Как это простить? Плоть Ангела

        Оксана прикинулась больной и на следующий день не пошла на работу. Она и на самом деле была больна – ненависть и злоба жгли её душу.  Весь предыдущий вечер после посещения больницы Оксана провалялась на диване перед телевизором. Её раздражало всё – и весело скалящийся с экрана Якубович, вечно разнаряженный в какие-то дурацкие одежки. Даже его профессионализм не мог скрыть того раздражения, которое он испытывает к простым людям, второй десяток лет нудно посылающим приветы своим многочисленным ничтожным родственникам и друзьям. Вот и сейчас одна не первой свежести девушка решила перечислить всех своих знакомых до седьмого колена.
        - Дура, - прошипела Оксана, - кого тут волнуют твои родственники в Самарканде? – И с яростью стала тыкать в кнопки пульта. Российское телевидение показывало советский детектив с правильными до тошноты ментами, и если судить по нашим подлым временам!, абсолютно безобидными бандитами. Третий канал невыносимо скушен. НТВ все бубнит про Чечню. «Культура»  сеет доброе, вечное – голубой балет. ТВ 6 показывает цветочки… Как оказалось – лекарственные. Разговор о здоровом сердце.
       Оксана почти не слушала нудно бубнящего всезнайку-врача, но одна его фраза заставила её пристально вглядеться в экран и сделать звук погромче. Врач рассказывал о растении «наперстянке», которое принимаемое в малых дозах стимулирует работу сердца, а при передозировке может привести к его остановке. Он несколько раз продемонстрировал фотографию этого растения – действительно поникшие малиновые колокольчики были похожи на наперстки. И, еще раз, строго предупредил о его ядовитых свойствах и что растение это нельзя сажать на дачном участке, где бывают дети.
       И вот сегодня утром, лежа в постели и прихлебывая, приготовленный заботливой маминой рукой, целебный чай с малиной и медом, Оксана вспомнила, что мать, кажется, выращивала такие цветочки на даче. И как медсестра должна была бы знать лекарственное воздействие на организм этой травки.
        Оксана с нетерпением дожидалась, когда мать отправится на прогулку с очередной своей шавкой – в утешение и возмещение потери старого друга, выкинутого её сестрицей на помойку, Игорь подарил ей щенка таксы. Его назвали Бонифаций, в домашнем в обиходе попросту - Бонькой, и мать в нем души не чаяла.  Наглый Бонька спал в кровати, свернувшись в её ногах коричневой какашкой, жрал только вкусности и очень любил скакать на ноге, совершая при этом неприличные телодвижения. Оксана и предыдущих маминых собачек не обажала, а этого жирного Боньку  не переваривала просто органически.
        Она не понимала творящегося повсеместно в Москве подвига любви, вернее - психоза любви, когда нужно подниматься в половине седьмого и вести на улицу, да ещё при этом в любую погоду, сих нахальных тварей. На рассказы Катьки, которая выгуливая каждый день свою Муху,  подружилась с каким-то дряхлым стариком и стала постоянно выслушивать его занудные поучения и длинные повествования о никому, кроме странной Катеньки, неинтересной жизни трухлявого пня, реагировала цинично: – «Что за радость таскаться по улицам спросонья со стариком и собакой, дожидаясь, когда та погадит, наконец. И потом ковыряться палочкой в её говне, проверяя, не появились ли у домашней любимицы и обитательницы собственной постели глисты».
        Немногочисленные прогулки с собакой в те дни, когда мать дежурила, а сестры ленились идти на улицу и скандалили, заставляя «тунеядицу»  ухаживать за мерзкой тварью наравне со всеми,  причиняли Оксане только нудное чувство скуки. Но каким волшебным образом всё изменилось бы, гуляй утром или вечером с Катиной собачкой Витька. Оксана завела бы тогда двух собак, трёх…  Свору бы завела!

        Мать, наконец, отчалила, заботливо завернув эту сволочь Боньку в попону, дабы не замерз на совершенно безобидном морозце. Резво соскочив с койки, Оксана бросилась в спальню и, забравшись в мамашину тумбочку, вывалила на кровать все хранящиеся там лекарства и пакетики с травами. Перебрав их, она нашла таки то, что искала. Да, запасливая, как белочка, маманя знала врачующие свойства наперстянки и насушила для собственного пользования небольшой пакет этих цветочков. После случившегося с ней микроинфаркта, она скрупулёзно следила за своим здоровьем.
        В руках Оксаны оказался  растительный яд, убивающий также верно, как и мышьяк. И теперь её задача была распорядиться им  с наибольшей для себя пользой. План, созревший в хорошенькой головке девушки, был изощрен и  невероятно жесток. - Моего брата миллионера фиг ты заполучишь, Катрин!!! Лучше пусть женится на  глупой, стареющей по****ушке Лизе. – Улыбаясь, прошептала Оксана.

        На следующий день она  навестила Катю, играла с детьми, осыпала их ласками и подарками, а подруге рассказывала забавные истории и анекдоты. И между делом заметила, что Катя выглядит утомленной, мало отдыхает.
        - Конечно, - лицемерно вздохнула она, - у тебя на руках и двое детишек, и старушка, требующая ухода.
        Простодушная Катя, вздохнув, призналась, что уже две недели не навещала бабушку, которая, после того, как её бросил жгучий сириец, обнаруживший во время разговора со старушкиным  лечащим врачом, что ничего из бабкиного наследства ему, лично, не светит, тут же свалил, прихватив её бриллианты и золотишко, в возмещение морального вреда.  Проклиная страшными проклятиями старую ****ь, скрылся искать другую «легкую» добычу. А старуха совсем сникла. Лежит целыми днями на диване, не моется, белье не меняет, только жрёт всё подряд.
        - Слушай, жаль старуху, давай её навестим, - с энтузиазмом произнесла Оксана,- уберемся, продукты притащим.  Витька меня просил хоть немного заботиться о ней. – Пояснила она, заметив на себе изумленный Катькин взгляд, которая беззаветной любви и сострадания к ближнему за Оксаной никогда еще не наблюдала. Напротив, та всегда старалась сачкануть от всех домашних дел. 
        - Мне и самой немного совестно, - призналась Катя, - но я так устаю с детьми. Они теперь спят значительно меньше, и надо их развивать – играть с ними, учить говорить, больше гулять. А к бабусе приходит социальный работник. И в троллейбусе вечно давка.   
        - А она далеко от тебя живет?
        - Возле метро «Проспект Мира». Вообще-то сорок минут пешком.
        - Вот и пройдемся.

        Никогда Оксана не отличалась альтруизмом! И до матери Терезы ей было чапать и чапать по пыльным дорогам ада. Но Кате одной навещать старуху не хотелось. Та внучку никогда не жаловала, и ждать благодарности от которой в принципе не должна, почему-то с порога осыпала её упреками в жестокосердии, в невнимании к нуждам единственной, абсолютно одинокой, покинутой всеми женщины. Но и старуха под восемьдесят никогда себя старухой не считала. И на невинное обращение «бабушка»  на улице, шипя от ярости,  бросалась на обидчика с кулаками.
        В общем, полный мрак.
        Катя, почувствовавшая легкие уколы совести, позвонила старушке. И вместе с Оксаной отправилась к ней делать уборку в заброшенном старухином логове. По  дороге они накупили разных вкусностей, платила Оксана и не жалела денег – деликатесная красная рыбка, буженина, старушка легко прожует её даже своей вставной пластмассовой челюстью, воздушный бисквитный торт, чаёк «каркада-де».
        - Чай фараонов, - как пояснила Ксюха, - его делают из лепестков  гибискуса. И он несет здоровье… - Оксана странно усмехнулась, но Катя переводила коляску через дорогу и не смотрела в её лицо. - Моя мать его всё время пьет.
        На звонок никто не открыл. И Катя своим ключом, оставленным ей отцом, отворила дверь. Старуха сидела, заббарикадировавшись в своей спальне, и из-за двери кричала, что не позволит им убить себя.
       Оксана вздрогнула.
       Катя уже привыкшая к бабушкиным закидонам стала её мягко соблазнять рассказами о всех изумительно вкусных вещах, которые они принесли. Неумеренный аппетит - спутник старческого маразма растопил страх и недоверие, и несчастное старое существо за дверью разбросало баррикаду и явилось двум молодым женщинам в полной красе – со свалявшимися седенькими волосенками, в рваном халате, отвратительно воняющая мочой и дохлыми кошками, и совсем, совсем безумная.
        Оксана, узрев это страшное создание, неожиданно подумала,  то, что она собирается сделать будет благом для этой старой ветоши, видимо забытой смертью на земле, прекратит её муки, даст покой и избавление от страданий. И совершив это благо, она тем не менее подставит ненавистную Катьку – это дряхлое ничтожное существо по бумагам всё еще числится человеком, а за преднамеренное убийство закон карает строго.      
        Глядя с отвращением, как бабка жадно и неопрятно запихивает в себя куски торта вперемешку с ломтиками буженины, Оксана попросила Катю заварить чай, а сама взялась за уборку. Полоская в ванной тряпку, она видела, как Катя щедро оставляет на пачке свои пальчики, заваривая этот чай. Теперь оставалось только делом техники запихнуть в эту пачку горсть перетертой  в труху наперстянки и…  готово.
        Старуха с концами, Катька – убийца, а Витенька тут же прилетит в Москву. Не бросит же свою любимую сестричку в таком тяжелом положении. А тут Оксана, заботящаяся нежно, по-матерински о её детях – заплаканная, преданная, любящая,  совершенно не понимающая, как можно было так чудовищно поступить с собственной бабушкой, с человеком, наконец, даже если старуха и в тягость.  Кстати, дети – мальчик и девочка, были, как это ни странно, Оксане приятны. Она мечтала быть их матерью. Она знала, как растить детей, чтобы они были счастливы. Просто нужно делать всё наоборот, что делала с ней её собственная мать. Ох, чудны  дела твои…

        План простой до гениальности. И воплотился мгновенно.
      
      Через несколько дней позвонила Катя и попросила Оксану приехать к ней и побыть с детьми. Бабушка позавчера скончалась и на завтра назначена кремация.
        - А от чего она умерла?
        - От старости. Сердце остановилось.
        - Вскрытие делали? – Холодея от дурного предчувствия, но с последней надеждой спросила Оксана. 
        - А зачем? – Удивилась Катя. – Врач констатировала смерть от сердечной недостаточности.
        - Я приеду, - в шоке, что рушится её так гениально продуманная схема убийства, в смысле расплата за него, промямлила Оксана, – а Виктору сообщили?
        - Телефон не отвечает, наверное, он съехал с той квартиры в Париже, а новый номер не удосужился сообщить. Прилетели отец и дядя Андрей. Да не волнуйся ты, Ксюх, это всего на пару-тройку часиков. - Катя решила, что Оксане скучно сидеть с чужими детьми весь день. – Поминки устроим скромные у нас дома – всего-то пять человек. Кстати проследишь за гусем в духовке.
        - Что-то я не слышу в твоем голосе  слез.
        Катя помолчала.
        - Мне немного стыдно, что я не любила её. Но наши чувства были взаимны. А знаешь, я вчера, прибираясь в её квартире, обнаружила завещание. Угадай, на кого оно записано?
        - Неужели на Витьку?
        - Угу. Сердце девушки не камень. Теперь он, едва узнав, что бабусин наследник, примчится из Парижу впереди собственного радостного визга.
        - А во сколько подъехать?
        - К 11. Автобус к моргу придет в двенадцать.
        - Ладно. Буду. – Буркнула Оксана, убитая известием о том, что сделала Катке шикарный подарок в виде избавления её от ответственности за пусть и плохую, но всё таки  родную бабушку. 
        - Только не подведи.

        Положив трубку, Оксана застыла, тупо уставившись в одну точку. Придумав изощренный план убийства, гениально подставив Катеньку на роль убийцы, она не учла только одной вещи – равнодушия нашей родной государственной системы к старикам. Видимых следов насилия на трупе  не было. А без этих следов у кого бы возникла охота копаться во внутренностях старухи? Делать анализы.
        Сдохла старуха, ну и хорошо. Очень даже славно! Пенсию больше не надо платить, гонять к ней социального работника. Врачи опять же избавились от тирании вредной пациентки. Катька от чувства вины, что там бабка в собственных испражнениях гниет. Всем здорово! Всем – великолепно!
        Кроме Оксаны!!!
        А завтра бабусю сожгут, и концы в воду. В смысле в огонь.
        - Надо звонить в милицию и заявить, что старушку пришили. Пусть разбираются… – Оксана уставилась на себя зеркало и ехидным голосом прошипела. – Гениально придумала! А они сразу же заинтересуются,  откуда ты это знаешь? И почему подозревая, что готовится преступление, не сообщила куда следует? Не Павлик Морозов чтобы стучать. Ха! Почему тогда сейчас стучишь? Совесть замучила. Даже анонимный звонок раскрутят. – Уныло подумала Оксана. – Замарайся я в этом дерьме, и Витька потерян для меня навсегда.
        - Почему, почему никогда ничего не получается? Проклята я что ли?
        И неожиданно поняла, что да, проклята.
        Оксана в ярости стала бить себя кулаками по коленям, топать ногами ковер, кататься в истерике по полу. Бонифаций, услышав эти непривычные и пугающие звуки, забился под хозяйкину кровать.
        Истерика Оксаны прекратилась так же легко, как и возникла. Она неожиданно подумала, что может еще не всё потеряно. Надо выйти из дома и звякнуть по уличному телефону на Петровку, сообщить о своих подозрениях.

        На следующий день небольшая, одетая в траур, компания с цветами и венками в руках была шокирована тем, что тело родственницы им не выдали, под предлогом внезапно вскрывшихся обстоятельств. И будет проведена экспертиза для установления истинных причин смерти.
        Экспертиза, однако, не обнаружила в теле никаких ядов, еще раз подтвердив кончину Лилии Кирилловны  натуральным, так сказать, путем. Старушка так и не попила Оксаниного чая. И покинула земную юдоль в назначенные ей свыше сроки.

        Выслушав Катин рассказ о странностях бабушкиных похорон и благополучном, наконец, упокоении старушки, Оксана в ярости изгрызла ночью подушку.
        - Ну и на хрена я суетилась? На хрена чуть мозги не спалила, выдумывая схему идеального убийства?  Проклятая Катька теперь полностью свободна – даже не нужно ухаживать за старухой. Правда она как всегда пребывает в состоянии перманентного безденежья, что отрадно. Но есть и другая правда - на руке у неё колечки с брюлликами и с не хилым изумрудиком. И шубка из белой норки тоже класс! Но шубка не вечна! И бриллианты у Катки не вечны. Продаст! Прожрет!! А больше продавать ей не-че-го!!! Свои жалкие разрисованные тряпки? Да кому они нужны? Если все магазины завалены «фирмой»?
        Перекипев от ненависти к «подруге», но и с торжеством, что нища наша Катенька, аки церковная крыса, даже родная бабуся лишила наследства, Оксана успокоилась и, наконец, заснула. Это она так спокойно спала только потому, что не знала, о том, что никчемный, по её просвещенному мнению, старик, прогуливавшийся с собакой, подарил милой девушке не только своё доверие, но и уникальные, баснословной стоимости украшения. И квартиру.
        Ну а ты, Оксана? Как будешь жить? И на хрена ты погубила свою бессмертную душу?


Рецензии