Роман Валюшки с Вольдемаром

Вольдемар звонил каждый день, но добрался до нее только на старый новый год, понятное дело, с большого бодуна, еле живой. И понятно, что лишь одна страсть изгрызла и сожгла его душу, а вернее не страсть, а страстное желание  опохмелиться. Пришел он вовремя: Валюшка только что получила  пенсию и купила пару бутылок водки. Валька давно его ждала, хоть и врала квартирантке, что не ждет, и радовалась каждому звонку, и надеялась: вот сейчас придет. Но Ульянов, а раз Ульянов, то, конечно, Вова, советских времен ребенок, партийная кличка Вольдемар, находил выпить где-нибудь по другому адресу  и визит к своей зазнобе все откладывал.

Он младше Валюшки на несколько лет. Бритая голова-глобус крепко сидит на короткой шее, плавно переходящей в обтянутый свитером круглый живот, а тот, в свою очередь, раздваивается на два крепких столбика, одетых в джинсы и  обутых в тупорылые  ботинки. Валька и Вольдемар - та еще  парочка, баран да ярочка. Весу в Валюшке с юных лет было и осталось всего лишь два с половиною пуда, худенькие ручки и ножки, цыплячья шейка, подросток, а не пенсионерка. Вольдемар называет Валюшку  «моя Дюймовочка». Статус Дюймовочки определим как «нечестная вдова». Вольдемар утешил ее совсем вскоре после смерти мужа Сашки.
Вольдемар был женат, но жену бросил в Германии, а сам подался назад, в Россию. Гневается он на жену:

— А что,.. твою мать! Прихожу на новый год с работы, устал, торт пру домой, как дурак. Цветы даже купил, а она говорит:  «Переодевайся, поедем к матери!» А я хотел в кругу своей семьи: она, я и сын. А что, я не прав? А она все равно твердит, «Нет, поедем к матери!» Я тогда торт бросил на пол и растоптал его, и цветы тоже. И уехал обратно в Россию. К ... матери эту Германию!  Ишачишь, жизни не видишь. Что, я не прав?

Чем он занимается «обратно в России», мы не знаем. Что-то туманное, какой-то бизнес, какие-то сделки. Бизнес и его натура швыряют его вверх-вниз, вверх-вниз по жизни. Когда вверх, тогда Валюшка его не видит, а когда вниз, тогда к Вальке  опохмелиться на ее пенсию. Зная Валюшкину слабость, безграничную любовь к спиртному, приходит он к ней с пустыми руками, сам подарок, а уходя, просит денег на автобус.

Ну вот, позвонил... и пришел вечером! Замерзший и сопливый. А Валюшка уже успела самостоятельно в одиночестве ополовинить первую бутылку. Остатки они допили вместе, и Вольдемар ожил, но не совсем. Еще надо. Второй бутылкой Вале жалко было поделиться, пусть даже и с  любимым мужчиной, и она спрятала водку в комнате квартирантки. Вольдемар выразил неудовольствие. Они вместе, гуськом, наведались в комнату жилички, Вольдемар впереди в поисках бутылки, а Валюшка следом, пытаясь отвлечь его внимание от бутылки и от Нины. Ей влетел в голову пунктик, от которого всю ночь потом страдала ни в чем не повинная и трезвая жиличка: показалось Валюшке, что Вольдемар не ее любит, а эту самую квартирантку. Валька упрекнула в нелегальной любви своего Ульянова, но тот  отмахнулся от глупостей и твердил  насущное и первостепенное:

— Где  бутылка-то?  Налей еще!

Уже при беглом осмотре жиличкиной комнаты  заветная бутылка с водкой была-таки изъята Вольдемаром. Человек не злой и не жадный, он разливал по  справедливости: себе — Валюшке, себе — Валюшке, себе — Валюшке, себе. Когда рядом с первой пустой бутылкой встала вторая такая  же,  безнадежно и окончательно опорожненная, Ульянов рухнул почивать на Валюшкин диван, потому как силы его кончились. А Валюшка, она покрепче, двинулась в комнату квартирантки. Слезы орошали ее несчастное лицо, а  голос трагически дрожал:
—Нина!  Вова любит тебя!  Он сам сказал!

Жиличка  отмахнулась:

—Глупости! Тоже мне, Отелла! Не он сказал. Это ты сказала.

—Нет! Он любит тебя, я знаю! Иди, выгони его, пусть уходит.

—Ну, уж нет. Он твой гость, к тебе пришел. Сама и выгоняй.

Валюшка пошла изгонять любимого, но безуспешно: тот залег на диване неподвижно и намертво, как кувалда. На ее попытки растолкать его он бормотал:

— Вот дурак, зачем пришел? Знал ведь. Дай мне отдохнуть, ради Бога. Куда я  сейчас пойду? Ночь уже.

Валя вытащила из кладовки матрас, бросила его в кухне на пол и снова принялась  будить возлюбленного:

— Иди в кухню и там спи!

Вольдемар  — ни слова, ни звука. Тогда Валюшка — снова к Нине:

— Иди, скажи ему, пусть в кухне спит.

— Что он, дурак? Там на полу холодно.

— Пусть тогда идет домой!

— Куда ночью-то? На другой конец города! Автобусы уже не ходят, да и мороз. И вообще, в кои веки мужик пришел, так и ложись к нему под бочок!

На секунду вникнув в логику Нининых  слов, Валюшка тут же о ней намертво забыла и двинулась в свою комнату с новой попыткой изгнать вон или хотя бы сослать Вольдемара на кухню.

В два часа ночи в квартире стало, наконец, тихо. Жиличка спала в своей комнате, Вольдемар — в Валюшкиной, а хозяйка прикорнула на матрасе на полу  в кухне. Нина очень надеялась, что концерт окончен, но зря: каждые полчаса Валька вскакивала со своего матраса с намерением застукать Вольдемара с жиличкой, и, главное, жгла ее боль за  бесцельно утраченную бутылку.  Она включала верхний свет в комнате Нины, будила ее, только-только уснувшую, плакала и твердила одно:

— Он тебя любит... А где бутылка? Она здесь стояла!

— Не выдумывай! — отпиралась квартирантка, — и вали из комнаты, я спать хочу. А бутылку вы уже выпили.

— Вова тебя любит!

— О, Господи! В нашем возрасте надо просто лежать и попукивать себе под  одеялом! Какая любовь?

— Да я и попукиваю! Почему ты думаешь, что я не попукиваю? Я попупи...покупиваю! А где Вольдемар?

— Откуда я знаю? Наверно, в кухне спит, ты же сама ему там постелила.

— Это я там сплю!

— Ну, значит, он на твоем диване.

Валька не поверила  и  внезапно, резким движением, откинула с жилички одеяло. Вольдемара под ним не было. Она ушла, слегка обескураженная, так и не догадавшись поискать  свою любовь на своем же диване, а Нину до утра душил смех и, как и Валюшка, не давал спать.

Проверки продолжались до утра. Валюшка с маниакальным упорством искала водку и Вольдемара там, где их не было — в комнате жилички. Сонная жиличка в ответ материла хозяйку и гнала спать, а туша Вольдемара в это время недвижно лежала на Валюшкиных подушках, он не храпел и спал тихо.

Утром Валька взяла из старого ридикюля заначку, натянула рейтузы, пимы, надела меховую шапку, теплую шубу, дама дамой, и шустро сбегала за бутылкой. Запой только начался, и силы еще были. Бутылку она поставила в изголовье жиличкиной постели, в самое надежное место, потому что Нина  трезвенница и язвенница и не пьет совсем, чудачка такая, и Вова отсюда бутылку не стащит, — не заметит. Налила себе Валюшка  пару глотков в чашку, выпила их, и покой, наконец, снизошел в ее душу. Она пошла в свою комнату, села рядом с вымершим  Вольдемаром  и нежно склонилась над ним, любящая Пенелопа над своим  уставшим  Одиссеем,  обняла его и прижалась к  широкому и теплому боку.

И так они  и спали, обнявшись.

— Лишь бы этот толстый крот не придавил по пьяни нашу Дюймовочку, а так пусть бы спали подольше, хоть до весенних ласточек, — надеялась  невыспавшаяся жиличка.

А выспавшись, она взяла в руки лист бумаги, ручку, и написала рассказ. А когда написала, дала почитать Валюшке:

— В отместку за твое поведение, за то, что ты мне спать не давала, я написала про тебя рассказ.

— Рассказ?

— Да. Ты, можно сказать, вдохновила меня на него.

Валюшка польщено:

— Значит, я твоя муза?

А Вольдемар, прочитав рассказ, предложил:

— Давай напечатай его, а гонорар на троих поделим!

2003год