Разобрались

А.Н.ПАВЛОВ

РАЗОБРАЛИСЬ

     После зимы на перилах открытого крыльца нашей избы всегда много следов от посещения мелких птичек. К июлю, когда я нынче появился в нашей деревеньке, эти следы выглядели как белые засохшие лужицы с крохотными чёрными «червячками» в середине или у самого края. Я их не убирал. Ну, есть и есть. Природа!
     Июль выдался аномально жарким. Каждый день температура воздуха в тени поднималась далеко за тридцать. На небе ни облачка. Зной.  Духота. Встаю рано. После кофе с кусочком хлеба и сыром выхожу покосить по прохладе. С передыхами хватает на час-два. Потом обливаюсь водой из ведра и тащусь в избу прилечь. Кроссворды. Они почему-то приводят в норму мои давление и пульс. Подхожу  к одной из последних фотографий, где мы с Верочкой стоим, обнявшись у куста калины и цветущих флоксов.  Становится грустно и одиноко.  Ложусь читать. Через час-полтора выхожу опять покосить, а через неделю – сгребать сено и убирать. Я таскаю его к двум большим берёзам. Подкормить к зиме и на весну.  Цель простая – очистить от высоченной и уже подсыхающей на корню травы участок перед домом. При этом сохранить цветы, ещё не так давно посаженные Верочкой с любовью и вкусом. Вечером обильно поливаю их. Хочется сберечь её труд и красоту, которую она создала. Это немного греет душу. В нашей Берендеевке (из четырёх домов) я нынче  один. Совсем один. Поговорить не с кем. Телевизор и радиоприёмник сознательно не взял. Хотелось отрешиться от всего. Только автолавка по пятницам в соседней деревне. Да и то, что обсуждать? Что Веры не стало. И теперь я приехал без неё.
     Маюсь жарой ужасно. Где-то к середине месяца на небе появились редкие белые комочки. На следующий день высокая облачность уменьшила яркость солнца. Поднялся лёгкий ветерок. Температура упала. Стало полегче. Затем опять жара. Духотища.  Почти весь день в избе. На кроватях под простынёю – то на одной полежу, то на второй, то на третьей. Выхожу обливаться. Благо насос от каптированного родника в лесу пока ещё исправно работает, и свет не вырубают. И вот, когда уже совсем стало невмоготу, небо заволокло тяжёлыми тучами. Стало погромыхивать. Деревья и кусты закачало, начало гнуть и трепать.  От «гнилого угла» (так покойная баба Катя называла запад за своей избой) надвинулся дождь. И вот небо лопнуло. Разверзлись хляби небесные. С ветром, молнией и громом. Ливень крупный и сильный. Ударил наотмашь по иссохшей земле, крышам, брёвнам избы. Залил крыльцо. Поливало как из брандспойта. Природа вздохнула. Стало прохладно и обновлено. Дышать легче. Хорошо.
     Вышел из сеней, куда меня загнала гроза. Стою у перил. Вижу – к маленькому, отмокшему от дождя, пятнышку птичьего следа пристроилась довольно крупная муха. Сидит и наслаждается вкусной для себя едой, ставшей доступной после дождя. Ну, ест и ест. И тут к её миске подлетела другая муха – помельче. Типа тех, которые в народе называют постельными. Мелкая, настырная, надоедливая и вёрткая. Посмотрела на крупную товарку, оценила её размеры. Но не убоялась. Стала пристраиваться к кормушке. Нос к носу. Большая муха резко дёрнулась навстречу и отогнала нахлебницу. Не тут-то было. Постельная муха отпрыгнул, но не улетела. Приняла боевую позу. Опустила голову, задрала брюшко почти вертикально, растопырила крылышки, сучит задними лапками – угрожает. И в такой позе начинает наступать. Снова была не допущена. Стала подходить сбоку, потом сзади, кругами. Большую муху это гневило. Она бросилась отгонять конкурентку. Но её успехи были временны. Нахалка не отступала. Топорщилась. Медленно подкрадывалась и норовила припасть к еде. Наконец, добилась своего. Большая муха перестала её отгонять. Наверное, сообразила, что еды хватит и на двоих. А может она устала бороться и ей всё это надоело. Ситуация успокоилась Консенсус был достигнут Нахальство победило.
    Я постоял, постоял. Наконец, мирная картина мне  надоела, и я ушёл в избу готовить ужин.
     Поел молодой картошки в мундирах. С постным маслом, крупной солью, помидорами и огурцом. Вкуснотища! Потом пил чай и размышлял:
– Может, победило не нахальство. Хотя без него, конечно, не обошлось. А смелость и решительность. Ведь, если трусишь, нахальство не поможет.
     Вспомнил две истории.

История 1.
     Не то я читал о ней где-то, не то слышал от кого-то. Место и время не помню. Но они и не имеют значения.  Пусть это будет пивная или какой-нибудь паб (за бугром).
     Вечером собрались завсегдатаи. Люди разного калибра и темперамента. Накурено. Полупьяный гул голосов. И вот конфликт. Могучего сложения мужик нехорошо и громко обозвал небольшого щуплого паренька, видимо, случайно заглянувшего на кружку пива. Парнишка оказался честолюбив. Не стерпел хамства. Подошёл к обидчику и дал ему пощёчину. Амбал опешил. Взбесился. Налился кровью и отколотил малого.  Да так зло и сильно, что пришлось вызывать скорую. Парнишка амбала не выдал. Подлечился. И снова  появился в пивной. Завсегдатаи уставились на него с любопытством. Амбал особенно. Малый спокойно подходит к нему и отвешивает оплеуху.  Народ замер. Амбал налетел как ястреб на куропатку. Изметелил будте-нате.  Опять скорая. Больница Парень подлечился. Снова пришёл в пивную и дал амбалу пощёчину. Скорая. Больница. Возвращение. Оплеуха амбалу. Публика потешается, а через неделю уже ждёт повторения шоу, как рыжего в цирке. Наконец, малый пощёчинами просто затравил амбала. Тот при виде щуплого и решительного паренька стал из пивной сбегать. Потом вообще куда-то исчез.
     Принципиально похожая картина описана в известном романе  Ирвина Шоу «Молодые львы». Там главный герой, только что призванный солдатик, вызывает на ринговую дуэль весь взвод. Дерётся с каждым в отдельности. Всегда в синяках. Часто нещадно побит. Но он отстоял своё право на уважение к себе. Характер!


 История 2.
     Это уже со мной. Армения. Первый год работы. Съёмочный отряд в одном из горных районов. Живём в палатках. Конец февраля. Здесь начало весны. Солнечные тёплые дни. Сказка. До завтрака ходим с Петро Лосевым на родник обливаться. Вода чистая, ледяная. Пахнет небом. Из ведра – ах! Сердце заходится. И сразу бодрость. Захотелось большего. Решили поливать друг друга из чайника. Ледяная струйка на спину.  Это не из ведра плюхнуть. Однако, терпели.  Тоже хорошо. Завтрак. И в маршрут. Радостные были дни.
     Раз к вечеру пошёл в деревню посмотреть, как живут люди. К кяризу, собирающему воду с горных родников, приходят женщины с кувшинами. Никто не торопится. Все в ярких праздничных одеждах. Весёлые. Не просто за водой, а пообщаться, поболтать. В стороне, в тени развесистого  дерева сидят мужчины. Тоже перекидываются словами. Любуются на своих красавиц.
     У меня был фотоаппарат «ФЭД» с цветной плёнкой. Захотел поснимать. Только начал выбирать кадр, из толпы под тенью дерева выходит мужик:
– Эй! Не надо фотографировать. Нельзя.
– Почему?
– Да, так. Нельзя и всё. У нас не принято. Это женщины. Э!... Да ты всё равно не поймёшь. Брось, а то аппарат сломаем.
Я счёл за лучшее послушать его. Поэтому яркая цветная сцена у родника осталась только в моей памяти.
     В один из выходных недалеко от палаток кто-то увидел крупного зайца. Выскочили. Один побежал за ружьём. Смотрим. А охотник уже без нас есть – лиса. Подкрадывается к косому. Прямо сливается с травой.  Ползёт, не дышит. Заяц не чувствует опасности. Пасётся спокойно. Мы замерли. И вдруг с небес огромный беркут. Тоже заметил бедного зайца. Разбросил крылья и тенью на бреющем полёте летит к своему ужину. Да мы ещё тут со своим ружьём. Куда косому деваться. Заметался. Человек был ловчее. Оказалась зайчиха. Да ещё на сносях. Стало неловко, хотя понимали, что зайчиха была обречена. Беркут бы её не упустил.
    Ну, да что делать. Освежевали. Начинили тушку чесноком. Поужинали с разными травками и домашним вином.
     Вечерами  любители играли в карты. Научили и меня пульку расписывать. Да азартен я на поверку вышел. Был наказан на хорошую сумму. После этого больше смотрел, как другие играют. В одной из компаний, к которой я подсел, играли двое очень разных человека. По возрасту и характеру. Один, помню, Алёша, с Украины. Почти мальчишка. Только-только закончил геолого-геофизический техникум. Деликатный, немного  застенчивый. Другой, кажется, его звали Ервант, здоровый дядька. Широк в плечах. Массивен. Волосатые грудь и руки. Держался без церемоний, хозяином. По- русски говорил неохотно.  Не знаю, что у него под шапкой волос крутилось. Неприятный был человек. Что-то не заладилось у них за игрой. Заорал на Алёшу. Глаза выпучил и своей огромной волосатой ручищей схватил его за лицо. Казалось, пальцами глаза выдавит. Алексей обмяк. Растерялся.
    Неловко было  видеть эту хамскую выходку и победоносный взгляд сильного над слабым. Внутри у меня закипело. Едва сдержавшись, я, как можно спокойней, сказал:
– Ервант, если ты что-то подобное выкинешь со мной, то берегись. Днём, конечно, мне с тобой не справиться. Но…ночью, когда ты будешь в спальном мешке, я тяжёлой палкой…. И начну с головы.
    Он убрал свою лапищу с Алёшкиного лица. Посмотрел на меня. Ничего не ответил.
    Я знал, что так и сделаю. Он это понял. При мне, во всяком случае, хамства больше не проявлял.