20. Через 50 лет

НА СНИМКЕ: Таким увидел Борис Жутовский Н.С. Хрущёва незадолго до его смерти.


Удивительно, но оплёванный Хрущёвым Борис Жутовский был приглашён к Хрущёву на его день рождения в 1971 году.

Борис Жутовский рассказывает в одном из интервью:

– А, кстати, как можно было попасть на день рождения к генсеку, даже бывшему?
Б. Жутовский:

– Моя жена, Людмила Михайловна Бороздина, в то время работала в Агентстве печати «Новости». Она была заместителем главного редактора редакции теленовостей. И у неё в редакции среди прочих работала внучка Хрущёва, Юля. Общаясь с Юлей довольно часто, я каждый раз посылал с ней Хрущёву какие-то маленькие подарочки. То книжку...

– Зачем?

– Ну просто так. Мне было его жалко.

– Это после Манежа?

– Да нет. После 1964-го стало жалко. Он умер 11 сентября 1971 года. А за несколько месяцев до кончины он вдруг позвонил мне и пригласил на день рождения – то есть на 15 апреля. И мы с женой туда поехали. Это было очень любопытно.

Люся, работая в АПН и очень хорошо зная английский язык как выпускница МГИМО, от вышестоящего начальства получила американское издание «Воспоминаний» Хрущёва. Поскольку начальство английского языка не знало…

Наша власть хотела доказать, будто воспоминания – это фальсификация и что это не он написал.

– Ну да, его же даже в ЦК на ковёр вызывали и допрашивали, что он там пишет.

– Люся книгу прочла. И когда мы приехали к Хрущёву, она задала ему некоторые вопросы по ней. Как я помню, про Харьков, про генерала Власова…

– А он?

– Он всё рассказал точно. Почти слово в слово, как в книжке. Для нас его авторство мемуаров стало очевидным: он их, судя по всему, надиктовывал на магнитофон.

– Скажите, вот после всего этого – разносов, запретов, кампаний – как вы сегодня относитесь к Хрущёву?

Б. Жутовский:

– Я уже говорил и повторю: Хрущёв для меня – при всех его, мягко говоря, недостатках и винах, при всей его нарисованности абсолютно в той коммунистической системе – самый отважный император советской эпохи. Он ухитрился обидеть практически все категории нашего населения, но нельзя не признать, что объективно он сделал много хорошего. Он освободил людей из лагерей, восстановил их честные имена. Забил кол в могилу усатого. Дал крестьянам паспорта. Прошу заметить – через сто лет после отмены крепостного права. Начал строительство жилья, расселял коммуналки, выселял из подвалов. Постучал башмаком в ООН, продемонстрировав миру, что он – живой человек, а не тоталитарный монстр.

– Вы участвовали в создании памятника Хрущёву на Новодевичьем…

– Я делал постамент, а также надписи, буквы.

– Какой-то особенный шрифт?

– Да нет. Шрифт «гротеск», рубленый. Когда отливали буквы, я попросил, чтобы мне на память отлили лишнюю букву «Х». Вон, в шкафу стоит.

Ну и конечно, я спорил с Эрнстом по поводу лица Никиты Сергеевича. Потому что он его сначала хотел сделать рустованно, под пластический ход камней. Так он, между прочим, сделал голову Ландау, там же, на Новодевичьем.

А я всё время говорил, чтобы он сделал совершенно натурально.

Я ему говорил:

– Подожди. Тебе памятник заказывает кто? Нина Петровна. Старенькая тётенька. Учительница по образованию. Она в нашем с тобой ремесле ни хрена не понимает. Ей хочется просто видеть лицо мужа. Так ты сделай лицо вплоть до родинок.

продолжение следует: http://www.proza.ru/2017/02/09/620