего жду твоего звонка в вестибюле больницы в полной готовности.
На часах без десяти три. Звонка нет.  Подумал:
– Чего сидеть. Поднимусь к ней на этаж.
Подошёл к лифту. Передо мной одна женщина. Лифт вызвала и ждёт. Вот лифт подошёл. Мы у двери первые. Открываются…
Верочка буквально падает мне под ноги. В лифте все всполошились. Я засуетился:
– Зачем ты поехала ко мне? Что ты наделала? Ну, зачем, зачем?
Она без сознания. Рядом оказался врач. Стал прощупывать пульс на шее. Вызвали каталку. Здесь же на этаже реанимация. Повезли. Я за ней. Жду у дверей. Вышел врач. Задавал какие-то вопросы. Толком ничего не мог ответить. Побежал в палату за бумагами. Появилась Ольга Юрьевна и заведующая отделением. Открывается дверь реанимационного отделения. Верочку вывозят с трубкой во рту, капельницей. Бегут в отделение интенсивной реанимации. Я в обход. Прибежал первым. Показываются в коридоре. Ольга Юрьевна несётся рядом с каталкой и держит высоко капельницу.  Дверь новой реанимации закрывается. Немного погодя выходит сестра. Спрашивает:
– Не можем снять кофточку. Можно ли разрезать?
Не понимаю. Господи! Какая кофточка! Почему нельзя резать? Зачем об этом спрашивать.
– Резать? Конечно, конечно. Режьте. Что надо, то и делайте. Только помогите!
    Жду в коридоре никакой. Выходит Ольга Юрьевна.
– Обширный инфаркт. В себя не пришла, но сердце запустить удалось.
Чуть отпустило. Стал спрашивать:
– А потом, куда? В ваше отделение?
– Нет. Уже в первое. Там лежат с тяжёлым инфарктом. Ну да не будем загадывать. Езжайте домой. Здесь Вы ничем помочь не можете. Потом понял, что она имела в виду, говоря «не будем загадывать».
     В четыре был дома. Что-то съел. Состояние тяжелейшее. Чтобы отвлечься, включили с сыном телевизор. Смотрим последние новости по НТВ. Минут пять восьмого звонит телефон. Из почты:
– На ваше имя телеграмма. Печальная.
Я думал что-то с родственниками в Адлере или в Челябинске. Откуда ещё могут быть телеграммы? Всегда их получаем из других городов.
– У вас кто-нибудь есть в Александровской больнице?
– Да, есть.

ПАВЛОВА ВЕРА АНАТОЛЬЕВНА 72 ГОДА СКОНЧАЛАСЬ ОТДЕЛЕНИИ РЕАНИМАЦИИ АЛЕКСАНДРОВСКОЙ БОЛЬНИЦЕ 17.03.2010 В 17-25 ВРАЧ ОШУРКОВ

     Закричал раненым зверем. Всё поплыло. Глаза заволокло слезами. Сердце в комок. Бросился вон из комнаты. Сыну:
– Мама умерла… у…у…у…уууу…
Завыл, заметался по квартире.
*
     Верочка была светлым человеком. Её любили дети и животные. Она любила жизнь, людей и нас. Я люблю её.
Мой ловец стрекоз,
О, как же далеко ты
Нынче забежал…(Тиё)