Хуторянин

Когда вокруг хутора Юревича рубили лес, мать Леонарда Робертовича, в то время лесника Ивенецкого лесничества Воложинского лесхоза, ходила из комнаты в комнату, нервно теребя подол фартука, то и дело подходила к окну. Взглянув на работающих на опушке лесорубов, тяжело вздыхала и вновь продолжала семенить по дому. Затем со старческой суетливостью выходила во двор, как бы по хозяйским нуждам, и, спрятавшись за сарай, наблюдала оттуда за  людбми. Рев бензопил, глухие удары топоров и, как казалось, со стоном падающие деревья резали слух женщины, привыкшей к лесной тишине. И она спешила скрыться от этого шума в стенах своего дома. А вечером, когда сын вернулся домой, высказала ему всю накопившуюся за день горечь. Леонард подтрунивал над старухой, мол, был некогда лес ваш, юревичский, а теперь наш, государственный. На что мать с
досадой махнула в его сторону рукой и едва слышно произнесла: "Подруби корень — и дерево засохнет".
Хутор в глубине Налибокской пущи основал прадед Леонарда Робертовича. Скопил бережливый    мужичонка деньжат и выкупил у братьев Тышкевичей 60 десятин леса. Вырубил делянку, разработал и поставил дом. Стали Юревичи зажиточными хуторянами. А затем пришло время и Леонарда, но "польский час" канул в Лету. Коллективизация мигом поглотила хуторян, как прослойку крестьянства. Исключением оказалась семья Юревичей. В 35-м году похоронила хозяйка супруга, оставшись среди леса одна с четырьмя детьми. Благо хозяйство крепкое. В 13-летнем возрасте Леонард стал выполнять всю отцовскую paбoтy. Помогали матери младшие сестры. Лишь по этой причине вдову с детьми не стали выселять с хутора. Однако пашню обрезали, оставив небольшой надел вокруг дома. Дескать, хотя бы эту землю обработали. Трудная пора настала для вдовой хуторянки. Но даже после смерти мужа в хозяйстве Юревичей водилось до12 голов разной живности. Пришлось Леонарду взять отцовское ружье (как это его еще не конфисковали?  Видимо, не попалось на глаза сельсоветчикам), и заняться охотничьим промыслом.  А довелось хуторской семье в жизни изведать всего в достатке.
 Война не обошла стороной лесной хутор. О том, что немцы планируют провести карательную операцию против партизан, и что их усадьба попадает в зону военных действий, хозяйке сообщил полицейский-украинец. Недолго думая, собрала с собой самое необходимое. Документы (среди которых — свидетельство на право владения лесом) закопала на огороде и подалась с детьми в соседнюю деревню к близким родственникам. Возвращаться же пришлось на пепелище.
Не в характере Юревичей скитаться по углам. Да и земля с лесом — это их кровное. В этом доме родила четверых. «Здесь нам и быть»,— решила. Собрали уцелевший скарб. Вырыли землянку. Отцовское ружье теперь стало постоянным спутником юноши, а охотничьи истории -- предметом разговоров с мужиками из окрестных деревень.
 Как-то на Рождество в 1944 году пошел Леонард на охоту. Мороз обжигал щеки. Пробираясь по глубокому снегу, искал следы зверя и мысленно представлял, как обрадуются домочадцы, когда он вернется домой не с пустыми руками. Мать сварит мясной бульон, а на второе будет хорошо прожаренное на костре мясо. Голод рисовал в воображении всевозможные блюда. К реальности вернул какой-то непонятный треск под ногами. Он и не заметил, как пришел к речушке — месту водопоя лесного зверя. Вот и жертва. Огромный кабан выходил из зарослей орешника, направляясь прямо на Леонарда. Зверь еще не заметил охотника, да и ветер дул не со стороны человека. После первого выстрела дик захрипел и бросился к спасительной чаще. Вторая пуля оказалась для кабана роковой. В этот день в лесной землянке был пир. А после вкусного праздничного ужина Леонард устроился на своем немудреном деревянном ложе и дремал, слушая сквозь сон, как потрескивают в печи поленья.
Сколько было исхожено в военное время Леонардом Юревичем охотничьих троп — не счесть. В том же 44-м ему исполнилось девятнадцать. Война откатывалась на запад все дальше и дальше от Налибокской пущи. Мир вселял в души людей надежду на лучшее. На что же могла надеяться вдова с четырьмя детьми: взрослым сыном и девушками-подростками? О переезде в деревню даже и мысли не допускала.
Леонард, видя упорство этой хрупкой и быстро постаревшей женщины, был покорным орудием в ее руках. Не один послевоенный год они еще продолжали жить в землянке. Лишь в начале 50-х  выстроили на старом фундаменте новый дом. Со временем сестры разлетелись по городам и весям. Пришла пора и самому обзавестись семьей. А мать до самой своей кончины оставалась верной хранительницей реликвии дома Юревичей— нескольких листов, исписанных каллиграфическим почерком, с подписью и печатью графов Тышкевичей на владение лесом в 6О десятин.
Прибрать к рукам хозяйство Юревичей хотели и в 60-х годах, когда местные власти требовали от лесника передать дом на баланс лесхоза. Теперь ответственность за судьбу хутора лежала на плечах Леонарда Робертовича. Не успел оглянуться, а уже дети стали взрослыми и покинули хутор. Вот тогда-то и припомнились слова матери о подрубленных корнях.
 «На мне, видимо, и закончится хутор,— размышлял он, как-то сидя на опушке леса и взирая на свои владения со стороны. Для внуков — это глушь. Погостив у стариков всего несколько дней, спешат в город. Размеренный крестьянский уклад жизни для них скукота. Да и если с детства не ходишь с косой и за плугом — хозяина не выйдет». С этими горестными мыслями  и направился к дому. Семьдесят три года отмерил на своем веку Леонард Робертович, но все еще продолжает работать: 25 лет как трудится егерем в пуще.
«В свое время  браконьерничал, — шутит он. — А теперь вот оберегаю животный мир от себе подобных». И, немного помолчав, добавил: «Тогда лишь благодаря охоте люди и выживали. А ведь лет эдак 20 назад в пуще водились медведи».
Я попросил егеря рассказать о каком-нибудь "медвежьем" случае. И заметил, как оживились глаза старого охотника.
В ту пору Леонард Робертович работал лесником в местном совхозе. В лесу обнаружили тушу оленя. Кто подстрелил лесного красавца — осталось тайной за семью печатями. Когда он прибыл к месту происшествия на своем штатном мотоцикле, оленя и след простыл. "Уволокли", — подумал лесник, как вдруг заметил в сорока метрах в канаве движение. Подошел и остолбенел. До мотоцикла, в котором осталось ружье, далеко, а перед самым "носом" медведь трапезничает. Спасло охотника лишь то, что зверь был слишком увлечен насыщением желудка.
За всю свою егерскую биографию Л.Юревич отстрелял более сотни волков. Приходилось не раз сопровождать на охоте иностранцев. Особенно большие любители лесных баталий немцы. Сейчас егерь приставлен к налибокским зубрам — подкармливает, следит, чтобы люди с ружьишками не баловали. Много лесных баек поведал мне Леонард Робертович, угостил хуторским обедом. Не принято у них вот так встречать гостя, не попотчевав его и шкваркой, и чаркой. Народ наш тем и славится, что и работящ, и хлебосолен, и верность отчему дому хранит.

1998 г., август.