Жертва таланта

   Старшему следователю городского управления полиции майору Кузьмичу Петру Павловичу довелось вести прямо таки непостижимо уникальное уголовное дело. За свои двадцать  лет службы в органах внутренних дел он впервые столкнулся со столь поразительными обстоятельствами и мотивами преступления.
   Так вот, как говорят и пишут, по существу. 24 мая 2015 года около полуночи случайные прохожие наткнулись на тело журналиста местной газеты Валентина Голембовского. Он лежал у подъезда своего дома, уткнувшись лицом в клумбу с благоухающими  фиалками и нарциссами. Рядом с ним находился увесистый первый том русско-украинского словаря под редакцией Головащука. И всё, никаких следов.
   Пострадавшего доставили в травматологическое отделение больницы с диагнозом «сотрясение мозга второй степени».  Врачи установили, что удар нанесён тяжелым, тупым предметом.
   Майор полиции Кузьмич, из за своего полного неведения, отсутствия каких бы то ни было улик и мотивов, несмотря на запреты врачей, всё же  настоял на необходимости разговора с потерпевшим. И в назначенное время прибыл в больницу, зашёл в палату, присел возле Голембовского и участливо поинтересовался его самочувствием. Затем начала осторожно, издалека и очень профессионально допрашивать:
   - Так вы ничего не заметили в тот вечер?... Кто мог вас ударить?... Чем и за что?...
   Валентин Агафонович, закатив глаза, тяжело дышал и тихо отвечал:
   - Кто-то сзади. Я услышал торопливые шаги, хотел оглянуться, но не успел.
   - Рядом с вами лежала книга. Она ваша?      
    Кузьмич вынул из своего поношенного портфеля увесистую энциклопедию.
   - Нет, нет, не моя, -  ответил больной, но тут же напрягся и протянул руку, - покажите, пожалуйста. Или нет, не показывайте, не надо, заберите… Скажите только, это толковый словарь?
   - Да, именно, такой. Русско-украинский под редакцией …
   - На какие буквы? – перебил его пострадавший.
   - Первый том от А до К, - уточнил следователь и заметив болезненную возбуждённость Голембовского, добавил, - а что это имеет какое то значение?
   - Имеет, имеет, - выдохнул журналист, - ещё какое, это, кажется, может всё объяснить. Теперь мне всё понятно, я даже точно знаю, это месть.
   Его лицо вытянулось и озарилось мученической и в то же время блаженной улыбкой:
   - Это он, только он.
   -Кто он!? – почти выкрикнул следователь.
   Голембовский не отвечал. Закрыл глаза и погрузился в тягостное молчание. Через несколько минут всё же произнес:
   - Прочитайте мой рассказ в «Литературной газете» за  5 апреля и вы всё поймёте. Это он… - тихо застонал и, как покойник сложил руки на груди.
                *     *     *
   Кузьмича не покидало чувство полного замешательства после разговора с самовлюблённым писателем. Он с недоумением листал подшивку «Литературной газеты», полагая, что это дело будет висеть на нём не один месяц. Наконец нашёл необходимую страницу и прочёл буквально следующее:
                «МУРЛО
                рассказ
   Иван Марков сидел в читальном зале областной библиотеки и сосредоточено листал словари. Его усталое, одутловатое лицо, напоминало переспевшее яблоко,  упавшее с самой верхней ветки на землю, от чего перекособочилось  и помялось. Глаза слезились, синие губы и правая щека нервно  подёргивались, пальцы дрожали.
   Сегодня, с самого утра, жена, уже в который раз за последний месяц, закатила очередную воскресную истерику, награждая своего терпеливого супруга наиразнообразнейшими эпитетами из семейно-бытовой сварливой тематики. И даже обогатила свой обвинительно-агрессивный лексикон новым термином:
   Ты мурло! Понимаешь му-у-у-рло! Только и знаешь склоняться по углам и валяться на диване с газетой! А мне целыми днями стоять у плиты и мыть посуду прикажешь! Даже палец о палец не ударит. Мурло, вот кто ты!...
   Тут Иван Иванович  не сдержался. Крепко сжал кулаки, набрал полную грудь воздуха и выпалил:
   - Нет такого слова в русском языке!
   - Что?! – пуще прежнего разошлась его скандальная супруга, - Ты ещё будешь огрызаться?!...
   И с неистовой страстью излила всё своё накопленное возмущение, сотрясая тесную, двухкомнатную  квартиру криками широкой эмоциональной души и резкими, нервными колебаниями дородного тела.
   Однако, Иван Марков на этот раз не сдался, не поник головой в тягостную, молчаливую тоску,   решил во что бы то ни стало отомстить за нанесённое оскорбление и униженное мужское достоинство. Хлопнул дверью и подался прямо в библиотеку, чтобы доказать этой взбаламошенной и сумасбродной женщине свою принципиальность и прямоту. Сидел за журнальным столиком и нервно листал толковый словарь живого великорусского языка Владимира Даля в надежде уличить свою супругу в примитивной безграмотности. Но безуспешно. Обидное «мурло» обозначалось в нём, как «рыло, морда, рожа» и даже, как «мордастый, толсторожий». Не упустили это слово, примерно в таких же формулировках и трёхтомные русско-украинские и украинско-русские словари.
   Наконец, изрядно устал, откинулся на спинку скрипящего стула, растёр виски и впервые за день мечтательно улыбнулся:
   «Эх, этими бы томами да по её голове, а потом извиниться, мол, ты знаешь,
дорогая, я ошибался, есть такое слово...»
   Так и решил. Быстро, напрямик, ускоренными шагами приближался к своему дому с тяжёлой книгой в руках и твёрдым намерением самого смелого содержания. Осталось пересечь ещё только одну улицу. Марков остановился, переступил с ноги на ногу и задумался:
   « Это что ж тогда будет? Она снимет побои, подаст в суд, меня с белого света изживёт…»
   Немного постоял, потоптался на одном месте и нерешительно поплёлся куда то в сторону, затем окольными путями, незаметно для самого себя, побрёл обратно в библиотеку. Миловидная девица, принимая обратно словарь, удивлённо подняла брови:
   - Что, уже использовали?
   - Да, то есть, нет, - замялся Иван Иванович, - я это… другим разом.
   Выходя за двери, услышал за своей спиной:
   - Ну и мурло, я ещё такого не видела…

                Валентин Голембовский.»


   Майор Кузьмич откинулся на спинку стула, улыбнулся, несколько раз громко хмыкнул и уже целиком удовлетворённым отодвинул от себя газетную подшивку. Рассказ ему понравился и, как читателю, и, как следователю.
   «Да, - размышлял он, - это уже что то определённое. Здесь могут быть мотивы. Главный герой, очевидно не выдуман, Иван Иванович Марков известный человек и авторитетный, как никак председатель общества автолюбителей. Это рассказ его мог и скомпрометировать и обозлить.»
   В тот же день Пётр Кузьмич отыскал в телефонном справочнике домашний номер Ивана Маркова и позвонил. После нескольких длинных зуммеров кто то поднял трубку:
   - Алло…
   - Это Иван Иванович?
   - Да, да, слушаю вас.
   Следователь сразу уловил в приглушенном голосе нотки напряжения и подавленности. Поэтому, не мешкая, перешёл в лобовую атаку:
   - Вас беспокоит майор полиции Кузьмич. Я  хотел бы встретиться с вами и поговорить.
   - О чём?
   - О журналисте Голембовском. Вы же его хорошо знаете, правда?
  Марков не отвечал. В трубке слышалось только его тяжелое сопение, но опытный Кузьмич уже почувствовал, что на другом конце провода лихорадочно обдумывается возникшая ситуация, имеющая криминальное содержание. Интуиция его не подвела. После минутного замешательства Иван Иванович сдался:      
   - Я сам собирался с вами  встретиться, даже в дежурной части интересовался, кто ведёт дело Голембовского. Мне вас назвали, только я всё никак не мог собраться… Хочу объясниться и дать явку с повинной. Ещё не поздно?
   - Нет, нет, всё в рамках закона. Будем считать, что я вам ещё не звонил, а вы меня никак не могли найти. Короче, мой кабинет на третьем этаже, номер 42. Жду вас.
   Примерно через час тучный раскрасневшийся Марков сидел перед Кузьмичем, мял потными руками кожаную кепку и рассказывал о своём преступлении. Говорил сбивчиво, кашлял и заикался, но искренне и подробно, делясь чувствами и переживаниями.
   - Понимаете, я не мог поступить иначе. После этой дурацкой публикации меня все родственники и знакомые подняли на смех. Я даже хотел подать в суд, но не смог доказать какого то подлого умысла со стороны этого писаки. У меня никогда с ним не было вражды и даже недоразумений. Газета извинилась, он тоже объяснился, что это чистое совпадение… Может и так, но жена меня совсем извела, иначе как мурлом не называла, пригрозила разводом, если я не отомщу. Мы сутками ругались, не могли сомкнуть глаз, ходили по адвокатам и врачам. Поначалу усмотрели в этом заказную клевету с целью опорочить меня и снять с должности. Моя супруга так и осталась при таком мнении, а я вот решился на это…
                *     *     *
    Однако, дело до суда не дошло. К чести Голембовского, он подал заявление в полицию с просьбой закрыть дело. Детально и страстно расписал, как и личит журналисту, что никаких претензий к господину Маркову не имеет. Упал сам и больно ударился головой. А признание Маркова считает болезненным умопомрачением, закономерным следствием от прочитания своего произведения. И очень сожалеет, что его вымышленный литературный герой оказался целиком идентичным с реальным человеком.
   Длинное объяснение Голембовского заканчивалось словами, проникнутыми одновременно сочувствием и гордостью к самому себе: «…Талант – это тот же камень на шее, только драгоценный.»