Пересилившая грань

Ужасная боль. Я не могу пошевелить ничем, я не могу открыть глаз, я с огромным трудом делаю вдохи, но они отзываются ломотой в легких, будто я вдыхаю не воздух, а раскаленный песок. Что происходит?

— Аннабель… — тихий-тихий голос прошептал над моим ухом, — Аннабель, если ты выживешь… — он прерывается на всхлипы и продолжает, — если ты выживешь, я обещаю, что больше никогда тебя не оставлю и буду с тобой, я… — голос плачет.

И я вспоминаю все, что случилось, почему она плачет и пищит прибор у кровати, почему я не могу вдохнуть и открыть глаза.
Этот голос принадлежит моей подруге. А если сказать точнее — девушке. Незадолго до этого происшествия она призналась мне в своих чувствах. Очень долго не могла посмотреть на меня, краснела, извинялась, но потом резко и тихо, набравшись смелости, сказала те заветные слова: «Я люблю тебя». Она боялась, что я неправильно восприму ее слова. Она была так прекрасна в тот момент. Ее глаза блестели от слез, щеки наливались румянцем все сильнее и сильнее, она сжимала руки, она говорила теплым и мягки голосом, она была откровенна и смогла открыться. Я любила ее в тот момент, я любила ее с самого первого дня нашей встречи, я люблю ее и сейчас. Мы договорились на следующий вечер посмотреть на звезды и в честь начала наших отношений запустить в небо фонарик. Я представляла ее счастливые глаза, как свет от фонарика будет освещать ее лицо, и влюблялась сильнее. Я решила подготовить место до ее прибытия и полезла на крышу. Слишком близко. Слишком неосторожно. Нога соскользнула, и я не смогла удержаться. Поблизости не было ничего, за что можно было ухватиться. Я не могла кричать от шока, я не могла плакать, я просто падала вниз, падала и падала, а потом резкий удар о землю. Я потеряла сознание.

Ультразвук заставил встрепенуться девушку, сидящую рядом. Я сидела напротив на подоконнике и смотрела на нее, я могла дышать, я жива! Но лицо у моей подруги застыло в ужасе.

— Нет, Аннабель, нет! — Миррабель кричала, и по ее щекам струились слезы.

— Но я здесь! — я кинулась к ней, но поняла, что это бесполезно, она не услышит меня, потому что я всего лишь душа, отделившаяся от тела.
И теперь мне придется лишь наблюдать за ней? Или это отделение значит, что мне самой предстоит выбор — умереть или жить, а сейчас я нахожусь меж двух миров? Я была в замешательстве.

— Ты должна жить, пожалуйста, милая, ты должна жить, не оставляй меня… — она сжимала мою холодную руку и целовала лицо.

Потом у меня возникли совсем другие вопросы. Почему не пришли врачи? Почему никто не пришел, когда умер человек? Время остановилось и дает шанс на прощание?

— Энн… — Мирра до сих пор плакала и уже сжимала мое тело в объятиях.

Она выглядела такой слабой и несчастной.  Я не могла ее оставить тут одну, я не могла позволить ей плакать из-за меня. Сейчас я больше всего хотела жить, сейчас я больше всего хотела вернуться в тело и поцеловать ее, успокоить мою хрупкую и беззащитную Миррабель. Я всегда успокаивала ее поцелуями, которые действовали в ту же секунду. Я не могла видеть ее слезы. Если бы духи могли чувствовать, я бы зарыдала вместе с ней, а в груди все сжималось бы от боли.

Я открываю глаза, и прибор у кровати начинает пищать, оповещая о том, что человек жив, что я жива. Отчаянно хватая воздух, я лишь больше задыхалась. К моим губам прижались чьи-то еще, очень горячие и соленые. Мирра.

— Ты жива, ты…

—Мирра, — чуть слышно прошептала я и погладила ее щеку очень слабой рукой, но я пересилила себя и смахнула ее слезы.

Она прижалась к моим губам. А дверь распахнулась. Врачи, ничего не понимающие, смотрели на нас, а медсестры проверяли аппарат.

— Уже все хорошо, — Мирра улыбнулась и посмотрела на меня, сжимая мою руку, — теперь точно.