Летние рассказы

Летние рассказы:

Черный копатель
Клубника и графские развалины
На рыбалку в ночное
Варенье из вишни
Ижевское
Наше славное Подмосковье
Лагерь
Дворики старой Рязани
стихотворение "Воспоминания из 90-х"

Черный копатель
Нашу старую "шестерку" мы с папой готовили еще с вечера. Загрузили туда палатку, походный нож и электрический фонарь, спички, топливо, спиртовку, в общем, взяли все то, что могло понадобиться нам в раннем походе за поклевкой. Да, мы собрались на рыбалку. Темная - хоть глаз выколи - южная ночь этому могла создать определенные затруднения. Но выезжали мы всегда затемно. Ранним утром - она самая поклевка - от пяти - вплоть где-то до девяти утра, а потом знойное солнце немилосердно начинает полировать своими лучами выжженную донскую землю - рыба прячется на дно, под коряги, уходит в омуты.
Потом, часов в десять утра, можно снова покушать, ну и - купаться - аж до обеда. Потом - сон, конечно же, ибо встаешь в половине четвертого, пока еще стоит непроглядная темнота, а к этому времени успеваешь изрядно вымотаться. А поспав три-четыре часика после обеда, можно уже приняться за вечернюю рыбалку, когда солнце уже не такое знойное - с шести до девяти вечера примерно.
Двигатель завелся с пол-оборота - явно добрый знак. Дорога предстоит дальняя - тридцать-сорок километров в сторону Азова. В дельте Дона есть замечательные места для рыбалки, в многочисленных болотах, тростниках и зарослях можно найти много нетронутых уголков природы. "Комариный" сезон прошел, на дворе - десятое июня, разгар лета по южным меркам. Здесь, в городе, уже неделю цветут липы, в огородах многочисленных дачников появилась первая клубника, а нас ждет добыча. Правда, нелегкая.
Теплая южная ночь парным молоком обволакивает все вокруг и дарит нам воздух, пропитанный ароматами цветущих повсюду растений.
Мы выехали. Небо из черного стало внезапно синим, потом - серо-беловатым. Облака? Но потом выяснилось - безоблачно! Постепенно небо на востоке приняло голубоватый оттенок. Скоро нежная ночь сменится быстрым теплым утром и настанет знойный день.
Первая трудность была на переправе у Быстреца Донецкого. Эта маленькая речушка, однако, очень коварна, и не упускает возможности проявить свой крутой нрав. Мы обычно проезжаем то место, так сказать, не по мосту даже, а по каменной насыпи, сквозь которую между камнями бурлит и струится вода.
Оказывается, здесь за последние полторы недели смыло несколько крупных камней и унесло течением. А по оставшимся камням не пройдет машина. Печально...
В объезд - через деревню!
Там река шире, но на переправе через залив ходит паром. Местный тракторист ругается с паромщиком, ибо тот его не хочет пускать с телегой, и так занимающей половину парома.
- Петрович, тудыть-растудыть твою за ногу, будь ты ладен и неладен! - настаивал первый. Мне бидоны, бидоны надо везти на ферму. А то меня бабы опять там облают! Я тот раз опоздал к ним, хоть не по твоей милости, ну все же. За мной магарыч! Петрович, у меня план горит!
- Знаю я, какой план горит у тя, Михалыч! Сдать бидоны, свалить их в кучу, на обратном пути зарулить к Косому, нажраться у него, продрыхнуть до пяти вечера, потом продрать зенки, поправить здоровье у Митяя, а потом - в Вишневку, к дояркам, кутить. Они тебя и напоят, и приголубят, болезного! ну как же! Ты ж такой один! Первый тракторист на деревне!
- Ну последний раз! Ну в порядке исключения! Ну, заглажу я косяк! Сорокаградусной! Дагестанской!
- О! дагестанской! Ты обещал.
- Да-да, обещал!
- Станови свою колымагу вот между "Газелью" и этим тарантасом, и смотри, не рыпайся!
Мы с папой на "жигулях" подрулили к заезду.
- Командир, примешь? - спросил отец.
- Приму, етить-тудыть. Вот сюда...
- Ну-ка...
Паром затарахтел дизельным движком и мы начали путь на тот берег.  Поблескивала вода в заливе и поплескивала рыба в воде. Ее-то здесь много, это мне давно известно. Но ловить мы будем не здесь, а пяти километрах - там тоже заливчик, поменьше этого, помельче, хорошо прогревается. Температура воды в летние дни там достигает тридцати трех градусов; но уже к июлю месяцу он здорово зарастает водными растениями и превращается в болото.
...Светало все больше, и автомобиль уже отматывал километры по пыльной грунтовке. Дождя давно не было, давненько... Недели три.
В зарослях камыша блеснула крыша черного автомобиля. Обогнув кустарник, мы обнаружили сам автомобиль - полугрузовой черный джип. Рядом с ним ошивались двое, один что-то говорил по рации.
Вскоре впереди мы увидели еще один автомобиль - "уазик" береговой охраны. Он ехал на низкой скорости, а перед нами вообще остановился на дороге, объехать его не было никакой возможности. Оттуда неспешно выбрался лейтенант в кепке, немного с помятым лицом. По всему было видно, что он ночевал в этой же машине, и уже около суток находится на дежурстве.
Он вышел на середину грунтовки, властно и небрежно держа руки в карманах, щуря глаза на утреннем солнце.
Подойдя к машине, коротко козырнул и представился:
- Лейтенант береговой охраны Мишин. Куда следуем?
- За залив, это еще два километра, на рыбалку, - ответил ему папа. 
- Плановый осмотр. Откройте, пожалуйста, багажник.
Осмотрев все внутри и не найдя запрещенных предметов, лейтенант пояснил:
- В этом районе пропал мальчишка лет девяти, вот фото. При случае, если увидите его не предпринимайте никаких непосредственных действий, а сразу обратитесь в линейный пункт береговой охраны.
-  А как это случилось, - поинтересовался я.
- Как нам известно, он попал к контрабандистам. Они с приятелем (тому лет двенадцать будет) играли в "поиски клада". Тот ему предложил сплавать на остров - вон видите? - в ста метрах от берега находился остров, а залив этот являлся частью Азовского моря. Они переплыли и полдня провели там. Это нам рассказал тот, второй. Он вернулся обратно. А вот этот, первый, которого мы ищем, оттуда пропал. Может, его забрали двое на моторке, которые вчера вечером подплывали порыбачить. А вы где хотели рыбачить?
- На Истринском.
- Ясно. Сотовый есть с собой?
- Нет. Не обзавелись еще, - ответил я ему.
- Тогда держите, - лейтенант протянул нам рацию. Я буду у вас часа через два.
Ловя рыбу, мы время от времени задумывались о произошедшем. И вот я предложил:
- Пап, а не сплавать ли нам туда?
Лодка у нас с собой была... Надувная. Предложено - сделано, и мы отправились на этот клочок земли. Размером он был где-то метров пятьдесят на семьдесят, неправильной формы, закругленный с одной стороны, и сильно извилистый с другой. Все это, а также место, где можно причалить, рассмотрел я в бинокль, подаренный мне совсем недавно, на двадцатитрехлетие.
Выходя из лодки, понадобилось пробираться через глубокий прибрежный ил и заросли.
- Так выходит, они сюда без лодки, прямо так плавали, - вслух подумал я.
Обойдя кругом остров, мы, конечно же, ничего экстраординарного, чем можно было завлечь сюда подростка, не нашли. Здесь в двух местах была небольшая поросль деревьев, а остальное место заросло высокой травой.
Но случайно мы попали на чье-то стойбище. Обломки толстых сучьев, кострище... А неподалеку - куст и углубление рядом с ним. Пещера? Или просто нора?
Подойдя, мы увидели - не то и не другое! Это была яма, довольно правильной формы, и было видно, что копали ее недавно. Края ее были где глинистые, а где песчаные; там где они были песчаные, они осыпались.
На дне ямы, прямо посередине, лежали чуть присыпанные песком, какие-то старые украшения - ожерелье из круглых медяшек, еще браслет, по-моему, тоже из меди и какой-то кулон-подвеска.
Видно, тут кто-то копал, часть забрал, а потом его спугнули... Ну ничего, мы докопаемся. Я не любитель таких вот артефактов старины, и не гоняюсь за такими вещами. И достал рацию:
- Лейтенант Мишин! Мы тут кое-что обнаружили.
- Что именно? - хрипло отозвалось в рации
- Яму на этом острове, и в ней - какие-то бусы старые и браслет из меди.
- Высылаю группу.
Спустя полчаса, когда все всё осмотрели, наряд береговой охраны отпустил нас с отцом. Мы вернулись на прежнее место.
- А где, интересно, в Азове блошиный рынок, где могут торговать старьевщики? - поинтересовался я.
- Надо спросить у местных, - сообразил папа.
- Это может быть там, где мы сегодня проезжали...
- Так ты что, думаешь, что тот мальчишка сейчас там? Торгует ими?
- Возможно, - согласился я.
...Тут было всего полно: старые самовары, и почерневшие, и, наоборот, до блеска начищенные, монеты величиной с кулак, медали, утюги, иконы, фарфор, бронза, медь, серебро. Гомонящий гул на привокзальной площади Азова царил здесь с утра и до вечера по выходным.
- А ты запомнил лицо этого мальца? - спросил у меня папа.
- Лицо нет, но есть его фотография. Которую лейтенант дал.
Наконец, поиски увенчались успехом. Вот он - как вылитый! Мы и не думали, что простая догадка поможет так быстро его найти. Он, оказывается, тоже продавал медные украшения, которые они с другом накопали на острове. Мне даже интересно стало!
Я решил взять его на блеф. Достал свой студенческий билет, который, ради прикола, у меня был вложен в корочку "Прокуратура России".
- Таа-к, почем предметы старины, - чисто официальным тоном поинтересовался я, - разрешение есть? - и на миг приоткрыл "корочку"
- Да что вы? Это ж мои! - сориентировался малой.
- А где взяли? И сколько стоит, к примеру, вот это?
Мальчишка назвал цену. Я присвистнул. "Нехило рубит парнишка. Авантюрист"
- Занятная штука, - продолжил я, - но у меня с собой денег в обрез. Завтра здесь будешь?
Паренек прищурился и ответил:
- Отчего ж нет?
- Все, пойдем, - решили мы с отцом. И, отойдя чуть, я добавил:
- Завтра его отсюда заберут. Или прямо сегодня...
Сим же часом я связался с береговой охраной.
- Мальчишка, которого все ищут, в двадцати километрах от вас, в Азове, на местном "развале", где старьевщики. Медь продает.
И мы сдали рацию и продолжили нашу вечернюю рыбалку. Погода благоволила.
А спустя часа два, когда мы сматывали удочки, рядом остановилась "Нива". Оттуда вылез дядька лет пятидесяти и предложил съездить к нему. Он-то оказался дядей того малого, которого нашли мы на рынке.
Отец следовал за его машиной, не отставая. Впрочем, было недалеко. И, выйдя из машины, Игорь Семенович организовал чай на веранде.
Малой показался из комнаты. Его звали Денисом.
- А-а, "прокуратура" пожаловала? - соригинальничал он.
- Медь-надзор, - сострил в ответ я.
Игорь Семенович цыкнул на него:
- Иди занимайся алгеброй, нахаленок, бизнесмен доморощенный.
Распивая чай, мы обсуждали последние события.
Дядька откровенничал:
- Я тоже ведь такой шпаной был... Жили мы тогда в Анапе. Семьдесят четвертый год был. Так вот, ловил, находил я ракушки и гонял на базар их продавать! Целое лето сплошным сезоном было! Когда - только на мороженое наторгуешь, когда - на торт с кремом, а потом, отложив, купил себе самокат. Прибыльное это дело, и-эх... Да и милиция не трогала - с пацана - что взять. А выходило в месяц - четверть папиной зарплаты! ух, жил я тогда! И девчонок в кино приглашал. Вот это была сказка... Все сверстники у родителей клянчили, а я вот жил на своем хозрасчете. И этот балбес, похоже, такой, как и я! Но другие времена - другие возможности. И что будет потом?


Клубника и графские развалины
Хорошо же бывает в июне выйти в поля за клубникой! Обычно я гостил летом в деревне у своего дяди. Сам он не жил постоянно в этом доме, а, опять же, приезжал из города порыбачить, пострелять уток, походить за ягодами или за грибами. В общем, типичное летнее времяпрепровождение. Ну и, с местной ребятней, конечно же, приходилось общаться, присматривать за более мелкими. Села и хутора все пустеют, молодежь убирается в город, лишь только старики, дай им бог здоровья и долголетия, поддерживают жизнь в этих "островках". Да еще летом к ним наезжают дачники из города, родственники, и те, кто арендуют дома на лето.
В этом году я снова приехал в Семкино. Мой дядя занимался в деревне тем же, что и раньше, только в последние годы он увлекся еще и разведением карпов в собственном озерце, а также осваивал новые сорта винограда. Побыв в доме полдня и от души повозившись с насосом (все-таки удалось его починить!) и установкой трубного каркаса под виноград, пообедав, я углубился в воспоминания на семь лет назад. Мне тогда быль пятнадцать лет, и то было мое третье лето пребывания здесь...
*    *    *
Закончив год в колледже, подался на природу и я. В этом году начало лета выдалось жарким. И уже в конце мая я вовсю купался, а в первой половине июня пошла в ход клубника. Жаркая погода перемежалась с дождями (два - три раза в  неделю), и, таким образом, благодаря теплу и влаге, ягода росла и наливалась.
Со мной идут еще несколько деревенских ребятишек, чуть помладше и совсем мелкие. Мне пятнадцать лет, Светке - двенадцать (она через двор от нас живет), пацанам Володе и Аркаше - по десять. Все мы вышли в поля за клубникой по сочной росистой траве.
Как же бывает хорошо гулять и не думать об учебе! О всех этих интегралах, компьютерах, электротехнике, высшей математике! Вообще, я учился на отделении информатики и изучал программирование. Порой это было увлекательно и интересно, но порой же заносило в такие дебри, из которых не выберешься, и голова становилась дубовой и чугунной! Нет, какие-то несовместимые это понятия - дубовой и чугунной... Тут - либо одно, либо другое.
Так вот, идем мы за клубникой через поле. По пути попадается низина с ручейком; вода в ручье очень холодная, а дальше ручей разливается и протекает через заболоченный луг. Вот там-то в жаркие дни вода очень теплая, бывает, прогревается до тридцати градусов.
Перешагнув через ручеек, мы преодолеваем небольшой подъем, а вслед за ним уже начинаются "грибные", то есть ягодные места. Аркашка набрал свою кружку первым, после него - мы со Светкой почти одновременно, а последним - Володька.
Собранные ягоды мы ссыпаем в большую плетеную корзинку, а всего у нас их три. Ягоды много, но мы планируем уложиться в два часа, чтобы потом пообедать, а после - покупаться и позагорать. Но тут наши планы немного нарушаются - Аркаша поранил ногу. Мы все, конечно, ходим в обуви, но он был обут в сандалии, и боковую часть стопы умудрился рассадить какой-то крючковатой черной  штуковиной. Даже не скажешь, из чего она... Похоже, из металла.
- Подорожник приложи, - советует Света. Она из деревенских была самой старшей и рассудительной.
- Бо-ольно, - хныкает Аркаша.
- Ты еще пореви мне тут, - поучает его Светка.
Но вот, приложив размятый лист к ноге, он понемногу успокаивается. А через десять минут забывает о произошедшем. Хотя время от времени рассеченная подошва дает о себе знать.
Опустошив полянку, мы решили переместиться на другую. А для этого надо было вернуться чуть назад и пройти вверх по течению ручья. Дойдя до ручейка, мы отвели мальчишку к воде и велели помыть пораненное место. Холодная вода приятно успокаивала; Аркаша отклеил лист подорожника и приложил другой. Кровь еще сочилась.
На этой поляне мы провели около сорока минут. Возвращаться назад мы решили другой дорогой, иначе для этого нам бы пришлось делать большой крюк, минуя заболоченную низменность.
Снова начал хныкать наш пострадавший мальчишка и проситься отдохнуть. Наш путь теперь лежал по пыльной грунтовке вдоль старой замшелой стены из красного кирпича. Время от времени в стене встречаются проломы.
- Свет, а что там? - спросил я.
- А, графские развалины.
- Что-о?
- Жил один граф в девятнадцатом веке. Лаврентьев, кажется. Это его замок был. Усадьба. Да у нас все в деревне знаю это место! Кино даже приезжали снимать, "Дубровский". Там один дом - летний - почти целый, большой барский - полуразрушен, а баня и летняя кухня - заколочены.
- И ты молчала! А у вас тут достопримечательность со своим замком! Круто!
Снова начал подавать голос Аркаша.
- А пошли туда зайдем! - предложил я Свете и мальцу. Там и отсидимся и отдохнем...
И впрямь, точно по нашему желанию, в том месте, где мы вошли в пролом, параллельно дороге, по территории усадьбы шла тропинка, а на краю ее - беседка с колоннами.
В ней и мы и расположились. У Светы был еще с собой чай в термосе. Вся усадьба занимала собой площади примерно три четверти гектара, и мела форму неправильной трапеции.
- А здесь вообще все заброшено или действует что-то вроде музея? - спросил я у нее.
- Был одно время летний музей. Но, как понимаешь, от райцентра далеко, экскурсий мало, а для наших это уже неинтересно...
- Кстати, тут смотрительница музея одно время жила, в этой усадьбе, - вспомнил Вовка.
- А, да! - осенило Светку, - такая забавная старушенция. Ну, не старушенция, а тетушка лет шестидесяти. И я видела гравюры, в летнем доме графа, так вот, - она чем-то похожа на его экономку.
- А давайте туда сходим, что ли? - предложил я.
Наша компания снялась с места и пошагала к летнему дому графа. Лишь только мы подошли к крыльцу, дверь медленно приоткрылась, и в дверном приеме возникла та самая...
Одета она была в жилетку поверх длинного серого платья, туфли были на толстой подошве, на руках - гранатовые браслеты, а голову ее покрывала немного аляповатая шляпка в стиле "ретро".
"Как, она еще здесь..." - вполголоса произнесла моя спутница.
...Да, это была она, о ком мы только что говорили, - "экономка графа".
- Здравствуйте, молодые люди, - сказала нам женщина и легко улыбнулась, - проходите, - она вошла внутрь и приоткрыла дверь для нас.
Мы ее поприветствовали, и, потоптавшись немного, последовали за ней.
- Меня зовут Ирина Иннокентьевна, - сказала она.
- А чья это усадьба? - поинтересовался я.
- Так получается, что моя, - ответила мне смотрительница, она же "экономка".
- То есть, как это? - любопытствовала Света.
- А вот слушайте. Это усадьба графа Гиляровского, главный дом был построен, - с него все и начиналось, - в 19 веке, а конкретно в 1872 году. Он сейчас полуразрушен, уцелел фундамент и несущие стены, разрушена часть горизонтальных перекрытий; туда никого не пускают. Хотя восстановить-то его можно, только вот вопрос, за чей счет? А я являюсь внучатой племянницей последнего графа - Гиляровского-Шуйского, который жил здесь до 1913 года, а потом эмигрировал во Францию. Потом, соответственно, эта усадьба перешла губернскому совету, и так было до 1922 года, с двадцать четвертого по тридцатый годы стала музеем, тут еще все цело было. Очень пострадало поместье в войну. Делались попытки в пятьдесят втором ее восстановить, но полный цикл работ не был проведен, ограничились лишь реконструкцией каменной кладки фасадной стены, а вот фундамент не укрепили. С середины шестидесятых годов Главный особняк закрыли для посещения, он сейчас в руинированном состоянии, водили экскурсии только в летний дом и кухню. Ну а здесь, в летнем, у нас находится библиотека и гостиная.
- Так получается, что вы теперь - наследница этого имения, - подытожила Светлана.
- В общем, по документам, я, - ответила Ирина Иннокентьевна, - но живу я непостоянно здесь, а в основном только в летнее время, а иногда приезжаю специально под экскурсии. Еще 13 лет назад, в 1985 году родовое поместье как музей, принадлежало облрайонсовету. Но в связи с последовавшими событиями в стране, его стало крайне невыгодно содержать, и после того, как я переехала сюда из Пензенской области, прознал кто-то из районного начальства, что я имею к этому особняку мало-мальское отношение. И его решили оформить на меня, "спихнув" с районного баланса. Так что, мы теперь, с племянником, крутимся-вертимся, поддерживаем музей.
- А чем еще знаменито это место? - вконец заинтересовался я.
- А вот слушайте еще, что было! Роман Гиляровский, младший сын основателя усадьбы Ивана Гиляровского, женился на Евгении Арсеньевой, дочери купца Валерия Арсеньева. Он очень любил девушку, и она отвечала ему взаимностью. Но однажды пробежала между ними черная кошка. Дело было так: Артур, брат Романа, крайне завистливый и неудачливый в личной жизни парень, был крайне недоволен неравенством статуса их брака. Как же - дворянин - женился на купеческой дочке! И решил "подставить" Евгению. К ним в дом порой заходил молодой человек, дворянского же происхождения, Петр Самсонов, имевший репутацию завзятого бабника. Но Евгения держалась очень кротко и повода для сплетен не давала. И вот, коварный Артур сначала пустил слух, что Евгения изменяет молодому мужу а потом опоил ее каким-то зельем, помутняющим на время рассудок, и буквально "впихнул" ее в объятия Петра, который решил воспользоваться шансом. Кончилось все тем, что Артур расстроил их брак, и Роман уехал из их дома. А Евгения потом написала несколько писем со стихами и просьбой о прощении. Да все никакого толку...
История, конечно, давняя, быльем поросла, но, как говорится, ничто не возникает на пустом месте...
- А какие здесь экспонаты для общего просмотра? - все любопытствовала Света.
- Да, почти никаких. Усадьба официально не относится к числу действующих. Так, словом, графские развалины... Конечно, есть несколько артефактов - швейная машина "Зингер", ковер азербайджанский 1890-х годов, комод французский тех же лет, немного старинных книг.
- А серебро-то куда делось?
- А вот неведомо никому. Может, немецкие захватчики разграбили в Великую Отечественную, мало ли что...
Мы вышли на крыльцо. День был в полном разгаре, уже половина второго. Маревом клубился над южным крыльцом, отражаясь от белых стен, знойный летний воздух.
- А хотите посмотреть баню или главный особняк?
- Так туда же не пускают, сами сказали...
- Это внутрь корпуса. А лестница и галерея вполне доступны.
Также на территории полузаброшенной усадьбы было несколько скульптур-бюстов. Одной из них я заинтересовался - она представляла молодую девушку, в шляпке, с вуалью. Черты лица были достаточно тонкими и выразительными. Даже глаза смотрели как-то по-живому, а не так, как обычно на скульптурах. Одухотворенность какая-то чувствовалась. Фантазия, гармония, окрыленность и в то же время сдержанность.  "Другие лица были тогда!" - подумалось мне. Ради только этого уже стоило посетить это место. "Да уж... Великая ушедшая цивилизация." Но в этом месте, однако, не чувствовалось заброшенности в обычном значении этого слова. Было - уединение, умиротворенность, возможно, некое затворничество, но никак не заброшенность. В этом парке, в этой усадьбе чувствовалась и теплилась жизнь. Тонкая, неведомая, незримая, но это совсем не развалины. Это - что-то сродни монастырю, куда бывает легко придти и на время отдохнуть, почувствовать вечность, не одиночество, а уединение и умиротворение.
Чуть позже взгляд соскользнул вниз, и на постаменте памятника я прочел стихи:


Зачем я жду, ведь уже больше
Не бросишь на меня свой взор,
Ко мне рукой не прикоснешься
И не начнешь ты разговор

Не посмотрю в твои глаза я,
И не увижу там слезу.
А ведь была тебе родная…
Не жди – я больше не приду.

«Не жди» - сказал ты мне и ветер
Вмиг разметал иллюзий пыль
«Не жди» - ты жестко мне ответил
А ведь когда-то так любил!

Хочу держать твои ладони
Хочу шептать тебе слова…
Но ты далече – и уж боле
Не вспомню я твои глаза…

Там было еще несколько строф – но их было не разобрать, они стерлись от времени, солнца, дождей и ветра.
С впечатлением я покидал дворянскую усадьбу.

На рыбалку в ночное
Нежна июньская ночь. Уже в половине третьего гаснут звезды, небо из черного становится темно-синим, и наступает волшебная предутренняя пора. Порой в эти часы так сладко спится. Но, если сделать небольшое усилие над собой, вам откроется целый мир - мир пробуждения природы!
Если ночь пасмурная и сырая, по округе раздаются лягушачьи концерты. Это кваканье может быть слышно на много километров вокруг. Во второй половине мая отчетливо бывает слышен соловей, да и не только он. Разные птицы подают голоса кто во что горазд!
Но вот рассеивается тьма, небо из синего становится все более и более белым, и к половине пятого становится уже совсем светло! Скоро взойдет солнце. Или не взойдет, если на небе облака...
В эти минуты любой оказавшийся на открытом воздухе человек может быть атакован комарами, прочей мошкарой. Но май прошел, а к середине июня мошки уже значительно меньше.
Если погода стабильна, не переменчива, то в этот период, до того, как поднимется солнце, обычно очень хорошая поклевка. Так оно и есть сегодня. У горизонта, там, где всходит солнце, плотные слоистые облака. Это может быть как к теплу, так и к пасмурной прохладной погоде - недавно прошел циклон и все непредсказуемо. Погода еще не совсем устойчива.
Вот уже солнце поднялось довольно высоко, два с половиной часа рыбалки протекли незаметно. Подкрепиться - и домой! Идя обратно по тропинке, я заметил следы какого-то животного. Парнокопытное... Кабан?
Через полминуты я услышал из леса глухой хлесткий звук. Двустволка. Охотники орудуют, стало быть. Может, и вправду кабан? Интереса ради, я решил пройти по параллельной тропинке, которая как раз шла через перелесок. Никаких подозрительных звуков или следов не было. Дойдя до дома, я попил чаю, и решил немного вздремнуть. И вот, снова началось тут. Один выстрел, другой, третий... Не судьба мне сегодня отоспаться...
Через полчаса соседский парень, охотник, постучался ко мне. Он порой заходил и раньше. Но сегодня, очевидно, у него имелся весомый повод зайти! "Глянь-ка, кого мы с Вованычем взяли!" - восклицает он. Я вывалился из дома в уже теплое утро, мы вместе подошли к багажнику его внедорожника. Е-мое, кабанище!!
А у меня как раз "пять звезд" оставалось. Ну, я и предложил:
- Может, спрыснем это дело? Коньяк мой, кабан ваш?
- А почему бы и нет, - решил Гришка, - приходи к одиннадцати! Думаю, мы его уже оприходуем.
К одиннадцати я был уже у него. Мясо приготовили на костре. Оно было сладковатым и слегка подкопченным.
- Ну что, налетай, братва! - скомандовал Гришка. Помимо меня и него там были еще его племянник четырнадцати лет, и жена Гришкиного брата.
Закусив, мы решили поболтать.
- А вот один раз на охоте такой случай был - вспоминает Григорий, - один раз шли мы на зайцев вот так же, той осенью. Был я, мой дядя, и брат дядиной жены Святослав. Своячок-то молодой, чуть старше двадцати, на охоте первый раз. Но он вот куражится: "вот мол, двустволку мне в руки! я-то покажу всем класс. У меня первое место в колледже было по пулевой стрельбе! И в походы-то я ходил по 50 километров!" В общем, успел он всех реально достать за то время. А охота-то даже еще не началась! Ну, дядя решает - надо как-то на место его поставить. И в разговоре с отцом, так вскользь упоминает, мол "кабаны тут бывают, перед зимой жир нагуливают, надо быть внимательнее". А орел этот все куражится! Но вот, на привале, приспичило тому по нужде, он спустил штаны и сел в кустах. И в это время дядя, незаметно подкравшись сзади, прислонил к его попе холодную двустволку и пару раз басовито хрюкнул! Славка пулей, не надевая штанов, взлетел на ближайшее дерево! Во как! То ли пружина у него в попе была, но взлетел он знатно, быстрее рыси!
Отсмеявшись, мы отрезали еще немного мяса кабанчика.
- Да уж, история...
Через какое-то время зашел к нам Гришкин брательник. Наевшись, он, опять же поведал такую историю:
Через какое-то время зашел к нам Гришкин брательник. Наевшись, он, опять же поведал такую историю:
- На  охоту за зайцами с гончими дружбан прихватил собачонку, вроде бы лайку, но размером чуть превосходящим хорошего зайца. Завел её он ещё в школьные годы и нарек Джеком. Когда Джек принес щенков, стали звать Джекой. Была она ласковая, послушная. Да её всерьёз и не воспринимали; так, «домашняя собачка». Смычок дружно гнал зайца.  Вот внезапно в брех гончих  ворвался  заливистый лай. Откуда это могло быть? Джека? А вообще, как она лает раньше никто и не слышал. Через мгновение грохнул выстрел и раздался довольный крик хозяина: «Есть»! Собаки стали загонять второго. И опять: звонкий лай, и сразу же выстрел. «Слушайте, — делился он, — я вам тогда не сказал, сам ведь не поверил. Джека перехватывала зайцев, и выгоняла их в аккурат на меня». Вот это «комнатная собачонка»! Закончили мы эти посиделки часам к трем, а еще через пару часов я планировал выдвигаться на вечернюю рыбалку.

Варенье из вишни
С детства помню блестящий начищенный медный таз, в котором мама варила варенье. Если, держа за ручку, постучать по нему, он издаст мелодичный своеобразный "колокольный" звон. А когда начиналось вариться варенье, со всей округи начинали слетаться осы. Вначале одна - "разведчица". Потом она незаметно куда-то девалась. А потом - прилетал целый летающий отряд полосатых хищниц. Все это, однако, можно было пережить. Но однажды вот таких "гостей" становилось слишком много. И в конце одного такого лета мы обнаружили на балконе осиное гнездо. Да уж, были времена!
А еще, "для вкуса", мы порой добавляли в варенье вишневые листья. Я заприметил в округе один дворик, в котором их обычно набирал. Варенье было уже поставлено, а от дома до того места - минут десять-двенадцать туда и обратно.
Вот я подорвался за этими "специями". Дойдя до вишневого дерева, я надергал уже половину требуемого количества, как вдруг меня отвлек писк снизу. "Мии..." спустя некоторое время еще один такой же: "миии". Я вгляделся в гущу дерева: котенок.
Некоторое время он сидел неподвижно. А потом стал топать прямо ко мне. Понемногу, нерешительно, но все-таки приближался. Котенку было на вид месяцев семь, и мне казалось, что что-то от меня он хочет. Я присел на корточки и почесал ему уши. Он вскоре повернулся и, оглядываясь, направился к ближайшему дому. Видно было - он хотел, чтобы я пошел за ним. И я последовал...
Он шел небыстро, но уверенно, периодически оглядываясь. Я не отставал. После преодоленных ста метров он нырнул под крыльцо и тут же вынырнул, опять оглядываясь. Заглянув в низ, я увидел, что еще один более маленький котенок, практически "кнопка" попал в "карман" цокольного этажа, и не мог подняться обратно. Окошко цокольного этажа было забрано решеткой, и мне было до нее не дотянуться. "Палку надо!"
Я переложил вишневые листья в карман, и стал прошаривать окрестности теперь уже в поисках палки или другого подходящего для этой цели орудия. Спустя десять минут мои усилия были вознаграждены. "Варенье переварится, е-мое", - мимоходом подумалось мне.
Спустив палку, я не сразу добился того, чтобы котенок обратил на нее внимание. Скорее всего, он не смог бы на нее забраться. Он мяукал, пищал и жался в угол. И тогда я пустил в ход запасной вариант.
Отогнув палкой один из прутьев, я взял старшего котенка и посадил его рядом с решеткой. Он, поглядев немного вниз, спрыгнул туда, схватил за шкирятник мелкого, и, стоя на задних лапах, поднял передние на откос окна. Там я обоих и подхватил - длины рук уже хватало.
Потом уже я отвалил обратно к вишне, нарвал еще листьев - и домой. Варенье было как раз в полном разгаре. Осы кружились по кухне. А в кружке были ароматные пенки. Пенки с варенья я любил - очень вкусна штука. А еще мне нравилось, когда таз уже освобождали от варенья, поболтать в нем кипяченой водой и выпить получившийся "компот".
А таз снова поставили в "антресоли". До следующего раза!



Ижевское
В 1990-м приблизительно году мой дядя Эдуард Васильевич Соленов приобрел дом в селе Ижевское Спасского района Рязанской области. Это большое и известное село, находящееся в 100 км от города, знаменито во-первых тем, что является родиной знатного космического теоретика К.Э. Циолковского. Помимо прочего в селе функционировал вплоть до конца девяностых годов передовой молочный комбинат, производящий сгущенное и топленое молоко.
Село передовое и промышленное, по понятиям тех лет. Но мне это место помогло открыть красоту и очарование природы, которую не увидишь в городе, а также романтику сельской жизни. Да и где еще, как ни здесь, попьешь жирного коровьего молока, погоняешь на речку на велосипеде (Ока совсем рядом), походишь за грибами! Столько было проведено здесь классных летних дней.
Правда мне поначалу немного трудновато было привыкать к немного спартанским условиям, которые здесь есть. Но зато я открыл для себя много замечательных уголков, своеобразных "ворот в прошлое", которые можно было встретить то тут, то там...
Вот в руки мне попался серп; именно таким орудием лет семьдесят-восемьдесят назад, до начала всеобщей индустриализации, крестьяне убирали сено. А вот - швейная машинка с ножным приводом. Не подумайте, что с электрическим! Подставка для ног соединена с шатуном, который вращает приводной вал, в свою очередь подающий крутящий момент на механизм. Такой своеобразный "паровоз"!
А еще там были: старая-престарая борона, угольный утюг, в доме - настоящая русская печь, в другой комнате - небольшая "буржуйка", сарай с настоящим сеновалом и кучей всякого теперь уже ненужного скарба: тележки с отломанными колесами, вилы, поилки для скота, прочая дребедень. Но они были нужны, действительно были нужны как неотъемлемый атрибут крестьянской жизни!
А что можно делать в таком доме вечерами, когда уже и находился, и наплавался, и нарыбачился? Первым делом, дядя установил телевизор, который, правда, показывал от силы два-три телеканала. Если надоедал телевизор, можно было почитать, заняться кроссвордами, или просто помечтать, посидеть на чердаке.
Да, мы с двоюродной сестрой любили проводить время на чердаке. Иногда там играли в карты. На чердаке в сторону улицы было прорезано забавное слуховое окошко в форме сердечка, обращенного острием вверх. Да и не только в этом доме такое было, а во многих других!
А сколько приключений можно было увидеть и пережить в дороге! Этот путь от Рязани до села мы почти всегда преодолевали на старом "Москвиче-412", шестидесятых годов выпуска, старом уже тогда! Но мне он казался прогрессом по сравнению с машиной двоюродного дяди - Жени Большакова - "Москвичом-408", тряской и валкой машиной, побывавшей в четырех авариях, подскакивающей на каждой кочке, так, что попа деревенела спустя полчаса езды!
Много раз застревали мы в пути, буксовали, ломалась у нас эта самая машина. Хоть тогда дорожные пробки были редким явлением, непредсказуемости в дороге всегда хватало!
Один раз (мне лет восемь тогда было) попали мы в сильнейшую грозу, когда то ли ехали на рыбалку, то ли возвращались. Я впервые увидел тогда как молния огненной сетью прорезает небо, и в пяти метрах от себя ничего не видно из-за дождя!
Такое впечатление, что гроза прямо преследовала нас, приближаясь к нам по мере того, как мы удалялись от озера. Все ближе и ближе сверкали молнии, и вот в десяти метрах от нас молния саданула в фонарный столб. Реально стремная была поездочка!
Ну, конечно поработать тоже приходилось - собирать колорадских жуков, рыхлить и поливать огород. Жизнь тут текла своим чередом. Так было на протяжении около трех лет. Потом мой папа приобрел в собственность землю в Московской области, и мы перестали ездить в Ижевское. На этом данный период моей жизни закончился. Но это было своеобразной "вехой", переходом от собственно детства к подростковости, и одновременно открывая самый яркий период жизни - девяностые.

Наше славное Подмосковье
Через три года после этого папа купил участок земли в Московской области, и мы перестали ездить в Ижевское. Когда мне исполнилось 11 лет, родители приобрели дачный участок в Московской области. Это ознаменовало отдельный этап моей жизни, я открыл для себя новую Вселенную. Там действительно очень красивые места, ну а в детстве, когда воспринимаешь мир особенно, все кажется для тебя словно с иллюстрации! Помимо работы (а работать в том поле приходилось долго и тяжело), я находил время для отдыха, расслабления, прогулки по близлежащим полям. Наша «дача» находилась в 50 км по железной дороге от Рязани, на границе Рязанской и Московской областей. После Рыбного поезд сворачивал на «объездную», богом забытую ветку, которая строилась для того, чтобы разгрузить потоки поездов, идущие с Москвы.
Дачников, точнее, огородников, было много в те годы, особенно тогда, в 1993-1995 годах. Все безработные, пенсионеры, устремлялись на свои наделы, которые служили подспорьем в хозяйстве, и помогали им заготовить запасы еды на зиму.
А от станции до дачного места было 5-6 километров тропы по пересеченной местности, с рюкзаками и лопатами вприпрыжку. Первые годы мы ходили вдоль защитной лесополосы, форсируя глубокий (метров 15 глубиной) овраг, а потом открыли для себя другую дорогу, которая «вроде бы короче». Просто отпала необходимость переходить овраг. А по низу оврага тек ручей. Кристально чистый ручей с прохладной родниковой водой. Он нес воду в следующий ручей, уже более глубокий (по колено) и широкий (метра три-четыре). И эти водные артерии питали близлежащую речку Вожу.
Став немного старше, я исходил все эти места, облазил овраги и ручьи, нашел новый родник. На этом «диком» поле был наш домик, домик соседей-завсегдатаев, и сарай других соседей, который через некоторое время сгорел. Такой вот своеобразный «хутор» на отшибе от цивилизации.
Сначала (в 1993 году) это были жуткие поля, густо заросшие осотом, покрытые кочками; а за год до этого перепаханные, и поэтому с буераками. Копать землю под грядки здесь было сущим мучением. В течение нескольких лет мы окультурили большую часть нашего надела в 15 соток. В свободное время шли затариваться дикими яблоками и грушами, что в изобилии росли в близлежащем овраге.
А как же здорово здесь было весной! От весны, начиная с мая, и до сентября, пока не началась школьная пора, я проводил выходные именно там! И соловьиные трели прохладными майскими ночами, и бурные июльские грозы пришлось пережить! Гроза на природе - не то, что в городе. Надо было всегда вовремя найти место для укрытия! Да уж, некоторые дни запоминались особенно ярко, словно это было вчера.
Первое время мы брали с собой обед-"сухомятку"! И лишь только когда оставались "в ночное" - готовили еду в котелке, на костре. Но это только первые годы. А потом ни одна наша поездка туда не обходилась без горяченького супчика! Это было прекрасно! А уж особенно классным был чай с зелеными смородиновыми листочками, отдающий дымком. Вот уж шик. А так же мне нравился горяченный чай "Пиквик" из древнего термоса со стеклянной колбой, что мы брали с собой в холодные и дождливые дни.
И все же, однако, было тяжеловато. И мешки тащить с урожаем на поезд, да и просто работать. Особенно при условии экстремальных температур - экстремальных как в меньшую, так и в большую стороны. Но жаркую погоду перенести все-таки было проще - окунал одежду в огородные бочки для полива и сушил на себе. Противненько, конечно, движения стесняло, зато давало 100% гарантию от теплового удара! Особенно когда +35 градусов в тени (было и такое).
Что ни говори, в холод все-таки приходилось хуже. Вот уж точно не моя стихия! И плащ-дождевик не помогал - под ним потеешь, несмотря на то, что холодно. А один раз пришлось под ледяным дождем (который, по-моему, застал нас уже в пути), идти несколько километров к поезду. Переживали и не такое...
А первые дни каждой весной, когда мы туда отправлялись, кстати, всегда были праздником. Я только потом понял, как, оказывается, скучал по этим местам, сколько красот можно было увидеть за полуторачасовую поездку туда (и обратно)! Да уж, было времечко...
 
Сколько радостей дарила
Незабвенная весна!
И глоток волшебной силы
Нам подарит вновь она!

Регулярно в огороды
Выбирались мы с весной
Сколько дачного народа
Во полях идет с тобой!

Вилы, грабли и лопаты,
"кирзачи" и рюкзаки -
Приготовлено и взято
И хозяйской ждет руки

Поработаем на славу -
Пусть порадуется май
Ручейка вкусив усладу,
Скажем мы зиме "прощай"!

Вечереет. Снова в город
Катим мы под стук колес
Встретил нас вокзал, а ветер
Электрички шум унес...
 

Это все про те годы!..
Менялись времена, меньше стало дачников и огородников. Со временем потихоньку забрасывались дачные участки, приходили в запустение "оазисы"-огородные наделы.

Шли годы, окрестные поля стремительно зарастали, несмотря на то, что мы упорно очищали южную сторону огорода от вторичных древесных пород, наших усилий явно не хватало, и к 2000-му году это были уже 5-метровые деревца березок и осин.
Последний раз мы были в тех местах восемь лет назад. В 2010 году я узнал, что во время лесных пожаров сарайчик наш сгорел. Вот и еще одна нить, связывающая меня с прошлым, безвозвратно оборвалась. Прощай, девяностые! Лишь несколько цветных "кодаковских" фотографий тех былых просторов остались у меня в альбоме. Ну и, конечно, впечатления!

Лагерь
Совершу еще один экскурс в прошлое. Два раза мне довелось ездить в пионерский, или, как теперь говорят, оздоровительный лагерь. Ну, особо я не горел туда ехать... Жесткая дисциплина, казенная кормежка, режимные прогулки и досуг, но еще больше не нравилось купание в загоне-лягушатнике! Развернуться как следует негде.
Но были и позитивные моменты - сосновый лес, "зарницы", костры. Ну, еще так, по мелочи. И, конечно же, "страшные истории". В первую поездку я жил в комнате с тремя хулиганами. И они были большими любителями вот таких вот страшных историй. Кстати, реально страшных. Про "красную руку", "Гроб на колесах", и так далее.
Однажды мы (точнее, Васька с Димкой) слепили из пластилина красную руку (почти в натуральную величину), отнесли ее в палату девчонкам и поставили на тумбочку. Вот визгу-то было!!
И вот, после отбоя, ночь уже, а мы, значит, сидим и байки травим. И тут слышим: кто-то в рельс стучит. А это была своеобразная пожарная тревога. Вот тут нам всем стало действительно стремно. Верховой пожар в сосновом лесу - это же хана ну совершенно полная!
Стучат, значит; народ (организаторы и вожатые в основном) валят из корпуса куда-то в сторону леса. Мы начинаем догадки строить.
- Дымом то вроде не пахнет...
- Если б пахло, ты бы уже бежал со всех ног!
- Но просто так не станут в рельс колотить...
- Лежи уже, команды еще никто не давал!
- Да уж, накликали неприятности.
Но вскоре суета на лагерном "плацу" начала рассасываться,  и как-то все успокоилось. Спали мы, несмотря на это, хорошо.
Но приключения были порой особыми - помимо зарницы, ловили друг друга, "брали в плен", играли в казаков-разбойников, искали клады. Хотя, повторюсь, приелось мне тут быстро, и если бы не выходки хулиганов из нашего (и соседнего) отряда жизнь показалась бы совсем пресной. То устроим соревнования по плевкам, то слепим какого-нибудь монстра из пластилина и подсунем девчонкам, ну, в общем, забавы хватало...
Но больше всего мне нравилось возвращение домой!.. В первый раз, помню, меня забрал отец с товарищем на машине, а во второй раз я прикатил на автобусе вместе со всем отрядом. Больше я в лагерь не ездил. Но эти два раза здорово отпечатались в моей памяти. В те годы в одно только лето я мог провести три недели (смену) в лагере, пару недель - В Ижевском, ну и под занавес - в Липецке. Летело время, летело...

Дворики старой Рязани (краеведческо-биографический)
Дорогие мои, насколько хорошо вы знаете свой город? Нет, не Старую Рязань, сожженную Батыем, я имел в виду, а наш "губернский" центр. Жизнь наша проходит по проверенным знакомым трассам, центральным улицам, супермаркетам... Все знакомо, испытано, проверено. А ведь совсем не знаем, что у нас под боком! Ведь, свернув в сторону, можно еще увидеть много нетронутых офисно-супермаркетным временем оазисов! (надо же, я прямо процитировал фразу из фильма "Трасса 60"). Они словно скрыты от глаз, от мимоходом брошенного взгляда, но они есть, и, если не полениться свернуть в сторону, перед нами предстанут замечательные милые нетронутые уголки города - старые дворики и улочки. И в них течет своя неторопливая жизнь, сколько поколений, сколько людских судеб сформировалось в них - и не счесть! Зато посчитать можно старенькие липы и каштаны с выщербленными от времени рассохшимися стволами, старые калитки и резные палисадники, качели и детские площадки.
Их, конечно, остается все меньше и меньше, но они упорно выживают, прячась за арками, густой зеленью, сверкающими припаркованными внедорожниками... И выживут еще не одно столетие. Но сохранятся, наверно, только в качестве музейных экспонатов, сам формат рязанского двора уже, считай, ушел в прошлое.
Их еще много в квадрате Соборной-Семинарской, в районе старого центра города - Краснорядской, Кольцова (Горшечной), Горького (Мясницкой), Пожалостина (Селезневской). Попадаются так же у дома Художника, на Вокзальной (сохранившиеся очаги "Троицкой Слободы") На "Маяковке" они уже ушли в прошлое, последние старые дома у рынка были снесены в 2014 году.
Но, если гуляя по центру города, свернуть в какую-нибудь арку, (только опасайтесь частных территорий и собак), перед нами откроется целый мир! Заросший травой дворик, пара-тройка старых деревьев, бельевые веревки с прищепками, ну и, конечно же... История! Можно попробовать и разговорить местных жителей, если они будут словоохотливы, много интересного порасскажут...
Помню, возвращались мы с вокзала "Рязань-1" после поездок на дачу, и наш путь протекал как раз вот через такой квартальчик (остатки Троицкой слободы, что прежде в город не входили, но были его предместьем).
Особенно интересно проходить через арки таких вот старых домов, и посмотреть на "изнанку" двухэтажной Рязани столетней давности - красно-коричневую кирпичную кладку, ассиметричные узенькие окна, какие-то запыленные, а какие-то уже обновленные "стеклопакетами".
Такие уютные дворы есть и не только в центре, и не обязательно столетней давности. Эпоха индустриального социалистического строительства тоже сохранила такие "островки". И в Горроще, и близ площади Театральной, на улице Новой, Радиозаводской, Лермонтова, среди салатовых двухэтажных домов так приятно бывает прогуляться под вековыми липами, прячась от жаркой погоды в тени пирамидальных тополей и раскидистых каштанов... Вот здесь еще долго будет продолжаться неторопливая жизнь - дальность от центра спасает положение.
К примеру, сегодня Маломещанская улица, то  есть современная Кудрявцева, проходит  параллельно Центральному рынку Рязани. В прежние времена местные жители занимались в основном тем же, что и их земляки на улице Горького (Мясницкой), — выращиванием и скупкой скота. А также проживали на Маломещанской и многочисленные семьи мастеровых: каменщиков, кузнецов, бондарей, плотников, столяров, стекольщиков… В 1963 году улицу переименовали, решив увековечить имя общественного деятеля, санитарного врача Рязанской губернии профессора Петра Филипповича Кудрявцева.
У каждой улицы и каждого двора есть своя история, чем-то похожая, а чем-то отличающаяся от других, и это нормально. Только удручает то, что нам не хватает внимания к собственной истории. Чаепития с самоварами и бубликами в таких вот дворах, национально-костюмированных фестивалей, народных ансамблей, летних шоу под открытым небом, самих исторических проектов. А ведь время уходит, и меняемся мы сами… Если вы живете в таком дворе - запечатлите его на будущее! Фотоаппарат теперь есть у каждого. Уходит старая Рязань с ее местами, сносятся ряды старых домов, как, например, снесли целую улицу, ведущую на вокзал от Победы - Малое Шоссе. Согласен, что все это с течением времени становится трущобами, и нет необходимости биться за каждый такой дом. Но именно архитектурный ансамбль квартала в целом несет в себе историю.
Среди них, конечно же, нужно обязательно упомянуть и Почтовую, которая обновилась после недавней реставрации - жемчужина исторического центра, древнее ядро города, своеобразный "нулевой километр" региона (у Главпочтамта). В былые времена почтамт находился в середине улицы, где теперь магазин "Кольчуга", а теперь - на склоне Лыбедского бульвара. Ждут изменения и это место! Здесь уже полным ходом идет строительство гостиницы на улице Мюнстерской, как обещают, в старонемецком стиле. А может быть, и в стиле немецкого "классицизма" 19 века, наподобие гостиничного комплекса "Конюшенный двор" (мое излюбленное место в городе). Действительно, со вкусом построено...
В целом мне нравится, как преображается родной город. Вот только изменения не всегда бывают однозначно в лучшую сторону. Ну, да это, как всегда.


 
Воспоминания из 90-х
Лето ранних девяностых
То ли вспомнится теперь!
Вам воспоминаний просто
Я открою эту дверь

Сколько радостей дарила
Незабвенная весна!
И глоток волшебной силы
Нам подарит вновь она!

Регулярно в огороды
Выбирались мы с весной
Сколько дачного народа
Во полях идет с тобой!

Вилы, грабли и лопаты,
"Кирзачи" и рюкзаки -
Приготовлено и взято
И хозяйской ждет руки

Поработаем на славу -
Пусть порадуется май
Ручейка вкусив усладу,
Скажем мы зиме "прощай"!

Вечереет. Снова в город
Катим мы под стук колес
Встретил нас вокзал, а ветер
Электрички шум унес

Вот уже шагаем к дому,
Майский вечер сладко спит
Лишь хозяйки неустанно
Дружно трудятся у плит

Поздно вечером на лавке
Все бабульки сядут в ряд
Цвет горячих южных страстей-
Сериалов прошерстят

Там - инспектор Круз ликует
Здесь - штурмуют форт Байярд
Вот - Хосе Кармен целует
Тут - ток-шоу говорят

Таких сладких и медовых
Много будет вечеров!
И суровых ливней строгих
И воздушных летних снов...

Поздней ночью искупаться -
Как манит меня река!
Где-то радио «Европа»,
Мне поет издалека

Кто-то звездный воспевает
Лунной ночи красоту
Песня эхом нежно тает
И теряется в лесу

Протекут тепла денечки
Но повеет летом вновь
Пока зелены листочки -
Где-то вспыхнет вдруг любовь!

И гулять до звездных зорей
И мечтать - не унывать
Всем, кто в радости иль в ссоре -
Всем влюбленным благодать!

Всем красивым предлагает
Незабвенная "На-На"
Покататься и отчалить,
Вкус любви вдохнув сполна!

И от пристани от белой
Пусть отчалит теплоход
Все мы помним хит тот смелый,
Что нам о любви поет

Пока молод - песней лейся
Пока юн - люби-гуляй,
Над мечтами ты не смейся,
Детства ты не забывай!

22.05.14
 

июнь - июль 2014, продолжение следует...