Место дислокации - Корея Рассказ ветерана

Вместо предисловия.

Роясь в старых пожелтевших бумагах, наткнулся на свой давнишний очерк об участнике Корейской войны. Он был напечатан в районной газете «Витимские Зори» 8 апреля 1997 года, аккурат на день военных комиссариатов. В то время я стал заниматься журналистикой не «по зову сердца», а по своим должностным обязанностям (я был военкомом Баунтовского района Бурятии). Было вполне конкретное указание – систематически популяризировать подвиг ветеранов. О В.С. Черных я узнал случайно от своих знакомых. История была необычна, потому что много всего говорилось о той «неизвестной» войне, но всё – какими-то намёками и домыслами. Узнать из первых уст о тех событиях – вот это была бы удача! Да, к тому же, я увлекался тогда (да и сейчас увлекаюсь) историей и меня тянуло к неизведанному.

Сперва дедушка не хотел говорить ни в какую, ссылаясь на секретность и подписку о неразглашении. Пришлось показать ему официальный документ о рассекречивании сведений о Корейской войне, и… ветеран заговорил.

Его рассказ почти без изменений я привожу ниже таким, каким он был опубликован, снабдив его только небольшими поправками. Читайте.

«Место дислокации – Корея.
 
Что мы знаем о войне в Корее 1951-53 г.г.? Во Всемирной истории ей уделена одна страница: «25 июня 1950 г. южно-корейское марионеточное правительство Ли Сын Мана начало войну, подготовленную при помощи США, против Корейской Народно-Демократической Республики… (дальше краткое описание военных действий). Одним из важнейших факторов планов агрессоров и победы корейского народа была международная поддержка миролюбивой общественности, бескорыстная помощь – материальная, военная, дипломатическая, моральная, оказанная КНДР Советским Союзом и другими социалистическими странами…». Также известно, что 19 советских авиадивизий защищали небо над Кореей. О людях же, воевавших в КНДР, никогда не говорилось. В этом небольшом очерке я хочу об одном из них рассказать.

Родился Виктор Семёнович Черных в 1928 году в г. Улан-Удэ (Верхнеудинск). Потом с родителями переехал жить в Багдарин. Отсюда же в апреле 1950 года был призван в армию.
 
«Служить я попал в Читинскую область, – глубоко вздохнув, начинает свой рассказ ветеран, – недалеко от станции Оловянная, в 222-й пехотный полк, дислоцировавшийся на 76-м разъезде. Здесь же прошёл курс молодого бойца, а потом перевели в батальон связи. В этом батальоне до конца 1950 года я учился на радиотелеграфиста и радиста, и снова перевод, теперь уже в 336 отдельный разведывательный батальон. Зимой 1951-го меня отправили в Иркутск на сборы радистов, и в феврале привезли в п. Амшар, где располагалась дивизия, охранявшая 39-й авиационный завод.

Я был приписан к зенитной батарее. Помню и командира взвода радистов, где я проходил службу, младшего лейтенанта Васильева. В Амшаре мы простояли до марта, я сдал на 1-й класс. Платили за него 75 рублей.

Командование нам ничего не говорило, но мы догадывались, что нас готовят для отправки в Китай, так как оттуда в гарнизонный госпиталь привозили раненых – безруких, безногих…

В апреле нас перебросили в приграничный с Кореей китайский город Ань-Дунь (провинция Шаньдун, прим. авт.). Тут мы два месяца стояли на охране военного аэродрома, на котором базировались лётчики Ивана Кожедуба. Они обучали китайцев и принимали участие в боях.

А потом на автомашинах – в Корею, место дислокации г. Синь-Ги-Сю (недалеко от Пхеньяна) (городок Синге одноимённого уезда, провинции Хванхэ-Пукто, прим. авт.), и снова батарея зенитных 85-миллиметровых орудий. Здесь же рядом базировалась отдельная часть чешских лётчиков. Основной задачей нашего полка была защита города от бомбёжки. В Синь-Ги-Сю мы простояли до окончания войны, то есть до февраля 1953 года.

В это время нас никуда практически не выпускали из военного городка. С местными жителями общаться было категорически запрещено. Дисциплина была железная.
 
Помню, когда мы были в Китае, в увольнение уходили только по трое и с оружием, да ещё под охраной китайской полиции. Осматривая достопримечательности Ань-Дуня (очень красивый и оживлённый город), ходили в основном, по главным улицам: им. Ленина и Сталина, узнать которые можно было по портретам в начале и в конце улиц.

Тела погибших во время боевых действий вывозили и хоронили в Порт-Артуре. Мне самому приходилось принимать в этом участие. Сейчас, по-моему, там всё сровняли с землёй.

Однажды (в Корее, прим. авт.) я видел, как соседняя батарея сбила американский Б-26. Все бойцы потом были награждены значками в ознаменование советско-китайской дружбы, в том числе и я. Один парень, командир орудия, был награждён медалью «За отвагу». Находясь со своим орудием на «охоте» (лёгкая зенитная пушка устанавливалась на сопку и расчёт караулил американские самолёты «Сейвры») (истребитель Ф-86 «Сейбр», прим. авт.), так вот, он увидел, как американский «Сейвр» начал настигать наш самолёт и, благодаря чётким и слаженным действиям расчёта, сумевшего отсечь американца, наш самолёт ушёл от атаки.

Во время воздушных боёв мне приходилось «сидеть на связи» и слушать переговоры лётчиков, которым запрещалось переговариваться на русском, но иногда они чертыхались, что потом вошло в анекдоты. Я должен был вовремя принять сигнал терпящего бедствие лётчика. К счастью, такого сигнала принять не довелось.

После подписания перемирия нас в марте 1953 года сначала машинами перевезли в Ань-Дунь, потом эшелонами – в Иркутск. Интересная деталь: при пересечении корейско-китайской границы на берегу реки Я-Лу-Цзянь (Ялуцзян, прим авт.) я видел памятник советским воинам, погибшим здесь в 1945-м. Во время авианалёта бомба попала в рядом стоящее здание и полностью его разрушила, но памятник не пострадал.

Перед отправкой радушные китайцы снабдили нас яблоками и другими необходимыми продуктами. Провожали искренне и очень тепло. Через две недели прибыли в Иркутск, а в октябре я демобилизовался и к 7 ноября вернулся домой в Багдарин».

С той поры остались у Виктора Семёновича фотокарточки – память о боевых товарищах. После войны работал ветеран в Кедровке в узле связи, и золото возил с приисков; там надорвал ноги стокилограммовыми мешками с драгоценным грузом. В 1968 снова вернулся в спецсвязь, откуда и ушёл на пенсию, спустя 15 лет.
 
«Меня часто спрашивают ветераны, – говорит в заключение Виктор Семёнович, – почему я ветеран и не имею наград. Хорошо, что теперь об этом можно рассказывать. В то время, когда у нас с Китаем были напряжённые отношения, я по легкомыслию, отдал памятный знак сыновьям и он затерялся. И, всё-таки, я твёрдо убеждён, что с честью исполнил свой долг». Вот так и закончилась наша беседа, приоткрывшая плотную завесу таинственности, окутывавшую эти события 50-х.

В свою очередь, я хочу попросить людей, жителей района, принимавших участие в каких-либо военных действиях: в Корее, на Кубе, во Вьетнаме и т.д., обратиться в военкомат и поделиться своими воспоминаниями.»

Вместо послесловия.

В таком виде статья была опубликована. Когда я готовил её, она была объёмнее – многое просто не вошло по соображениям экономии газетной площади. Теперь же я могу с лёгким сердцем добавить то, что было у меня в моих черновиках.

Судя по датам прибытия и убытия из зоны боевых действий, Виктор Семёнович прослужил там почти два года. Из истории известно, что корейская земля подвергалась варварским «ковровым» бомбардировкам и выжигалась напалмом. Я отдаю должное скромности ветерана, который так немного рассказал. И, всё же, я добавляю в своё повествование то, что ещё мне удалось услышать от старика.

«Жили мы в землянках, прямо рядом с зенитками, чтобы расчёты могли занимать боевые позиции в кратчайшие сроки, – продолжал В.С. – из-за духоты и сырости ночью спать было невозможно; мы просто изнывали, хотя двери землянок постоянно были открытыми. Чтобы тропические москиты не могли попасть внутрь, вход был прикрыт специальной тонкой сеткой. Местность постоянно обрабатывали какими-то химикатами от комаров. Нам делали прививки, но… некоторым ребятам последствий укусов насекомых избежать не удалось – они заболели какой-то тропической заразой и некоторые даже от этого погибли. У моего приятеля вдруг резко поднялась температура, он метался в бреду и его увезли в лазарет. Там он скончался, вроде как от энцефалита.

Ещё я видел, как с американского самолёта была сброшена железная бочка недалеко от наших позиций. В этой «штуковине», которая от удара развалилась, были заражённые насекомые: в основном клещи, которые начали расползаться. Китаец в защитном резиновом костюме собирал эту гадость на «квач» (намотанную тряпку, прим. авт.), намазанный чем-то липким на палке, а потом всё это сжигали и забирали на анализы. (Примечание: Согласно официальным данным СМИ, нет документальных подтверждений о применении американской коалицией биологического оружия в войне в Корее. Но у меня нет оснований не верить пожилому человеку!  прим. авт.).

Нас переодели в китайскую военную форму без знаков различия. Ещё нам строго настрого запрещалось фотографироваться, но мы, всё-таки, невзирая на риск быть «разоблачёнными» грозными «особистами», умудрились сделать несколько снимков на память (он показывал мне эти крохотные, размером со спичечный коробок, фотографии на фоне военной техники в ненашенской форме, прим. авт.). Как мы эти фотки делали и вывозили – это совсем детективная история. Прятали мы их, как учили революционеры, под стельками сапог, потому что перед выездом проверяли все вещи.»
 
Вот такой рассказ ветерана я услышал. Мы подружились с этим человеком. Он был богатырского телосложения с густой, невзирая на преклонный возраст, но седой шевелюрой. Хотя ноги его ходили плохо, рассказчик он был интересный – любил «похохмить».
 
Однажды во время торжественного собрания, посвящённого дню Победы, В.С. в полголоса комментировал мне выступление одного участника войны, который был заместителем председателя совета ветеранов. Тот красиво и цветисто рассказывал о своём «боевом» пути. Вдруг Виктор Семёнович повернувшись ко мне с лукавой улыбкой сказал:
 
– Знаешь, как мы его называем?

– Нет, – ответил я.

– «Свинопас».

Я с недоумением посмотрел на него:

– Почему?

– Я документы видел – он в сорок первом попал в плен, и ему повезло оказаться во Франции. Всю Мировую он проработал у какого-то тамошнего фермера, а потом его освободили союзники и он сначала побывал в лагерях, а потом освободился. В общем, он ветеран «липовый», хотя на фронте был, конечно.

Такая вот «история с географией».

Семён Герасимов