Внутренний Космос 2012 год

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ, В КОТОРОЙ ОТКРЫВАЕТСЯ ЯЩИК ПАНДОРЫ.
г. Амстердам, провинция Северная Голландия,
Нидерланды, отель на улице Van Breestraat
21 - 23.12.2012 г.



   — Во всём виноват Хаксли!

   От истеричного крика, услышанного во сне, я резко проснулась. Сердце колотилось, пытаясь вырваться из груди, но кто кричал и о чём был сон, напрочь забылось. Я огляделась, поняла, что сейчас утро и я нахожусь в Амстердаме, в маленьком отеле недалеко от музея Ван Гога. Комната была крошечной, из мебели в ней помещалось только кресло и двуспальная кровать. К входной двери вёл узкий проход, на прихожую места почти не осталось. Особым украшением комнаты были роскошные шторы трёх видов: тяжелые, плотные темно-красного цвета, лёгкие, золотые с вертикальным рисунком и совсем воздушная тюль. Всё это великолепие театрально создавало уют и атмосферу иного мира.

   Зевнув, я  вспомнила вчерашнее, или скорее уже сегодняшнее ночное размещение в этом номере. Вспомнила, как с порога кинулась открывать окно, чтобы проветрить, и как это окно целиком стало падать мне на голову. Я еле успела поймать его руками и заверещала от испуга. На помощь мне подоспел Сергей. Он ловко подхватил тяжелую падающую  фрамугу и вернул её на место, снова подперев  креслом.

   Не торопясь, я вылезла теперь из-под огромного белоснежного одеяла и подошла к окну, стараясь не задеть кресло, сохраняющее фрамугу от падения. За окном лучами утреннего солнца меня приветствовал внутренний дворик Амстердама. Первые этажи нашего дома имели свои палисадники, огородики, разделенные заборчиками. Выглядело это мило, уютно и неожиданно, если учесть, что со стороны улицы дом, в котором располагался отель, напоминал дореволюционный питерский дом этажей эдак на пять. Я внимательно всматривалась в палисадники, пытаясь представить, как здесь живут люди, как вдруг заметила в зелени ёлок стайку зеленых птиц. Это были попугаи! Я не верила своим глазам. В декабре месяце попугаи перелетали с ёлки на ёлку, как какие-нибудь обычные вороны. Я встряхнула головой, чтобы наваждение пропало, но попугаи остались — они были реальны, как реальна была вчерашняя фрамуга, свалившаяся мне на голову.

   — Сережа! Скорее фотоаппарат! Там, за окном на ёлке — попугаи!

   Мой вопль разбудил Сергея. Он подошёл к окну, а потом резко бросился за фотоаппаратом. Мы смеялись, делая фото и обсуждая, что попугаи в декабре на ёлках — это прекрасный знак. И этот знак надо обязательно засвидетельствовать на фото, иначе все спишут наши рассказы о попугаях на амстердамские грёзы.

   То, что Амстердам — город грёз я заметила сразу по прибытии в аэропорт Schiphol. Местный таможенник долго рассматривал мой паспорт и уточнял, правда ли я улетаю уже в понедельник, прилетев в пятницу. Я утвердительно и бодро кивала головой, подтверждая, что хочу провести здесь выходные. Всего лишь три дня в Амстердаме. Как же мне хотелось, чтобы эти три дня показались мне долгими годами.
Решение отправиться в Амстердам было принято за неделю до вылета. Мы с Серёжей читали новости в интернете, которые в декабре 2012 года изобиловали ожиданиями Конца Света, и я задумчиво произнесла:

   - Вот так и впрямь нагрянет Конец Света, а я так и не побываю в Амстердаме.

   К тому времени Амстердам приобрёл для меня ореол города-мечты, где можно совершенно законно открывать и закрывать Двери восприятия — двери, о которых я когда-то прочитала у О. Хаксли*, и с тех пор эта тема не оставляла меня в покое. Я мечтала открыть хотя бы форточку восприятия. Амстердам же к тому времени стал для меня символом свободы, лёгкости и возможностей по открыванию дверей, форточек и прочих входных отверстий восприятия. Итак, я мечтательно всхлипнула о мечте увидеть Амстердам, а Серёжа кивнул и тут же заказал онлайн билеты и гостиницу. Авиабилеты, для удешевления всего этого мероприятия, были заказаны с пересадкой в Стамбуле. Так что мы отправились в Амстердам через Стамбул.

   В пятницу, 21 декабря 2012 года, в два часа дня мы уже были в Шереметьево. К полуночи, побывав недолго в аэропорту Стамбула, мы оказались в Амстердаме.
Полночь мы встретили на оживленной улице Амстердама, где меня чуть не сбил велосипедист, ехавший под зонтом, что держал в одной руке, и набиравшей смс-ку другой рукой. Отпрыгнув от этого велосипедиста, я тут же чуть было не попала под другой велосипед с прицепом в виде собачьей будки. Спасенная Сергеем, я была крайне рада, когда оказалась в безопасном и светлом салоне трамвая, который бесшумно проплывал по городу и был наполнен смехом. Отдельной кабины для водителя здесь не предусмотрено, благодаря этому, водитель свободно общался с пассажирами, хохоча во весь голос. Остальные пассажиры отвечали ему взаимностью — смеялись в ответ. В дальнейшем я заметила, что в Амстердаме громко и заразительно смеются все — начиная от водителей трамваев, заканчивая полицейскими.

   Итак, субботний день 22-го декабря открыли нам зелёные попугайчики. Позавтракав в отеле, мы отправились на прогулку, которая быстро завершилась после посещения кофешопа. Второй выход в город состоялся в тот же день после обеда, когда, собрав волю в кулак, мы решительно отправились на поиски нужной двери восприятия. В очередном магазинчике, похожем лавку чокнутого шляпника из сказки, я замерла в нерешительности у прилавка, где были разложены коробочки с магическими грибами. Продавец, посмеиваясь и подмигивая всем телом сразу, предложил мне на выбор девять вариантов по силе убывания. Я выбрала второй, решив, что брать самый сильный будет небезопасно. На выбранной мною коробочке позднее я обнаружила ярлычок с надписью «PANDORA»...


ЧАСТЬ ВТОРАЯ, В КОТОРОЙ ПОЯВЛЯЮТСЯ ДРАКОНЫ
г. Амстердам, провинция Северная Голландия, Нидерланды, отель на улице Van Breestraat
21.12.2012 г.-23.12.2012г.

   Я вертела в руках металлическую коробочку, не решаясь её открыть. Дневной опыт кофешопа отбил охоту к экспериментам, но цель визита в Амстердам была однозначной, и отступать было некуда — конец света уже практически наступал на пятки. Итак, я собралась духом, вскрыла упаковку и засунула тонкие вяленые ломтики грибов себе в рот. Слегка металлический привкус вяжет, но вкусно — похоже не бразильский орех. Я съела пару ломтиков, потом прикинула, что грибов там совсем немного и доела всё, что было. Мы сидели возле маленького ничем не приметного ресторанчика и смотрели на отражения ночных фонарей в канале. Мимо шустро проносились амстердамские чокнутые велосипедисты. До отеля было совсем недалеко, и мы решили вернуться в номер.

   Действие грибов настигло неожиданно. Всё началось с приступа смеха, который был неприятен тем, что его невозможно было остановить. Я бежала в отель, хохоча, желая оказаться в безопасном пространстве номера. Приступ смеха отступил так же неожиданно, как и атаковал. Успокоившись, я расположилась на кровати, с предвкушением исследователя. Но ничего не менялось и не происходило. Не было ничего такого, что могло бы меня удивить, только шторы раскачивало ветром. Эти три шторы были великолепны. Темно-красная тяжелая, плотная задавала ритм. Золотисто — стремительная была связующей нитью между темно-красной плотью-плотностью и воздушностью белокрылой органзы. Они раскачивались все три в одном ритме, но каждая создавала свой рисунок. Я зачаровано смотрела на это великолепие и, боясь вспугнуть, прошептала:

   - Серёжа, смотри, как красиво ветер колышет шторы...
   - Откуда здесь ветер? Окно плотно закрыто. Да ещё и креслом придвинуто. Помнишь? У тебя, видимо, началось...
   - Да...Видимо...Началось...

   У меня и правда — началось... Все краски стали ярче. Не просто ярче — краски кричали и разбегались узорами, а узоры превращались в живых существ. И всё это кружилось, как на картинах Ван Гога. Амстердам, Ван Гог, грибы — верное сочетание. Только так можно понять смысл красоты разбегающихся красок с картин величайшего художника. Уж он точно писал свои картины в особом состоянии сознания — его двери восприятия были распахнуты настежь.

   «Мы живем вместе, мы совершаем поступки и реагируем друг на друга; но всегда и во всех обстоятельствах мы - сами по себе. На арену мученики выходят рука об руку; распинают же их поодиночке. Обнявшись, влюбленные отчаянно пытаются сплавить свои изолированные экстазы в единую самотрансценденцию; тщетно. По самой своей природе, каждый воплощенный дух обречен страдать и наслаждаться в одиночестве...» *

   Хаксли, великий Хаксли... Благоговею перед гением этого величайшего философа. Как понять и описать внутренний мир другого человека, как избавиться и преодолеть ад разобщенности и замкнутости внутри собственного я? Как, сохраняя собственные границы, не растворяясь в другом, научиться чувствовать в полной мере внутренний мир этого другого? «Как мы можем когда-либо посетить миры, которые для Блейка, для Сведенборга, для Иоганна Себастьяна Баха были родным домом?»*

   Включив красивую медитативную музыку, я наслаждалась появляющимися образами и красками. Узор на обоях вдруг превратился в сеть. Яркие краски сгустились в одну индиго-фиолетовую обсидиановую глубину, которую разрезали тысячи тончайших золотых нитей, в пересечениях которых сияли сапфиры зрачков — тысячи глаз смотрели на меня. И эта сеть манила и втягивала в себя, как омут. Я шагнула туда, вслед за музыкой, и понеслась, растворяясь. Я летела куда-то, кружась, невесомая, и мириады звёзд танцевали вокруг меня, а глаза одобрительно подмигивали ярким блеском. Вихрь, подхвативший меня, поднимал всё выше и выше, и вот я уже достигла небывалой для себя вышины. Я видела всю вселенную, все скопления звёзд. Я видела её красоту и яркость. Я чувствовала её глубочайший смысл. И я поднималась до её глубочайшего смысла. Подняться до самых глубин — этот парадокс я проживала каждой клеточкой тела, души и разума. Я поднялась до наивысочайшего уровня благоговения, я была на Олимпе и видела этот внутренний Олимп, чувствовала его, знала реальность его существования в каких-то иных, не доступных в обычном состоянии аспектах. Я была на вершине духовного экстаза, когда разрушительная мысль вирусом проникла в мой мозг:

   — Боже мой, это всё — в моей голове! Это не кино, не видео — это всё — Я! И внутри меня так много всего! Так много! А я такая маленькая. И голова у меня такая маленькая!Выключи, пожалуйста, музыку! Музыка ещё больше выносит меня туда, в самую темноту и мрак космома!Я не хочу туда, я хочу остаться здесь - в этом мире!

   И после этого в меня ворвался страх. Я испугалась, что эта огромная вселенная в моей голове разорвёт меня изнутри. Она слишком огромная, чтобы поместиться внутри меня. Я захотела остановить процесс и вынуть из себя грибы. Но остановить действие было невозможно. Не помогала ни сладкая кола, ни шоколад, что мы купили по совету продавца грибов на случай, если я захочу выйти из трипа раньше. И я начала падать всё ниже и ниже, теряя себя в этом падении, растворяясь и забывая себя. Время от времени я возвращалась, и тогда Сергей напоминал мне кто я и зачем я здесь. Это придавало мне сил сражаться со своими страхами, которых оказалось неимоверное множество.

   ...Яркое солнце слепило меня, горячий камень приятно согревал мой живот. Я потянулась и почувствовала свой длинный, сильный хвост. Ударила им резко и что-то, всхлипнув, свалилось прямо передо мной. Я вонзила зубы в тушу, рвала её, измазавшись вся в крови. Тело моё содрогалось от удовольствия, кровь жертвы дразнила мои чуткие ноздри. Закончив трапезу, я подошла к воде и жадно начала пить своё  отражение — темный силуэт, с нечеткими границами. Я увидела в воде свои лапы, покрытые чешуёй и яркими перьями, с огромными страшными когтями. Оглянувшись, полюбовалась на  тяжелый хвост, с прилипшими останками убитой добычи. Свернувшись, вылизала раздвоенным языком налипшую плоть и кровь. Приятная мощь и сила разливалась музыкой внутри, я открыла пасть и радостно прорычала свою песню, которая раскатами грома прокатилась по поверхности воды. Тут же вода пришла в движение и из-под неё поднялось существо невероятных размеров. Тело моё спружинило и рванулось в атаку, но пасть гигантского зверя оказалась невероятных размеров и удар его клыков пришёлся в центр моей головы. Сознание разбилось как зеркало, на миллионы осколков. И осколки эти разлетелись во все стороны...

 — Ты — Вера. Ты приехала из Москвы в Амстердам поесть грибов.

   Голос Сергея был тихим и усталым. Сколько уже часов длится трип? Я посмотрела на Сергея и вздрогнула — его лицо, с удлинившимся носом, было покрыто чешуей, которая переливалась всеми цветами радуги — передо мной был самый настоящий дракон. Мда, интересно. Может на самом деле мы все и есть — драконы. Я посмотрела на свои руки. Рисунок кожи стал четче и ярче, кожа сияла — это была чешуя.

   Нефть вливалась в моё горло тёмным, густым, вязким потоком — это была кока-кола, которую я решила выпить, чтобы остановить трип. Только бы не подумать, что я могу задохнуться. Чёрт! Я уже поняла, что здесь мысли материализуются мгновенно, и если я подумаю,что могу задохнуться, то тут же начну задыхаться. Главное, совладать со своими мыслями - не хотеть, не думать, не впускать мысли в себя. Легко сказать, а как это сделать на практике?

   Расширение сознания — модный бренд. Сколько рекламных буклетов разлетелось птицами с этим сладким слоганом. Знаете ли вы, что это такое - расширенное сознание? Я теряю свои границы. Я расширяюсь, теряя границы. Я будто иду по болоту и не знаю какая кочка под моими ногами окажется твёрдой почвой, а какая уйдёт, увязнет, утащит меня за собой. Я теряю себя, я растворяюсь. Мои очертания становятся всё призрачнее. Я теряюсь в огромном лесу, существующим здесь уже тысячи тысяч лет, а моя смертная конечность — моя человечность длинной в человеческую жизнь, тонет во времени и пространстве. Нет уже ни времени, ни самого пространства — нет никаких ориентиров. Это и есть смерть для смертного — расширение его границ до состояния вечности...


ЧАСТЬ ВТОРАЯ, В КОТОРОЙ ОТКРЫВАЕТСЯ ГОРНИЙ ХРАМ
г. Амстердам, провинция Северная Голландия,
Нидерланды, отель на улице Van Breestraat
21.12.2012 г.-23.12.2012г.


   —  Ты — Вера. Ты прилетела из Москвы в Амстердам поесть грибов...

   Эта фраза — мой маяк между мирами. Маяк, что возвращает  меня к любимому.  Я поднимаюсь высоко – в горние миры,  падаю глубже преисподней,  но хочу оставаться только там, где мой любимый. Я каждый раз  выбираю тот мир, где есть мой Любимый, который сейчас, уставший, рядом со мной, повторяет снова и снова фразу, что помогает мне вернуться:

   — Ты — Вера. Ты прилетела из Москвы в Амстердам поесть грибов. Сейчас три часа ночи. Ты отсутствовала  в этот раз 20 минут.

   Двадцать минут! Не может быть! Я прожила только что целую жизнь за двадцать минут! От рождения и до смерти. Двадцать минут заняла жизнь прекрасной девы, что проводила возлюбленного рыцаря совершать подвиги во имя Господа. Я переживала расставание, оплакивала разлуку, гордилась и радовалась, что стала невестой столь славного рыцаря. На прощание я подарила ему красивый перстень с камнем – астериксом, чтобы он хранил моего возлюбленного в тёмную ночь его души. И это всё — за двадцать минут?!

   Удивительно здесь ведёт себя время  - то растягивается, то сжимается, то пропадает, то появляется. Время не может служить мне ориентиром во время трипа. Но как только я возвращаюсь в привычный мир, -  сразу же хочу знать,  сколько сейчас времени, сколько его прошло и сколько ещё осталось до того, как действие грибов утратит свою силу. Время имеет огромное значение только  в привычном мире. В мире ином – времени нет. Поэтому, говоря «время – деньги», мы забываем, что время – это сама Жизнь.

   И вот опять я проваливаюсь  в небытие, крепко сжимая Серёжин указательный палец, с уверенностью, что смогу выйти из любой тёмной чащи,если буду держаться за него. Выйти и вернуться туда, где есть он – мой возлюбленный. Из всех возможных вариантов, что предлагает мне моё освободившееся сознание, я выбираю тот единственный вариант, где мы вместе.

   На этот раз падение продолжается долго. Я будто тону в тяжелой зыбучей массе, сердце моё учащённо бьётся. Я пытаюсь бороться, активно сопротивляюсь, но только больше теряю  силы. В голове буйное многоголосие – истерично спорят, кричат, ругаются — каждый из голосов тянет в свою сторону, обессиливая меня ещё больше. Я уже за гранью сознания — липкий страх холодом окутывает моё тело, и я точно знаю, что ещё немного и – смерть. И тут появляется тихий огонёк смирения. Сначала это похоже на усталость и равнодушие. Но потом что-то внутри подсказывает, что через принятие лежит путь к освобождению от небытия смерти. И я смиряюсь, признаю свою смертность, свою уязвимость, свою слабость и несовершенство - и свою, и мира, и человечества в целом – тотально. И смерть принимает меня в свои объятия. Я расслабляюсь и умираю – будто растворяюсь, отдавая смиренно то, что считала самой собой – все свои ценности, все свои оценки, все свои представления. Они рассеиваются и разбегаются, разносятся во все стороны, а я разлетаюсь пылью, рассеиваюсь туманом, разбегаюсь мириадами пикселей и остаётся только ... звук! Я слышу звук – мелодию, или быть может эхо. Даже не то чтобы слышу, а сама являюсь эхом, которое становится всё громче, и уже напоминает гул. Я вижу, как в темноте появляются яркие фонарики. Гул превращается в низкое торжественное звучание органа, фонариков становится всё больше и больше – да это же витражи окон! Я нахожусь внутри колоссального Храма! Музыка органа усиливается и захватывает меня всю. Вибрация изнутри и снаружи – я и есть этот Храм! Храм внутри, Храм снаружи – тотально и везде есть только Храм! Меня нет, есть Храм и Музыка, что звучит, и состояние сотворчества, сопричастности, совозвышенности, благоговения и глубочайшего смирения. Через эту музыку Храма я возвращаюсь – начинаю чувствовать своё тело, которое кажется мне новым и незнакомым. Затем открываю глаза и начинаю рассматривать  с интересом обстановку комнаты – всё вокруг новое и незнакомое. 

   — Ты — Вера. Ты прилетела из Москвы в Амстердам поесть грибов... Что-то ты совсем быстро вернулась на этот раз. Минут семь-десять всего прошло.

   Семь-десять?! Невероятно! Многоголосица внутри головы хотя и не утихла, но появился центр, из которого я заставляю умолкнуть страхи и сомнения всех паникёров, критиков внутри себя. Чувствую себя целой и соединённой с тем, что есть внутри меня, но, одновременно, с тем, что является намного больше, чем я – соединённой с Храмом.

   Храм есть внутри, и я  Его знаю.

   Я всё ещё трогательно сжимаю Серёжин указательный палец. Я не отпускала его всё это время. Моё сердце наполнено любовью, познавшей жизнь и смерть, пережившей божественное и низменное. Я чувствую всем телом музыку Храма и вижу, как вибрации этой музыки наполняют маленькое пространство комнаты. Серёжа уже не переливается чешуёй дракона – действие грибов закончилось, но музыка внутри меня осталась. И она звучит до сих пор.

* Олдос Леонард Хаксли (Aldous Leonard Huxley, 26.7.1894 - 22.11.1963, Великобритания) - английский поэт, прозаик и эссеист, классик литературы ХХ столетия. К концу своей жизни Хаксли был широко признан одним из выдающихся интеллектуалов своего времени. Был номинирован на Нобелевскую премию по литературе семь раз в разные годы.[



VeraLiberT
  igrok