ДВА ДНЯ В ИЮНЕ. ч. 1 гл. 1

ДВА  ДНЯ  В  ИЮНЕ.

Если Вы хотите как можно глубже изучить               
некое физическое явление или же, скажем,
историческое событие, то нет лучшего
средства, как написать об этом книгу...
                Л. Ландау

Для затравки еврейский анекдот:
В хедере за партами егозят несколько очкастых мальчиков в еромолках. А учитель-ребе сидит за своим столом, уставив взляд в потолок и глубоко задумавшись. Самый непоседливый, Моня, спрашивает: «Ребе, а о чем вы так долго думаете? Давайте, если можно, подумаем вместе!» Ребе отвечает: «Видишь ли, Моня, думаю я о том, зачем нам в слове ХАИМ нужна буква ЭР». Мольчик в восхищении мудростью учителя закатывает глазенки, но через пять минут снова спрашивает: «Ребе, но ведь в слове ХАИМ нет буквы ЭР!» «Ну и что, что нет! А если мы её туда поставим?!» И мальчик вновь задумывается, еще более пораженный учительским глубокомыслием, но терпения у него хватает ненадолго, и чуть не плача, он снова обращается к Учителю: «Ребе, простите, но я никак не могу понять, а зачем Нам с Вами это?!»
- Вот об этом я и думаю!- ответил мудрый ребе!

ЧАСТЬ  ПЕРВАЯ.
Давайте, если можно, подумаем вместе.

Глава 1. День Первый, 8=00 утра.

Это было обычное субботнее июньское утро. Шестеро непротокольно одетых пятидесятилетних мужчин, с одинаковыми компьютерными рюкзачками за плечами, кучно двигались по территории Чикагского университета. Они направляясь ко входу в монументальное, современно отделанное здание исторического факультета и, гомоня по-русски,  нарушали звонкую утреннюю тишину. На их черных рюкзачках рдела надпись WWII – Annual Historic Seminar.
С озера Мичиган, хорошо видимого через просветы между строениями, тянуло легким ветерком. Солнце уже поднялось над крышами корпусов и плавно разворачивалось над спокойными и величественными водами, двигаясь вправо, в южную сторону.
Перед входом в здание факультета тот из шестерых, кто видом и поведением казался распорядителем в этой команде, достал из боковой прорези кошелька магнитную карточку-пропуск, вставил её в электронный замок и, отворив входную дверь, стал пропускать всех остальных внутрь. А там, внутри, в лобби,  все они сгрудились перед преграждавшей дальнейшее движение конторкой секьюрити, за которой сидел служащий в аккуратной и отглаженной синей форме с массой ярких красно-золотистых нашивок. «Распорядитель», перебросившись с ним традиционным «Хау ар ю, сэр»,  протянул лист бумаги с напечатанным на нем списком и подписью. Черный сторож, напряженно шевеля губами, пересчитал своими огромными глазами,  стоящую перед ним команду. После чего опустил строгий взгляд к напечатанному на листе и, убедившись, что результаты совпали, обрадованно засветился широкой улыбкой:
- Вэлкам, джентельменс, вэлкам!
Поблагодарив и ответно улыбнувшись, вошедшие гуськом потянулись к лифтам, а на третьем этаже, двигаясь также друг за другом, прошли вправо и по очереди просочились в дверь относительно небольшого, но нарядного помещения, конференц-зала кафедры военной истории. Как только вспыхнул верхний свет, стали видны развешанные по левой стене в дорогих и массивных рамах художественные изображения именитых американских полководцев, начиная от Джорджа Вашингтона, в парике и при шпаге, и кончая генералом Дугласом Макартурой, в фуражке и со стеком подмышкой. На правой стене в два ряда щетинились красными и синими стрелами схемы неких выигранных ими сражений. А отдельно и ближе к окну сверху вниз по хронологии висели в небольших рамках портретные изображения фигурантов мировой истории, начиная с Александра Македонского, кого-то из древних римлян и кончая ХХ-ым веком. Все они, как бы окаймляли две расположенных по центру больших черно-белых фотографии, на нижней из которых на фоне поверженного Берлина стояли, улыбаясь и заложив руки за спину,  Жуков, Эйзенхауэр и Монтгомери. А на верхнем, ещё большем по размеру снимке, глядя усталыми глазами друг на друга и на мир, судьбу которого они только что здесь оговорили, сидели в креслах три пожилых человека. Черчиль, слева, курил сигару, Рузвельт, в центре - дымил сигаретой, а Сталин держал в сцепленных пальцах погасшую трубку. Он был одет в тяжелую суконную шинель, из под пол которой были видны его ноги в хромовых сапогах, скрещенные внизу под креслом. Черчилю было явно неудобно в его толстом и громоздком пальто. На видимо замёрзшую на февральском ветру лысину он натянул неведомо откуда взятый черный меховой «румынский пирожок». А Рузвельт, с его больной спиной, весь свесился плечами и оплыл вниз в своем инвалидном корсете. Это была не та самая знаменитая их Ялтинская фотография, обошедшая в начале 1945-го все газеты и журналы мира. Снимок, сделаный любительской камерой, чуть сбоку и не по команде «снимаю!», сохранил удивительно живыми и человеческими выражения их лиц и несобранных ещё в ожида-нии съёмки фигур. Судя по склонившемуся сзади военному переводчику, все трое о чем-то занятном переговаривались и, оглядываясь вокруг, расслаблено улыбались. И если бы не брошенные им под ноги дорогие ковры, Сталинская маршальская форма и масса генералов на заднем плане, глядя на них, можно было бы подумать, что на снимке запечатлены старички-пенсионеры, вышедшие посидеть на бульварной скамье и с интересом обсуждающие городские новости. Такими спокойными и дружелюбными были выражения их лиц. И просто непредставим был неописуемый ужас, творившийся в то время на планете.    
Вошедшие в конференц-зал продвинулись от входной двери вглубь и там, остановившись ближе к окну, с интересом осматривались, уделяя особое внимание двум этим центральным снимкам из подборки военных фотографий. Распорядитель, по-хозяйски оглядевшись, жестом пригласил всех к широкому и массивному круглому дубовому столу:
- Располагайтесь, ребята, где, кому и как удобно.
- Слушай, Миша, а может быть мы сразу разместимся в соответствие с географическими особенностями театра военных действий.- спросил его один из присутствующих, высокий и полноватый шатен.
- Ты что имеешь в виду, Сергей Петрович? Я как-то сразу не въеду?
- Так все просто же, Мишаня...- Шатен подошел к полутораметровому глобусу и, возложив руки на северное полушарие, начал его медленно раскручивать.- Что мы сделаем? Попробуем вырезать мысленно по состоянию на январь 1941-го года поясочек такой вот тут на шарике между примерно сороковой и пятидесят пятой параллелью и затем также мысленно поставим его на стол. Начиная от Гринвича, рассаживаемся вслед за солнышком. Нулевой меридиан, это у нас Британия – Оксфорд, профессор Воробьёв. Прошу Вас, Игорь Вадимыч... Потом - Атлантика – это кресло не занимать! Дальше идёт Америка – Чикагский университет, наш дорогой сегодняшний хозяин, профессор Михаил Ильич Шумский. По левую сторону от него Пасифик Оушн, Тихий Океан, кресло не занимать! И вот там, за ним, за океаном – Япония, профессор Поваров Геннадий Палыч, но университет твой «понский», Генок, я, прости, не выговорю.
- Хоккайдо Саппоро Дайгаку.- слегка поклонившись и мягко улыбнувшись в ответ, быстро признёс Поваров.
- Я ж сказал – не выговорю. С моей-то русской артикуляцией? Да ты что, Ген, смеёшся что ли?! Ладно, поехали дальше. Там у нас пустое кресло – Японское море, а за ним, тут вот широко раскинусь я, Козельцев Сергей Петрович, Россия, в прошлом СССР, кафедра военной истории Московского Архивного института. А памятуя о том, что в каждом правиле должно быть хотя бы одно исключение, мы, по ряду объективных причин, врежем между Россией и Германией тогда ещё не существовавший Израиль. Профессор Семён Аронович Гринфельд, Хайфский университет. За ним впритирку размещается , если кто его ещё не знает – доктор Вальтер Иоганыч Шмидт, Берлинский гуманитарный университет, Германия. Следующее за ним пустое кресло – Инглиш Ченнал, Ламанш, по французски! И снова Лондон! Британия! Воробьёв! Годится?

При этом Сергей Петрович протыкал указательным пальцем правой руки в грудь каждого из присутствующих, а левой рукой означил то место, где он возжелал сейчас всех их видеть.
 
- А почему нет?- Шумский пожал плечами.- Значит, мужики, так и садимся?
Когда все расселись и разложились, он демонстративно воровато оглянулся, приложил палец к губам и прошел в боковую комнатку, откуда вынес на вытянутых руках большую картонную коробку неплохого мексиканского пива и обошел с ней стол, повторяя:
- Берите сразу по две, «чтобы товарищу официанту два раза не ходить»!
- Ну - спаситель, ну – благодетель...- донеслось со всех сторон, поскольку вчерашний прощальный ужин на конференции без злоупотребления по части выпивки, конечно же, не обошелся. Всех растормошили и растрясли ирландцы и шведы, строптиво доказывавшие, что русские в вопросах пития по сравнению с ними просто дети. Пришлось, отстаивая национальное достоинство и суверитет, защищать попранные святыни. И хотя утренний кофе в гостиннице немного и освежил, но не помог. И вот сейчас Михаил Ильич делал уже второй круг и расставлял вдобавок к бутылкам ещё и одноразовые узорчатые пластиковые тарелочки, раскладывая на них кусочки чего-то сушено-солено-вяленого и приговаривая: «Ребята, вы такого ещё не пробовали. Это белорыбица, здешний вариант ростовского рыбца! Слабосоленая! А это, в переводе на рашиан, Золотая рыбка, она живьем и вправду золотая, сам ловил и видел. Здешних вод золотая форель. Нежнейшая! Во рту тает!»

Через полчаса все они, ожившие и повеселевшие, сидели вокруг стола, с которого уже предусмотрительно смахнули в огромный мусорный мешок материальные следы произошедшего воскрешения, а теперь перед каждым меланхолично стояла бутылочка Пепси-Колы и картонное блюдце со слегка присолеными сушками-бейгале.

- Так по что созвали-то? С чего мы начнем, хозяин?- громогласно вопросил басовитый Сергей Петрович.
- С вопросов и ответов, я думаю. Кроме Шмидта, он малость моложе, мы почти все давно знакомы. Если считать годы постдоктората в Йеле, мы уже лет около десяти хорошо знаем друг друга.- в тон ему произнёс Михаил Ильич.- Поэтому, чтобы не омрачать в дальнейшем радость встречи, у меня  вопрос номер один – все ли из присутствующих получили моё приглашение на эту вот нашу неформальную встречу узким кругом в дополнение к программе ежегодичного семинара? Есть такие, кто не получал? Нет? Значит по состоянию на сейчас мы имеет по два свободных дня для каждого на все запланированные безобразия. Обратные билеты у всех на понедельник?- в ответ раздалось дружное «Угу».- Я рад такому единодушию! И теперь, пожалуй, можно и к делу, к вопросу номер два.
Вас, я уверен, всех вместе и каждого в отдельности, заинтересовала некоторая таинственность нашего собрания здесь по окончании семинара. Не буду испытывать ваше терпение! А поскольку инициато-ром сего сборища являюсь я, позвольте мне, господа, огласить некий меморандум, на обсуждение которого мы с вами могли бы потратить два следующих испрошенных мною дня. Это вовсе не значит, что, выслушав, вы сразу со мной согласитесь! Нет, на это я не расчитываю. Но все мы, так или иначе, в далеком своём прошлом родились и выросли в одной-единой языковой культуре и в общих-единых исторических представлениях. И хотя позднее обогатились, каждый по-своему, иными знаниями и подходами к истории «дабл ю, дабл ю, ту», по-нашему - второй мировой войны, это вот культурно-языковое нашу двуединство мне представляется очень важным. И на мой взгляд было бы очень полезно использовать эти обстоятельства для анализа определенных аспектов предмета нашего с вами труда. Я озвучил, так сказать, предисловие. Теперь о деле.
Последние года три-четыре, а вы это, должно быть, заметили, господа, по моим выступлениям на семинаре, у меня завёлся ёжик в штанах и некая жужжалка в голове. Они излились в постоянные размышления о том, как же это так могло случиться, что Гений всех времен и народов с такой в общем-то сильной и опытной командой и такой мощной материальной частью, профукал-проныкал-прозевал сосредоточение столь мощной и агрессивно настроенной вражеской группировки на своих границах? Я не говорю уже о том, что Гений наш, будучи сто раз (так теперь утверждают!) предупрежденным о предстоящем нападении, проспал его самым натуральным образом. Мне, да и Вам, я думаю, надоели до чертиков все эти скучные и нудные маршальские и генеральские псевдооткровения о том, что директивы Генштаба РККА были неясными, а нападение неожиданным, что его очень боялись спровоцировать и старались оттянуть, что не успели подготовиться и развернуть войска, что не хватило ресурсов, что танки были старые и слабые и стояли слева, а топливо для них хранили справа, что пушки были впереди, а снаряды к ним где-то ещё дальше, что самолеты стояли впритирку носом к хвосту, а боеприпасы лежали прямо на грунте в прямой видимости с того берега, где готовился к прорыву противник. А танкисты, артиллеристы, пехота и летный состав в ночь на выходной грелись под боками у теплых тёток в соседних городках... Так вот, сегодня все эти повествования  представляются мне сущей лажей и враньём. Во всем, разумеется, кроме тёток! И поэтому решил я взглянуть на них, на данные проблемы, с точки зрения, прямо противоположной партикулярной, считая при этом, что изначальный план у каждой из сцепившихся впоследствии сторон был явно другим. Мне подумалось, что в них, в этих планах, вероятнее всего были намечены некие в высшей степени злокозненные общие действия против третьей стороны. При этом обе супер-армии сводись в единую группировку и выстраивались плечом к плечу для совместного манёвра или броска. Но, предположительно, вышло так, что в исключительно теплые и дружеские отношения гениальных Вождя и Фюрера вмешался кто-то третий, а может быть ещё и четвертый или пятый, и в своих корыстных интересах, в порядке самозащиты, например, посеял между ними семена недоверия. Или, если говорить попроще, стравили, двух наших гениев, как дворовых псов. И вот тогда-то они, эти двое, имевшие до того момента единую цель, повернулись лицом друг к другу. Но и здесь, мне кажется, присказка "бей первым, Фрэдди" вряд ли могла сработать на 100 процентов, как нам сейчас рассказывают историки и мемуаристы, вера которым во мне в последнее время обреченно ослабла. Первые из них всегда врали и до сих пор врут, а вторые писали и пишут свои воспоминания под диктовку Генштаба и всяких других военных ведомств, множа однотипные труды все эти много десятков лет, прошедших после Победы. Ведь им, мемуаристам, в те далекие послепобедные времена и позднее боевая задача была поставлена четко и строго. Им было приказано привести в соответствие абсолютно секретное и неудачное для русских начало войны и победный её конец. Все якобы тайные замыслы, планы и действия в период подготовки потребовалось сопрячь с тем самым, что из этого вышло в результате. Приговору Нюрнбегского процесса поверили ведь далеко не все, поскольку главным действующим лицам той предвоенной поры пришлось позже что-то замалёвывать и отмывать, что-то подчищать, подтирать и дописывать, а главное - врать, врать и врать...
Причем все врали всем, по кругу, по глобусу. И ничего нового я в эту историю здесь не добавляю. Ведь достойнейшие в моём представлении специалисты, господа Суворов и Солонин, и иже с ними, искренне и глубоко пытаясь разобраться с этим враньём, хоть уже намного продвинулись в осознании сути дела, но, до самых глубин ещё не добрались. Ведь если хорошо вдуматься, то становится очевидным, что "играют" они, как чистые любители, против огромной шайки-лейки суперпрофессионалов в таком крутом составе: Сталин-Гитлер-Черчиль-Рузвельт-Ямимото или кто там у них в Японии был. Помоги, Гена?!
- Хирохито. Император Сёва. В это время он царствовал в Японии.
- Спасибо, отец, выручил невежду. Не знаю почему, но трудно японские названия запоминаются. И географические, и имена. Но, как говорили древние, вернёмся к нашим баранам. Сталин-Черчиль-Рузвельт-Гитлер-Хирохито. Я по-моему порядок поменял... Но тут важно не это, а то, что каждый из них выступал в этих играх-дезинформациях со своим штабом! Считай по сотне голов в любой команде. И ведь в головах этих зрели свои темные и тайные умыслы и замыслы. А что очень важно, в силу всесторонне преподлейшего их (замыслов) характера все они тщательно хранились и оберегались, как от врагов, так и от друзей! И столь тщательно они это делали, что понять их историческая наука не смогла до сих пор, и, думаю, не скоро это сделает в силу ещё и обычной для любых времен её политической заангажированности. Это я специально прошу отметить!  А ведь все эти самые... Даже не знаю, как их назвать-то... Все эти гнусновато-высокие договаривающиеся стороны, начиная от коммуняк и социал-демократов и кончая империалистами всех мастей с национал-социалистами, в те времена в своих разнообразно подлых интересах дважды затевали мировую бойню. Да так, что даже сегодня, 76 лет спустя, стесняются они вживую в реальном освещении того времени себя показать. Я сейчас много читаю о тех событиях, пытаясь уловить несоответствия в описаниях периодов подготовки к WWII. На "исторические открытия" в этом вопросе у меня, конечно же, ни сил, ни ума не хватит. Но вот на некую псевдоисторическую фантазийную повестюшку может быть и потяну. Это я Вам намекаю-толкую, мужики, о ближайших своих творческих планах. Но, сразу скажу, что собрались мы с вами по слегка иному поводу. Я сформулировал Вам как бы концепцию, или, если проще, задал всем вам такой вопрос: «Какой могла быть совместная задача, запланированная гениальными Вождём и Фюрером, ради которой собрали они свои неисчислимые орды в одну кучу?» Это раз! И – два: «А кто же это был настолько умный, распознавший совместный замысел и убоявшийся этакого их, Гениев, единства, что сумел так вовремя и с такой выгодой для себя стравить эти две оравы?» Ну, и третье, и главное: «Как ему это удалось?»
Давайте попробуем вместе в этом разобраться. Сергей Петрович, с коим я поделился рядом своих мыслей чуточку раньше, очень верно, а главное – образно, сформулировал основу нашего взаимодействия – мы ведь сегодня именно так располагаемся, по кругу, по глобусу. У каждого из нас имеются свои источники информации, своё отношение к ним и своё представление о том, о чём я вам сейчас имел честь доложить. Так давайте же попробуем все вместе помараковать и дать разумный ответ на мои вопросы. Или же отвергнем их, как полную хренотень и охинею, или же выявим некое рациональное зерно. Как оно, все это, вам покажется? И чем критичнее вы со мной не согласитесь, тем с большим интересом и удовольствием я вас послушаю. Кто первый?

Все, сидевшие за столом, в раздумьях поглядывали друг на друга. И первым решился Семён Гринфельд. Встав с места, он подошел к глобусу и слегка довернул его так, чтобы видно стало всем. А затем провёл пальцем по западной границе теперешних Украины, Белорусии и Литвы.
- Ни коим образом не подвергая сомнению гипотезу нашего уважаемого хозяина, я начну по-еврейски традиционно, с вопроса. И вот с какого. Это куда же ваши Вождь и Фюрер в паре нацелились? Вы ведь, Михал Ильич, помянули некий якобы состоявшийся сговор Гениев и предполагаемый совместный их удар по третьей стороне. На север от двух этих сжатых кулаков – только Скандинавия и Финляндия. А там, за холодной Балтикой обоюдного интереса у Гениев не вырисовывается, скорее наоборот. Запад и Восток – это фишка «пусто-пусто», там располагаются они сами. Этот вариант вами, Миша, как я понял, напоследок оставлен. Когда псов этих уже стравят злые силы. А вот на юге, за теплыми морями просматриваются Турция, Иран, и всё то, что там за ними маячит.Поэтому вопрос мой будет такой: Уж не в Индию ли ваши Гении лыжи вострить собирались?
- Лыжи в Индию!? Эту шутку, Сеня, я оценил и, как говорят у Вас в Израиле - покупаю. Но на вопрос твой отвечу тоже по-еврейски, в смысле - уклончиво. А почему бы, к примеру, и нет?- Шумский улыбнулся, а все остальные заворочались и зашумели.
Гринфельд постучал раскрытой ладонью по дубовой столешнице, после чего уставил на него палец: «К примеру? К примеру... Делёж Британского наследства?»
- Так ведь с юга-то, там, куда не плюнь, везде бритты со своим наследством.- Михаил Ильич пожал плечами.
- Ну почему везде. Сирия, Ливан, северная Африка – это Франция.- засомневался «японец» Поваров.
- К этому времени Франция твоя, Генок, уже год как тихо писала в штаны в своём углу. Будь у Гениев такие планы, так тут уж с ней бы точно никто не стал считаться, чего б она не говорила и не делала. А вот юг Ирака, Сауды и Персия в оголовке одноименного залива, вот это да! Это лакомый ломоть! Да и вставить бриттам неплохой клин в соответствующее место для обоих Гениев было бы привлекательно. Всю свою нефть в это время Англия оттуда получала и через Суэцкий канал к себе на север танкерами гнала. Поэтому и считала Средиземноморье и Балканы зоной своих жизненных интересов.- поправил Поварова Козельцев.
- Может быть, ты и прав, Сергей Петрович.- задумчиво протянул тот.- Но не нужно, говоря о нефти, сбрасывать со счетов Америку. Она в тридцатых-сороковых отливала всем и щедро в любое подставленное ведро. Кстати не только бриттам, но и готтам тоже. И галлам. И, как я знаю, стране Восходящего Солнца тоже обламывалось от её, Америки, щедрот. По договору от тыща девятьсот одиннадцатого, когда амери-каны отвлекали выросшую из коротких штанишек агрессивную Японию от тылов России. Штатам тогда было выгоднее видеть славян на главных ролях европейского театра в предстоящей империалистической, тогда как самураи могли отвлечь её внимание с Запада на Восток. А вот в струю этой самой твоей идеи, Михал Ильич, насчет  совместного похода, я бы подкинул ту мыслишку, что путь на средний Восток, он ой-какой нелёгкий! Больно уж места там труднопроходимые. Горы, пустыня, да и жарковато летом такие засушливые пространст-ва преодолевать. Там снабжение боеприпасами и провиантом, включая воду, очень даже непросто будет наладить. Дорог там не так уж много построено. А у тех, что все-таки есть с грузоподъемностью нелады. Как вы считаете, господа?
- Правы Вы тут во многом,  Геннадий Палыч. Во многом правы. – вмешался Шмидт.-  Но эти задачки легко просчитываются квалифицированными штабистами. Я уже не говорю про то, что как-то в далёком прошлом  СанФилипычМакедонский по тем же самым путям и тропам дважды или трижды водил свои армии и фаланги. Он и по южной оконечности Кавказа и Каспия их провел, а потом даже вдоль Восточного побережья Персидского залива в Индию протискивался. И сверху вниз через эти вот Персидские нагорья в двух местах, по-моему, проходил. Не говоря уже о том, что бил-побеждал он там всяких турок-персов без особенных проблем. В том смысле, что регулярно... 
- Так-то оно, конечно так, Вальтер Иоганыч!- подозрительно легко сог-ласился Поваров.- Но ведь и войск-то у него от силы полтораста тысяч набиралось. По тем временам, это может быть и хренова туча считалось, но ведь у двух Гениев-то наших миллионов пять в этот момент в Восточной Европе под ружьем стояло. А это уже по части маневренности, управляемости и снабжения, две большие разницы. Не так ли?- он выжидательно замер. 
- Тут мне и возразить нечего, голубчик Геннадий Палыч! Кроме, разве что одного, позволю себе заметить. Двадцать три века без малого как события эти разделяет. Кое-какие преобразования в этом мире челове-чество произвело. Кое-какие знания приобрело и получило...- Гринфельд замолк, слегка прижмурив один глаз.
- Нечего возразить, говорите? Оно, да. Оно, конечно.- Поваров на секунду задумался и продолжил.- Но все же этот Ваш посыл насчет бегущих веков, великих  деяний и накопленных знаний я бы отнес к косвенным доводам. В Антарктиде, например, и за больший срок мало, что изменилось. А Персидские нагорья, это ведь не столбовые дороги человечества. Не говоря уже о том, что в самых высоких исторических кругах до сих пор понять не могут, зачем он, Ваш СанФилипыч, туда вообще попёрся. Какие это такие политические или экономические интересы подвигли на столь  безумный поход. Кстати и Гениям нашим там, мне кажется, то-же ничего не светило бы. Такие армии кормить-поить на таком расстоянии трудновато им было бы. Гитлер всего-то до Сталинграда дошел и уже выдохся. Не говоря о том, что для любого солдата обезвоживание, оно ни чем не легче переохлаждения выходит. Может начнем с другого края. Двадцать три века, это мне многовато кажется. Давайте в ХХ веке для начала покопаемся. Как Вы считаете, господа?

- Мысль интересная! Давайте покопаемся.- подхватил Козельцев.- я вот к примеру сразу русско-японскую войну припомнил. Самое начало ХХ века. Правда, ко второй мировой та война никакого отношения не имеет.
- Как это не имеет, а вопросы территорий.- засомневался Геннадий Павлович.
- Какие же это вопросы, если своё родное, сорок лет как отобранное, на полностью законном международном основании себе домой  вернули?- Козельцев возмущенно повел плечами.- Не понял я Вас, господин Поваров. Ей, Богу, не понял!
- Ну, что уж тут непонятного. Там ведь не все так просто: отобрали-вернули. К концу второй мировой там ведь население преимущественно японское было.
- Опять не понял. А ты, Генок, откуда это так много знаешь?
- Мой русский дед был женат на моей же бабушке...
- Интересно ты рассуждаешь, Ген.- перебил Козельский.- Он что мог по-твоему женат быть на ком-нибудь другом? Или погуливал твой дедуля?
- Да нет, вроде бы... точнее не знаю... Но моя «японская» бабушка,  имевшая тогда соместно с дедушкой пятерых по лавкам, осенью 1945 года была насильно выселена с Южного Сахалина с двумя из их общих детишек. А трое были оставлены при дедушке.
- А почему с ними так странно обошлись?- Козельцев явно был смущен.
- Да не странно это, а жестоко. Никто из ворвавшегося туда морского десанта, получившего приказ выселить всех неславян, долго не думал и разбираться не собирался – лицом азиат, значит японец. На баржу с одним сундучком вещей. Мужа в одну сторону, жену в другую. А детей к тому, на которого похожи. Трое, включая моего отца имели более славянское обличие и остались с дедом. А двоих забросили на борт к маме-японке.- резко разведя сцепленные пальцы, Генадий Павлович показал, как происходило это разделение.
- Так вот ты откуда японский язык знаешь!- удивленно протянул Сергей Петрович.
- Да, оттуда. Так что помимо нашего с Вами предмета труда, новейшей истории, существует, к сожалению ещё и такая вот. Человеческая... Но давайте, вернемся к началу века. Я, простите, отвлек Вас, господа. Сорри.
- Интересные вещи ты, Ген, рассказываешь. А поподробнее не мог бы ты нам это осветить?- с участием спросил Шумский.
- Я дам тебе ссылку, где с этим в деталях можно ознакомиться.
- Спасибо.
- Господа, а что если я предложу Вам начать с того, чтобы обсудить методический подход к предмету нашей учёной беседы.- снова попробо-вал перехватить нить разговора Козельцев.
- Вы о чём, Сергей Петрович.
- Видите ли, Семён, я приучен осознанно подходить к пониманию вопроса. А мы с Вами сейчас говорим о подходе к анализу некоего собы-тия, когда двигаться по оси времени можно двумя путями. Подступая из глубины времени, из прошлого. Или же пятясь в прошлое. Во втором случае, как Вы понимаете, мы от общего переходим к частному,  то есть дробим сложившееся представление на причинные детали, из которых оно сложилось. Антисоветский граф Толстой, Лев Николаевич, где-то в его «Войне и мире» об этом толковал, именуя дифферен-цированием по времени. Ну а обратный путь, из глубины, позволительно нам будет назвать – интегрированием. Накопление материала у нас тут происходит. Суммирование, если так можно выразиться!
- Очень интересное суждение.- вмешался Воробьёв.- Мне, пока я Вас слушал, даже подумалось, что отличный результат могла бы дать такая комбинация двух этих методов или методик, тут уж как кому будет угодно. Как Вы считаете, Вальтер.
- Мне недавно попалась на глаза книга, в которой был детально расписан по датам весь период от сентября тридцать девятого до рокового часа двадцать второго июня. Там, кстати, эта идея Толстого упоминается. Так вот, в этом описании анализируются и все события, и информация, и реакции руководства вовлеченных в конфликт стран. Многое сразу становится яснее и виднее. Где-то у меня выписки из неё были. Сейчас посмотрю.– пальцы Шмидта забегали по клавишам.- Вы продолжайте, а я пока поищу.
- Так к чему мы обратимся, в результате. К интегрированию, или дифференцированию?- переспросил Шумский.
- А перекурить тут где-нибудь можно?
- Недалеко, тут, Гена, направо по этажу. Там и туалет по дороге есть, и балкон. В рабочие дни здешние дамы возражают, поскольку им в открытые окна дым заносит. Но сегодня, я думаю, никого в здании нет. Кто ещё идет с нами?- все кроме Шмидта поднялись.- а ты, Вальтер?
- Я не курю. Но тот материал, что я хотел найти, у меня оказался записан на вспомогательном драйвере, который остался в гостиннице. А вот ещё одна подборка по западным материалам как раз здесь и завалялась. Это примерно с восемнадцатого по тридцать третий, Европа и Америка. Когда вернётесь, я Вам приготовлю презентацию на экран. Тут у меня красным цветом мои пометки даны, синим – Штаты, с подчеркиванием Германия, а прямым обычным шрифтом – союзники, Англия, Франция и другие. Советский Союз, там, где упоминается, выделен зелёным.