Один-ноль в пользу батюшки

                Отцу Андрею Дворовому,
                пастырю доброму, посвящается.
                Непридуманная история.               

 - Ты проповедь, когда прихожанам последний раз говорил? – управляющий по делам религии при облисполкоме с отвращением посмотрел на немолодого священника. Поп был мелок и неказист. Жидкие пряди медных волос неряшливо выбивались из-под побитой молью скуфейки, козлиная бородка криво торчала на остром подбородке, а впалые щеки мелко подрагивали в такт миганию ресниц. Ярко-голубые глаза смотрели на мир ясно и немного застенчиво.


 - Дык давно, - пробормотал батюшка и поднял взор на управляющего. Вилен Яковлевич был крупным кряжистым мужчиной лет под сорок, присланным в их южноукраинский город откуда-то из Сибири. Мясистое лицо, внушительный нос и мелкие крысиные глазки. – Вы ведь не дозволяете.
 - В воскресенье проповедь прочитаешь, - управляющий поправил безвкусный желтый галстук, совершенно не подходящий к коричневой «двойке».
 - Благодарствую покорно, - оживился поп, - оно и правильно, праздник то какой… Петра и Павла…


 - Ты, что дурак? – Вилен Яковлевич громко расхохотался и пояснил: – про Гагарина расскажешь.
 - Помилуйте, - священник испуганно посмотрел на представителя власти, - я ведь всего-навсего поп, а не лектор. Куда мне с моим куцым умишком про такого человека оповедать, я уж лучше про апостолов…
 - Скажешь так мол и так, - бесцеремонно перебил его управляющий, - Гагарин в космос летал, а Бога не видел. Запомнил или записать?


 - Дык, как? – просипел батюшка. – Я ведь поп, разве ж такое можно говорить…
 - Где тебе зубы выбили, отец Александр? – задушевно спросил Вилен Яковлевич. – На Соловках или по позжее?
 - Нигде, - спокойно ответил батюшка, приоткрывая ряд железных коронок. – Сами выпали на Колыме, цинга понимаете ли…


 - Понятно, - управляющий некоторое время рассматривал невыразительную внешность своего визави. Священник выдержал его взгляд и первым отвел глаза представитель власти. Вилен Яковлевич встал из-за стола и подошел к мутному в разводах окну. На горбатом от частых покрасок подоконнике желтел погибающий кактус. По улице в ослепительном свете июльского дня спешили пешеходы, громко гудели клаксонами старые «Студебеккеры» и новенькие «ЗИЛы». В дальнем конце площади виднелся побуревший от жары плакат, на котором белозубо улыбался первый космонавт Страны Советов.


 - В общем так, - жестко заговорил управляющий, - нет времени ходить вокруг да около. Мне директива из Москвы пришла, требуют оставить в области двадцать храмов, из действующих сорока. Твой, Архангела Михаила, первый на ликвидацию.
 - Это почему? – очнулся священник. – Налоги справно платим, проповедей не читаю, остаток средств в фонд мира…


 - Почему? – хищно оскалился Вилен Яковлевич. – По кочану! В центре города церковь стоит, место занимает, опять же молодежь смущает! А нам архив негде пристроить, да и городская библиотека в подвале ютится… Короче, отец Александр, или делаешь, как я говорю, или выметайся на… все четыре стороны.


 Батюшка вздохнул и тоже посмотрел в окно. В безоблачном бирюзовом небе плыла одинокая тучка, немного напоминающая храм с вытянутым куполом. Между рамами брюзгливо жужжала попавшая в западню муха, ее прерывал безжалостный стук клавиш печатной машинки, раздающийся из соседней комнаты.


  - Два храма в городе осталось, - чуть слышно сказал протоиерей. – Наш и Свято-Успенский на окраине… Остальные позакрывали, что делается?
 - Все закроем, - заверил управляющий, - слышал, что Никита Сергеевич сказал? – отец Александр уныло покачал головой. – В восьмидесятом году с последним попом сфотографируется… во как! Ну так, что, согласен?
 - Прям таки дьявольский выбор, - вздохнул батюшка, - ладно сделаю, как скажете. А храм точно не отберете?


 - Слово большевика! – Вилен Яковлевич прижал руку к сердцу, где по всей видимости лежал его партбилет. – Только смотри, отец Александр, - управляющий поднял желтый от никотина палец, - среди твоих прихожан есть и мои люди, доложат если что.


   Праздник апостолов Петра и Павла венчал собой не трудный петровский пост. В храм народа набилось много. Кроме постоянных прихожан, пришли те, кто посещал церковь по случаю и жители близлежащих сел, лишенных духовного окормления. Причащали из двух чаш, чтобы не создавать очередь.


 Отец Александр служил рассеяно и был бледен сильнее обычного. Несколько раз забывал дать возглас, и чтец недоуменно переглядывался с регентом, раньше такого за батюшкой не замечали. Отец Филипп тоже не мог понять задумчивости настоятеля, оно и понятно, разговор с управляющим был им неизвестен.


   Молодой галичанин, во время учебы в недавно открытой одесской семинарии, мечтал о схиме, но Господь сподобил его симпатичной матушкой и тремя ревущими дитятами. О нем, как и о других чадах своего храма и размышлял загнанный в угол настоятель: - «Куда он с детьми малыми? А прихожане, кто их будет крестить и отпевать? Но сказать, что Бога нет, разве такое возможно"?


   Эти-то мысли и не давали сосредоточиться отцу Александру. Сам он давно жил целибатом, жена умерла от горловой болезни на Соловках, а дети пропали в водовороте казенных учреждений. Выйдя из лагеря он так и не смог отыскать их.


   Служба закончилась, но народ не спешил расходиться, до людей дошли слухи, что настоятель храма будет говорить проповедь.


 - Братья и сестры, - осипшим голосом начал отец Александр, - в сей день мы вспоминаем… - он немного рассказал про первоапостолов, вскользь упомянул их деяния и неожиданно перешел к Гагарину:


 - В чудные времена мы живем, христиане, - батюшка с трудом сглотнул, ком мешал ему говорить, - человек покорил не только землю, небо и гладь морскую, но и дерзнул вознестись в тайные чертоги космоса. Вы все знаете про первого нашего космонавта, - он увидел недоуменные взгляды прихожан. – Юрия Гагарина, слышали про его полет… Так вот, этот человек, оказавшись в жутком мраке вселенной, Бога… не увидел.


    По храму тяжким эхом прокатился стон. Взгляды стали непонимающими. О чем говорит их любимый настоятель? Люди растеряно озирались и тихо перешептывались, такого не ожидал никто. Только несколько человек в одинаковых костюмах довольно улыбались, им явно нравилась проповедь священника.


 - Однако, - голос отца Александра изменился, он окреп и нем зазвучали металлические нотки. – Господь Саваоф Вседержитель узрел его и… благословил…
 - Ты что творишь? – брызжа слюной орал управляющий. Вечером того-же дня он сам примчался в храм, ему уже успели донести про скандальную проповедь. – Я тебя отправлю туда, куда Макар телят не гонял!


 - Воля ваша, - спокойно ответил батюшка, - я все сказал, как вы и просили, у своих людей спросите.
 - А потом, что ты потом сказал? Бог благословил Гагарина!
 - А как же Господь не благословит сына своего? – развел руками священник.

 
 - Издеваешься? – совершенно разъярился Вилен Яковлевич.
 - Я сказал то, что вы просили, - гнул свое Отец Александр, - если надо было добавить, что Гагарин летел без благословения, то…
 - У меня от тебя голова сейчас лопнет, - управляющий со стоном опустился на скамью, - ну почему именно мне достался такой идиот?


     Отец Александр кротко взирал на осатаневшего от ярости представителя власти и лучезарно улыбался.


 - Ладно, поп, - Вилен Яковлевич с трудом поднялся, - Будем считать один-ноль в твою пользу. Но учти, скоро я сровняю счет…