Фанатизм Чупыркина

   Если судно встречала величественная фигура Алёши на высоченной сопке, огромный памятник в честь воина-освободителя  –  это был родимый Мурманск. А так, по низменным берегам реки, проплывали лесозаводы да штабеля пиленого леса с характерным запахом. Но Архангельск  –   тоже неплохо,  это собрат мурманчан, их сосед у Белого моря. По причине, ведомой разве что пароходским диспетчерам, зачастил «Куйбышевгэс» на берега Двины.

   Швартовка, пусть и не в порту приписки, а всё заключительный аккорд длительного плавания! Простившись с лоцманами на ходовом мостике, мурманский капитан, но житель солнечной Одессы,  Герольд Илюнин с облегчением вздохнул: «Я сделал всё, что от меня зависело, чтобы рейс закончился благополучно, и моряки смогли бы обнять родных и любимых». Автор этих воспоминаний, несколько лет работал с Илюниным на одном судне и был хорошо знаком с капитаном. В начале 70-х годов мы возвращались из отпусков на первом советском реактивном пассажирском самолёте ТУ-104, рейсом:  «Одесса -  Киев - Ленинград – Мурманск».  Сидя в креслах, мы с аппетитом поглощали до самого Кольского полуострова домашнюю украинскую колбасу  и вино, приготовленные моей любезной тёщей, Оксаной Казимировной.
 
   Контейнерный терминал «Экономия», расположенный в 25 километрах от Архангельска, был примечателен отсутствием проходных к причалам. По крайней мере, в 70-х годах. Так что после  полуночи в нижних каютах «Куйбышевгэса» – весёлый девичий гомон. И что удивительно: даже яростный поклонник дисциплинарного Устава, старпом Григорий Аксёнов якобы не слышал задорного смеха архангельских девчонок. После продолжительного рейса к берегам Канады, как запретить «души прекрасные порывы?!»

   Прочие морские командиры, почистив «пёрышки», помчались на железнодорожный вокзал и в аэропорт – встречать жён с детишками. Кроме, старпома Григория Аксёнова, жена которого не больно-то баловала мужа частым посещением судна. Низкорослый и плотный, но чрезвычайно подвижный, он словно ужаленный, носился по судну, проверяя вахтенную службу и наблюдая за разгрузкой канадских контейнеров. Таким образом, Аксёнов невольно расходовал накопившуюся за рейс потенциальную мужскую энергию.

   Матрос у трапа Костя Демидов, удручённый выпавшей на его долю приходной вахте, недовольно посматривал в сторону старшего помощника капитана.
   - На старпома сегодня грех жаловаться, учитывая, что он закрыл глаза на посторонних лиц и не снял тебя с вахты. Ты не больно тут расслабляйся, строго напомнил матросу боцман Беспалов.
   - Да уж как-нибудь, отстою, а завтра… наверстаю, - усмехнулся Демидов. – после такого рейса даже у нашего фанатика производства, Алика Чупыркина – «в крови горит огонь желанья». Двух тальманщиц (счётчицы груза) пригласил на судно.
   -  Чупыркин? Не может быть… - поразился боцман.  -  Неужели припекло? Что-то не верится, наверняка пригласил девушек на экскурсию в машинное отделение.

   Алика Чупыркина, худющего моториста с колючим, хмурым взглядом, редко кто видел улыбающимся. А уж рядом с девицами и представить не могли. Прямо таки, нонсенс какой-то! Те, кто давно работал на судне, знали Алика, как озабоченного моряка, даже во сне, производственными проблемами. Бывший сосед по каюте рассказывал, как  Чупыркин иногда вскакивал по ночам с кровати и кричал пронзительным голосом… в адрес вахтенного механика: «Михалыч, вода в машинном отделении!»

   Да, Чупыркин был предан флоту и своему судну! – фанатик поршней и цилиндров, - как говорили о нём механики.

   Удивительно, но стоянка у причала для ограниченного механической службой Альберта, просто беда! Не с кем поделиться своими заботами, экипаж в городе, кроме вахты, едва оформили приходные документы. Красное вино пришлось пить  в каюте, в гордом одиночестве, изучая себя в зеркало. Однако после пары стаканов, Альберт, неожиданно пригласил на борт двух скучающих на берегу тальманщиц.  Но, не прав матрос Демидов, ни о чём таком Чупыркин даже не помышлял. Его сердце занято горячо любимой супругой Сашей, и нет там места посторонним женщинам…

   Усадив девушек на диванчик, Альберт ожесточённо размахивал длинными, в мозолях руками. Он с любовью и знанием дела рассказывал про устройство и ремонт родимых судовых дизелей. В процессе производственного монолога Алик всё же накрыл стол, угощая молодых женщин вином и марокканскими апельсинами. Увлёкшись, он никак не мог сменить тему разговора,  настолько въелась в плоть и кровь моториста-сварщика его работа. Не помог и Бог вина Бахус. Альберт не осмелился коснуться темы любви, даже когда дошёл до нужной кондиции. Напротив, вскочив из-за стола, он задрал рукав рубахи и просил симпатичных тальманщиц пощупать бицепс на худющей, но жилистой руке. Затем, с горящими, «бесовскими» глазами и прилипшими на лоб редкими кудряшками рыжих волос, для осмотра предложил огромные ладони, не совместимые с его фигурой и ростом:
   - Вы только посмотрите,  да на этих руках держится всё машинное отделение судна! Даже кувалда и гаечный ключ 42х56 в них, словно скальпель хирурга! Спросите, пожалуйста, спросите у второго механика Ларина: чьими руками устранены в рейсе аварии топливного насоса и масляного сепаратора? И каждый вам ответит, что, конечно же – Альберта Чупыркина…

   Потягивая винцо, девицы всё ещё надеялись, что выступление Алика – лишь прелюдия к чему-то более интересному, хотя и затянувшаяся. Увы, совсем распалившись, Альберт втолковывал притихшим и заскучавшим девицам о моточистках, профилактике и ремонте судовых механизмов. В общем, как говорили на флоте: «на работе о женщинах, а у женщин на работе.

   Положение спас, заглянувший на «огонёк» электрик Володя Пилипенко. Ведая о наклонностях моториста, он ласково спросил:
   - Алик, разреши и мне послушать о твоих трудовых подвигах?
И не дождавшись ответа, присел к девицам на диванчик, который жалобно скрипнул. Альберт Чупыркин, словно проснувшись, притих, и обиженно посмотрев в сторону электрика, всё же наполнил стаканы вином. Но вместо ответа Пилипенко вдруг предложил гостям:
- Девушки,  не изменить ли вам программу посещения нашего замечательного судна? 

Допив вино, тальманщицы живо вскочили с дивана, всем своим видом показывая, что после выступления Альберта, они способны на любые подвиги.
- Спасибо, Алик за угощение, и под ручку с Пилипенко девицы быстренько покинули скучные апартаменты производственника…

   Допив в гордом одиночестве вино, Алик грустно прогуливался по коридору главной палубы. Осмотрев жалобно свои натруженные годами руки, моторист побрёл спать. Утром предстояла профилактика главного компрессора номер два. Беспокойный моряк Альберт Чупыркин справедливо считал, что к выходу в очередной рейс все механизмы должны исправно работать. Всё остальное – суета и баловство…