Уроки жизни

ТРЕТЬЕ МЕСТО В ТЕМАТИЧЕСКОМ  КОНКУРСЕ "У ПРИРОДЫ НЕТ ПЛОХОЙ ПОГОДЫ" КЛУБА СЛАВА ФОНДА

Свирепела декабрьская вьюга. За ночь намело выше крыш, напрочь задуло окна, двери.
Наталья умирала незаметно, в ночь, ровно боясь побеспокоить семью. С вечера еще наказывала старшей дочери Антониде:
- Береги Саньку-то. Эти повырастают, анчихристы, ничего с ними не станется. А эта – одна, девчонка-то, забьют ведь, балды эти, как есть, забьют.
- Ты  чего  это, мам? -испугалась Антонида
- Ничего, я так, на случай, - успокоила Наталья, - не полошись больно. Все помрут – старые-то. А я чо ж? А вы живите, да миритесь, хватит уж, душа-то вся изболелась на вас глядючи. 
Простила бы его. Отец, чать, им-то. Ну, гульнул разок, мужик ведь.Да уж не со зла он... Мужик ведь.
Антонида наклонила голову, вспыхнула:
- Не могу я, мама, пойми ты, не могу.
- Ну, ну, - слабо махнула на нее Наталья, - ты потихоньку, да не озлобляйся больно. Злого тож жизнь не тешит. Тяжко злому-то, ох, тяжко. Смолчала Антонида.
- А перину мою, - продолжала старуха, - Саньке отдай. Ей готовила.
- Мам, – похолодела Антонида, - ты чего?
- Иди, ничего я, иди спи. Поздно уж, - слабо улыбнулась Наталья, - вспомнила тока.
- Может, врача, а мам?
- Не. На кой врача? – испугалась старуха.
Говорю, спи иди, и я уже устала, иди.
   ...Гудело и повизгивало в трубе, и глухо, тяжко выла, упав на материнскую постель, Антонида.
Покойница, обряженная, со строгим застывшим лицом, лежала в горнице. Рядом бормотали молитвы черные старушонки.
Ждали младшего сына Петра с кордона.Любимый Натальей зять Николай откидывал проход к дверям. Снегу – с человеческий рост
- Строгая Наталья была, ишь, погода-то выкомаривает, - заметил, остановившись, шабер Василь, весь облепленный снегом. Постоял молча и побрякал с ведерком к колодцу.
- Заходи! – крикнул Николай ему, проходившему уже с полным ведром. – К завтраму, должно, к утру.
- Зайду, - просипел тот, задохнувшись ударившим в лицо встречным ветром. Повернулся задом, поставив рвущееся из рук ведерко, поцарапал ногтем заледеневшую корку на валенке.
 - Скоро не стихнет, суток трое еще покрутит! - выкрикнул почти на ухо Василий. - Язви ее совсем! – махнул рукой и поплескал с ведерком к дому.
Возникла, внезапно вынырнула из белого смутья запорошенная повозка. Завозились в ней точно куклы укутанные, забеленные фигуры. Еще от порога, бросив шаль на руки остолбеневшей соседке Зинке, едва размотавшись, завыла, заголосила сноха.
Петр тяжело молчал, лишь руки его мелко подрагивали.
 Потянулись ко двору припорошенные снегом бабы, мужики. Испуганная Санька забилась на печку рядом с притихшим Леником. Младшенький спокойно спал в люльке, умаявшись на чужих руках.Старший сын  Вовка помогал отцу прокладывать дорожку к сараю.
Раскачивался от ветра поднятый на полотенцах гроб. Большими охапками швыряла разъяренная пурга колючий снег в лица людей, забивала глаза, перебивала дыхание. Вывели под руки почерневшую, шатавшуюся Антониду.
Через сутки отбыли все.
Опустело в доме.
Антонида сидела в горнице, уткнувшись глазами в одну точку, ровно покачивалась на стуле, точно все еще баюкала кого-то.
- Пойдем спать, Тонь, - с жалостью попросил Николай.
Антонида молчала.
- Ну, Тонь, - осторожно взял он ее за плечи, - мать помириться велела, слышь? Виноватый я, а, Тонь? Мать велела, Тонь.
Антонида вздрогнула, внезапно судорожная гримаса нестерпимой боли исказила ее лицо, и, уткнувшись в плечо мужа, она беззвучно затряслась, цепляясь за него руками...